А Ноилин молчал, безразлично глядя на нас.
Оживление и даже интерес, появившиеся на его лице во время разговора, исчезли, и он опять надел привычную хмурую маску недовольства и надменности. Я пожалела об этом. На какую-то секунду мне показалось, что под этой маской скрывается совершенно иной человек.
Но вот он в очередной раз скривился, судорожно сжав длинными пальцами синие подлокотники, и внезапно я с ужасом поняла: это уже не недовольство, это боль. Его мучил такой сильный приступ боли, что он едва сдерживался. На какое-то мгновение я так явственно ощутила эту боль, что от неожиданности отступила на шаг назад.
- Чего испугалась? - грубо бросил Ноилин, буравя меня глазами, - Я еще жив. Рано хоронить.
Глаза были бешено-злыми, губы стиснуты до белизны. "Пусть, пусть позлится", - чуть не плача, мстительно подумала я, в собственной злости обретая силы, - "это как кровопускание - дурную кровь спустит, глядишь - и легче станет". Я чувствовала все сразу: и злость на его грубость, и дикое отчаяние при виде страдающего человека, и жалость, которую он так успешно во мне подавлял.
С трудом отведя взгляд от лихорадочно поблескивающих глаз, я осмотрелась по сторонам. Никому и дела не было, что ему плохо, хотя я прекрасно видела: о его боли знали все. Никто не бросился на помощь, никто не сказал ни слова сожаления, не сделал ни одного успокаивающего жеста. Это было странно. Очень странно. Элена отошла от меня и не спеша уселась в кресло, Иолль отвернулся, глядя в окно, а Молрой принялся задумчиво изучать собственные ногти. И только Нарат подошел с бокалом вина, за который граф схватился с поразительной быстротой. Окунув бесцветные губы в рубиновую жидкость и сделав несколько глотков, он спокойно и почти вежливо сказал, будто и не было никакой боли:
- Ты можешь быть свободна, но тебе придется остаться в моих личных покоях, как бы ни неприлично это не звучало. Надеюсь, после всего этого работать ты не разучилась?
Вот тебе и извинения за причиненные неудобства. Я коротко поклонилась и вышла.
* * *
...Мне разрешили, наконец, забрать вещи из комнаты в нижней части замка. Теперь я становилась поистине затворницей под бдительным присмотром Джаиля и Нарата и не скажу, чтобы меня это радовало. Был ли у меня выбор? Если, конечно, пошуметь, сослаться на договор, на приличия - я девушка все-таки незамужняя, может быть, что-то бы и вышло, но как-то не верилось. За последние дни я разучилась полагаться на вежливость и тактичность других, теперь придется полагаться только на себя.
Иолль любезно напросился проводить меня вниз. Слишком демократично ведущий себя граф Катэрскир никак не вписывался в мои представления о графах. Как оказалось, мои представления о них вообще ничего общего с самими графами не имели. Хотя бы потому, что графа доселе я видела только одного и был ли он типичным, я не знала. А потому делать вывод о том, как они себя должны были вести, мне приходилось на основании знакомых мне баронов и особенно баронесс. А уж им, смею вас заверить, и в голову никогда не придет якшаться с людьми иного круга подобным образом. Однако у графов все могло оказаться иначе.
В сопровождении Нарата мы шли по коридорам и лестницам, по которым теперь мне предстоит ходить ближайшие месяцев восемь-девять. Неужели совсем недавно я так хотела сюда попасть? Бойтесь желать, желания иногда сбываются!
Нарат шел впереди, оставляя нам возможность (отнюдь не из деликатности. Хорошо вышколенный слуга всегда знает, какое расстояние следует сохранять) поболтать вдвоем. Чем я и воспользовалась.
- Чем болен граф Ноилин? - в лоб спросила я, непроизвольно вцепившись в рукав Иолля, будто боясь, что он не ответит. Тот усмехнулся.
- Никто не знает.
- Так уж и никто?
- Возможно, потрать он это время на врачей да магов-целителей, что-нибудь бы и выяснилось, но, как ты поняла, наш Хед - человек упрямый. Ничьей помощи не примет, ничьего вмешательства не допустит. Думаешь, мы не пытались ему помочь? Пытались, и не раз, да все без толку.
