Вот стоит к нему расположиться, прочувствовать всю ситуацию не со своей стороны — я ведь его ненавидела, никогда не пытаясь понять, почему получилось именно не так. Всё только сводилось к тому, что это из-за моей внешности, что было довольно эгоистично. Но потом Лукас берётся за старое: опять кидает эти шуточки, от которых я готова свернуть ему шею дважды, чтобы наверняка. Хотя такие, как он, явно поднимутся из могил.
— Да уж, такого засранца надо ещё поискать. В прямом смысле.
Он легко толкает в плечо, распускает кулак так, что пальцы касаются обнаженных участков кожи. Я ощущаю его жар и желание притянуть меня к себе, потому что его подушечки пальцев, то надавливают на кожу, то отпускают — он не уверен, приму ли я его. Я прохожусь взглядом по нему, отмечая затуманенный взгляд и приоткрытые большие губы.
А потом в голову приходит мысль: как же смешно, что вся история случилась и закрутилась в такой клубок, который так легко и не распутать ещё долгое время. Но порой и не нужно искать эти лазейки и карты лабиринтов, нужно просто прислушаться к сердцу и моё сердце говорит, что Лукас честен со мной. По-своему её выкладывает, но его поступки теперь вряд ли можно диктовать одной лишь выгодой — я, правда, ему нравлюсь. И мой страх обмана отходит на второй план. Возникает дикое желание нагнуться и поцеловать его, нас разделяют какие-то крохи, а это действие спасёт от мыслей хоть на пару мгновений. Делаю этот шаг: закрываю глаза, наклоняю корпус, но вместо того, чтобы уткнуться в полные губы Лукаса, слышу:
— Лорин, тебе что-нибудь принести? Воду? Кофе? Поесть?
Не знаю, как реагировать на его отказ. Он отводит глаза и не смотрит в мою сторону, быстро встав с кровати и направляясь к двери. Вся его ласка появляется только на глазах окружающих. «Дура! О чём ты думала?». Хочется засмеяться над собой, а потом заплакать. А по-хорошему выбить всю эту дурь под названием «Лукас Мэй». Чёртов аферист!
— Воды, — выдавливаю из себя словно остатки самообладания. — Принеси, пожалуйста, воды.
Лукас ничего не отвечает и быстро выходит. Откидываюсь на кровать и закрываю глаза руками. И правда верила, что нравлюсь ему? Какая глупость, стоит только повернуться, и он так же, как и Тоби, окажется в объятьях какой-нибудь блондинки. Или любой другой, кто не будет такой эгоисткой.
Лежу так какое-то время. Не открываю глаза, когда возвращается Лукас, тихо приоткрывая дверь и мягко ступая по полу. Да к чему это всё? Их семья меня заполучила, скажу «да», и оставят, наконец, в покое. Лукас садится рядом и проводит рукой от подбородка, двигаясь по шее, до выреза платья. Хоть мне это и нравится, но всё равно открываю глаза, чтобы высказать ему то, что такие фокусы не пройдут. Я тут не готова скакать под его настроение. И какого моё удивление, когда передо мной Мэй-старший — Кеннет.
— Ло-орин, небось подумала, что это Лукас?
Отталкиваю его руку от себя, а потом и его, откатываясь подальше, но он не сдвигается с места ни на сантиметр, силен как боров, а так и не скажешь. Хватает меня за лодыжку и тянет обратно к себе. И, если честно, я не хочу выяснять зачем.
— Отпусти, или я закричу, — я впиваюсь в его руку, пытаясь снять пальцы, но он только жёстче их сжимает.
<tab>— Нет, не станешь, или я сделаю из твоей сестры отбивную, — в его глазах не вижу и тени сомнения в том, что он не может это сотворить. Он вправе делать, что захочет.
— Что тебе от меня надо? — пытаюсь всё ещё скинуть его руку с ноги, когда хватка ослабевает, но он со смехом отпускает её сам. Под собой нахожу телефон, в голове возникает идея, надеюсь, что выйдет.
— Чего я хочу? Чего я хочу, Лорин? Чтобы ты вышла за моего брата и не мешалась под ногами. Всего лишь-то и нужно, что следовать указаниям, это что сложно? Ещё немного и ты тоже доведёшь меня.
— Как довела Пат? — хочу понять, с чего всё началось.
