Внезапность движений Ку’гата взбудоражила всю чумную мельницу. Своими движениями у котла он вырывал близрастущие деревья с корнем, после этого разбрасывая их по сторонам. Чумной Отец взглянул на Септикуса так пристально, что один глаз выпал из глазниц и остался висеть рядом с его щекой.
‘Если ты начнешь играть на этом убогом инструменте там, где я смогу его услышать… Септикус Седьмой из Седьмой Паствы, я клянусь, что вырву твои вонючие внутренности и съем их у тебя на глазах. ’
Хлюпая своим телом, Септикус отвесил поклон. ‘Да, мой господин, ’ – сказал он. Учтиво вынув трубку из своего рта, он отправился восвояси, криком взывая к шести телохранителям Ку’гата, дабы они присоединились к нему.
Нурглинги залились смехом. Чумоносцы будто сошли с ума, начиная подсчитывать каждый смешок, что издавали населяющие чумную мельницу твари.
‘И вам все тоже стоит заткнуться! ’ – взревел Ку’гат. Он повернул свою массивную голову в сторону, дабы одарить своим пронизывающим взглядом всех демонов, что тут же замолкали, стоило им попасться ему на глаза. Его испуганные прислужники замолчали. Даже чумоносцы сочли более разумным продолжать свой счет в уме.
Ку’гат удовлетворенно усмехнулся, позволяя своему недовольству выступить на его коже в качестве мерзкой слизи, что через мгновение начала стекать в котел. Он был доволен. Раздраженность еще никогда не портила прекрасную болезнь. Он облизнул свой уже успевший высохнуть глаз, после чего вернул его назад в глазницу.
Размешивание отвлекало его от всех бед. Он наслаждался этим коротким периодом тишины до тех пор, пока волынка Септикуса не начала визжать где-то за пределами стен чумной мельницы. Нурглинги вновь разразились смехом, а чумоносцы, чей страх наконец-то был переборот, возобновили свой счет. Молоты, что чинили огромный трон у котла, били без устали.
Ку’гат встряхнул своей дрожащей головой и склонился над котлом. Глубоко в своей черной душе он желал, чтобы все они просто ушли отсюда.
Глава пятая
Тирос в осаде
Майор Деворус из Калтского Девяносто Девятого убрал магнокуляры от своего лица и прильнул к баррикадам из набитых песком мешков, что служили укреплением на передовом наблюдательном посту. Он делал это так, будто несколько лишних сантиметров помогут ему разглядеть туман, укрывающий берег Гекатона, более четко. Волны темной воды разбивались о бетонные сваи, что находились недалеко от его местоположения. Край пристани, будучи сплошной бледно-серой линией, сильно контрастировал с морем. Не так уж и далеко от этого места был замечен противник, что приближался, взбираясь по камням.
Ветер, приходящий с Келетона на дальней стороне Речного Моря, нес свежесть. Деворус отважился глубоко вдохнуть, отбросив капюшон своего обмундирования с болтающейся на ремешках маской назад. Каждое его движение против этого ветра уносило вонь с его одежды. Смрад, который источало его собственное тело, был почти таким же мерзким, как тот, что навис над зараженными болотами к востоку. Заключить себя с этим отвратительным ароматом тела было гораздо худшей участью, поэтому он и отважился на этот шаг. Помимо этого, он мог получше разглядеть то, что ему не позволяла маска из поцарапанного пластика, которая отделяла его от мира.
Глаза, пространство вокруг которых было вымазано грязью, на мгновение сверкнули на его лице, что было измождено отсутствием сна. Он прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь без помощи магнокуляров. Ему приходилось выбирать одно из двух: увеличенное изображение с магнокулярами или же более широкий угол обзора без них.
Оба варианта говорили лишь об одном: Тирос был обречен.
Портовый город был прекрасным местом. Его население составляли люди, чьи умы захватила идея самодостаточности. Они проживали на острове, что возвышался на восемьсот метров от берега континента. Континент находился так близко, что при правильном направлении ветра до него можно было бы достать плевком. ‘Часть Гекатона, отделенная навеки. ’ Тиреанцы очень часто употребляли это словосочетание, особенно когда в их присутствии находились иноземцы.
Эта фраза как нельзя лучше описывала все происходящее - Тирос был свободен от заразы и влияния варпа. Равнины Гекатона, что находились между городом и горами, были скрыты желтым туманом, который отравлял все сущее. Гекатон был горным городом, который являлся своего рода соперником для Тироса. Теперь же он представлял собой лишь выгребную яму.
Гвардия Смерти взяла из Гекатона то, что им было нужно, после чего осквернила все остальное. Несмотря на то, что они установили контроль над портовыми фабриками материка через несколько дней после начала вторжения, они не смогли захватить Тирос даже по прошествии нескольких месяцев. До тех пор, пока Тирос будет стоять, враг не сможет переправиться через Речное Море. Речное Море было трудно назвать морем – это была линия воды шириной всего в пятьдесят километров в самом широком ее месте. Тем не менее, удержание Тироса позволяло держать Келетонский фронт в безопасности.
Только благодаря Тиросу половина Парменио все еще не была запятнана порчей. Но только пока Тирос стоит, напомнил себе Деворус. Он обернулся взглянуть на все те разрушения, что принесли слуги Хаоса в момент их первой бомбардировки, целью которой стало место его рождения. Городские стены возвышались над основной линией обороны. Враг успел пробить в них большую брешь прежде чем силы орбитальной обороны смогли отбросить чумной флот. Огромная пробоина, что была достаточно большой для того чтобы сквозь нее мог пройти парадный строй, зияла в сотне метров от его командного бункера.
Как характерно для Келетона, подумал Деворус. Их нет тогда, когда в них нуждаются, но как только все приближается к концу – они тут как тут. Опоздав с открытием ответного огня, защитные лазерные батареи на дальней стороне Речного Моря палили без устали с самого начала атаки. Ничто не могло подлететь достаточно близко к городу ни в атмосфере, ни с орбиты. Ничто. Тирос держался отважно.
Сыны Мортариона работали над тем, чтобы изменить положение дел. Они начали возведение своеобразного моста на краю берега. День за днем их техника, что была вооружена огромными бурами, выкапывала тонны камня и сбрасывала их в воду, тем самым позволяя войскам перебираться через водную преграду. Дистанция между ними и позициями Империума была сокращена уже на три четверти. Гвардия Смерти, чьи войска были укрыты специальными щитами на гусеницах, и не думала останавливаться. Расстояние до них было около двухсот метров – этого как раз хватало для плевка.
Как только Гвардия Смерти переберется через воду, все будет кончено. Пробоина в стене будет превосходной точкой входа в город, а те бункеры и плохо укрепленные рубежи обороны, что были на их пути, будут сметены за минуты.
Как декорация, подумал Деворус. Все для того чтобы показать, что мы тут не просто так.
Он не был глуп. Противник проберется в город в любом случае.
В то время как Гвардия Смерти уменьшала разрыв между своими и вражескими позициями, Ультрамарины также приступили к копке. Они копали землю у основания стены, дабы соорудить там траншеи и редуты, которые будут простираться до самого берега. В самом начале силы Гвардии Смерти попадали под обстрел Имперских орудий, но эта пора закончилась. Помимо этого, еще кое-что успело измениться. Ему стоит быть настороже – теперь он был как раз на расстоянии выстрела из болтера.
Деворус быстро взглянул на свой хронограф. Он носил его поверх своего резинового обмундирования так долго, что он уже перестал воспринимать свою экипировку как одежду – для него это было что-то между второй кожей и тюрьмой.
‘И-и-и, сейчас, ’ – сказал Деворус. Он держал свои магнокуляры одной рукой.
Работа остановилась. Конец переправы был оставлен. Щиты на гусеницах, едва различимые в тумане, угрожающе маячили.
