Я отвернулась от неприятного зрелища, понимая, что поспать мне не удастся. Но мне и не хотелось. Странные вещи и существа случались все чаще, и мне становилось все интереснее.
— А кто вы такой? — повторила ранее заданный вопрос. — Вы мне знакомы, словно я видела вас уже однажды.
Оттирая испачканную в жучиной слизи ногу о траву, малорослик фыркнул, тряхнув ушами.
— Эльф я. Домовой.
Ну, точно! Нашумевший когда-то фильм, снятый по мотивам известного фэнтези, лишь слепой не смотрел. Так это правда?! Они существуют!
— Конечно, существуем. Вы же кикиморы тоже существуете, — домовой эльф усмехнулся ртом, в котором не хватало нескольких зубов, уложил траву обратно, неожиданно горестно вздохнув, добавил:- Существуем. Разве это назовешь жизнью?
Я присела на край кресла, сочувствуя ему шепнула:
— Совсем плохо?
Он с силой лупанул граблями по обвившему ногу побегу и прошипел:
— Откуда ты, дурища, появилась-то? Сказок не читала про эльфов?
— Читала и смотрела, — фыркнула я обиженно. Манера ушастого постоянно оскорблять начинала доставать. — Но в них эльфы — сильные и красивые воины. А ты…
— А я и был сильный, красивый и воин мало кто сравнится, — огрызнулся чудик, залезая на чистые простыни с ногами и пытаясь разложить большие для него подушки, и зло закончил:- Был, да весь сплыл.
— Что с тобой случилось? — чувствуя занимательную историю, приготовилась слушать.
Эльф недоверчиво глянул на меня, уселся грязным балахоном на подушку, подпер щеку:
— Астрея заколдовала. Меня… всех… превратила вот в это и заставила в другом мире служить магам, выполняя самую грязную работу.
— Всех эльфов! За что? — удивилась я, даже не представляя, какой должна быть вина, чтобы вот так отплатить целому народу.
— Зависть, конечно, — ни минуты не сомневаясь в своих словах, ответил эльф. — Мы же какие были?
— Какие?
— Сильные, смелые, красивые, гордые. Никто с нами сравниться не мог и одолеть тоже. Овладели магией жизни в совершенстве. Стали бессмертны и почти равны богам. Вот они разгневались и превратили нас в уродцев, — ушастый затих, уши поникли, с длинного рыльца скатилась слеза. — Оставили магии, чтобы горшки от копоти отскребать и отправили в этот мир, прислуживать магам. Вот уж не одну тысячу лет так мучаемся.
Солнце совсем закатилось, и комната погрузилась во тьму. Не было душераздирающих рыданий и сетований на несправедливую судьбу, эльф тяжело вздыхал и тихонько всхлипывал. Вспомнив киношных длинноволосых красавцев с луками, я сочувствовала незавидной судьбе чудика, понимая, откуда у него злобность в характере. Захотелось помочь, и мысли не возникло, что ушастый может попросту разыгрывать меня. В его страданиях не чувствовалось ни иронии, ни капли напускного.
— Я могу чем-то помочь? — с сочувствием произнесла в темноту в сторону кровати.
— Можешь, — совсем тихо произнес чудик, шмыгнув носом. — В полночь загадай желание, и оно сбудется. Загадай, чтобы эльфы освободились от проклятия, и так и будет.
— Всего-то загадать желание! Почему за тысячу лет никто не смог это сделать или я особенная? — чувствуя какой-то подвох, решила прояснить у эльфа.
Повисла пауза, навалилась пугающая тишина. Мне показалось, домовой исчез. Я уже хотела окликнуть его, как из угла послышалось тихое:
— Дело в твоем браслете и чистом сердце, — наконец пояснил чудик. — Все, кто пытались помочь, всегда прикидывали свою выгоду, что бы такое стребовать с эльфов за освобождение от проклятия. Мы не драконы, конечно, но не бедствуем.
— А браслет…
— Загадывай желание, Лекса, — торопливо перебил меня эльф. — Поспеши, девочка. Отсчет пошел.
Перед глазами вспыхнули римская алая девятка, тут же сменившаяся на восьмерку. Я почувствовала, как браслет нагревается, зажмурившись, представила эльфа Большое Рыло светловолосым красавцем Леголасом и прошептала несколько раз желание. Руку с браслетом дернуло, жар от нагретого металла обжег кожу. Я распахнула глаза и отшатнулась, у ног раскручивался перламутрово-голубой вихрь, вроде небольшого торнадо.
— Чего ждешь? Прыгай в портал! — Светловолосый мужчина грубо толкнул меня в центр набирающего обороты урагана и прыгнул следом.
Глава 6
Глава 6
— Макс?! Какого черта ты меня толкнул?! — жмурясь от яркого света, я недоуменно рассматривала прибавившего десяток лет Максимилиана в странном кафтане с меховой опушкой, отплевывающегося от попавших в рот длинных волос, стоящего рядом на коленях. — Где мы?
Потирая ушибленную спину, я медленно поднималась, отряхивая голые руки от обжигающего снега. На запястье зажиточно блестел золотом браслет, не скрываемый рукавами потерянной кофты. Оглядываясь, я удивилась светлому дню и торговой площади, куда нас с Максом выбросило порталом. Меня старательно огибали люди, бородатые, крепко сбитые мужики в коротких меховых тулупах и укутанные в пуховые шали женщины в длинных шубах, вяло топчущиеся около торговых рядов. Легкие снежинки срывались с небес, опускаясь на плечи апатичных граждан. Над торжищем стояла странная тишина, нарушаемая поскрипыванием снега под сапогами десятков ног. Ни криков зазывал, нахваливающих товар, ни шумных споров пытающихся сбить цену, ни обычных ссор, переругиваний, обмена новостями и смеха. За спиной в двух шагах от меня возвышался добротный деревянный помост, на котором стоял кряжистый широкий пень, измазанный темной краской.
— Воровка! Хватайте ее! Она у ярла браслет украла! — женский вопль взорвал тишину.
Мою руку перехватили у запястья цепкие пальцы и вздернули так, что многострадальное плечо прострелило острой болью. Дородная баба в стеганой фуфайке и пуховой шали, тряся двойным подбородком и толстыми разрумянившимися на морозе щеками, бешено вращала глазами и голосила, переживая за имущество какого-то ярла, немилосердно дергая меня за кисть. Не выдержав, я закричала, пытаясь вырвать горящую огнем боли конечность и пнуть нахалку, огульно обвиняющую меня. Но женщина и не думала отпускать, и на мою попытку укусить, перехватила рукой волосы и пребольно дернула, злобно зашипев, ругательства в ухо.
— Пусти, сказала! — взбеленилась я, отбрыкиваясь и стараясь лягнуть толстуху. — Браслет мой. Подарок это.
Оцепенение, царившее над торжищем, как веником смело, гуляющие замерли, все разом повернули головы в нашу сторону и как по команде двинулись, смыкая вокруг меня и тетки плотное кольцо.
— Точно ярлова цацка. Заморская, — прогудел басом рыжебородый детина, покачивая головой. — Жонке своей сменял на весенних торжищах. Куньих шкур отдал в два ее роста.
Народ согласно загудел, вспоминая знаменательный день. Мужики согласно кивали головами, женщины недобро поглядывали на украшение, переливающееся гранями под скупыми лучами прячущегося за тучами солнца.
— А ярл-то не знает, — крикнули из толпы. — Не хватился еще поди.
Тетка хмыкнув, дернула меня за волосы, потрясая уликой на запястье. Народ заволновался, недовольно бурча. Боль прошила от плеча до шеи. Я скривилась, поискала глазами Макса, удивляясь, почему он еще не заступился за меня. Блондин уже был на ногах и убирал волосы, путаясь в длинных прядях, не обращая внимания на происходящее.
— Макс, скажи им, что я ничего не крала. Это ошибка. Браслет мне подарила леди Триаллина. Сама.
Но мужчина даже бровью не повел, продолжая свое занятие. Стоящие вокруг обтекали блондина взглядами, разглядывая меня.
— Так он уехал еще вчера, — припомнил женский визгливый голос из толпы. — Вот она и подгадала время украсть, когда хозяина и хозяйки нет.
— Гадина, мерзавка, — шипели ядовито сразу несколько голосов. — Развелось их последнее время. Только отвернешься, уже стащили. А на вид дитя совсем. Для такой плетей не жалко.
— Казнить воровку, — негромко предложил знакомый голос.
Я резко обернулась на звук, не веря ушам, и застонала от боли. По толпе прокатился гул, поддерживающий идею блондина.
Этого быть не может! Мне все чудится! Неужели Триаллина подсыпала наркотики в еду?!
— Казнить гадину, — осмелев, уже громче подхватили судящие. Из возбужденной толпы раздавались гневные и радостные крики. — Палача. Палача сюда.
Народ громко зашумел, решая мою участь. В голосах слышалось радость предвкушение от предстоящего жуткого зрелища казни. И я поняла, что все это не сон, и вот сейчас преспокойно расстанусь с жизнью, если не сбегу. Рванув, что есть мочи, вырвалась из рук тетки, оставляя в ее руках злополучный браслет и завертелась, окруженная смеющейся толпой. Толстые, рябые молодые и не очень физиономии кривились от злого смеха, глумясь над беззащитной жертвой. Макса среди них не было. Он ушел, бросив меня одну без защиты.
— Пропустите меня! Я ни в чем не виновата, — прохрипела, затравленно оглядываясь в поиске хотя бы одного сочувствующего лица. — Я иномирянка и ярла вашего не знаю. Выпустите… пожалуйста.
— Ишь как заблеяла жалостливо, — кривя лицо, протянула женщина, бросив в меня комок снега. — Чего голая-то? Стянула цацку-то и шубейку на радостях забыла.
Толпа разразилась радостным и дружным смехом. В меня полетели комья снега, гнилой лук и протухшие рыбьи головы.
— Попалась, девка, теперь не сбежишь! — радостно рявкнул здоровенный детина, поглаживая бороду. — У нас с такими разговор короткий. Где палач?
— Гройса зовите, — распорядилась разглядывающая поблескивающий браслет дородная тетка. — Руку ей рубите. Левую. Потом в лабиринт. На год.
Толпа притихла, град из гнилья прекратился. Кто-то жалостливо охнул, несколько мужиков выругались, поминая Рогатого Бьерна. Услышав свой приговор, взвизгнула от страха и рванула на единственное пустое от людей место, на деревянный помост.
— Дык, можа это ярлова любимка, — прошамкала сердобольная старуха, жалостливо вздыхая, на дрожащую от страха и холода меня. — Как бы не осерчал.
— Да какая она любимка! Наш ярл не пес — на кости кидаться не станет, — убежденно заявили из толпы. — Вона сама залезла. Давай, Гройс…
— Я не виновата, жизнью клянусь! — глотая слезы, прокричала в равнодушные, ждущие зрелища лица. — Прошу! Отпустите!
Смех и улюлюканье были мне ответом. Собравшийся народ больше не интересовала степень моей вины. Они жаждали развеяться, посмотреть кровавое наказание воровки. Не успела отскочить, как на мое плечо сзади опустилась тяжелая лапа и дернула в сторону заляпанной колоды. Я взвизгнула, дернулась, упала на колени. Левая ладонь ощутила ледяной холод промерзшего дерева. Пальцы хрустнули, придавленные тяжелой пятерней, пригвождая меня словно пойманную бабочку к месту. В отчаянии дернулась, но получила лишь разряд боли в плечо. Горячие слезы с новой силой заструились по щекам, тело била крупная дрожь, в надежде на спасение крикнула, что есть мочи, срывая горло:
— Макс, помоги мне! Скажи, что я не воровка! Браслет — подарок Триаллины.
Сквозь застилающие глаза слезы, среди смеющихся лиц, мелькнула знакомая светлая шевелюра. Из горла вырвался хрип:
— Макс, не бросай… прошу…
Уголки красивых губ приподнялись в насмешке, блондин развернулся, и толпа сомкнулась за его спиной. Жуткая боль рванула кисть, народ ахнул, и я провалилась в темноту беспамятства.
Глава 7
Глава 7
Год спустя
— Эрик, давай петлю от волокуши на одно плечо, девку на другое и ходу, — опасливо проговорил голос, проверяя веревки на локтях и ногах. — Ишь прыткая сыскалась, ужо и удрать намылилась под шумок. Поспешай, олух, сейчас охотников набежит. С кошкой я пособлю. Ток заверни девку сперва, а то замерзнет. Голая ить совсем.
— Чудно, Гур, токо тут стояли стены лабиринта и… стаяли, — задумчиво отозвался здоровяк, игнорируя указ поторопиться. — Пустое место осталось. Не девка эта и кошка… считай, как и не было ничего.
— А ты не топчись там, идиот. Еще затянет… — беззлобно рыкнул тот, кого назвали Гуром. По голосу он был старше и явно толковее, но, похоже, силой Эрику уступал.
В голове гудело, затылок дергало болью. Холод пробирал до костей. Тепло лабиринта, в котором я провела год, сменила морозная стужа. Легкие снежинки холодили разгоряченную недавним сражением кожу, припадая к оголенным плечам. Мокрая грязь, в которой меня оставили лежать, пачкала щеки и волосы, затекая в рот. Я сжала губы, стараясь не выдать, что очнулась и слышала планы этих двоих.
