— Хочешь, я подарю её тебе? — сказал он холодно и встал. — Сегодня к ужину мы ждём матушку. Пожалуйста, будь готова к семи.
И его удаляющаяся спина была сейчас для Арины важнее всего на свете.
Глава 19. Бамбуковый город
Сквозь утренний туман и усталость Максим плохо понимал куда их привели. Его не охомутали ошейником — это уже хорошо. Над головой крыша, у стены настоящая кровать. Он упал на неё и провалился в глубокий и спокойный сон.
Проснулся Макс от шёпота и сдержанных смешков и, почесав небритую щеку, открыл глаза. Ничком на белых простынях и мягкой подушке, он сразу и не сообразил где находится.
— Не спи, рыбак, проспишь путину, — Че бросил на его голые ягодицы вещи, и несколько детей с визгом бросились прочь.
Макс сел, размял затёкшую шею.
— Как там пацан?
— Пока рано что-то говорить, хотя температура спала.
Он сделал несколько глотков из тыквенной бутылки и протянул её Максу. Сладковатая вода приятно холодила горло, и он осушил лёгкую бутылку до дна. Натянул на голое тело чьи-то чужие штаны и рубашку, с удивлением осмотрелся вокруг.
— А тут неплохо.
Он потрогал прочные бамбуковые подпорки, оценил декоративные элементы, создающие видимость большого круглого окна, хотя всё это помещение скорее напоминало веранду, чем комнату и окно здесь в принципе не требовалось. К комнате, отгороженной от буйной зелени перилами, а не стенами, вели две лестницы: одна, бамбуковая уходила круто вверх, вторая каменная с широкими пологими ступенями вела вниз. Туда убежали любопытные дети.
— Ты ещё вид с балкона не оценил! — Че слегка перегнулся через перила, осматривая окрестности.
Макс последовал его примеру. Сколько видел глаз, среди пальм и облаков до самого горизонта простирался целый город, выстроенный из бамбука. Лёгкий, воздушный, изящный, он смотрелся как дорогой эко-отель и совсем не походил на те убогие домики, что встретили они внизу у реки.
— Леди Мун зовёт вас к себе — опустив глаза в пол, пролепетала худенькая смуглая девочка лет семи.
— Ну, раз зовёт, не будем заставлять её ждать, кем бы она не была, — сказал Макс и пошёл за большим розовым цветком у неё в волосах.
Леди Мун оказалась той блондинкой, что плакала вчера, переживая за мальчишку. Жёсткие капризные черты королевы чётко читались в её лице, но смягчались округлыми скулами, ямочкой на подбородке и плавными линиями тёмных бровей.
— Мы остались без повара, — сообщила она Максу не особенно любезно. — Твоё место на кухне. Лиз, проводи его.
Девочка послушно посеменила вперёд и у парня, глядя на её худенькие плечики сжалось сердце: как там Лисёнок? Перемены в настроении блондиночки и властные нотки её голоса его совершенно не волновали.
Он всегда подозревал, что целительство и кулинария суть одного сокровенного знания, смысл которого в здоровье людей. Поэтому увидев среди кастрюль и сковородок давешнюю знахарку, он почти не удивился.
Давненько ему не приходилось самому чистить столько картошки и лука, но он не роптал. Мыл котлы, таскал дрова, поддерживал огонь. К слову сказать, кухарка из бабки оказалась такая же неважная, как и знахарка. Правда, картошку она резала профессионально, превращая её в тонкие брусочки прямо в ладони. Макс всё боялся, что, проворно рассекая плотные корнеплоды она себе отрежет парочку пальцев, но её загрубевшие руки, видимо, привыкли и не к такому.
Лук она не зажарила, пенку с бульона не сняла, но, когда собралась закинуть в бурлящее варево немытые грибы, Макс не выдержал.
— Леди Нуби, я конечно, сильно извиняюсь, но можно я сам? — придержал он миску в её руках.
— Леди у нас там, на верхах сидят, а меня можно просто аби называть. Бабушка, значит, — но вежливое обращение ей польстило, хотя слово «леди» она произнесла с явной заменой «е» на «я».
Она отдала ему и кастрюлю, и нож.
— Спасибо! — обрадовался он, подкинул и перехватил нож в воздухе.
Почувствовав привычный инструмент, его руки двигались сами: резали, измельчали, рубили, секли. Он выловил из бульона недоваренное мясо и решил сделать из этого недосупа три блюда: суп-пюре, жаркое и гарнир. Корни петрушки, лук-порей, морковь, молодые кабачки — не у каждого повара на кухне нашлось бы такое изобилие свежих овощей и зелени, а бабка так бездарно их тушила в общем котле.
К обеду запах стоял такой, что полгорода собралось у столовой, нетерпеливо глотая слюни, и в первый заход в небольшом зале всем желающим не хватило места.
Гордая аби стояла на раздаче, выдавливая ложкой волны на мягком пюре, как показал ей Макс. Сам же он корпел над украшением четырёх отдельных тарелок, которые должны подать в королевские покои. Сам же и понёс один из трёх подносов.
Он не собирался становиться свидетелем этой сцены. Ему сказали — пора, он и пошёл. Но на мягких диванах просторной гостиной разыгрывалась драма. Второй акт, первый он уже видел сегодняшней ночью. Королева, её старшая сестра леди Мун, их мать леди Тина и ещё одна женщина. Макс видел только её светлый затылок — уткнувшись лицом в колени она рыдала. Горько, искренне, отчаянно.
Макс замер на пороге, не смея как ни в чём не бывало пройти мимо. Горе этой женщины было так глубоко, что уважение перед ним заставило Макса остановиться.
— Бри, не нужно так убиваться, — успокаивала её «деревянная» женщина, леди Тина. — Всё обойдётся. Он поправится. Он сильный парень, выносливый.
— Мама, — услышал Максим слабый голос. Женщина разогнулась и вытерла руками заплаканное лицо. — Он — единственное, ради чего я живу, ради чего терплю всё это.
Макс дал ей больше тридцати, хотя, наверно, горе и слёзы немного состарили её. В её красивом лице чувствовалась волевые черты их семьи, но одного взгляда на неё хватило, чтобы понять, что именно она мать заболевшего мальчишки.
— Ири, — она немного отдышалась, но ещё прерывающимся голосом обратилась к сестре, — как ты могла это допустить? Как? Я доверила тебе самое дорогое. Ты обещала мне не просто присмотреть за ним. Ты обещала беречь его! Ири!
— Бри, это была всего лишь царапина. Нуби лечила его, и он даже стал поправляться, — вяло оправдывалась королева.
— Ты должна была сразу послать за мной. Я привезла бы лучшего лекаря королевства, — не унималась женщина.
— И у него не возникло бы вопросов по поводу татуировки? — подала голос Мун. — Да проболтайся твой лекарь, что он старший сын короля и на следующий день наш остров сожгли бы до тла, только чтобы он не выжил.
И в этот момент несчастная мать подняла глаза и увидела застывшего с подносом Макса.
— Простите, Ваше Величество, — поклонился он. — Ваш обед.
Он как ни в чём ни бывало проследовал к столу и составив тарелки, удалился. Когда он поднялся со вторым, вся компания уже сидела за обеденным столом и молчала. Только несчастная мать не нашла в себе сил проглотить ни ложки, остальные тарелки опустели. Он забрал её нетронутый суп и поставил перед ней жаркое.
— Я думаю, вам понадобятся силы, — сказал он тихонько. И хотя королева готова была испепелить его взглядом за такую наглость, всё же промолчала.
Вторая смена пустых тарелок его тоже порадовала. И, когда никто уже ничего не ждал, он принёс десерт, самый обычный: нарезанные фрукты со взбитыми сливками. Но только для того, чтобы увидеть их вытянутые лица, стоило спорить ради него с Нуби.
— Это случайно не тот парень, что ты купила на невольничьем рынке? — тихо спросила Бри, когда он отошёл, но Макс всё же слышал.
— Да, жаль, что ты не пришла на торги, — ответила королева. — Было весело.
— Маааакш! — заорала во всё горло попугаиха со спинки стула, и Макс обернулся и кивнул ей.
Наконец, обед закончился. И, набрав поднос еды, Макс проскользнул в комнату, где уложили Баки после операции.
— Че, — обратился он тихо, ничего не различая в полутёмном помещении со света, — ты здесь?
— Здесь, здесь, заходи, — шёпотом ответил Че.
— Как он?
— Без особых изменений.
— А ты? — и после неопределённого пожатия плечами в ответ на его вопрос, добавил: — Я вам поесть принёс. Парня то хоть покормили или ему нельзя?
— Можно, конечно, если захочет. И проснётся. Будить не будем, — предупредил Че по прежнему едва слышно.
— Тогда сам ешь, — Макс поставил перед ним поднос.
— Ему бы морс какой сварить, кисленькое что-нибудь. Вода в него уже не лезет. А температура падает, потеет. Третий раз уже простыни меняю.
— Придумаю что-нибудь, — Макс встал и подошёл к спящему мальчишке. Густые брови, квадратные скулы. Макс плохо разглядел короля, но сейчас ему казалось, что парень его точная копия, только изящный нос достался ему от матери, да губы, которые сейчас потрескались и шелушились.
— Ты сам то ел? — спросил Че.
— Похватал, пока готовил, — махнул рукой Макс.
— Ты знаешь, что приезжала его мать?
— Она и сейчас здесь. Собирается пробыть на острове, сколько сочтёт нужным. Плакала и обвиняла королеву во всём.
— Здесь не проронила ни слезинки, — Че поменял тарелки и принялся за мясо. — Уважаю таких женщин. Парень ведь даже не знает, что у него есть мать, что королева фурий его тётка.
— А то, что он сын короля он знает?
Че не донёс до рта ложку.
— Шутишь? Сын короля?
— Старший.
— Кажется, я только что понял, что за татуировка у него на ноге. Корона, затем галочка, три чёрточки. — Он начертил пальцем на столе «V III». — Я думал это цифра восемь, но сейчас понимаю…
— Варт Третий, — перебил его Макс.
Че кивнул в знак согласия и добавил:
— А потом цифра один.
— Первый сын.
— Господи, ей же не больше тридцати. Неужели она родила его в пятнадцать?
— Нуби поведала, ему вот-вот стукнет шестнадцать, хотя я бы ему больше четырнадцати не дал.
— Да, достаётся тут парню, — покачал головой Че, — кормят плохо, работать приходится много. Рабство оно и есть рабство.
— И ведь знают, что парень наследник короны, — Макс вздохнул, — А обращаются как со слугой.
— Пить, — простонал мальчик.
— Баки, ты кушать будешь? — нагнулся к нему Макс. — Я тебе суп принёс.
— Пить, — отрицательно покачал головой ребёнок.
— Давай я, — сказал Че, помогая ему напиться.
Но он сделал два маленьких глотка, закашлялся и снова замотал головой.
— Я же говорю, вода не лезет.
Глава 20. Лесные фурии
Макс вместе с Нуби, которая счастливо свалила на него все свои обязанности, пошёл на ревизию огорода, небольшой фермы и кладовых. Пошарил по всем ларям, обошёл все грядки. Изучил всё, что имеется в его распоряжении, прикидывая что сварить господам к ужину и примерное меню на завтра. Ничего подходящего для кислого морса не нашёл и уже начал резать кусочками ананас, когда снова увидел в волосах Лиз, девочки, что выполняла мелкие поручения, большой розовый цветок, похожий на гибискус.
— Меняемся? — он вырезал ей из хвоста ананаса попугая и посадил его на половинку фрукта. — Можешь назвать её Глаша.
Девочка прыснула со смеха и с восторгом пододвинула к себе птицу.
— Карвинг наше всё, — улыбнулся Макс и показал на цветок, — покажешь мне где такие растут?
— Конечно, — пожала плечами девочка, а потом широко развела руки. — Везде. Но самые красивые растут у водопада. Здесь недалеко.
Лиз показала ему тропинку, но её окликнули, и она с ним не пошла. Он спускался, думая только о том, что ему нужны цветы гибискуса, чтобы сварить больному ребёнку компот. Но дорога уходила всё дальше вниз, и нагретый душный воздух бамбукового города сменился прохладой леса. Тянуло сыростью, пахло прелой листвой и где-то совсем близко он услышал шум падающей воды.
Он не собирался подглядывать. Он просто вышел к водопаду. Шум его, бурлящий, неистовый, совсем не вязался в теми скромными струйками воды, что падали в небольшое изумрудное озеро. С сомнением осмотрев заросли и не видя никаких розовых цветов, Макс уже собрался уходить, когда наткнулся на неё.
Мун, сестра королевы, почти обнажённая, в двух тряпочках, которые во всём мире называют бикини. Она лежала на старом, вросшем в берег дереве и казалось, спала или пребывала в нирване. Голова запрокинута, губы полуоткрыты, светлые волосы свесились до самой воды. Он надеялся, что спокойно уйдёт, не потревожив её, если бы как неуклюжий медведь не оступился и с громким всплеском не наступил в воду. «Чёрт, какая холодная вода!»
— Мааакш, — произнесла она, не открывая глаза, совсем как попугаиха.
— Вообще-то Макс, — он смирился с тем, что застукан и стал выбираться на берег, разговаривать с этой высокомерной дамой у него не было никакого желания.
— Я — Мун.
— Да, я в курсе. Леди Мун.
— Нет, — она стремительно села и опустила ноги в ледяную воду. — Здесь я просто Мун.
Она сделала к нему несколько шагов, словно не замечая, что идёт по пояс в воде.
— Ты же не против искупаться, — она взяла его за руку и потянула в воду.
— Вообще-то против, — сказал он.
Было что-то безумное в её глазах, словно она наяда, виллиса или просто утопленница. Её волосы отливали зеленью воды, и Максу совершенно не хотелось лезть в это озеро.
— Ты не посмеешь отказать сестре королевы, — угрожающе зашипела она, переходя на шёпот и склоняясь к самому его уху. Она просунула руку за ненадёжный пояс его штанов. О, да, он знал, чем это обычно заканчивается. Пришлось поднять девушку на руки и вынести на берег.
Поняв, что он выбрал направление противоположное тому на которое она рассчитывала, девушка начала брыкаться, но он и так не собирался её долго держать.
— Как ты посмел! — она хотела влепить ему увесистую пощёчину, но он перехватил её руку.
— Я слишком дорого обошёлся королеве, — напомнил он. — Не думаю, что она собирается меня с кем-нибудь делить.
— Поверь мне, — брезгливо скривилась она, — Ты ведь можешь всего раз оказаться в её спальне. Она знает толк в мужчинах.
— А могу не выходить оттуда сутками, — смерил он эту тощую пиявку взглядом. — Если ты тоже понимаешь о чём я говорю. Вам здесь, я смотрю, особо выбирать не приходится.
Она вырвала свою руку, и гордо подняв подбородок, энергично зашагала вверх по тропе.
— Прочь с дороги! — замахнулась она на девочку, но та юркнула у неё под рукой и обрадовалась, увидев Макса.
— Где же ты ходишь? Я обыскалась. Цветы растут с другой стороны.
Они с Лиз нарвали целую охапку цветков гибискуса, их ещё называют каркаде, и Макс заварил отличный густо-бордовый кислый чай. Развёл пожиже, добавил сахарку и в большом пузатом графине отнёс наверх.
Готовить еду на большое количество людей было принято только в обед, которым кормили всех желающих. Ужин и завтрак проходили в узком семейном кругу. Вечером Макс в первую очередь отнёс ужин больному ребёнку и Че, а потом только поднялся в столовую королевы.
Он, конечно, понимал, что на острове нет чужих, и кто попало не будет подслушивать разговоры королевской семьи, прячась в кустах, но то с какой беспечностью они обсуждали свои дела при нём и возмущало и настораживало одновременно. Возмущало, потому что они относились к нему как к мебели, не обращая внимание на его появление. А пугало, потому что раз они его не стеснялись, значит у него нет ни единой возможности отсюда выбраться.
Они снова ругались. Да, четыре бабы в доме — это серьёзное испытание. Правда, спорили из них только две, две другие занимались своими делами, словно их происходящее и не касалось. Мун, не забыв смерить Макса уничижительным взглядом, точила ногти, а их мать дремала, сложив на диван мускулистые ноги. Макс очередной раз содрогнулся, глядя на её татуировку.
— Нет! — кричала Бри. — Пока ребёнок не поправится, Лара и носа не сунет на этот остров.