— Не уезжай, — просила моя мать, глядя на меня сквозь ресницы покрасневшими от горя глазами. — Там все ещё существует предупреждение для туристов.
Мой отец стоял молча, сгорбившись, неся бремя человека, тело дочери которого никогда не будет извлечено из-под обломков. Мы все были лишены возможности проститься, увидеть её лицо в последний раз.
— Я должна, — ответила я. Мне была невыносима мысль, что кто-то чужой перебирает вещи Мо, избавляясь от кусочков её жизни.
И вот я приехала, единственный не путешественник в семье странников, в Nima House в Амоше, где Мо была волонтёром в течение шести месяцев. Это начиналось как романтическое приключение, предполагающее подъем на гору Килиманджаро в компании с любовью всей её жизни. Ну, с любовью всей её жизни в том месяце. Когда он отказался делить свою туалетную бумагу с ней где-то на высоте между 15 000 и 17 000 футов, Мо бросила его задницу и вернулась назад — без туалетной бумаги и билета на самолёт, чтобы улететь оттуда. Наши родители предложили заплатить за неё, но Мо ещё не закончила с Танзанией и уговорила их выделить немного наличных, чтобы она могла задержаться там. Она устроилась на неоплачиваемую должность, работая с детьми в детском доме в обмен на дешёвые продукты питания, жильё и свободное время, чтобы гоняться за водопадами, фламинго и стадами газелей в Серенгети.
— Делай что-нибудь хорошее, посещай достопримечательности, — сказала она, когда мы говорили в последний раз, прежде чем дать мне подробный отчёт о том, как громко и шумно совокуплялись львы. — Каждые пятнадцать минут, Ро. Теперь ты знаешь, что мой Муфаса — долбанный король джунглей.
— Ты извращенка, Мо. Ты просто сидела там и наблюдала?
— Чёрт, да! Ещё у нас был там обед. Тебе нужно притащить сюда свою задницу. Подожди, пока ты не увидишь член слона, Ро…
Она всё болтала и болтала, а я слушала её только вполуха, не зная, что это будет в последний раз, когда я говорю с ней, не зная, что я буду в её комнате глядеть на тот же потолочный вентилятор, на который она, вероятно, смотрела, когда позвонила мне.
За исключением последнего раза, когда Мо позвонила мне из торгового центра.
Когда я не ответила.
Когда она нуждалась во мне больше всего.
Я перевернулась на другой бок, пытаясь сбежать, укрыться от мыслей, которые неотступно преследовали меня.
Кровать рядом с моей была пуста и аккуратно заправлена. Соседки Мо по комнате, Коринны, уже не было. Она впустила меня накануне вечером и обняла.
— Мне так жаль, — сказала она, — это была такая удивительная душа.
Упоминание Мо в прошедшем времени было болезненным. Просыпаться в её постели было больно. Я встала и раздвинула занавески. Было позже, чем я ожидала, но я всё ещё приспосабливалась к разнице во времени. Цементный пол был жёстким под ногами, поэтому я скользнула в тапочки Мо. Они были с кроличьими мордами, с розовыми носами и ушками, которые болтались туда-сюда, когда я ходила.
Я встала в центре комнаты и огляделась. Со стороны Мо был узкий шкаф, но одежда либо соскользнула с вешалки, либо сестра никогда не трудилась развешивать её.
Вероятно, последнее. Я улыбнулась. Мы были такими разными и в тоже время настолько близки, как могли быть только две сестры. Я могла слышать её болтовню в своей голове, пока перебирала её вещи.
«Эй, помнишь, когда я заполнила воздушный шар блёстками и спрятала его у тебя в шкафу? Он лопнул, и вся твоя одежда была настолько блестящей, что ты в течение нескольких дней выглядела как диско-шар».
Думать о ней так, словно Мо была рядом со мной, помогло мне пройти через весь этот ад. Это помогло мне не сломаться, когда я складывала топы, которые она никогда не будет снова носить, они все ещё хранили её запах.
«Не забудь про выдвижной ящик, Ро. Такое облегчение, что это делаешь ты. Можешь ли ты себе представить, что мама найдёт фалоиммитатор? Я вроде как обсуждала это сама с собой, но он такой реалистичный, ты знаешь? Тебе обязательно нужно купить такой же, чувак. Нет Муфасы? Не беспокойся…».