- Что с ним случилось? - заинтересованно спросила я и осторожно добавила, - Это не секрет?
- Да не то, чтобы секрет, об этом трубили все газеты в королевстве! Но о его подвиге забыли уже через месяц. Вот она, слава человеческая! Чего бы ты великого ни сделал, всегда найдутся те, кому разговоры о модных шляпках, погоде и любовных похождениях гораздо ближе.
- Так что же он сделал? - мне не терпелось завершить его вступление и подвигнуть на рассказ по сути.
- Выиграл войну, которая благодаря ему закончилась довольно скоро. Не смотри на то, что он худ и бледен, таким он стал всего несколько лет назад, когда недуг совсем доконал его. Но он и сейчас как маг сильнее каждого из нас.
- Ты тоже... маг? - изумилась я.
- Да, - кивнул Иолль, - как и все остальные гости Хеда. Но десять лет назад Ноилин был полон сил и энергии. А знаний и решимости ему было не занимать, я ему и тогда в подметки не годился, а сейчас и подавно. Хоть он всего на несколько лет старше меня, - граф коротко глянул на мой округлившийся рот, сказавший "о-о-о?", - но по части магии сравним разве что со старейшими. Только опыта к тому времени было маловато, вот и попался он в ловушку.
Сколько же было Иоллю десять лет назад, если сейчас он выглядит моим ровесником? Впрочем, спросить я не решилась - у магов могут быть свои секреты, к которым лучше подходить без спешки. Узнаю как-нибудь потом.
- Как тебе известно, есть у нашего славного королевства Арнаха северный сосед, королевство Берной. И правил им некогда король Десарт III. Правил до тех пор, пока не был свергнут своим любимым генералом Лезендом Туттом, тут же провозгласившим себя новым королем. Только вот ведь незадача, узурпатору развернуться было негде. Берной государство маленькое, сплошные горы, на востоке и западе - море без приличных бухт, а на юге - Арнах. Лезенд Тутт недолго думал, поднял армию в ружье да и выступил в поход на вполне дружелюбного до сих пор соседа. Наш король Армидарах, отец нынешнего короля Веремиза, с советниками вдоволь похохотал над его замыслами да и послал пару корпусов, так, на всякий случай, в помощь маркграфу Фелуру, на земли которого первым делом вступил Тутт. Да не все так просто! Корпуса, как и сам маркграф, были разбиты в пух и прах. Наш король призадумался и отправил войск побольше. Тем повезло не больше предыдущих. В общем, пока Армидарах понял, что столкнулся с сильным противником, войск полегло немало.
Тогда-то и обнаружилось, что основной и тайной силой Тутта был один маг, которого мы знаем под именем Нталь. Этот самый маг поверг в ужас весь Совет магов Арнаха тем, что без особых усилий отбил атаки нескольких его членов, признанных боевых магов.
Однако пока Совет раздумывал, что бы лучше предпринять, обе стороны, и бернойская и арнахская, собрали побольше войск и вывели их на поле боя. Ожидалось грандиозное сражение, кровопролитное, жестокое и абсолютно никому ненужное. И вот накануне боя один молодой, подающий надежды арнахский маг вдруг предложил решить дело старинным, традиционным магическим способом - один на один. Он взял, да и вызвал Нталя на поединок. Стороны удивились, но согласились.
Дуэлянты уединились в большой пещере под Дуормом, городком на границе с Берноем. А короли со своими советниками наблюдали за исходом поединка на ближайших высотах. Бой был тяжелый, поскольку грохотало и сверкало знатно. Но ко всеобщей радости победил арнахский маг, правда, с большим ущербом для собственного здоровья. Этим и закончилась последняя война, в которой участвовал Арнах, вошедшая в историю как "бернойский набег". Графа Хеда Ноилина, а этим арнахским магом, как ты понимаешь, был именно он, превознесли до небес, в Дуорме ему даже установили памятник. Такова официальная версия. Но на самом деле все было совершенно иначе...
- Как иначе? - удивилась я, но уже через секунду мне было не до рассказов: мы дошли до моей комнаты. Собираться пришлось недолго, и вскоре нагруженные до верху Нарат, Иолль и я покинули комнату, где я прожила целых два месяца. И, надо сказать, не совсем плохих.
- А что случилось на самом деле? - спросила я, из-за вороха узлов в моих руках с трудом нащупывая ступеньки ногами.
- Случилось где? - не понял Иолль, находившийся примерно в том же состоянии, что и я. Нарат сердито поглядывал на меня и я прекрасно понимала его полный укора взгляд: как я посмела использовать его сиятельство в качестве простого носильщика?
- В Дуорме.
- А, это! Начать с того, что никто никого не вызывал. У Нталя были свои счеты с Хедом. Они между собой кое-что не поделили. Весь этот дурацкий поход Тутта на Арнах был задуман Нталем только ради того, чтобы захватить Хеда. И план его был прост и эффективен, как обыкновенная дубина. Когда Нталь достаточно побряцал перед Арнахом оружием и продемонстрировал силу, Армидарах был готов к тому, чтобы пойти на переговоры. Тайные переговоры.
Условие у Нталя было одно: Хед, упакованный и покорный. Король посчитал, что сделка вполне для него выгодна, поскольку почти ничего не стоила, кроме уговоров и мелкого подкупа, потихоньку надавил на главу Совета магов, светлейшего Гокала Шихра. Как они обрабатывали остальных членов Совета, история умалчивает, но не прошло и двух дней, как Ноилин оказался в простой и эффективной ловушке: с помощью одного его друга, ничего не подозревавшего о задуманном, Хеда выманили на север страны и схватили. Оглушенного и ничего не понимающего, его отправили к Нталю, но все пошло не так, как ожидали предатели. Он сумел вырваться из рук везущих его людей и узнать, какая участь его ожидала. И тогда Хед сделал то, чего от него не ожидали: напал на Нталя, и произошло это именно в Дуорме. Их поединок действительно был тяжелым, но что на самом деле произошло в пещерах у Дуорма, Хед никогда не рассказывал, да и спрашивать было просто бесполезно. Но он победил. Не вышел, его вынесли, израненного, окровавленного, изломанного. Несколько дней он был без сознания, но к радости большинства - выжил. А уж когда пришел в себя, буря разразилась над всем Советом магов. Скандал попытались замять, в дело активно вмешался король, совершенно не желавший признать свою причастность к подленькой продаже, а потому даже не пикнувший, когда прознавшие про предательство маги разогнали Совет и избрали новый. А Хед за свое геройство получил этот старый заброшенный замок, неизлечимый недуг, хромоту и уродливый шрам.
- А ты там был? - затаив дыхание, спросила я.
- Я? - усмехнулся Иолль, сгибаясь под тяжестью коробок, - Я и был тем другом, который его невольно предал.
Я тихо ахнула и рискнула спросить:
- Он тебя... простил?
- Говорит, что простил.
- Но ты не веришь?
- Он сильно изменился с тех пор, - уклончиво ответил Иолль, - Вот мы и пришли.
Он с видимым наслаждением сбросил поклажу у порога моей нынешней комнаты и откланялся:
- Ну, не буду тебе мешать...
Я с облегчением вздохнула - излишнее внимание всегда вызывало у меня смущение и неловкость, даже тех, с кем сразу же переходишь на "ты" и к кому испытываешь искреннюю симпатию. Впрочем, Иолль был единственным, кто здесь относился ко мне по-доброму и я это ценила.
Для работы мне предоставили еще одну комнату, соседнюю со спальней. Их вообще здесь было слишком много, пустых, никем и никогда не занятых комнат. В иных стояла старая потертая мебель и пахло давно забытыми временами, в других - очень немногих - мебель была почти новой и роскошной, в третьих не было вообще ничего - голые мрачные стены и скучные каменные полы.