— Она просто попала под горячую руку со своим очередным нытьём про то, что надо понять тебя и ждать, когда ты там соберёшь свои сериальные сопли и найдёшь себе хоть кого-нибудь. А потом я так устал в тот вечер после работы и того, что мы потеряли миллионный контракт по глупости, что мне явно было не до её мнения и мыслей. Она, дура, любила тебя так, что готова была уже замолчать и больше не требовать поступить по велению родителей. Но я поработал над мотивацией Патрисии, потом загладил свою вину и обещал её не трогать, только порой твоя строптивость проявляется и в ней, — он сжимает кулаки, оглядывая костяшки. — А теперь, милая, приди в себя и не мешай!
— Не мешала избивать мою сестру, чтобы добиться желаемого? — с вызовом бросаю я, на что он только улыбается как-то не очень здорово.
— Ты умнее, чем я думал. Хотя наверняка не сама догадалась, а эта проныра тебе сказала. Я прав?
— Даже если и так, что это меняет? Ты уже наказал её за это, — больно вспоминать лицо Патрисии, но парадоксально — именно оно придаёт сил, чтобы отвечать ему. Держать планку и узнать как можно больше. Не понятно, что движет Кеннетом, но он выкладывает грех за грехом, только я не собираюсь прощать ему их — мы не в церкви и я, слава богу, не священник.
Он разглаживает покрывало на кровати, его идеальные пальцы с идеальными ногтями бегают туда-сюда, у меня это вызывает только раздражение. И мысли о том: не принимает ли он таблетки сейчас? Или не стоит ли начать их пить?
— Ты стала другой за это время. Никогда за три года такой тебя не видел. Может, я не ту сестричку выбрал? Патрисия хороша, но чересчур уж податлива, чуть надавил и … — он резко ударяет кулаком по кровати, над ней поднимается пылинки, мягко оседая вниз. — И она сдаётся. А ты… ты довольно интересная. Вечно младшенькому достаются лучшие женщины, что мама, что ты.
Пугает не его жестокость или возможность того, что он и меня может ударить, а то как спокойно он это вспоминает, и его взгляд… Не похож он на человеческий.
— Ты псих! — говорю я, вставая с кровати. — Пошёл вон из этой комнаты!
Выставляю руку так, чтобы Кеннет увидел, где находится дверь, если он вдруг забыл. Его реакция не заставляет себя долго ждать. Кеннет хватает руку и притягивает к себе так резко, что падаю на колени, и выгибает пальцы под неестественным углом. Я кусаю губы, чтобы не доставить ему удовольствие и не закричать.
— Знаешь, что я тебе скажу? Если ещё раз укажешь, куда или когда мне идти, твоя сестра из красавицы превратится в уродину. Я потом, конечно, сделаю ей пластику, и снова исполосую всё лицо, — замечаю, как краснеют пальцы, а рот наполняется кровью из прокусанной губы. — Усекла, Лорин?
Не знаю, как он долго мог скрывать свои наклонности от нас с родителями, от Пат. Она всегда была так счастлива, неужели не обращала на это внимание? Или он мог ходить на тренинги или к врачам, конечно, эта информация бы не была для всех? Какая из меня сестра? Слёзы выступают из глаз не из-за боли, а из-за того, как обманывалась всю жизнь. Я была не просто эгоисткой: была Гринчем, а всё моё окружение было — Рождеством. Каждую вещь вокруг меня удавалось испортить. Только вот я не в кино и не в сказке, тут не появится фея-крестная и волшебным образом не исправит все эти события. Придётся стать сильнее, намного сильнее.
— Да, Кеннет! У-сек-ла! — он легко отпускает руку и наклоняется к моему лицу, пока я растираю свою ладонь. Но боль никуда не уходит.
— Знаешь, воительница, может, я ещё приберу тебя у братца? В тебе что-то есть, — он поднимает за подбородок и его губы грубо касаются рта, сминая их. И, наверно, эта пытка могла продолжаться и дольше, если бы не попытки кого-то открыть дверь, которую закрыл Кеннет. Как предусмотрительно!
— Лорин, что за шутки? Открой! — в голосе Лукаса чувствуется сомнение и беспокойство.
— А вот и мой любимый братец! Что ж… Мы ещё вернёмся к нашим играм, — он похлопывает меня по щекам. Так и сижу на полу, пока он открывает дверь, Лукас влетает в него и оглядывает комнату в поисках. А когда находит, то сразу направляется ко мне, отталкивая того подальше.
— Как ты? Он что-то сделал? — он с опаской касается моего тела в поисках повреждений. Я прикрываю лодыжку, на которой наверняка уже красуется синяк.
— Оставлю вас наедине, моя крошка тоже заждалась, — он бросает слова через плечо и исчезает в проёме, громко хлопая дверью.
Лукас быстро вскакивает с места и хочет уже отправиться в след за ним, но я его останавливаю. Эта кровь сейчас ни к чему, хотя мне бы этого очень хотелось.
— Не уходи, Лукас! Не надо, — он оборачивается. Его лицо пылает от ненависти, и, кажется, что сейчас станет не просто красным, а бордовым. Он впервые делает больно тем, как грубо скидывает руку, которой вцепилась ему в ногу. Но мне настолько всё равно на эти глупости, важно, чтобы он остался здесь, со мной.
Рассматривая сейчас его лицо, точно знаю, что делать дальше, но его не обязательно посвящать в эти планы — всё узнает со временем. Да, рассердится, может, возненавидит, но примет, потому что иначе я поступить не могу.
Он шумно выдыхает свои кипящие чувства, стараясь совладать с собой, и наклоняется ко мне, чтобы поднять. Обнимаю его за шею и наслаждаюсь тем, как он пахнет, его тепло, его руки успокаивают. Нет сомнений в том, что ненависти к нему не испытываю. Он бы не стал меня защищать, если бы я была для него никем.
Лукас легко проводит кончиками пальцев по спине, выводя витиеватые узоры по оголенной части. И какое-то время ничто не нарушает наше спокойствие, и это даёт нам немножко отдыха перед предстоящей бурей. Закрываю глаза. Готова, наконец, признать то, что дышу к нему очень неровно, сказала бы даже рвано, переходя от границы ненависти к другой, такой ещё непонятной. Но это явно что-то сильное, заставляющее меня меняться и желать близости, к которой никогда не тяготило.
Его сердце бьётся так же быстро, как и моё. Он легко отстраняется, но так медленно, что это означает только одно — хочет поцеловать и почему-то боится, раньше такой скромности я за ним не замечала. Такое чувство, что постепенно Лукас открывается и показывает того человека, каким он является за всеми этими слоями. Так будет намного больнее воплощать свой план в действие, но отступать уже некуда — сзади только пропасть.
Моя смелость не часто берёт верх, поэтому следую порыву и приближаюсь своими губами к его, он слегка улыбается и отвечает на поцелуй. Его руки сильнее обхватывают за талию, сжимаю его шею, надеясь, что этот миг продлиться как можно дольше — я хочу его запомнить таким, и мягко обхватываю ладонями лицо. Одна из них ещё ноет, но я опускаю эти мелочи. Его лёгкая небритость царапает лицо, однако и это кажется не таким уж и важным. Что может быть важнее того, что тело становится легче, а в животе образуются американские горки?
Его тёплый язык касается губ, и кажется, что я замерла перед свободным падением. Приоткрываю рот и делаю так же, как и он, если это и выглядит неуклюже, то он не говорит об этом, да и к чему? Он и так знает, что у меня никого особо и не было. Студенчество и поцелуй с Тоби — не богатый опыт, чтобы чем-то поразить его.
Нас прерывают, и даже не мысли об ирландце, а стук в дверь и возникающая голова Хлои в дверях.
— Ой, дети! Извините, пожалуйста, — она отворачивается, вставая так, чтобы мы привели себя в порядок и нам было не так неуютно. — Хотела проверить, как наша невестка, не знала, чем вы тут занимаетесь. Не стала бы тогда отрываться от своих дел, раз Лорин уже так хорошо себя чувствует.
В её голосе слышу те же нотки, что есть и у Лукаса. Если Кеннет взял всё от хладнокровного и пресмыкающегося отца, то вот Лукас — от жизнерадостной матери. Он поправляет свою одежду и причёску, легко краснея в отличие от меня. Самого спелого и красного помидора на всей планете.
— Можно поворачиваться? Или вы уже успели и раздеться? — шутит Хлоя, отчего заливаюсь ещё больше краской.
— Мам! — возмущается Лукас через улыбку. Связь между ними такая ощутимая, что это невольно вызывает улыбку. То, в чём его недолюбил отец, с лихвой возместила мама.
— А вообще хотела пригласить Лорин на разговор, если она может выдержать старуху, — Хлоя поворачивается ко мне. — Как ты на это смотришь?
