Я как мантру повторяю в голове сформировавшийся план, пока он не отскакивает от зубов. Как будто тем самым я добиваюсь своей уверенности, что всё получится. Проходит целый час за моим бормотанием в голове и поглаживанием головы Лукаса, который свалился на меня на одном из поворотов. Я вожу пальцами по лицу, стараясь запомнить и его как можно лучше, если он не увидит больше причин быть со мной. Что бы не случилось я вряд ли его забуду, оказывается иногда на грабли наступать не только больно, но и приятно.
В аэропорту нас уже ждёт вся свита обеих семей и друзей, которые в радостном гомоне встречают наше появление в зале ожидания. Такой толпой мы проходим регистрацию, сдаём багажи, а я стараюсь держаться подальше от Кеннета и отца Лукаса. Только это означает и то, что я никак не контактирую с Хлоей и Пат. Своих же родителей несколько раз обнимаю и благодарю их за всё, что они для меня сделали. Мама при любом удачном — хотя, скорее, неудачном — случае всплакивает, утыкаясь в плечо отца. Порой Хлоя кидает на нас с Лукасом счастливые и одобрительные взгляды, на которые я несмело отвечаю. Её обманывать так же больно, как и Лукаса. На наше счастье ожидание не затягивается из-за погоды или ещё каких-то событий. Поэтому мы с Лукасом оказывается довольно быстро в салоне самолёта и проходим одними из первых, но наша процессия всё равно умудряется навести столько шума, что стюардессы уже переглядываются, ожидая долгий, очень долгий полёт, до Тенерифе. Меня укачивает сразу после того, как мы взлетает и набираем небольшую высоту, и я неожиданно для себя засыпаю. Хорошо запоминаю свой сон, потому что и не он вовсе, а проигранное воспоминание из последних дней.
Выключаю воду в ванной и смотрю на себя в зеркале. Кажется, я становлюсь похожей на призрака. Тени под глазами пролегают такие, что их сложно скрыть, не сплю уже которую ночью и обдумываю план до мельчайших деталей, при возможности просчитываю разные сценарии развития событий. И только надеюсь, что отец меня не обманул. Мои терзания прерывает Лукас стуком в дверь.
— Можно войти? — я заматываю волосы полотенцем и делаю лицо попроще, чтобы избежать вопросов от него.
Последние дни, после приезда из особняка родителей, мы заняты подготовкой. Можно сказать, что пересекались только утром и иногда вечером. Чтобы Лукас там не делал, приходил всегда уставший или угрюмый. Мне не нужно спрашивать, и так было понятно, что это касается или отца, или Кеннета, а то и их обоих.
Я так же ничего не слышу от сестры. Когда звоню маме, она отвечает, что видела Пат, мол та всего лишь тоже устала из-за того, что мы так торопим события и боится, что что-нибудь пойдёт не так в спешке. Мне только хочется спросить, не появилось ли у неё дополнительных синяков, но это просто непозволительно. Приходится кусать губы и ждать свадьбы, когда я смогу её увидеть.
— Входи, — отвечаю я. В дверях скромно появляется Лукас, впервые за несколько дней я вижу на его лице такую улыбку. На неё хочется только лишь улыбаться в ответ.
— Хотел тебе кое-что показать, — говорит он и если только не ковыряет носком обуви пол, как ребёнок. — Или ты спать?
Что-то подсказывает мне, что отказаться равносильно тому, что он потеряется, выпустит из рук ориентир. И дело будет не в обиде, сейчас Лукас мне доверяет — жизненно необходимо, чтобы я посмотрела на то, что он хочет показать.
— Нет, не собиралась, — я научилась последнее время врать так искусно, что почти верю сама себе. Но за это я потом заплачу дорогую цену, поэтому сейчас иду за Лукасом, который выходит из комнаты. Мы спускаемся вниз и на первом этаже заходим в маленькую комнатку, которая служит ему лабораторией для проявки снимков.
Не сразу привыкаю к красному свету. Лукас не торопит, когда я готова — киваю, и мы проходим ко столу. Я наблюдаю за тем, как он опускает фото то в один раствор, то в другой. На бумаге медленно проступает изображение.
На нём мы: я и Лукас на лестнице в особняке. Фотография не похоже на то, как он снимает, а вот другая, где я одна среди гостей, наверняка сделана в тот момент, когда он якобы отошёл в туалет. Разглядываю себя через призму его восприятия, такую Лорин видит не каждый. До Лукаса я и не догадывалась, что эта девушка существует.
Он опускает свою ладонь на мою, наши пальцы переплетаются. И я готова всё рассказать ему, но придаёт силу одна единственная черно-белая фотография. На ней воительница, на ней человек, который знает, что впереди всегда может поджидать опасность. И она готова с ней справиться.
Лукас говорит слова, от которых каждый раз будут появляться мурашки…
Сон теряет свои границы и понимаю, что просыпаюсь. Я в самолёте, кто-то щипает моё бедро, оставляя маленькие синяки, но с каждым разом кожу сжимают всё сильнее и сильнее.
— Просыпайся, Спящая Красавица, — лицо слишком близко, чтобы мне удалось избежать столкновения.
[1] - Отец Лисбет Саландер
[2] - Антагонист в сериалесерии книг "Игра Престолов"
Глава 13. Лорин Хорн. Свадебный переполох
— Закричишь — щипками не ограничусь! Поэтому подумай, стоит оно того или нет, — Кеннет мягко проводит рукой по ноге, прекращая свою пытку, оказывается на талии и почти достигает груди. Напрягаюсь всем телом, он вовремя останавливается и только смеётся на то, как я крепко сжала губы и скулы.
— У нас будет не так много времени вместе, к сожалению. Надеюсь, понимаешь, что ты должна согласиться, — его рука касается моего лица, сжимая подбородок и поворачивая в свою сторону. — Я тебе неприятен? Ждёшь моего братца? Со вкусом у тебя явно проблемы.
Я собираюсь с духом, чтобы плюнуть ему в лицо, только понимаю, что это он вряд ли оставит без ответа. Страшнее всего не то, что Кеннет ударит меня или придумает что-то иное, а то, что пострадает Пат. Её светлую макушку видно даже с этого места.
— Правильно, детка! Слушайся, или она пострадает, — он переводит взгляд в ту же сторону, сжимая кожу на щеках.
— Кеннет, иди отсюда! — на плечо психопата — а как мне ещё его называть — опускается рука Лукаса. — Я хочу побыть со своей невестой. Наедине.
Кеннет приближает ко мне лицо и шепчет:
— Вечно тебе везёт, но ничего: удача быстро отворачивается от таких, как ты, — он касается пальцами запястья, и я хочу отрезать его, чтобы это ощущение пропало. Он встаёт с места, Лукас сжимает изголовье сиденья так, что вот-вот — и тканевое покрытие на нём лопнет.
Кеннет встаёт рядом с братом. И я, наконец, вижу их разительное отличие, как я не замечала этого в старшем все эти три года. Все три года застолий, визитов — он безумен, и тут ничего не попишешь. Кеннет быстро отходит от нас, ухмыляясь на прощания в мою сторону — я понимаю, что он наёдет способ достать меня.
— Что он хотел?
Я так и не рассказывала Лукасу о наших стычках, но с другой стороны — к чему теперь нервничать? — осталось там мало времени. Но меня всё ещё бросает в дрожь, когда вспоминаю о том, что он меня отравил, да ещё и касается. Вот уж никогда не мечтала, чтобы меня домогался Волк с Уолл-стрит. Ко всему прочему сейчас Лукас странно смотрит сверху вниз, пока я сжимаю свои колени. Если не буду болью возвращать себя в реальность, то не уверена, что выдержу.
— Кеннет? Поздороваться, — требуется сила воли, чтобы сказать это легко и непринужденно и прекратить стискивать свои ноги.
Лукас с минуту смотрит изучающе, не доверяя тому, что я сказала или как, но что-то в нём щёлкает и он легко садится. Берёт мои ладони в свои тёплые большие руки и прижимает к губам. Конечно, я не могу привыкнуть к такому, и каждый раз он добивается только того, что сердце останавливается и не сразу желает работать дальше. Я сама бы с радостью замерла навсегда.
— Может, нам будет не так плохо вместе? — Лукас отводит глаза, и не приходится отвечать, потому что он смеётся. — Ладно, ещё не время, ты даже не согласилась.
Он ещё некоторое время держит за руки, явно намереваясь сказать что-то ещё, но потом переводит взгляд на иллюминатор.
— Какая красота! Видела ли ты что-то прекраснее?
Он разрывает наш контакт, чтобы достать телефон и сфотографировать. Разгоряченные ладони обдувает холодный воздух из кондиционера. Последнее, что мне сейчас нужно, это чтобы он меня отпустил. Ведь держа его за руку, я могла признаться в том, что видела кое-что прекраснее этих видов. И это кое-что сейчас так близко ко мне, отчего чёртовски больно.
<center>***</center>
Мы прилетаем, и уже сходя по трапу до мини-автобусов, кожу приятно согревает тёплый воздух. Лукас обнимает меня немного в стороне, прижимая к себе, пока все остальные повторяют наш путь и рассаживаются в автобусе. Поворачиваюсь к нему, и он быстро целует меня в лоб.
— Я тут подумал… Может, останемся тут подольше? Мы же так и не обсудили свадебное путешествие. Все уедут, останемся только ты, я и… мой фотоаппарат. Поснимаю закаты, океан, тебя топлес, — он опускает губы на шею, оставляя лёгкий поцелуй, отчего в животе становится тепло и щекотно. — А ты будешь целыми днями читать, писать — теперь тебе не нужно жить с родителями и работать у Дэни — у нас будут деньги. Достаточно, чтобы позволить себе такой затянувшийся отдых. Что думаешь, Лорин?
— Заманчиво, — шепчу, держась за его рубашку и мягко проводя по спине. — Нам бы не помешало отдохнуть от… твоих родственников, — я уже даже не понимаю, на меня так действует расслабляюще его близость или окружающая и тихая обстановка. Она разительно отличается от шумного города.
— Это согласие? — выдыхает он от облегчения.
Утыкаюсь ему в грудь, чтобы он не видел моих глаз. Слишком уж Лукас хорошо меня чувствует.
— Да, я согласна, Лукас.
Сзади нас появляется ядовитый смешок Кеннета, мгновенно нарушаю то, что мы так тяжко выстраиваем между друг другом. Я даже немного отпрыгиваю в сторону.
— Репетируете церемонию? Как-то я не вижу слёзок твоей королевны, ай-ай.
— Кеннет! — шипит Лукас, вставая передо мной и загораживая спиной. Кажется, в нём тоже просыпается сила и готовность противостоять: он отталкивает его. — Чего ты вечно вокруг вьёшься как плющ?
Кеннет удивляется выпаду Лукаса, но уже делает шаг, чтобы ответить, но очень кстати рядом появляется Хлоя.
— Мальчики, ну что за детский сад? Мне становится стыдно, что вы мои дети. Как вы себя ведёте при даме и гостях? — она переводит на меня взгляд и улыбается. Хотя я вижу, что ей это стоит больших усилий.
— Да я уже собирался уходить, мам. Это всего лишь дружеские перепалки, как раньше. Нам же всем нужна хорошая разрядка после такой быстрой подготовки к свадьбе, — его глаза как-то странно сверкают, и он отходит.
— Лукас, не ведись на его трюки. Разве так я тебя воспитывала? — Хлоя касается лица Лукаса. — Ребята, не обращайте на него внимание, иногда он настоящий скорпион.
Весь путь до паспортного контроля и сбора багажа мы держимся с Лукасом за руки, как и до отеля. Между нами образуется та связь, которую так долга оба искали. Оказываясь в большом холле отеля, мы садимся на диванчик. И Лукас свободной рукой показывает что-то на телефоне, пока не появляется Кеннет и к нему не подходит администратор, попутно здороваясь со всеми гостями торжества. Администратор что-то ему докладывает у стойки, которая находится довольно близко к нашему дивану. Их монотонный разговор тонет в других между гостями.
— Как это у вас не хватает номеров на всех? — ушей достигает голос Кеннета, который выводит из ступора, пока я рассматриваю холл дорогущего отеля, интерьер которого выдержан в золото-белых тонах, с огромными колоннами, коврами и большими панорамными окнами, которые выходят на океан.
— Мистер Мэй, мы глубоко расстроены сложившейся ситуацией. Но когда вы звонили, просили двадцать три номера… Я сам принимал этот заказ, у меня даже есть запись.
Неожиданно для себя я встаю с места, отпуская руку Лукаса, к которой уже привыкла, и приближаюсь ближе к стойке регистрации. Лукас поднимает вопросительно взгляд, а потом снова опускает в телефон, редактируя фотографии из самолёта.
