— Не знаю, за что я удостоился такой чести, Светлейшая, но я очень рад этому.
«Вот и радуйся, — подумала я. — Это лучше, чем своей страдальческой физиономией мне настроение портить».
А вслух сказала:
— А теперь надо пещеру зачаровать, чтобы сюда ни один колдун без приглашения войти не смог. Встань подальше от стены, колдовать буду.
Парень поспешно отступил к центру пещеры и застыл статуей, внимательно наблюдая за моими действиями. А я, начав со входа в пещеру, пошла по кругу, обводя заклинанием стены, чтобы Гэттор сюда Личным Путём попасть больше не смог.
И вдруг, примерно на половине пути, почувствовала, что стена изменилась. Словно потеряла плотность. И заклинание в этом месте надо накладывать не как на твёрдую поверхность, а как на проход.
Я внимательно пригляделась к шершавой поверхности и позвала так и стоящего столбом воина:
— Шаттин, подойди.
Шаттин поспешно шагнул ко мне.
— Скажи, ты знал, что в пещере есть потайной ход?
— Где? — удивился тот.
— Вот, — я провела рукой, морок спал, и перед нами оказалось большое отверстие, за которым начинался широкий коридор.
— Нет, не знал, — парень был откровенно изумлён.
— Но ты сказал, что вы тут часто бывали.
— Да. Но этого выхода не видели.
— Понятно, — пробормотала я, думая, как поступить: накинуть морок обратно и поставить защиту, или рискнуть и проверить, куда ведёт этот ход. Так ничего и не решив, продолжила свою работу, и только завершив установку защитного заклинания, вернулась к обнаруженному проходу.
— Светле… Селена, — внезапно сказал Шаттин, всё это время стоявший у открывшегося отверстия и принюхивающийся, как собака, к доносящимся оттуда запахам. — Там кто-то есть.
— Откуда ты знаешь? — встревожилась я.
— Запах… Так пахнет нежить.
— Нежить? — удивилась я.
Что такое нежить, я уже хорошо знала. Пришлось пару раз встретиться, когда в прошлом году очередное задание Богов выполняла. Нежитью называлось существо, созданное колдовством. Не настоящий зверь, но намного более опасный, потому что убить его было очень трудно. Только огонь справлялся с нежитью без труда, но создавший её колдун, как правило, снабжал её противоогненным щитом, не дающим уничтожить её издалека. Приходилось подбираться к ней достаточно близко, чтобы сперва снять щит. Ещё можно было снести ей голову, тогда она тоже погибала. А вот ранения на неё впечатления не производили, регенерация у нежити была на очень высоком уровне. И единственным безошибочным способом одновременного истребления любого количества нежити было уничтожение создавшего их колдуна. Исчезала связь с колдуном — и нежить мгновенно рассыпалась пеплом.
— Зачем она здесь?
— Не знаю. Возможно, там есть что-то, что нужно охранять. Сокровища, например. Или артефакт какой-то. А может, нежить просто сбежала от создавшего её колдуна и здесь поселилась. Такое тоже бывает. Надо закрыть ход и наложить защиту, чтобы нежить сюда не проникла.
Я задумчиво посмотрела на уходящий в темноту коридор.
С одной стороны, Шаттин прав. Закрыть проход от греха подальше, и пусть нежить и дальше дремлет в темноте. С другой…
А с другой получалось, что через сорок лет в эту пещеру притащат Стэнна — связанного, беспомощного. И если как раз в это время нежити захочется пообедать, а рядом со Стэнном не окажется сильного колдуна, сумеющего его защитить… Да и захотят ли его защищать, рискуя жизнью? Скорее всего, бросят на растерзание, а сами удерут подальше.
Нет, нежить здесь оставлять нельзя.
— Шаттин, я пойду, проверю, что там за нежить такая окопалась. Если я не вернусь, иди за Великим Шаманом, пусть он Жезл выручает.
— Я пойду с тобой, — твёрдо сказал Вождь. — Нежить — не колдун. С ней я уже сражался, знаю, как её можно победить.
Я с уважением посмотрела на этого героя:
— И как?
Нежить бывает разная. Вполне возможно, в Феллии существуют виды, не известные в Кэтанге. Поэтому я решила не строить из себя всезнайку, а как следует расспросить Шаттина о том, что нас может ожидать.
