— Сосунок тебя не защитит — я доберусь до тебя. А, может, он просто продаст тебя чуть дороже, чем я ему обещал, а, Лорин? Не думаешь же, что он тебя полюбил? Ему с тобой не справиться. Иди ко мне: я покажу, кто тут папочка.
Понимаю, чего он добивается — моих сомнений. Мне нечего ему ответить, я выхватываю платье из его лапищи и бегу той же дорогой, что привела Хлоя, в комнату. Кеннет громко смеётся, и я немного сомневаюсь в своём плане. Вот не хватало ещё потерять решимость в последний момент. Даже не добегая до двери, кричу:
— Лукас! Лукас?!
Он появляется из-за двери. Его лицо озаряется улыбкой, и театрально открывает объятья, чтобы я в них прыгнула. Уж не хочет ли он повторить трюк из «Дневник памяти»?
— Мечтай больше! — на его лице не появляется обиды, Лукас спокойно опускает руки, но выражение становится вопросительным, когда считывает мои эмоции.
— Что произошло?
Лукас наверняка умеет лгать, но я надеюсь, что больше он не станет этого делать. Я верю ему, верю в его чувства, но о стычках с Кеннетом не могу признаться. Да и сейчас это не самая важная информация.
— Наша свадьба через неделю, дорогой, — последнее слово я не выплевываю как раньше, но он явно замечает скрытый негатив, хотя направлен не на него.
— Решила взять всё в свои руки? — понимаю, что Лукас шутит, но меня чуть ли не воротит от этой фразы. Всё-таки общая черта у братьев есть — бесить меня. Только одному я готова это простить, а второму — нет.
— Понял-понял, молчу! Откуда ты узнала?
— Дэни позвонила.
Телефон всё ещё пиликает время от времени, намекая на то, что у меня миллион пропущенных звонков и сообщений, на которые надо бы ответить. Только я скорее склонна удалить их все и не вспоминать о существовании.
— Твоя начальница? Что-то я не помню, чтобы мы её звали, — на автомате замахиваюсь на него рукой, он легко её ловит, притягивая тем самым к себе. Моё сердце бьётся чаще. Почему всё же тянет к нему? Почему я уже не могу грубо ответить ему на этот выпад? А хочу поделиться с ним всем: и тревогами, и радостями. Он целует меня в волосы, обращая внимание на мои ноги, отстраняется и уходит в комнату, возвращаясь с кроссовками в руках. Пока я надеваю их на ноги, прикрывая синяк от Кеннета, надеюсь, что мы пойдём другой дорогой или что его там уже не будет в коридоре. Я бы хотела с ним столкнуться… да никогда больше.
— Пошли, кто-то наверняка должен знать про свадьбу. Например, мой отец.
Вот уж к его отцу я точно не спешу подойти с вопросом. И даже необязательно с этим.
— Не бойся, он не кусается.
«Ну да, он просто задушит», проносится в голове. Лукас тянет меня как строптивого мула, хоть бы морковку вперёд кинул. Я не запоминаю дороги по этому лабиринту коридоров, потому что не планирую повторять маршрут когда-либо в будущем. Если всё у нас с Лукасом и сложится, то я предпочту считать, что он сирота. Когда доходим, перед дверью происходит некоторая заминка. Лукас одёргивает свой прикид несколько раз и отряхивается непонятного от чего, явно оттягивая момент появления в кабинете отца. Сейчас он снова мальчишка, который так отчаянно хочет добиться его внимания, расположить к себе.
— Пошли уже к Александру Залаченко [1] и дело с концом, — пытаюсь вселить в него уверенность, которой нет и у меня. Он грустно улыбается и стучит, звук эхом раздаётся по коридору. Время словно отсчитывает последние мгновения — ещё можно повернуть назад, успеть исчезнуть.
— Войдите, — говорит всё тот же строгий голос, от которого хочется бежать как от чумы.
Сама того не замечаю, что мы заходим в комнату, держась за руки. Это понимаю только после того, как на лице Генри Мэя появляется маска отвращения, поэтому только крепче сжимаю большую ладонь Лукаса и намеренно улыбаюсь, смотря мужчине напротив в глаза. Да, он меня пугает, но я не позволю ему понять это, тоже самое делает и Лукас.
— Отец, кажется, вы решили ускорить нашу свадьбу.