Нарат снисходительно внес вещи внутрь комнаты, равнодушно осмотрелся и молча вышел. Я никак не могла понять его отношения ко мне. Если с Джаилем все было ясно (хотя, признаться, и не совсем понятно - почему он так взъелся на меня с самого начала? Чем я не угодила?), то Нарат удивлял меня невозмутимым равнодушием. За все время нашего знакомства он не сказал ни одного лишнего слова, кроме тех, без которых просто не обойтись. Мы, вроде, были по одну сторону баррикады, люди служилые, кому, как ни нам, держаться заодно, но все было наоборот. Меня держали на безопасном расстоянии: ко мне нельзя было относиться как к гостье, но и своей считаться я не могла. Я была для Нарата, как и для Джаиля несомненной помехой сложившемуся образу жизни или, в лучшем случае, пустым местом. Меня демонстративно игнорировали, будто в отместку за то, что я отбирала у них сомнительное внимание их обожаемого хозяина, над которым они тряслись как над античной вазой. Моим ошибкам радовались, на мои метания смотрели свысока, мои попытки примирения злорадно обходили стороной. За всю свою жизнь мне никогда не доводилось испытывать такого к себе отношения, я привыкла с людьми ладить, но эту непробиваемую стену отчуждения разрушить была не в состоянии. Меня заперли в одиночестве не просто в пустом крыле замка, меня отгородили от любого человеческого участия. Даже просить о помощи в самых простых вещах - узнать, к примеру, где что находится, я не могла, не переламывая себя и не унижаясь. Все было бы ничего, к одиночеству я привыкла и с отчуждением бы справилась, если бы в верхней части замка кроме нелюдимого хмурого хозяина и очень похожих на него двоих слуг, была бы еще хоть одна живая душа, которой я не кажусь заурядной кадкой с фикусом, стоящей посреди коридора.
Ну ничего, мстительно думала я, и кадка иной раз бывает полезна. В качестве стенобитного средства.
...Расположить свой нехитрый скарб мне удалось быстро, и вскоре я уже сидела за работой, с привычной радостью ощущая обманчивую хрупкость иглы и гладкость натянутой на пяльцы ткани. Как ленивый сытый удав, золотой шнур послушно ворочался, зажатый моими пальцами, больше не пытаясь вырваться и нарушить идеальную четкость рисунка. Вышивание приводило меня в состояние равновесия и покоя, столь необходимого моей мятущейся душе.
Можно было бы сказать, что мое положение ничуть не изменилось - я по-прежнему работала в одиночестве, если не считать того, что с этого момента прекращались вечерние посиделки на кухне с Мартой и Логаном. На время или навсегда - я не знала, и очень хотела бы узнать. Теперь об этих двоих я вспоминала с куда большей теплотой и тоской, признавая, что из-за своего глупого любопытства потеряла последние радости пребывания в этом замке.
Кстати подумав о кухне, я вспомнила и о том, что неплохо бы подкрепиться, однако как это сделать и куда идти, мне никто не сказал. А если и говорил, то это как-то вылетело у меня из головы. В надежде найти Нарата и выяснить у него все остальные, до сих пор не доведенные до моего сведения (или забытые) обстоятельства моего здесь заточения, я прошла по коридору, в конце которого находились мои комнаты, миновала изящную лестницу с пролетами, заставленными фривольными скульптурами, и медленно побрела по длинной галерее, начинавшейся сразу после поворота.
Эта часть замка была более-менее сносно обставлена, а иные комнаты даже вызывали удивление своим пышным убранством, что подозрительно напоминало цветение одинокой, но роскошной розы среди полевых ромашек и лопухов. Доставшаяся мне в соседство галерея и вовсе походила на заморскую орхидею: чопорная и официальная, да скорее искусственная, чем живая, она вызывала удивление кричащей роскошью и бестолковым сочетанием предметов искусства, натыканных словно поганки на лесной опушке.
Я разглядывала томные лица давно умерших графинь с белыми покатыми плечами и орлиные взоры самовлюбленных графов, чьи портреты украшали стены галереи между высокими узкими зеркалами, и ломала голову - родственники ли это графа Ноилина или достались ему в придачу к замку; поглаживала изящные фарфоровые статуэтки бегущих оленей и лежащих собак, рассматривала причудливые рисунки инкрустированных деревом столиков...
- Не вмешивайся в это, - внезапно сказали где-то совсем рядом. От неожиданности я привычно бросилась удирать, но до противоположного конца галереи было слишком далеко, поэтому пришлось просто спрятаться за ближайшую портьеру. Я не успела даже сообразить, зачем это сделала, ведь теперь вроде никто не запрещал мне ходить по коридорам, но привычки так просто не сдаются. К тому же я прекрасно знала, чей нелюбезный хриплый голос только что приказал кому-то не вмешиваться.