— Та-а-ак, — Кеннет наклоняется ближе к администратору, чтобы рассмотреть его имя на бейджике. — Мистер Эрл, вы наверняка не до конца понимаете всю ситуацию: нам необходимо двадцать четыре номера и ни одним меньше.
— Мистер Мэй, послушайте… — я уже подошла так близко и ощущаю, как Кеннет загорается, он похож на фитиль к бомбе. — Мы не можем, как бы ни хотели предоставить вам ещё один номер. Судя по списку гостей, то вы бы могли разделить комнату с братом, а сёстры Хорн — другую.
Понимаю, что Кеннет хотел бы находиться с Патрисией двадцать четыре часа в сутки, а мы с Лукасом ночевали бы последний раз в разных одноместных номерах, а завтра уже бы были в свадебном люксе. Но поскольку одного номера не хватает, то Кеннет понимает, что жених с невестой в одном номере спать не могут, и ничего не остаётся, как действительно следовать предложению администратора, на что идти он не может — это опасно. Я могу разговорить Пат, и та может сказать что-то, чего ещё я не знаю про него. В общем, может произойти всё, что угодно, и это не сможет проконтролировать Кеннет. Я цепляюсь за эту возможность, как за последний любимый йогурт в магазине. Или мой, или ничей.
— Кеннет, дорогой, не волнуйся так! — начинаю я приторно-сладко, касаясь его плеча и вставая рядом, что только больше его злит — у него сжимаются кулаки рядом с ногой. Ещё чуть-чуть и боюсь, что он не сдержится. — Мы, действительно, можем послушать этого молодого человека. Я согласна провести свой последний день в качестве свободной женщины именно с сестрой. Разве это не чудесно?
На лице появляется самая счастливая улыбка из всех. Администратор поднимает благодарственный взгляд и не догадывается о том, что это он сослужил службу. Кеннет боится упасть теперь в глазах окружающих, потому что к нашей заминке теперь обратили внимание половина гостей и персонала. Все понимают, что решать тут ему, а никак не мне. Нутром чувствуют власть, которой он располагает и о которой я могу только мечтать.
— Да, Лорин, ты права. У вас же так и не было девичника.
Мистер Эрл шумно выдыхает и улыбается тому, что мы разобрались с этой проблемой. Они-то может и разобрались, а я вот чувствую, как наша пропасть вражды выросла на несколько километров. Я поднимаюсь на носочки и целую его в щеку, очень близко с ухом, чтобы сказать пару ласковых слов.
— Иди в жопу, Кеннет, — потом отстраняюсь, беря из рук администратора карту номера. Подхватываю свой чемодан и Патрисии и зову её за собой. На секунду она теряется, но всё равно следует за мной через гостей. Лукас показывает поднятый вверх палец в знак гордости, но вижу, его пугает, что я иду в открытую против узурпатора.
У лифта к нам подбегает носильщик и просит отдать чемоданы, я без раздумий освобождаю руку, чтобы обнять сестру. Моя младшая сестрёнка на секунду напрягается, а потом расслабляется — сейчас она в безопасности.
Когда двери закрываются, она позволяет себе заплакать, утыкаясь в мою грудь. На меня поглядывает молодой человек, я лишь пожимаю плечами, мол «Нервы, перелёт». Он улыбается, отворачиваясь от нас, я снимаю с себя маску спокойствия и прижимаю Пат ближе к себе. Какой же я была дурой, эгоистичной дурой, которой было на всё и всех наплевать.
— Осталось недолго потерпеть, — шепчу я ей в волосы, но она не замирает и не успокаивается, потому что не верит. Только сильнее обвивает мою талию, пытаясь найти утешение, а лучше — убежище.
Когда мы поднимаемся на наш этаж, Пат пытается стереть слёзы, не размазав тушь. Вместо образа идеальности, я вижу всего лишь усталую молодую девушку. Когда я открыла глаза в полную силу? Когда все стали не такими, какими я их видела долгое время?
Носильщик заносит вещи в комнату, я пропускаю Пат, чтобы не дай бог не сбежала, потом захожу сама и отдаю на чаевые всё, что лежит в кармане. Меня мало это сейчас интересует, по удивленному лицу понимаю, что он доволен. Что ж, ну хоть что-то я делаю правильно.