Генри складывает руки перед собой на столе, даже не предлагая нам присесть. Бросаю беглый взгляд на кабинет. Он выглядит дорого, всё в нём сделано наверняка по эскизам и желаниям заказчика, но тут нет души. Как будто не обжит. Тут нет памятных отметин, раскиданных бумаг, фотографий или картин. Можно с уверенностью сказать, что это помещение характеризует хозяина. Тут не помогут ни хрустальные люстры, ни самый дорогой материал, ни окна, открывающие обзор на просторный сад — здесь нет человека ни в одной детали.
— Кеннет передал, что вы хотите сделать это как можно раньше — я договорился. Может, вам стоит определится с планами уже? — он поворачивается на меня и окидывает взглядом. Я всё в том же роковом платье, только теперь на мне не высокие туфли, а удобные кеды. — Да, мисс Хорн, всё так? Или вы уже передумали быть частью нашей семьи?
Кажется, я сглатываю так шумно, как скрежет закрывающихся дверей старого лифта. На что он, конечно же, обращает внимание и на то, какие чувства у меня вызывает — явно доволен результатом.
— Да, мистер Мэй, к чему тянуть время? Ведь я могу обладать такими деньгами и возможностями, — я обвожу пространство вокруг руками. — А особенно этим.
Настолько злит этот старик, что непременно хочется вывести его из равновесия. Я хватаю Лукаса за ягодицы, он аж подпрыгивает, отчего на лице отца появляются красные пятна гнева. Лукас сдерживается, чтобы не засмеяться в голос, а я в свою очередь бросаю взгляд на мужчину, который ломает жизнь своему сыну. Моя рука отпускает задницу Лукаса, он ждёт, что мы сдадимся, но наглость — вот наше преимущество.
— Все приглашения уже разосланы с курьерами, свадьба через пять дней. Как вы и хотели, процедура бракосочетания пройдёт на острове.
— На каком ещё острове? — озвучивает мой вопрос Лукас.
Кажется, отец Лукаса злится от того, что мы здесь находимся и спрашиваем вещи, которые якобы должны знать.
— На Канарских островах, Тенерифе, — мы не успеваем никак это прокомментировать. — Можно я поработаю? А все остальные вопросы ты решишь с братом и матерью?
Я почти вслух ухмыляюсь на то, что ему проще дать денег, ничего не знать и ни в чём не участвовать, что связано с младшим сыном. Интересно, где лежит это письмо? Открыл ли он его? Лукас, не прощаясь и не отвечая, хватает за запястье и тянет на выход. Я плетусь так медленно, что успеваю услышать ни один вздох Короля Ночи [2].
Дверь захлопывается сзади словно крышка гроба. Всё закончится через пять дней. И через этот же срок я сделаю то, что перевернёт жизнь всех вокруг. Надеюсь, созданная взрывная волна меня не заденет.
<center>*** ***</center>
Предпочитаю забыть, как пролетает всё это время длиною в четыре дней. Но всё равно они прокручиваются снова и снова в голове на вечном репите. Всплывающие яркие события заставляют и краснеть, и нервно сглатывать. Я закрываю глаза, пока вокруг меня бегает женщина и делает очередные замеры, и ныряю в прошлое, после разговора с отцом Лукаса.
Мы заходим в комнату и молча поглядываем друг на друга, держась за руки. Я первая не выдерживаю напряжения и ухожу в ванную комнату. Набираю в неё воды погорячее и залезаю туда прямо в одежде и обуви. Я не знаю, что мне делать и что думать. Как будто вся смелость пропала и я ни на что не способна. Набрав воздуха в лёгкие и нырнув с головой, я пытаюсь успокоиться и смириться с тем, что мне предстоит. А по плану наверняка сейчас намечается огромная подготовка по разным направлениям.
Лукас стучит в дверь и спрашивает, всё ли в порядке — мне даже не хочется отвечать. Он открывает замок и, увидев меня, хватает под спиной и вытаскивает, сжимая в объятьях.
— Лорин, ты чего творишь? Никогда так больше не делай, — он отчаянно и крепко обнимает меня, боясь потерять даже сейчас, только я не собиралась ничего с собой делать — так просто лучше думается. Мне не удаётся сдержать свои слёзы, и я плачу, вцепляясь в него. Его одежда намокает от меня, но ему плевать. Он вытаскивает меня из воды и усаживает на колени, укрывая полотенцем. Его забота такая настоящая, как будто я это заслуживаю. — Всё будет хорошо, я обещаю.