Она смотрит на меня, в ней нет жестокости или корысти. Хлоя светлая, уверенная и смешная. Наверно, единственная совсем не подходит этой семье. С их тайнами, интригами и обманами. Неужели она не знает об этом? Да кого я обманываю, конечно, знает.
— Согласна, — хватаю телефон с кровати и направляюсь следом за Хлоей, когда она выходит из комнаты. Лукас останавливает за руку, притягивая, и легко целует на прощание. Последнее, что вижу — он улыбается. Как бы я хотела, чтобы так было всегда. Подхватываю подол своего платья и бегу босиком за мамой Лукаса. Она оборачивается на мои шлепки по полу.
— Прости, иногда я вся в своих мыслях убегаю, — она хватает меня под руку, и ведёт в определённом направлении. — Я хотела не поговорить с тобой, а кое-что показать.
Мы направляемся до комнаты длинными коридорами. Она толкает тяжёлые двери и, когда входим, сразу же захлопывает их.
— Это всё сделал.., — она включает свет, и все стены комнаты обвешаны фотографиями в рамках. Мой рот открывается сам собой. — … Лукас.
Неужели всё это создал этот человек? Человек, который так нахально мог поцеловать меня или потрогать и который создавал иллюзию того, что надменности в нём больше, чем всего остального. Я восхищаюсь тем, что он не просто сфотографировал. В каждом снимке часть его души, в комнате как будто присутствует сам Лукас, призрачной тенью переходя от одного полотна до другого.
— Оставлю тебя одну, — Хлоя кладёт руку на плечо, её рука задерживается на мне, а потом она, улыбаясь и явно удовлетворенная тем, что сделала, выходит из комнаты. Не чувствую, что холодно ступням или плечам, и рассматриваю созданные Лукасом шедевры и, наконец, нахожу среди прочего и себя. Стараюсь посмотреть на изображение со стороны Лукаса и понимаю, по крайней мере, так думаю, какой он меня видит.
Решительной, волевой, королевой.
«Почему я-то не вижу этого в себе?»
Мои размышления прерывает телефонный звонок. Не глядя, чей это номер, беру трубку, которую приходится отстранить на приличное расстояние, потому что в неё кричат. И я боюсь предположить, кто это может быть.
[1] - знаменитый разговор Дамблдора и Снейпа
Глава 12. Лорин Хорн. Ночь накануне свадьбы
— Лорин, засранка ты эдакая! Почему ты не могла сообщить заранее, что твоя свадьба через неделю, даже меньше? Да кто вообще сообщает о свадьбе за неделю? — кричит Дэни в трубку. Наверняка её слышит и весь особняк этих кровопийцев.
«Стоп! Какое ещё через неделю? Я не готова! Да, блин, к такому вообще можно подготовиться? Это наверняка какая-то ошибка, ведь так?»
— Эй, ты меня слышишь? — продолжает она, и вместо того, чтобы ответить, скидываю вызов. Смотрю с выпученными глазами на экран телефона.
«Нет, ну это точно прикол. Не мог же Кеннет уже всё это организовать и словом не обмолвиться!».
В последний раз оглядываюсь на фотографии Лукаса и выхожу из комнаты, так же плотно прикрыв дверь — закрываю очередной ящик с тайнами. Меня грубо хватают за плечи и прижимают к массивной двери.
— Так и знал, что наша матушка поведёт тебя сюда! — из глаз брызгают слёзы, потому что в спину упирается ручка, которая впивается в позвоночник, словно стальной стержень. Передо мной разъярённый Кеннет. — Почему же невеста не готовится к предстоящему торжеству?
Не надо складывать два и два, чтобы проанализировать события и понять, что это точно дело рук этого монстра. Моя догадка была верной! Кожа горит от злости. Теперь меня не так пугает близость свадьбы: чем быстрее это случится, тем быстрее я исполню свой план. А я хочу уничтожить всё, что портит людям вокруг меня жизнь.
— Кеннет, скажи «пока»…
Неожиданно, даже для себя, поднимаю ногу, а колено со всей силы бьёт в промежность. Его руки на какой-то момент сильнее сжимают плечи, а потом он хватается за пах и хрипит. Одна часть меня просит понаблюдать за его страданиями, даже более того, дать добавочки за то, что он так поступил с Пат, но другая кричит: «Иди к Лукасу». Вторая часть боится, что тут я могу сделать только хуже. Кеннет ещё извивается на полу, словно червяк, вызывая жалость своим существованием. Хочу уже убежать, но он хватает за платье и говорит: