— Какая разница, лишь бы ноги раздвигала. Согласны, ниат Эльдор?
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — обсуждение двуликой в доме приора продолжается. Альке стало горько и обидно.
— Совершенно верно, — кивнул Эльдор, и холодно продолжил, — но не стоит забывать, что первая обязанность приора — наставлять жителей округа на путь истинный. Надзор не просто так Святой.
— Да ладно вам, приор. Прям все у вас святые праведники, и никто ни разу под юбку не лазил, — от смеха полицмейстер хрюкнул.
Алька подошла к столу со стороны его сына и, чуть склонившись, занялась расстановкой вазочек. Поймала на себе темный взгляд приора. Колючий и тревожный. То, куда свернул разговор, явно ему не нравилось, но он играл роль радушного хозяина и потому просто сидел и поддерживал беседу.
— Так, может, одолжите вашу птичку?
Алька похолодела, когда взгляд полицмейстера прошелся по ней, по-хозяйски ощупывая. По шее, по груди, и ниже.
— Насколько мне известно, вы уважаемый женатый человек, — Эльдор усмехнулся и взял столовые приборы, — зачем вам это?
Полицмейстер хмыкнул.
— За тем же, зачем и вам, уважаемый приор Святого Надзора. Должность, знаете ли, волнительная. Иногда хочется расслабиться.
Эльдор приподнял бровь, и во взгляде темных глаз появилось нечто новое, непонятное, но обжигающее, словно вулканическая лава.
— Я не привык делиться собственностью, — тяжело сказал он, — и не повторяю былых ошибок.
В это мгновение Алька, которая собирала со стола грязные тарелки, ощутила чужую, липкую и холодную ладонь под коленкой. Она даже не поверила собственным ощущениям — ну невозможно же, чтобы вот так, в присутствие хозяина дома, к ней запросто лезли под юбку?
Но именно так все и было. И судя по тому, что толстые руки полицмейстера лежали на столе, путешествие вверх по бедру продолжила рука его отпрыска. Алька дернулась было, но тут же заслужила неодобрительный взгляд хозяина. Да, нужно было… собрать тарелки, смятые салфетки… А мужские пальцы неспешно продолжили путь вверх, дошли до середины бедра и…
Перед глазами у Альки потемнело.
Вот были бы живы родители, никогда, ничего подобного не произошло бы.
И даже когда они жили с Тибериком, она приняла все меры, чтобы тоже… ничего такого. Потому что грязно, мерзко и противно. Ощущать себя даже не животным, просто вещью, которой хотят попользоваться, а потом выбросить, как вот эти мятые салфетки.
Когда жесткие пальцы сжали ее ягодицу, Альке вдруг стало совершенно все равно, что будет с ней дальше. Она резко повернулась и, глядя в усыпанную веснушками отвратительную рожу, обрушила на голову гостю все, что собрала на поднос.
Звон бьющейся посуды. Перекошенное лицо рыжего подонка. Время остановилось.
Ее окутала тишина, такая пронзительная, что было слышно, как попрыгала по полу серебряная ложечка. Алька зажмурилась в ожидании боли. Вот, сейчас Эльдор активирует ошейник, сейчас…
Прогрохотал отодвигаемый стул.
А в следующее мгновение Альку словно подхватило темным вихрем, потащило куда-то вон из гостиной. Этот вихрь пах немножко спиртным, немножко кофе, деревом и старинными книгами. Она покорно повисла в железных руках приора. Пусть делает, что хочет. Все равно уже, давно все равно. Мимо смазанным пятном мелькнули стены коридора, с грохотом отворилась дверь, и Альку, словно тряпичную куклу, швырнули на пол. Она лишь успела сжаться в комок и закрыть руками голову, потому что понимала — вот сейчас ее будут бить. Сильно и безжалостно. Но страха не было, ни капельки. Может, если прибьет, так будет даже лучше? Тиберик поплачет и забудет ее. А приор мальчика не бросит.
— Посиди тут, — прорычал Эльдор.
Следом прогрохотала дверь, и несколько раз провернулся ключ в замке. Ушел. И даже бить не стал. Алька медленно убрала руки от головы и осмотрелась. Выходит, он ее запер в собственном кабинете.
* * *
За окном стемнело. Потом где-то внизу часы пробили десять. Алька сидела на полу, облокотившись спиной о стену и подтянув к груди колени. В голове бестолково крутились мысли — о том, что наверняка после этого приор накажет и снова станет относиться плохо. О том, что наверняка приору потребуется все его влияние, чтобы успокоить полицмейстера. Наконец, о том, что она могла бы и потерпеть. Кто она такая? Не человек. Выкупленная в рабство на пять лет двуликая. Двуликих много в городских борделях, им попросту больше некуда идти. Имущество отобрали, на работу, даже в мануфактуры, не берут. Если берут, то только мужчин… А тут, подумаешь, всего-то за задницу ухватили, а она и рада посуду бить. Сервиз, между прочим, недешевый был.
Альку передернуло. Нет, все это неправильные мысли. Она выросла в хорошей семье, и не позволит… вот так с собой обходиться. Словно она какая-нибудь шлюха. Воспитание, благородство — оно ведь не зависит от того, есть печать надзора или нет. Все это внутри, и никому не отнять.
Но когда в замке снова провернулся ключ, она невольно сжалась. Чувствуя, как по шее стекает капля холодного пота, сидела и смотрела, как в кабинет нетвердой походкой заходит приор Эльдор. Был он мрачнее тучи.
Остановившись в двух шагах от сидящей на полу Альки, перекатываясь с носка на пятку, он спросил негромко:
— Ну и что это было, фье Ритц? Что, Алайна? Чем тебе не угодил сынок нашего полицмейстера?
Ей стало стыдно. Хотя — по-хорошему — стыдиться должна была вовсе не она.
— Он… мне под юбку лез, — выдавила Алька и опустила взгляд. Щеки стремительно налились жаром.
— Под юбку лез, — эхом повторил Эльдор. Говорил он негромко, но лучше бы кричал. От тихого, хриплого голоса становилось жутко.
— Ниат полицмейстер долго меня убеждал, чтобы я тебя им отдал… на недельку. Чтобы внушить, как следует вести себя двуликой.
Алька поперхнулась воздухом. Ну, вот и все. Воображение живо нарисовало картину того, что ее могло ждать в доме полицмейстера. Сама Алька опыта с мужчинами не имела, но примерно знала, чего ожидать. Руки похолодели и резко затошнило.
— Вы… согласились? — выдохнула она.
Эльдор провел пальцами по волосам.
— Разумеется, нет. С чего бы я должен делиться своей собственностью. Но ты-то… ты хоть понимаешь, что все это могло для тебя печально закончиться? А если бы я согласился? Папаша и сынок те еще отморозки. Когда-нибудь была с двумя мужиками сразу, м? С теми, кто намеренно хочет причинять только боль?
Алька попросту закрыла лицо ладонями и замотала головой. Она и с одним-то никогда не была…
— Наказывать будете? — спросила тихо.
— Молодая, дурная, горячая, — пробормотал приор, — мне еще и оберегать тебя все эти пять лет… от твоей же дурости.
— Я никому не позволю так себя вести… со мной, — прошептала она, — никому.
— Да что ты говоришь?
Он шагнул к ней и легонько, как перышко, вздернул в воздух. И, не чувствуя под ногами пола, Алька вдруг поняла, что приор изрядно пьян, что просто стоит и держит ее на весу под мышки, и что совершенно внезапно ее лицо оказалось так близко к его, что видно каждый шрамик, каждую морщинку. И боль во взгляде. И неожиданно длинные черные ресницы.
— Я хочу, чтоб ты понимала, — произнес он, а Алька тонула в черных омутах его сумасшедших глаз, — твоя жизнь ничего не значит, Алайна Ритц. И единственный способ не умереть — быть незаметной, быть тихой… не чудить, опрокидывая на моих гостей посуду.
И так же резко поставил на ноги. Алька пошатнулась, он придержал ее за плечи, но потом резко отдернул руки и рефлекторно вытер их о вышитую жилетку. А ей захотелось пойти и удавиться сию секунду. Память о том, как она была красивой девушкой из хорошей семьи, все еще жила. Интересно, а как бы вел себя ниат Эльдор, встреться они до того, как лицо обезобразила печать Надзора? Небось, руку бы сам подавал, чтобы помочь выйти из экипажа.
— Иди к себе, — процедил Эльдор, испепеляя ее взглядом, — и лучше бы тебе не показываться ближайшие дни мне на глаза. Поняла?
— Поняла.
Он кивнул на дверь, и Алька бегом бросилась в коридор, путаясь в длинном подоле платья и захлебываясь слезами.
* * *
Хорошо, что Тиберик спал. Алька быстро разделась и, оставшись в сорочке, нырнула под одеяло. Сердце колотилось как сумасшедшее, в горле комком стыли слезы. Наверное, она глупая. Уже следует привыкнуть ко всему, а вот не получается. Мнит себя чуть ли не принцессой. Давно бы пора понять, что она хуже, чем корова. К скотине лучше относятся, скотина — это не двуликие. Ее бил озноб, пальцы ледяные, во рту пересохло. А приор… А что — приор? Выходит, сегодня он ее спас. Ненавидя за то, что двуликая, но все равно не отдал тем двоим. Захочет ли спасать завтра, вот в чем вопрос…
Пытаясь успокоиться, Алька крепко зажмурила глаза. Рядом мерно дышал Тиб, от него пахло чистотой, цветочным мылом и беззаботным детством. Она вдохнула. Выдохнула. А перед глазами все равно, то, как Эльдор вытирает руки. Как будто таракана раздавил, или другую мерзость…
Сон не шел. Сперва Алька просто смотрела в потолок, смаргивая слезы. Потом, окончательно поняв, что не уснет, решила сходить на кухню и выпить воды. Выбралась из-под одеяла и, как была, в сорочке и босиком, на цыпочках вышла из спальни.
Кухня располагалась в другом крыле дома, и чтобы туда попасть, нужно было либо выйти во внутренний двор и зайти в дом уже с другой стороны, либо пройти сквозь анфиладу комнат, оставив за спиной лестницу на второй этаж. Во дворе было прохладно, и Алька предпочла идти сквозь дом — темный, молчаливый. Она прокралась по коридору, убедилась, что никто не поджидает на лестнице, высунула нос в ближайшую гостиную… И замерла. Потому что где-то впереди едва слышно поскрипывали половицы. Кто-то бродил по комнатам, и этим кто-то явно был не Эльдор, потому что приору незачем было бы красться в собственном доме.
"Чужой, — пронеслось кометой в голове, — воры"
Алька прижалась спиной к стене, так, чтобы ее было сложно увидеть из комнаты, потом очень медленно, затаив дыхание, выглянула — и тут же, с силой зажав рот рукой, метнулась обратно. В окна гостиной светила луна, и в косом пятне хрустально-белого света Алька разглядела тень. Крылатую тень.
Крагх.
Но, во имя Пастыря, что крагху делать в доме приора Надзора?
"Уж точно не поговорить пришел", — мрачно подумала она, медленно, неслышно пятясь.
Затем нащупала рукой деревянные перила и легко, на цыпочках, поспешила наверх. Живот свело от страха, под ребрами как будто катались крупные ледяные градины, скреблись друг о дружку и болезненно сжимали сердце.
"Куда он потом пойдет? Зачем здесь? Что — или кого — ищет?"
Наверное, она успела — успела добраться до второго этажа до того, как крылатая тварь из-за Пелены миновала гостиную и вышла в коридор. Судорожно стискивая дрожащие руки, Алька припустила по коридору, прямо к спальне Эльдора.
Плевать, что он сказал не показываться на глаза. В доме крагх, самый настоящий, а это куда важнее, чем нежелание одного приора видеть одну двуликую.
Алька даже стучать в дверь не стала, просто открыла ее, проскальзывая в комнату, замерла, озираясь. Эльдор преспокойно спал в кровати, и его обнаженная грудь казалась темной на фоне белоснежных простыней. Алька вдохнула поглубже и, стараясь ни о чем не думать, а заодно поменьше смотреть на полуголого мужчину, шагнула вперед.
— Ниат Эльдор, — шепотом.
Он засопел чуть громче, пошевелился и… не проснулся. Во сне его лицо казалось куда моложе, чем во время бодрствования, морщины разгладились и, казалось, на губах мелькает призрак улыбки.
— Ниат, — позвала Алька, протянула руку и легонько коснулась горячего плеча.
В тот же самый миг ее резко и больно дернули вперед, и она, задыхаясь от ужаса, уткнулась лицом в шершавую простынь. Сверху ее придавило совершенно каменное тело стража.
— Та-ак, — протянул сквозь зубы Эльдор, от его дыхания на затылке шевелились волосы, — какого крагха тебе здесь нужно, Алайна? Я приказал тебе держаться от меня подальше…
— Чу… жой… — прохрипела она, чувствуя, как сжимают шею стальные пальцы. Того и гляди, переломит…
— Что ты там щебечешь, птичка?
Одним резким движением он перевернул ее на спину и замер, угрожающе нависая, положив пальцы на горло.
— Чужой в доме, — просипела Алька. Ее внезапно прошиб пот, потому что Эльдор как-то особенно пристально рассматривал ее, взгляд гулял по лицу, по шее, по вырезу ночной сорочки. А потом он словно очнулся.
— Откуда ему здесь быть, — прошептал сердито, — какого крагха тебе надо?
Еще немного, и она расплачется. Да почему же, почему он не верит?
— Пожалуйста, ниат Эльдор, — голос дрожал, перед глазами все плыло, — внизу, в гостиной, чужак. И, кажется, крагх…
— Чушь, — пробормотал мужчина, — откуда ему…
Но потом вдруг молниеносно отпустил Альку, прислушался к чему-то. Разом потеряв к ней интерес, нырнул рукой под кровать, и достал оттуда кривой клинок.
— Сиди здесь, — короткий, хлесткий приказ.
Алька судорожно замотала головой. Нет, здесь еще страшнее…
Но приор уже не обращал на нее внимания. Босиком, ступая мягко и совершенно неслышно, подошел к двери, приоткрыл ее. Постоял, слушая тишину… И вынырнул в темноту коридора.
Алька нашла в себе сил слезть с кровати и пошла следом. Это глупо, страшно глупо, но она не может сидеть и ждать, в полной неизвестности. Медленно двигаясь следом за приором и не теряя из виду его худощавую, перевитую мускулами спину, Алька неслышно спустилась по лестнице. Эльдор свернул в коридор, который вел в их с Тибом комнату. И в этот миг что-то огромное, мохнатое бросилось на приора. Алька только и сообразила, что мохнатое — это крылья, огромные, растрепанные…
Все было как в кошмарном сне. Ни возгласа, ни вскрика. Звон столкнувшихся клинков. Пятно лунного света ложится на мускулистое тело крагха, который легко отшвыривает приора с дороги, устремляясь вперед, к ней.
Алька сглотнула.
Всего мгновение… До того, как ее не станет. Почему? Почему — именно она?
Сверкнул клинок, что-то просвистело в воздухе — и тело крагха, покрытое перьями, судорожно дернулось, из распахнутого рта плеснуло кровью.
— Ты… Ты-ы… — прохрипел страшно, уже закатывая глаза, но протягивая корявые пальцы к Альке.
И все. Крылья распластались по полу, чудовище дернулось в последний раз и замерло. Алька уперлась руками в стену, чтобы не свалиться. Голова закружилась, колени подогнулись. Приор Эльдор задумчиво постоял над крагхом, затем выдернул из его спины меч и невозмутимо принялся вытирать с него кровь. Прямо о крылья мертвеца.
А потом Алька услышала:
— Он к твоей комнате шел, Алайна Ритц. Он шел на твой запах, ведь твоя постель пахнет тобой. Ты понимаешь? Он пришел за тобой. И мне это совсем не нравится.
— Но я…
— Я понимаю, что ты ничего об этом не знаешь. Но все происходящее — это ли не повод пожалеть о том, что я привел тебя в свой дом?
— Вернете в тюрьму? — прошептала Алька, опускаясь на пол, — отрубите руки?
Эльдор оторвался от созерцания тела поверженного врага и уставился на нее так зло, что Алька не выдержала и опустила взгляд. Его прям перекосило от ярости, это было видно даже в потемках.
— Не городи чепухи. Я уже не мальчик, чтобы перерешивать. Но, — тут Эльдор задумался на минуту, и эта минута показалась Альке вечностью, — Тиба следует отдать в хорошую школу. И озаботиться защитными артефактами, расставить их вокруг дома…
ГЛАВА 6. Запланированное путешествие
Злость и ощущение собственной беспомощности — очень плохая комбинация эмоций. Примерно то же в последний раз Мариус чувствовал, когда ему-таки донесли, что Ровена ходила к знахарке и избавилась от ребенка. Мариус даже не был уверен в том, что то был его ребенок, но какая-то светлая, не заляпанная грязью частичка его души билась в агонии и вопила, что именно его.