Наверняка думает, что я не справляюсь с мыслями, что не хочу замуж, а я не могу свыкнуться с тем, что разобью его сердце. Он проводит пальцами по лицу, убирая волосы и стирая дорожки воды и слёз. Его губы оказываются как раз кстати. Мне отчаянно хочется промолчать. Но я скидываю полотенце с плечей, разворачиваясь к нему всем телом и усаживаясь сверху.
— Лукас, — произношу это так, словно включаю определённый режим в нём. — Ты… мне нравишься.
Его губы сливаются с моими в одно целое. Я хватаюсь за пуговицы на его рубашке, пока он спускается к шее и ниже, расстёгивая платье и спуская лямки вниз. Но потом резко собирается и мягко отодвигает меня.
— Лорин… не здесь. У меня такое чувство, что тут даже у стен есть уши и глаза. Я хочу тебя, всю тебя, — он снова накидывает полотенце на плечи, прикрывая открывающийся вид. — Но не хочу вспоминать наш первый раз и знать, что он был здесь. Иди помойся и согрейся, я принесу тебе сухие вещи.
Я так и сижу на полу, пока стекает вода с волос, лица и одежды, осознавая то, что почти что сама набросилась на Лукаса. Он смог прочитать все чувства и понять, что сейчас я нуждаюсь просто в переключении внимания, а он не хотел быть лишь этим. Я усмехаюсь тому, как он снова и снова удивляет меня, оставаясь тем, кого я не могу понять до конца.
— Вставай, простудишься. Я с сопливыми не целуюсь! — говорит он, стоя рядом и намереваясь уйти.
Мнётся с пару секунд, но делает шаги, всё же придерживаясь того своего решения. Но наверняка это даётся не так и просто.
— Спасибо, Лукас, — я смотрю на его спину в дверях.
— Просто запомни: я это делаю не только ради семьи. А ещё… кажется, я вижу твой сосок, — быстро прикрываюсь, а он хохочет, закрывая дверь.
— Дурак, — шепчу я, касаясь губ и вспоминая его ласку.
Реальность намного хуже воспоминаний. Она возвращает меня обратно возгласом мамы.
— Лорин, ты прекрасна! — комментирует она, прыгая вокруг меня. — Какое оно нежное и воздушное, ты словно… зефирка.
Смотрю на себя в зеркало, стоя на небольших ступеньках, и мечтаю, чтобы эти круги ада закончились. Да побыстрее. Чтобы родители не крутились рядом, чтобы я могла снова закрыться в комнате у Лукаса и жить там себе весело и припеваючи, заедая своё горе и неволю. Хотя теперь неволя выглядела довольно сладко и приветливо, иногда переходя на подколы и смешки.
Мой взгляд находит в отражении сестру. Она грустно смотрит на меня, но практически сразу натягивает улыбку, когда мы замечаем то, как на нас смотрит Валери. Только мы вдвоём знаем, зачем эта девушка здесь, так Кеннет контролирует всё, что происходит между мной и Патрисией. Это девушка якобы организатор свадьбы, которая занимается: меню, платьем, гостями, фуршетом, гостиницей и прочей лабудой. Но в первую очередь — нянька Патрисии, которая незамедлительно доложит всё, что та делает и с кем общается. А держит он её подальше именно от меня, боясь, что я надавлю на сестру и смогу что-то изменить. Какой же Кеннет ублюдок!
Перевожу взгляд, чтобы Валери ничего не увидела, но синяки, плохо замазанные на теле сестры, вызывают во мне приступ раздражения, ненависти и рвоты. Я умоляю сестру посмотреть на меня и плевать на эти мнимые запреты, осталось недолго потерпеть — я всё исправлю. Наконец, сделаю то, что должна. Мне хочется сказать ей взглядом, что всё будет в порядке, пусть только поверит. Но она скрывает лицо за журналом, а я почти готова подбежать к ней и просить прощение за то, что всё это тянется. Но с другой стороны — в капкан завела нас не я, это она выбрала его, ей как всегда застелила пелена глаза, и не увидела то, что по-настоящему из себя представляет этот Кеннет.
Нервничаю из-за всего так сильно, что дёргаю какую-то оборку на этом маскарадном костюме, потому что по-другому я не могу назвать это платье — почему меня не мог одеть Чарли, уж он бы точно не сделал такую безвкусицу, но, видимо, он не прошёл фейсконтроль Кеннета — и она трескается. Мама в панике носится вокруг и чуть ли не падает в обморок:
— Лорин! Лорин, что же делать? — на её призыв подбегает швея и уверяет, что это исправимо. Ничего страшного. Мама как будто успокаивается, но всё равно продолжает причитать:
— Нельзя поаккуратнее? Оно так не доживёт до церемонии! Где мы купим такое же? — я опускаю взгляд, как будто это она оплачивает все счета. Как будто наша семья вообще что-либо делает в процессе мероприятия. Единственная обязанность, стоящая перед нами — сказать «да».