— Как победить? По-разному, смотря на что она заколдована. Если на внушение самого страшного твоего страха — надо победить сначала свой страх, чтобы лишить её подпитки, а потом можно будет её убить зачарованным дротиком. Если на природные катаклизмы — бурю на море, камнепад в горах, пожар в лесу, — надо определить, правда ли это и найти источник иллюзий. И тогда можно снова сражаться. Хуже всего, когда начинается раздвоение и перед тобой оказывается два твоих лучших друга, ведущих себя абсолютно одинаково. И одного из них нужно убить, а ты не знаешь — которого. Со мной однажды такое было. Я чуть не поседел тогда от страха, что убью Фаррита, а нежить живой останется.
Хм… Я была права, решив выслушать Вождя. С нежитью, заколдованной на внушение страха или на природный катаклизм, я точно не встречалась.
Я представила, что мне надо сделать выбор из двух Стэннов, и затрясла головой, прогоняя непрошенное видение:
— Ужас какой! И как ты определил, который из них твой друг?
— По запаху, — серьёзно ответил воин. — Нежить пахнет по-особому, а я этот запах умею определять. И Фаррит это знал. И бросил мне свою повязку с волос. Нежить жест повторила, а от её повязки я почуял запах. Ну, и кинул дротик. Но потом ещё долго к Фарриту приглядывался и принюхивался.
Шаттин улыбнулся воспоминаниям, но тут же снова погрустнел:
— Фаррит хорошо с нежитью сражался…
— Спасибо, что предупредил, — поспешила я вмешаться в его воспоминания. — Пойдём вместе, раз у тебя такой опыт.
И мы шагнули в темноту коридора. Постояли, привыкая к сразу сгустившемуся вокруг нас мраку, потом я зажгла небольшой огонёк, пустив его перед собой. Света от него было немного, освещал он дорогу метра на два, но, чтобы не сверзиться в какой-нибудь провал или не наступить на ловушку, этого хватало. И мы осторожно двинулись вперёд.
— Скажи, — шёпотом спросила я, — а запах нежити кто угодно может почувствовать, или надо особыми способностями обладать?
— Наверное, надо, — тихо ответил Шаттин. — У нас далеко не все воины умеют его определять. Но, я думаю, этому можно научиться.
— А какой он, этот запах? Я несколько запахов чую, какой из них — от нежити?
— Я не знаю. Мы с Фарритом как-то выяснили, что запах этот ощущаем по-разному. Я думаю, для каждого он свой.
«Ещё не лучше, — подумала я. — Значит, придётся определять опытным путём».
— Но, по крайней мере, для тебя вся нежить одинаково пахнет, или, опять-таки, от её вида зависит?
— Примерно одинаково. Чуть сильнее, чуть слабее, но одинаково. Похоже на запах болотной тины.
Я принюхалась. Болотной тиной не пахло, но я вдруг почувствовала слабый неприятный запах. Словно неподалёку тухлое яйцо разбили. Ох, ты… Если нежить для меня будет пахнуть тухлыми яйцами, то не знаю, как я с ней сражаться буду. Терпеть не могу этот аромат.
А вонь становилась всё сильнее и, наконец, Шаттин остановился и поднял руку:
— Осторожнее, Светле… Селена. Зверь уже близко. Погаси огонь.
Я кивнула и потушила свой фонарик, хотя мне хотелось сделать наоборот: развесить по округе ещё десяток светящихся шариков. Но Вождю виднее, он с этой нечистью давно знаком, знает, что надо делать.
Мы постояли, привыкая к темноте, а потом Шаттин прошептал:
— Видите?
И я, действительно, увидела.
Мы оказались на краю большой круглой площадки. Неровный пол бы весь завален камнями, между которыми что-то белело, и я, присмотревшись, с содроганием поняла, что это — кости. Сумрачный потолок нависал над нами тяжёлым куполом. С потолка свисали длинные наросты, толстые сверху и сужающиеся книзу до острых игл, все усыпанные, как светлячками, светящимися точками. Я так и не поняла, что это — какие-то насекомые, или флуоресцентные вкрапления в сам камень, но именно от них шёл слабый мерцающий свет, дающий возможность видеть окружающее без специальной подсветки. В углах пещеры клубился белёсый туман. А из тумана на нас глядели чьи-то глаза, и взгляд этот был тяжёлый и мрачный. Но разглядеть, кому принадлежал этот взгляд, я не сумела.
В противоположном конце пещеры я увидела ещё одно отверстие-выход. Но пройти к нему было невозможно: рядом с ним поблёскивала клейкими бусинами туго натянутая паутина из толстых, с палец толщиной, нитей.
Значит, здесь живёт паук? И это он смотрит сейчас на нас из сгущающегося в углу тумана?
Я, конечно, не арахнофоб, у меня одно время под ванной даже паучок жил по имени Фредди, но всё-таки смотреть на пауков я предпочитаю издали. А тут, судя по всему, простым осмотром не ограничится. Да и размерчик у этого паука определённо больше, чем у моего Фредди.
Я посмотрела на Шаттина. Он стоял, насторожившись, держа в руке копье, готовый в любой момент отскочить в сторону или, напротив, кинуться в атаку. Он молодец. А у меня от одной мысли о громадном членистоногом мурашки побежали, и колени подогнулись. А ещё хотела одна идти…
— Шаттин, — прошептала я. — Как мы его выманивать будем?
Шаттин огляделся по сторонам и поднял большой булыжник.
— Проверим крепость его плетений.
И, размахнувшись, с силой кинул камень в паутину.
Камень врезался прямо «в яблочко» — в центральный кружок и… прилип, не сумев прорвать толстые нити. Паутина заколебалась, а туман зашевелился, как живой, и порвался на тонкие волокна, и из-за их завесы показалась чёрная гора на толстых суставчатых лапах.
Паук был огромный, как скала, и мохнатый, как медведь. Суровое сочетание. Лично меня оно привело в трепет. Я сразу вспомнила, как перепугалась, когда, учась ходить Личным Путём, попала в чащобу к медведице. Сейчас дела обстояли ещё хуже. И если тогда меня спас Нэйтас, то теперь в роли сильного колдуна выступала я. А сумеет ли мне помочь смелый, но не умеющий колдовать, воин, я не знала.
И тут Шаттин, оттолкнув меня в сторону, кинул копьё в надвигавшуюся на нас громаду. Копьё попало прямо в глаз… и пролетело насквозь. А паук словно и не почувствовал удара.
— Это — фантом! — крикнул воин. — Селена! Сзади!
Обернувшись, я увидела прямо перед собой тянущуюся ко мне мохнатую лапу. Взвизгнув от неожиданности, отпрыгнула в сторону и кинула в неё огненным шаром. Шар, как и копьё пролетел насквозь и ударился о стену. А паук исчез.
— Чёрт! Это — тоже фантом! Шаттин, смотри!
Но я могла бы уже ничего и не говорить. Вождь уже стоял рядом со мной и озирался по сторонам, глядя на надвигавшихся со всех сторон чудовищ.
— Встаём спина к спине и бьём всех подряд, чтобы не пропустить настоящего! — скомандовал он, и я послушно повернулась к нему спиной, хотя больше всего мне хотелось уткнуться лицом в его широкую грудь, чтобы не видеть этого кошмара. Даже один паук величиной с автобус — не то зрелище, которым хочется любоваться. А уж когда их полная пещера…
— Ты боишься пауков? — Шаттин мечом попытался отсечь лапу очередному фантому.
— Ага, — не стала отпираться я.
— Ясно. Вот они и полезли. Ладно, разберёмся. Нам надо найти единственного настоящего. Тогда они все исчезнут.
— А если он не один?
— Значит, найти всех. Бей!
И началась эпическая битва. От моих огненных шаров, которые я пускала трассирующими очередями, в пещере стало светло, как днём. Шаттин сражался мечом и дротиками с такой скоростью, что только свист стоял. Но силы были неравными. Пауков становилось всё больше.
— Селена! — вдруг заговорил Шаттин, не переставая махать мечом. — Чего ты их боишься? Смотри, какие они милые. Лохматые, как собачата. Шёрстка на них мягкая, как трава молодая. А как на них кататься приятно! Представь, едешь на таком чуде природы: спина широкая, сидеть удобно. Двигается быстро, но мягко, без толчков. Видно далеко. Красота! А кругом — простор! Небо голубое, солнце светит, ветерок тёплый дует. Представляешь, как здорово?
Услышав его, я сперва подумала, что парень рехнулся: нашёл себе милых собачат, ага. И вдруг вспомнила его слова: чтобы справиться с тварью, надо сначала победить свой страх, и этим лишить её подпитки. Значит, всё это членистоногое войско питается моим страхом. И чем сильнее я его боюсь, тем больше оно становится. И мы можем воевать здесь до второго пришествия, пока совсем не выбьемся из сил. И тогда одна-единственная настоящая нежить расправится с нами одной левой.
А Шаттин продолжал говорить. Голос его звучал мечтательно, завораживающе. И я, продолжая метать шары, закрыла глаза и начала представлять всё, о чём он говорил: прекрасный солнечный день, чудесный летний пейзаж, и мы со Стэнном лежим на покрытой мягкой шёрсткой спине милого такого паучка, который нас очень любит и готов катать нас сутками. А на привалах Стэнн кидает ему палку, и он бегает за ней, как выдрессированный щенок. А ещё…
Додумать я не успела, потому что услышала выкрик Вождя:
— Вот он!
Я открыла глаза. Пещера была пуста, а над нами навис, шевеля передними лапами, огромный паук. Шаттин взмахнул мечом, и одна лапа отлетела к стене, но, даже упав, продолжала извиваться, царапая пол острым когтем. Тварь издала резкий скрежещущий звук и сделала быстрое, почти неуловимое, движение. Парень отлетел в сторону, выронив меч, а нежить шагнула ко мне. Я отскочила и метнула в неё молнию, но противоогненный щит поглотил её, а нежить молнию словно и не заметила, продолжая двигаться ко мне.
Шаттин вскочил и, подхватив меч, кинулся ей наперерез. И в этот момент из броши вырвался яркий тонкий луч. Луч попал пауку в брюхо и пронзил его насквозь. Паук покачнулся, пытаясь удержаться на подогнувшихся лапах, и — лопнул, разорвавшись с грохотом взорвавшегося снаряда.
И мы с Шаттином с ног до головы оказались вымазанными противной зеленоватой и очень вонючей слизью.
— Фууу, — брезгливо протянула я, борясь с тошнотой и поспешно магией счищая с себя эту гадость. Никогда я не любила смотреть ужастики с омерзительными чудищами, из пасти которых слизь капала. Всегда в такие моменты глаза закрывала или отворачивалась. И не от страха, а от того, что противно становилось до тошноты. А сейчас сама на месте героев этих фильмов оказалась.
— Да уж, приятного мало, — присвистнул Шаттин, пытаясь рукой отодрать намертво прилипшую к коже пакость.
— Так не отдерёшь, — отозвалась я. — Подожди, сейчас и с тебя счищу.
Приведя в порядок себя и Шаттина, я на всякий случай уничтожила и остатки нежити. Кто знает, как она была заколдована. Вдруг полежит, полежит, а потом опять в кучку соберётся. Как в фильмах ужасов бывает: вроде, герои справились с чудищем, а какую-нибудь мелочь не заметили. Либо яйцо осталось, либо кусочек туловища, из которого потом вся нечисть регенерируется. Надо же режиссёрам задел для следующего фильма оставить.
А у нас тут не фильм. Возрождение твари мне не нужно. Поэтому мы обшарили все закоулки, старательно вычищая даже самые маленькие капельки с пола и стен. Попутно и паутину сожгли, чтобы какой-нибудь любознательный путник в неё не попал. Потом Шаттин ещё раз обошёл всю пещеру, старательно принюхиваясь, и только когда он сказал, что больше нежитью не пахнет, я расслабилась и села на ближайший камень, переводя дух.
— Спасибо, Шаттин. Если бы не ты, мы бы погибли.
— Это ты молодец, — Вождь уселся рядом со мной на пол, привалился спиной к камню. — Смогла справиться со своим страхом.
— Надо этот ход тоже исследовать. Посмотреть, куда он ведёт.
— Зачем? Давай его просто завалим.
Я помолчала, раздумывая над этим предложением.
Это было очень хорошее предложение, просто замечательное. Завалить проход — секундное дело. Один взмах руки. И — никаких проблем. Честно говоря, я очень устала и перенервничала, и больше всего на свете мне хотелось забиться куда-нибудь в уголок и немного отдохнуть. А вот идти исследовать неизвестный ход, рискуя напороться на очередное чудовище, я совсем не рвалась. Но, как обычно, меня никто не спрашивал о моих желаниях. И я прекрасно понимала, что идти — необходимо.
Я решительно мотнула головой:
— Нет. Нельзя. Видишь ли, через сорок лет в этой пещере спрячут Стэнна. Моего мужа. Его выкрадут, чтобы… ну, неважно. Главное, он будет сидеть в этой пещере и наверняка — под усиленной охраной. И мне надо сейчас осмотреть всю пещеру и подумать, как его можно освободить. Поэтому мне надо знать, куда ведёт этот ход и можно ли через него проникнуть сюда, или там тупик.