И так проходил день: под комментарии Мо, которые порхали в моей голове подобно бабочкам, перелетающим от цветка к цветку, прощаясь, когда солнце скрылось за горизонтом.
Уже близился вечер, когда я снова встала и осмотрела комнату. Всё вещи Мо были в коробках, кроме карты на её стене, покрытой стикерами с её небрежными, витиеватыми надписями, и лент, которые Мо привязала на вентилятор. Я не могла заставить себя убрать их. К тому же, у меня было ещё три недели, прежде чем я вернусь в Англию. Я хотела увидеть места, которые она упоминала, понять магию, которая вела её, найти какое-нибудь решение в том месте, которое её поглотило.
Торговый центр «Килимани» был всё ещё огромной зияющей дырой в земле, но гражданским лицам был нанесён сопутствующий ущерб. Целью стрелявших был министр правительства, который выступал на съезде в тот день. Его охрана сопровождала его в безопасное место, когда взорвался начинённый взрывчаткой автомобиль, убив их всех. Он сработал на подземной стоянке, и большая часть торгового центра рухнула. Никто не взял на себя ответственность, и следователи всё ещё разбирали завалы. Это была одна из тех трагических, бессмысленных вещей, как когда без предупреждения появляется воронка и засасывает ваш автомобиль, дом, людей, которых вы любите. Некого винить за это, так что вы носите вашу боль и гнев с собой, всё время ожидая озарения, зерна понимания того, что помогло бы вам двигаться дальше, потому что, наверняка, всё это что-то значило.
Я опустилась на кровать и обняла подушку Мо, желая иметь возможность почувствовать её руки вокруг меня. Что-то твёрдое скользнуло под моими пальцами. Я сунула руку под наволочку и вытащила чехол для очков. Её запасная пара всё ещё была там — в оранжевой, в форме кошачьих глаз, оправе. Мо имела привычку прятать вещи в наволочку. Я была удивлена, что не обнаружила их накануне. Опять же, я была слишком подавлена, чтобы заметить их.
— Я бы хотела, чтобы ты могла видеть мир моими глазами, — говорила она мне, когда я не могла понять очарование её образа жизни.
«Ну, вот я здесь, Мо». Я надела её очки и оглядела комнату через их искаженные призмы.
Солнце садилось, и его золотой свет заполнил комнату, падая на стену. Металлические гвозди, которые удерживали карту над её столом, сияли как блёстки, которые Мо высыпала на мою одежду.
Я встала и проследила пальцами вдоль жёлтых стикеров, которые она закрепила на ней. Сняв её очки, я наклонилась ближе, чтобы прочитать их.
14 апреля — Мириаму (Нони)
2 мая — Хузуни (Пендо)
12 июня — Джавекс (Кабуда)
17 июля — Джума (Барака)
29 августа — Сумуни (Меймоси)
1 сентября — Фураха (Магеса)
Записи были странными и трудно расшифровываемыми. Первые три были вычеркнуты чёрными чернилами. Они были разбросаны по карте, словно кости, что брошены были в игре, некоторые ближе к Амошу, некоторые дальше от него.
— Вау. Ты много сделала, — сказала Коринна, когда вошла в комнату и бросила сумку на кровать. — Ты не выходила весь день?
Я посмотрела на себя. Я всё ещё была в своей пижаме.
— Ты ела что-нибудь? — спросила она.
Я покачала головой, понимая, что последний раз я перекусывала в самолёте.
— Как ты можешь быть сестрой Мо? Мы называли её Злюка-Мо, когда она не ела. Она начинала беситься, когда была голодной.
Коринна направила меня в сторону ванной.
— Прими душ, чтобы мы могли поужинать.
Я посмотрела на своё отражение, пока расчёсывала волосы. Тёплые каштановые волны были естественно разделены пробором и ложились мягко на одну сторону, плавно ниспадая мне на лоб. В моих глазах всё ещё стоял тот испуганный взгляд, который появляется у людей, когда ты отнимаешь что-нибудь у них, что-то ценное. Они казались тёмно-коричневыми, как если бы зрачки были расширенными и оставались такими. Мо так выглядела, когда была взволнована чем-то, хотя её глаза были далеки от обычного коричневатого цвета. Они напоминали мне о тёплой древесине и золотом песке. Наши родители удачно назвали нас. Мо была непринуждённой, как тёплые Карибы, с прохладным, беззаботным ритмом регги, что укачивал вас на волнах. Я была тихой бухтой и древними горами. Я не одевалась слишком ярко и не говорила слишком громко. Мне было более комфортно смешиваться с толпой на заднем плане. Моя среднестатистическая внешность облегчала это. Средний рост, средний вес, средняя работа, средняя жизнь. Я во всем была середнячком.
Переодевание в джинсы и футболку с длинным рукавом не заняло много времени. Коринна устроила мне быструю экскурсию по зданию. В Nima House комплекс волонтёров располагался вдали от приюта, со скромными номерами, которые выходили на общий двор.
Другие волонтёры уже собрались вокруг длинного стола снаружи.
— Ты должна попробовать вали и махараге, — сказала Коринна, когда мы присоединились к ним. Она положила в мою тарелку рис и что-то, похожее на тушёную фасоль.
— Не позволяй суахали обмануть тебя, — вставил кто-то. — Она просто читает это с доски.
— Я пытаюсь произвести хорошее впечатление, — Коринна села рядом со мной.
— Извини, я забыла представить тебя. Эй, ребята, это сестра Мо, Родел.
В разговоре произошла ощутимая заминка, прежде чем все заговорили одновременно.
— Эй, очень жаль.
— Без неё здесь тихо.
— Я до сих пор не могу поверить, что её больше нет.
Они поделились своими историями о Мо. Они все здесь подписались на различные сроки, кто-то на пару недель, другие — как Мо — на полные шесть месяцев. Это была маленькая, неофициальная группа, собранная со всего мира. Коринна родом из Нигерии. Парень рядом со мной был немцем. Несколько человек приехали из городов, которые были расположены недалеко от Амоша. Не все говорили по-английски или на суахили, но, так или иначе, все понимали друг друга. Моё сердце переполнилось чувствами, пока я слушала, какой они помнили мою сестру: милая, авантюрная, громкая, смелая.
— Она была чертовски горячей, — сказал один из парней, прежде чем кто-то пнул его в голень.
Пока я и Каррина не вернулись назад в комнату, я не осознавала, насколько устала. Я всегда была на грани, когда путешествовала. Это в сочетании с эмоциями, которые были словно американские горки в течение дня, заставило меня отчаянно захотеть повалиться на кровать. Но у меня была ещё одна вещь, которую нужно вычеркнуть из списка.
— Коринна? — сказала я. — Что означают эти заметки? — И я указала на стикеры на карте.
— О, эти.
Она стояла рядом со мной, рассматривая их.
— Мо работала с детьми из группы риска в свободное время. Она брала ребёнка из одного из этих мест каждый месяц и доставляла его в безопасное место. Смотри, она указала даты, когда её там ждали, имя ребёнка и в скобках название места. Она стремилась собрать шестерых детей в течение шести месяцев. Она сделала это для первых трёх, — Коринна указала на те, которые были вычеркнуты.
— Как насчёт остальных? Кто будет заботиться о них?
— Я предполагаю, что парень, с которым она работала. Габриэль или как там его. Один из местных. Nima House не имеет ничего общего с этим. Тут и так переполнено. У сообщества нет ресурсов, чтобы позаботиться о детях, которых они собирали.
— Так где же их принимали?
— Я не уверена. Возможно, Мо упоминала об этом, но я не помню, — Коринна залезла в постель. — Спокойной ночи, Родел. Постарайся немного поспать.
Я выключила свет и скользнула под одеяло. Вентилятор на потолке медленно вращался надо мной. Я едва могла разглядеть ленты в темноте. Мозг был заполнен всеми кусочками и фрагментами, которые я узнала о Мо. В то время как я искала героев в книгах, моя сестра была одной из них — молчаливой, вероятно, случайной — кто посмел бы заткнуть рот, если бы её назвали одной из них. Она не стремилась спасти кого-нибудь. Она просто была жадной до жизни — до удовольствия, еды, цветов, опыта. Она не могла абстрагироваться от прошлого, которое было прямо перед ней, и она делала только те вещи, которые дарили ей счастье, но это делало её ещё большим героем для меня.
Я подумала о заметках на карте, которые она не смогла вычеркнуть, — часть её, которая осталась невыполненной, — и решила исполнить её желание. Шесть детей за шесть месяцев. Вот к чему она стремилась. Ещё оставалось три ребёнка.
«Я собираюсь забрать их для тебя, Мо. Я собираюсь вычеркнуть каждую из записей, прежде чем я вернусь домой».
Глава 2
Я остановилась у подножия роскошной лестницы, которая вела к «The Grand Tulip», легендарному отелю в Амоше, известному своими традициями приёма требовательных знаменитостей (Прим. тут и далее «The Grand Tulip» — отель, дословно: Большой Тюльпан). Я всё ещё нервничала после того, как проехала на местном миниавтобусе дала дала (Прим. Основной вид междугороднего транспорта в Танзании, это так называемые дала дала, иначе говоря, автобусы на шасси грузового автомобиля), чтобы добраться туда, но это было место, в которое Коринна отправила меня. Она не знала фамилию Габриэля — человека, с которым работала моя сестра, но знала, где он жил.
И нет, это был не «The Grand Tulip». Это была деревня на окраине Амоша.
— Там ты можешь воспользоваться дала дала, но они немного беспорядочные в своем движении и не очень безопасные, — подходят, как правило, для быстрых поездок время от времени. Чтобы добраться до дома Габриэля, я бы порекомендовала поехать с шофёром, — советовала Коринна. — Я пользовалась его услугами пару раз. Его зовут Бахати. Он не рискует ездить далеко за город, но знает местность и свободно говорит по-английски. По утрам он обычно в отеле «The Grand Tulip».
И вот она я, поднимаюсь по лестнице великолепного отеля. Массивные колоны, напоминающие гигантские корявые деревья, поддерживали затемнённую вершину входа. Двое мужчин в форме охраняли открытый вестибюль, но мне на глаза попалась статуя воина Масаев в натуральную величину, установленная на фоне абсолютно белого полотна внешней стены (Прим. Масаи — полукочевой африканский коренной народ, живущий в саванне на юге Кении и на севере Танзании).
Он стоял в гордой позе, с копьём в руке, его волосы были украшены красно-коричневой грязью. Эбеновое дерево было отполировано настолько гладко, что его кожа выглядела так, будто смазана жиром животного. Его красная тога вздымалась и развивалась на ветру. Он выглядел как молодой библейский пророк, как в канувшие в лету времена, словно какой-то экспонат, который принадлежал музею.
Я подошла ближе, изучая тонкие детали — красные и голубые бусы, украшающие его тело, ресницы с такими прекрасными кончиками, которые ловили утреннее солнце. Я вытащила свою камеру и сфотографировала его лицо.
— Восемь тысяч шиллингов, — сказал он.
— Что? — я отпрыгнула назад.
— Сфотографировать.
— Ты настоящий!
— Да, мисс. Вам это будет стоить шесть тысяч шиллингов.
— Всё в порядке, — сказала я, отступая.
— Вы из Англии? Я понял это по вашему акценту. Два фунта стерлингов. Дешевле, чем кофе в «Старбакс».
— Нет, спасибо. Вообще-то, я кое-кого ищу. Его зовут Бахати. Ты его знаешь?
— Тысяча шиллингов, и я отведу вас к нему.
— Не важно, — я покачала головой и ушла. Он явно был помешанным.
— Простите, — обратилась я к швейцарам. — Кто-нибудь из вас знает, где я могу найти Бахати?
Они обменялись взглядами, а затем указали мне за спину.
«Вы, должно быть, шутите». Я медленно обернулась.
Конечно же. Масаи ухмылялся мне.
— Вы нашли меня. Без комиссии. Вы умный торговец. Что я могу сделать для вас?
— Я искала водителя, но всё в порядке. Я передумала.
Я начала спускаться по лестнице.
— Мой друг. Мой друг! — позвал он меня, но я не оглянулась.