— Но ведь это была не я, — прошептала Алайна, внезапно сгорбившись, — это не я их убила.
— Да, но такие, как ты. Впрочем, не это важно. Хочу, чтоб ты знала, что я понимаю: ты несешь тяжкую ношу. Но повторюсь, никто и никогда не знает, что может случиться завтра.
— Я перестану быть двуликой? — она хмыкнула.
— Нет. Ты — не перестанешь. Но мир вокруг может внезапно измениться.
— Хотелось бы знать, как именно.
Он пожал плечами, покосился на официанта, который нес кофе и пышное пирожное.
— