И, не оборачиваясь больше, отправился в дом. Телохранитель с водителем переглянулись. Санёк озадаченно покачал головой:
— Я, конечно, всё понимаю, но нахрена охрану отпускать?
— Слушай, а он что, сам поведёт? — спросил Антон. В ответ Санёк посмотрел на него так выразительно, что пришлось быстро прикусить язык.
— Ты так и не скажешь, куда мы поедем? — в очередной раз спросила Алиса, косясь на Костю. Сегодня он был так сильно похож на Кота, что внутри всё тоскливо переворачивалось. В рваных джинсах и простой футболке, взъерошенный, он уверенно вёл тёмно-красный шевроле, лавируя в городском потоке.
— Я же говорил: наберись терпения, — улыбнулся он, покосившись на неё. Алиса, следуя его совету, тоже была в джинсах, обтягивающих каждый изгиб её соблазнительных ног, футболке и длинном кардигане крупной вязки. Волосы были собраны в хвост, на ногах — кеды. Девчонка, сбежавшая из дома погулять, не иначе.
Когда она спустилась к нему, сердце так и зашлось, упало в желудок да так там, кажется, и осталось, колотясь гулко и стремительно. Косте хотелось наплевать на концерт, на Игната и на всё на свете, и просто увезти её за город, остановить машину где-нибудь в лесу и целовать, целовать, пока не закружится голова. Крепче стиснув руль, он коротко выдохнул и прибавил газу.
Камаро подрулил к стадиону, вокруг которого уже собиралась толпа, и Алиса недоверчиво ахнула.
— Ленинград? Серьёзно?
— Тряхнём стариной? — бесшабашно сверкнул глазами Костя.
— Слушай, это же… Это же… — От восторга Алиса растеряла все слова, ведь припомнить, когда в последний раз была на подобном концерте она не могла. Или… Покосившись на Костю, она едва заметно качнула головой: нет, он точно об этом не помнит. А если помнит? Вдруг это не совпадение? Алиса резко отвернулась, невольно приложив руку к горлу — казалось, что сердце сейчас стучит именно там. После того концерта Кот впервые заговорил о женитьбе. Пока в шутку, но именно тогда, после песни про солдата, вернувшегося с войны*, он притянул её к себе и спросил: А ты бы стала меня ждать?
— Ну что, готова?
Алиса даже не заметила, что Костя припарковался и теперь выжидающе смотрит на неё. Кивнув, она вышла из машины и огляделась. В душе поднималось что-то невообразимо огромное, яркое, лёгкое. Хотелось как можно скорее влиться в толпу и бежать туда, где уже гулко бахали басы, разогревая фанатов. Она обернулась к Косте и улыбнулась. В глазах сверкнуло солнце, и он остановился, чувствуя, как этот взгляд только что сразил наповал, заставляя все прежние чувства хлынуть потоком, смешаться с тем, что он испытывает к ней теперь, закрутились водоворотом.
— Пойдём! — воскликнула Алиса, хватая его за руку и сплетая пальцы. Она потянула было его за собой, но Костя застыл, не двигаясь, только крепче сжал ладонь, с трудом заставляя себя не потянуть её на себя, не обнять. Алиса обернулась, собираясь поторопить его, но не нашла слов, буквально упав в его взгляд. Ищущий, жадный, он поглощал её сознание, заставляя тянуться навстречу, как кролика к удаву.
— Ты что, серьёзно? — зашипела Таня, едва сняла шлем. Игнат пожал плечами, убирая оба шлема в кофр. — Это же Жаров! Ты хочешь, чтобы мы весь вечер провели с ним и… Это что, Баринова?!
Таня задыхалась от возмущения вперемешку со смущением, глядя на директора «Русмедиа», стоявшего в нескольких шагах от них и с такой отчаянной жадностью смотрящего на Алису Баринову.
— Прости, но если бы я сказал сразу, ты бы не согласилась, — прошептал Игнат, кладя руки Тане на плечи и легонько подталкивая в сторону руководства.
— И правильно сделала бы! — прошипела она, стараясь не обращать внимания на то, что кожу под джинсовой курткой буквально прожигает в тех местах, где он её касается. — Им и без нас хорошо!
Словно услышав, или же, наконец, опомнившись, Алиса и Костя одновременно вздохнули и выпустили руки. Потом улыбнулись неловко, одновременно открыли рот, чтобы что-то сказать, когда подошли Игнат и Таня.
— А вот и мы! — преувеличенно бодро воскликнул Игнат, по-хозяйски обнимая Таню за плечи. — Знакомься, Алиса, это — Таня.
— Очень приятно, — улыбнулась Баринова.
— Константин Андреевич, — пробормотала Таня, стараясь не смотреть в его глаза. — Я не знала, правда, что вы будете, иначе…
— А Игнат тебе не сказал? — Костя с преувеличенным интересом повернулся к другу.
— Там, кстати, вот-вот всё начнётся. — Игнат достал билеты. — Или будем стоять здесь и разбираться, кто кем работает и как теперь жить дальше?
Стоило им зайти в фан зону, как все недомолвки и неловкость разом были забыты. Атмосфера веселья и вседозволенности заражала, заставляя невольно пританцовывать и улыбаться без причины. А когда на сцену вышел фронтмен в семейных трусах с гитарой наперевес, тысячи голосов закричали, взмыли вверх руки, и волна энергетики, мощной, сносящей крышу, заставила забыть обо всём, кроме желания петь, прыгать и, изредка переглядываясь, ловить такой же сумасшедший взгляд другого человека. Даже когда отгремела последняя песня, а в небо взлетели огненные фейерверки, говорить всё ещё не хотелось: слишком много эмоций кипело внутри. Хотелось улыбаться без причины, медленно идти к выходу с толпой таких же потерявших на два часа голову, подхватывая обрывки песен.
— Это было что-то! — выразила общий восторг Таня, когда они, наконец, подошли к парковке.
— Точно! — Алиса посмотрела на неё и звонко рассмеялась: — Я выгляжу так же?
Таня кивнула, и теперь обе они хохотали, подходя к Костиной машине и разглядывая своё отражение в стекле. Растрёпанные, раскрасневшиеся, с одинаковой сумасшедшинкой в глазах, помолодевшие лет на десять точно.
— Куда дальше? — спросил Игнат, облокотившись о байк. Костя молчал, втиснув ладони в карманы джинсов, не сводя глаз с Алисы. Она даже не представляла, насколько сейчас привлекательна, когда пытается привести в порядок причёску, обмениваясь шутками с Таней. Такая уютная. Родная.
— Куда дальше? — повторил Игнат, обращаясь к нему, потому что ни Алиса, ни Таня совершенно не обращали на него внимания.
— А? — Костя вздрогнул, выныривая из бессвязных мыслей. — Дальше, я думаю, надо поесть. — Он усмехнулся, вспомнив что-то. — В Макдональдс!
— Серьёзно? — Алиса обернулась, вскинув брови. — В последний раз я была там лет десять назад. А то и больше.
Игнат и Костя переглянулись:
— Мы тоже.
— А я позавчера, — пожала плечами Таня. — Но не откажусь от двойного чизбургера с картошкой фри.
— Тогда по коням? — подмигнул Игнат, протягивая ей шлем.
Вскоре харлей, легко объехав пробку на выезде из парковки стадиона, скрылся из виду, а Костя и Алиса застряли, медленно продвигаясь вперёд. Чтобы как-то сгладить неловкую тишину, Костя включил радио, и оно забормотало рекламой очередного тарифного плана, обещающего чуть ли не бесплатную связь.
— Я давно не чувствовала себя такой свободной. — Алиса поймала Костин взгляд. — Спасибо.
— Поверь, не ты одна, — ответил он тихо. — Спасибо, что согласилась.
— Ты был настойчив.
— Разве? — Костя усмехнулся и отвернулся, глядя на дорогу. В этот момент между машинами наметился просвет, и он шустро свернул, подрезав возмущённо засигналивший джип. — Мне показалось, ты не любишь настойчивость.
— Я не люблю назойливость. А ещё не люблю, когда меня не слышат. — Алиса повернулась к нему, но он, не отрываясь, следил за дорогой.
— Я услышал тебя, Алис, — ровно сказал Костя спустя полминуты. — Считай, что сегодняшний вечер — встреча старых друзей.
— Хорошо. — Она отвернулась к окну. Разочарование оказалось острым и болезненным. Разве не этого она хотела: чтобы он отстал и перестал сводить каждую их встречу к попыткам затащить в постель? Значит, стоит быть довольной, так почему так отчаянно защипало в носу, что пришлось прикусить щёку, чтобы не дать слезам наполнить глаза?
Затрезвонивший телефон заставил обоих вздрогнуть: звонил Игнат, спрашивая, что им заказать. До Макдональдса они доехали молча, вышли из машины, старательно избегая смотреть друг на друга. Костя смотрел на то, как она идёт к дверям, бессильно сжимая и разжимая кулаки, но вдруг опомнился, стремительно догнал и взял за локоть, разворачивая к себе.
— А знаешь, если бы я умел принимать отказы, никогда бы ничего не добился.
Вопреки ожиданиям, Алиса не стала возмущаться или выдирать руку. Напротив: её губы медленно расплылись в улыбке, она обожгла его взглядом и ответила:
— Рада это слышать. — И только потом осторожно освободила руку. — Я имею в виду: рада за твою карьеру, — добавила она, развернулась и ушла, оставив Костю стоять, недоверчиво глядя ей вслед. Что это только что было? Она дала ему карт-бланш? Или это был простой сарказм? Он усмехнулся и покачал головой: невероятная женщина. Сплошная загадка.
Таня совершенно забыла, что сидит вместе с верхушкой одного из крупнейших холдингов страны — настолько просто оказалось рядом с ними. Впрочем, и она понимала это прекрасно, без Игната она и двух минут не смогла бы выдержать. Всё-таки внутренний трепет перед директором прочно сидел под кожей. Хотя теперь считать его сдержанной ледяной глыбой уже не получалось, особенно, замечая, как он украдкой бросает взгляды на Алису. В голове промелькнула тревожная мысль: а сама она так же смотрит на Игната? И это так же видно? Таню прошиб ледяной пот, она осторожно обвела всех взглядом, но, кажется, они были слишком поглощены спором что вкуснее: фиш ролл или роял чизбургер. Можно было, не таясь, посмотреть на Игната, любоваться его улыбкой и тем, как разбегаются морщинки из уголков глаз, а всё лицо будто оживает, стоит ему засмеяться. Тане казалось, что Игнат весь вечер только и делает, что пытается её насмешить. Конечно же, думать так было глупо, они не на свидании. Но с каждой минутой этого вечера Таня чувствовала, что влюбляется, всё сильнее увязая в нём.
«Он сегодня отвезёт тебя домой, и сказка кончится. А в понедельник вы снова станете начальником и подчинённой. Так что не выдумывай того, чего быть не может», — твердила она себе, но сердце категорически отказывалось слушаться, замирая всякий раз, когда он оборачивался к ней, чтобы что-то спросить.
— Как тебе вечер, не жалеешь, что пошла? — спросил Игнат, когда байк затих у её подъезда.
— Нет. — Таня улыбнулась и протянула шлем. Всю дорогу она держалась за него, боясь прижаться слишком сильно, чувствуя каменную твёрдость его груди под своими ладонями и мерный стук сердца. Таня даже жалела, что на ней шлем, ведь иначе она смогла бы прислониться щекой к его спине, прикрыть глаза, и пусть эта дорога домой будет бесконечной!
— Прости, что не сказал сразу, — в голосе совершенно не было раскаяния. А ещё он стоял так близко, что жар от его тела буквально опалял, выжигая воздух между ними.
— Прощаю, — тихо ответила она, поднимая взгляд.
— Обещаю — в следующий раз никаких неожиданностей, — хрипло проговорил он, чувствуя, что летит с головокружительной скоростью прямо в её распахнутые зелёные глаза.
— В следующий раз? — недоверчиво, с надеждой спросила Таня.
— Если ты не против, — на всякий случай уточнил Игнат.
— Нет, — прошептала она, зачарованно наблюдая, как он склоняется к её губам. Глаза сами собой закрылись, и ощущение мягких, слегка обветренных губ на своих напрочь лишило разума. В голове вспыхивали яркие искры, ноги подгибались, а внизу живота порхали бабочки. Игнат осторожно притянул её к себе, кладя руку на талию, а вторую запуская в волосы. Таня слабо выдохнула и потянулась к нему, касаясь шеи, бездумно поглаживая короткий ёжик на затылке. Он целовал её мягко, бережно, будто боялся спугнуть. Снова и снова пробовал на вкус каждую губу, почти невесомо касаясь их языком.
Стоило ей прижаться к нему, как в низ живота упёрлось очевидное доказательство его возбуждения, моментально отрезвив. Он не торопил её, но наверняка сдерживался с трудом, и если Таня не планировала приглашать его сегодня к себе, то лучше было остановиться.
— Я думаю, мне пора, — срывающимся голосом проговорила она, с трудом заставив себя отстраниться. Игнат прижался лбом к её лбу, тяжело дыша, потом коротко кивнул и нехотя опустил руки, выпуская её из объятий.
— Я позвоню?
— Конечно. — Она бросила на него последний взгляд и поспешила к подъезду, боясь, что передумает и бросится обратно. Целоваться всю ночь, конечно, романтично, но не когда внутри всё полыхает, требуя большего. Возможно, Таня позвала бы его сегодня, но она совершенно не планировала секс этой ночью! Для начала стоило бы навестить салон шугаринга, а потом заскочить на педикюр… Уже в лифте Таня тяжело прислонилась к стене и коснулась пылающих губ. Если это ей не приснилось, то жизнь вот-вот должна была сделать головокружительный кульбит.
Примечание к части
*Имеется в виду песня Чайф "С войны"
11. Надежды, планы и амбиции
Ночная Москва ослепляла ярким светом и жизнью в центре, но стоило свернуть чуть в сторону, и здесь давно царила тишина и покой: жители элитных новостроек либо спали, либо вливались в бурлящую толпу ночных клубов. Камаро зашелестел шинами и остановился в тени липы, Костя повернул ключ, и в салоне стало темно и тихо. Напряжение сгущалось в воздухе с каждым стуком сердца, и дышать становилось всё сложнее.
— Спасибо за вечер, — сказала Алиса, глядя на его руку, лежащую на передаче. Глубоко вздохнула и, повинуясь порыву, накрыла его ладонь своей, осторожно обводя кончиками пальцев выступающие костяшки. Костя шумно выдохнул, не двигаясь, мерцая глазами в темноте. Каждое её прикосновение вызывало дрожь, но так страшно было пугать своим порывом…
— Тебе пора домой, — через силу произнёс он, поднимая глаза от их скрещённых пальцев. — Алис, я …
— Тс-с. — Она накрыла его губы ладонью, заставляя замолчать. — Ты сегодня сделал невозможное: вернул меня в юность.
— И себя тоже, — улыбнулся Костя, целуя её пальцы.
Несколько томительных мгновений растянулись в вечность, спустя которую они медленно потянулись друг к другу. Костя заключил её лицо в ладони, целуя короткими, нежными поцелуями, пока Алиса, потеряв терпение, не обвила его шею, притягивая к себе, вовлекая в глубокий, жадный поцелуй. Вжиматься в него, скользя по спине, плечам, дыша шумно, прерывисто, — Алиса забыла обо всём, что было за пределами машины, целуясь отчаянно, будто ей вновь семнадцать.
Костя терял голову, рассыпая поцелуи по скулам, шее, стремясь коснуться везде и сразу, и в то же время не позволяя себе нырнуть ладонями под одежду, дотронуться до обнажённой кожи. Кровь полыхала, пульсировала в венах, яростно стучась в висках, а в джинсах давно стало так тесно, что было неудобно сидеть. Хотелось сорваться с места и увезти её к себе. Похитить на всю ночь, до утра, до вечера, до конца жизни. Когда ладонь Алисы накрыла ширинку, крепко сжимая сквозь плотную ткань, он застонал, нехотя отрываясь от её губ, дыша тяжело, часто.
— Ты ведь не пригласишь меня к себе, — сдавленно произнёс он, невольно прикрывая глаза, когда ладонь сместилась сверху вниз.
— Не сегодня. — Алиса улыбнулась хмельной, дерзкой улыбкой, и ткнулась носом в его шею, слегка прикусывая губами кожу. — У меня самолёт в шесть, я лечу на неделю в Испанию.
— Отдыхать? — простонал Костя, решив предоставить ей полную свободу действий и откидываясь на сидении.
— Работать, — прошептала Алиса, расстёгивая молнию и подцепляя пуговицу. От одного его вида она заводилась сильнее, чем от долгих ласк. Приоткрытые губы, которые он периодически прикусывал, прикрытые глаза и кадык, перекатывающийся по напряжённой шее — на такого Костю, беззащитного, находящегося в полной её власти, она готова была смотреть вечно. Хотелось не просто доставить ему удовольствие, хотелось заставить думать только о ней всё то время, что будет в командировке.
— Алиса-а… — протянул Костя, когда её ладонь обхватила пульсирующий член, скользя по нему сверху вниз. — Что ты творишь…
— Помнишь лето перед твоим отъездом? — Она склонилась над ним, ласково обводя гладкую кожу кончиком языка. — Ты тогда ещё брал у Лёхи шестёрку, покататься…
Медленно вобрав в рот головку, Алиса заскользила по стволу, обводя языком выступающие вены. Тогда, пятнадцать лет назад, на заднем сидении старенькой шестёрки она впервые в жизни почувствовала его губы у себя между ног. Костя доводил её до оргазма, не давая даже коснуться себя, шепча, что сегодня только её ночь. Алиса помнила и то тянущее, почти болезненное желание почувствовать его внутри, и то, как хитро он улыбался, обещая больше, но позже. В другой раз. Она сама не знала, отчего в памяти всплыл именно этот момент и именно сейчас. Но желание вернуть долг плясало в голове мелкими чертятами.