— Она же без руки и худющая, одни кости, — прогудел тот, кого назвали Эриком, небрежно заворачивая мое тело с головой в грубую шерстяную ткань. — Работать не может и на утехи не годиться. Облапать — не за что взяться. Тьфу, заморыш… Кому нужна тощая калека?
— Бьерну Рогатому, — зло окрысился подельник. — Много ты в утехах понимаешь. Пошевеливайся пока темно. Патрик ждать не будет. А я ужо сторговался за девку. За кошку отдельно торг назначу. Злотинев с десяток, не менее. Удача-то привалила. Эх, не сглазить бы…
Темнота наполнилась звуками торопливых сборов и приготовлений. Хрустел утаптываемый снег, трещали обламываемые сильными руками ветки, поругивался торопливый Гур. В воздухе разлился остропряный запах свежей крови. Этот запах постоянно преследовал меня последний год в проклятом лабиринте, вызывая приступы ужаса. В вечных сумерках поворотов и каменных ловушек местные твари истово рвали все, до чего могли добраться.
И сейчас тело инстинктивно сжалось, словно ожидало нападения. Я уткнула нос в служащую мне одеждой дерюгу. Грубоватая ткань царапала кожу и резко неприятно пахла. Меня затошнило, захотелось свежей воды, но дотянуться и пожевать бог весть какой снег, не рискнула. Рывок и живот мягко ударился о твердое. Не церемонясь, силач Эрик легко вскинул шерстяной тюк со мной на плечо.
— Чудной этот лабиринт. Свет там, хоча тута ночь и снега совсем нет. Я успел приметить. И лист зеленый на кустах, как на картинках в книге.
Легкое покачивание сообщило о том, что мы уже на пути к неведомому Патрику. Позволяя подельникам делать свое дело, я прислушивалась к разговору, пытаясь хоть немного понять сложившуюся ситуацию. Насколько близко находится лабиринт от городка, где меня приговорили к наказанию, я не знала. Одетая в лохмотья, оставшиеся от спортивных брюк, рваную футболку и истрепанные кроссовки, в такой холод замерзла бы, не зная куда идти. Пусть уж лучше мародеры вынесут меня к обитаемым местам, а там буду действовать по обстоятельствам.
— Помалкивай о том, что видел, — пригрозил Гур, надсадно пыхтевший впереди. — И откуда про книжки знаешь?
— Так ярлов младшой Сюрвик в бытность мою его охраной показывал нам. А я запомнил, — с непонятной гордостью похвастал Эрик. — И листья зеленые, и снега нет, вот как в лабиринте. Животные диковинные. И эти… как их… светлые альфы.
— Не то ты помнишь, шурх, што нужно, — подосадовал Гур. — Ох, не то…
Мой слух обострился до предела, разобрав исковерканные слова о светлых эльфах. Надеясь разузнать, где сейчас браслет-портал, я нервно вслушивалась, оставаясь начеку, в случае опасности готовая дать деру, едва ноги коснуться заметенной снегом земли. Но мужчины, тащившие кошку размером с бенгальского тигра, умаялись и тяжело дышали, покрякивая, с трудом волоча тяжелую ношу. Убедившись, что мои носильщики единственные, кто мнет снег в эту ночь под стенами лабиринта, я погрузилась в раздумья.
Сколько раз, забившись в спасительную нишу и вымазавшись предварительно едко пахнувшим соком, я корила себя за согласие поехать в незнакомый дом с предателем Максимилианом. Времени было достаточно, чтобы разобраться, вспомнить все детали и обстоятельства моего добровольного похищения. Я догадалась, что в тот злополучный вечер Макс не случайно проезжал мимо школы. Именно с ним встречалась Таша, которой хватило благоразумия или гордости расстаться накануне. И ее место заняла я.
В памяти всплывали странные диалоги Макса и Роя о неизвестных, не прошедших проверку.
Видимо это были те девушки, которым повезло больше. А я, дурочка, попалась! Рой все же пытался меня предостеречь, советуя правильно загадать желание. Знать бы тогда, чем все это обернется для… а я еще радовалась красивому украшению. Вот уж точно, что бесплатный сыр только в мышеловке. Хотя, леди Триаллина не заставляла меня загадывать то желание, называя браслет обычным подарком Ящерице. То, что он оказался порталом и перенес меня сюда — не ее вина. Она предупредила насчет магии. Да я не поверила. Еще домовик эльф, который удачно сыграл на моей жалости и сострадании. Использовал меня или все пошло не так? Может неправильно загадала желание? Интересно, исполнилось оно? Эльфы вернули себе прекрасный облик? Жаль, если мои страдания бессмысленны.