Порой дома перед зеркалом я пытаюсь выдавить это простое согласие, но вместо выходит кряхтение. Ни с кем этим не делюсь, даже с Лукасом, мы практически не разговариваем с того момента, как вернулись из особняка. А если и говорим, то по каким-то мелочам. Не могу смотреть на него долго и вспоминать всё, что произошло между нами, но никто так и не поднимает тему, боясь того, что сейчас наименее важное. Хотя по-хорошему я уже готова схватить его за футболку, рубашку и пиджак — в чём бы он не появился передо мной — и решить это, обсудить, понять друг друга. Только каждый раз я говорю глупость или обзываю его.
Опять боюсь всех этих чувств и обязательств, боюсь говорить и спрашивать его о вещах, которые я легко бы спросила у любого. Ладно, не у любого. По привычке хочу залезть в сумку и посмотреть, что пришло на телефон, но вместо этого вспоминаю — я его выключила. Раз и навсегда, и так я ещё больше теряю связь с реальностью.
Количество сообщений и звонков от всех, кто приглашен, или тех, кто узнал об этом событии, зашкаливало допустимую отметку. Тоби так и не писал, и не звонил с того момента, как я к нему приезжала домой. Что ж, моё сердце болит, но я готова перетерпеть.
С меня снимают это розовое наказания, и я наконец могу дышать полной грудью, уже мечтаю о том, чтобы побыстрее оказаться дома и завершить начатое. Ведь практически не остаётся времени. Сегодня мы летим на остров, а уже завтра… Завтра я стану женой.
<center>*** ***</center>
Кажется, что катастрофически не хватает времени на план. Часики тикают. Тик-так. Тик. Так.
— Лорин, машина будет через пять минут. Может, пора уже спускаться? — кричит через весь дом Лукас. Я дописываю последнюю строчку и убираю все свои секреты в чемодан, в дальний карман. И теперь, когда осталось всего ничего, я хочу оттянуть этот момент, даже более того — не иметь сил на то, чтобы это сделать.
— Лорин! — продолжает призывать Лукас.
Оглядываю комнату и запоминаю, какой тёплой она стала для меня и столько таит в себе событий, уже важных для меня. Выхожу в коридор, бросаю взгляд через плечо. Вспоминается картина, как Лукас курил на лоджии в тот вечер и как прекрасен он был. Такое чувство, что с того момента прошла целая вечность, а на самом деле — меньше недели. Спускаюсь по лестнице, внизу которой ждёт Лукас и протягивает руку, чтобы забрать чемодан.
— Ты там кирпичи что ли везёшь? Будем закладывать свой будущий дом? — на его лице настоящая улыбка, которую больно стирать, поэтому я делаю тоже самое.
— Только если на твою будку, — поднимаю руку, касаюсь его щеки и щекочу за ухом. Лукас придерживает немного руку своей ладонью, отчего сердце сжимается. А потом подаёт её, чтобы идти за руки. Я дарю ему эту радость, получая его тепло, чувствую себя прекрасно. Только если убрать всё это, всех людей и все неприятности, я всё ещё не знаю, кто я на самом деле — окончательно и бесповоротно запуталась в происходящем. Такое чувство, что я бежала всё это время от себя и теперь не знаю дорогу обратно.
Выходим из дома, пока Лукас запихивает наши чемоданы в машину, я оглядываюсь на спящий дом и почти готова заплакать. Как же всё же легко иногда меняются взгляды за короткий срок. Мне полюбился этот красивый дом и его хозяин. Не так и плохо было пожить с ним вместе.
— Лорин, чего залипла? Пойдём! — говорит он, захлопывая крышку — назад дороги нет.
Мы садимся в такси, и Лукас снова отрубается. Видимо, его укачивает каждый раз, когда он не за рулём. Я рассматриваю его спящего: светлые волосы, длинные ресницы, пухлые губы, от которых каждый раз сводит живот. Ловлю себя на мысли, что глажу его по голове, пропуская пряди волос между пальцев, он улыбается во сне. Интересно, что ему снится?