‘Каждый чертов день в одно и то же время. Еретики Астартес будто хотят, чтобы мы знали. ’
Он отпрянул от баррикады из набитых песком мешков и закричал так сильно, насколько только мог, дабы докричаться до своего командного отряда, что был в нескольких десятков шагов от него.
‘Они снова начинают! Все в укрытие! Сейчас же! Задействовать протоколы химической и биологической защиты! ’
Вокс-Оператор Баккулус начал крутить ручку динамо-машины, что была присоединена к его мастер-воксу. Вражеские методы ведения боевых действий заставляли их нести большие потери как среди личного состава, так и среди техники. Из-за всего этого годовой запас запасных деталей для вокс-систем был израсходован за четыре недели. Они все еще удерживали свои позиции, но им приходилось быть немного креативными в вопросе починки различных устройств и оружия. Деворус наблюдал за Баккулусом, который при помощи вокса отдавал приказы в строй, после чего мысленно поблагодарил Технопровидца 4-9 Солум за его нестандартный подход в отношении починки их экипировки.
Из заграждений на дальней стороне гавани десятки установленных на танки мортир противника выплюнули свои смертоносные снаряды. При выстреле орудия бронетехники исторгали густые облака дыма, тем самым развеивая туман. Спустя несколько мгновений после первых звуков стрельбы послышался глухой стук от падающих в землю снарядов, напоминавший звук мешка муки, что падал на пол мельницы. Всего через пару секунд снаряды начали разрываться на высоте их позиций.
Сирены вновь начали свое завывание, в то время как выпущенные во время второго залпа снаряды уже летели в воздухе.
Суровая реальность выживания в таких условиях преподала жестокие уроки как для офицеров, так и для Деворуса, и постоянное наблюдение было одним из первых. В обычное время многие из них просто наблюдали бы за действиями Гвардии Смерти с высоты птичьего полета, но в данной ситуации они уже раздавали приказы своим людям, отправляя их на огневые позиции.
Снаряды начали разрываться на высоте тридцати метров над бункерами и траншеями, наполняя пожелтевшее окружение облаками коричневого газа. Словно пыль, что вытряхивали из мебели, ядовитый дым медленно опускался на позиции, будучи притягиваемым гравитацией.
‘Баккулус, в укрытие! ’ – сказал он. ‘Все назад! Назад! Газ, газ, газ! ’ Он размахивал своими руками, тем самым прогоняя своих людей с наблюдательного пункта.
Люди из его командного отряда схватили папки с приказами, картами и прочими важными документами, после чего медленно и без паники побежали прочь. Деворус почувствовал прилив гордости. Ему предстояло покидать позиции последним, наблюдая за тем, как коричневые облака застилают траншеи. Им немного повезло, что в этот момент природа помогала им тем, что мешала распространению газа своим ветром, но Деворус тут же подметил, что этого не было достаточно. Газ состоял из очень тяжелых частиц, неестественно тяжелых. Он затянул все ремешки на своем костюме потуже так, как обычно завязывают шнурки. Специальная ткань перекрыла доступ к коже под его перчатками. За этим последовал осмотр всех застежек. Он бросил взгляд на обмотки, что прижимали ткань штанов к его ботинкам. Третьего не дано: он либо был изолирован от этого газа, либо не был. У Деворуса не было времени проверять все тщательно.
Он старался не надевать респиратор как можно дольше, и лишь в самый последний момент он быстро затянул капюшон, плотно привязал маску к своему носу и рту, после чего потянул за шнурки, тем самым вновь заключая себя в сауне наедине со старым потом, зловонным дыханием и страхом.
К тому моменту, как он покинул наблюдательный пост, газ распространился по всей длине траншей. Завеса от этой субстанции была настолько плотной, что в некоторых местах разглядеть стены Тироса было уже невозможно. Он быстро свернул в другую траншею, которая вела к основной линии обороны, что располагалась перед брешью в стене. Скрип расшатанных механизмов, что автоматически замазывали бойницы армапластом, зловеще прорывался через облака газа. Порой Гвардия Смерти делала несколько залпов разрывными снарядами, дабы уничтожить людей, что спешили в укрытия, но большая часть их обстрелов проводилась именно газовыми снарядами – отрава делала всю работу за них. Она могла содержать вирусы, а могла быть исключительно химическим составом. Иногда газ мог совмещать эти качества - чумные воины предпочитали держать своих противников в неведении. Ему следовало бы спросить 4-9 Солум насчет отчета после того как все это закончится. Результаты будут занесены в рапорт, тем самым дополнив столбцы, которые были заполнены быстрыми заметками о количестве погибших среди личного состава.
Он добрался до конца вспомогательной траншеи и, наконец, попал на территорию основного рва. Где-то впереди находилась стена. Он не мог разглядеть ее сквозь туман, но внутренний голос подсказывал ему, что она именно там. Облака газа становились все больше и плотнее. Где-то вдалеке послышались крики. Он попытался найти источник этих душераздирающих воплей, его дыхание было отрывистым и тяжелым. Блуждая в тумане, он случайно зацепился ногой за какой-то предмет и едва удержал равновесие.
Это было тело. Он остановился, желая проверить его на признаки жизни. В этом не было смысла – он знал это, но Деворус был человеком с добрым сердцем, и он не желал, чтобы война заставила его отступиться от своих принципов.
Неловкими движениями он перевернул тело на спину. Маска погибшего осталась лежать на земле – ядовитые вещества попросту испарили удерживающие ее застежки, а яд завершил начатоле. Мертвенно-бледные глаза смотрели ввысь, сильно контрастируя с покрытым волдырями лицом.
Деворус не смог опознать мужчину – его лицо было слишком изуродовано. Он сорвал идентификационный жетон павшего и запихнул его в большой наружный карман своего комбинезона. Будучи обеззараженным, этот жетон будет передан в полковой отдел Адептус Муниторум, что был закреплен за этим городом. Имя этого бойца будет записано в специальную книгу, после чего быстро забудется, но такова была процедура.
‘Мне жаль, ’ – сказал Деворус.
Предохранитель на лазпистолете в его кобуре вновь самопроизвольно перевелся в выключенное положение – ему уже давно следовало починить его.
Он сделал один выстрел в глаз солдата, превращая его мозги в желе. Из разорванной глазницы повалил пар. Они не видели шагающих мертвецов уже несколько недель, но ему все равно нужно было сделать этот выстрел.
Такова была процедура.
Переведя предохранитель в включенное положение, он убрал оружие в кобуру.
Он последовал за короткими струйками воздуха, что удаляли газ из бункера через вентиляционную систему. Относительно чистый воздух разрывал устоявшийся дым резкими рывками. Немногим позже он оказался перед угрюмой дверью из пластстали, что служила преградой на пути в его командный пункт у бреши в стене. Пригнувшись, он прошел через камеру с обеззараживающем душем, что хлестал по его экипировки теплыми струями химического состава, после чего, преодолев дальний атмосферный шлюз в покрытой каплями одежде, он вошел в казавшиеся родными помещения.
Он сорвал свою маску, тем самым заменив аромат своего дыхания сразу на пять других. Антисептики, пот и химические реагенты смешались с резким и неуместным запахом какого-то травяного мыла, от которого на глазах наворачивались слезы. Тем не менее, вдохнув воздух этого помещения он почувствовал облегчение, словно все это время он находился под толщей воды и только сейчас у него получилось выбраться на поверхность.
‘Куда ты пропал? ’ – спросил Баккулус.
Все из командного отряда находились здесь. Некоторые из них ютились на ящиках с боеприпасами, а некоторые крепко обнимали свои лазганы, словно бедняки, что держались за свои пожитки.
‘Вы пропали, сэр, ’ – поправил Деворус. Он занял себя тем, что начал проверять и перепроверять все застежки и кнопки на своем комбинезоне.
‘Пошли бы вы, сэр, ’ – сказал Баккулус. ‘Что случилось? ’ Будучи обеспокоенным за своего командира, он находился на грани падения в пучину безумия.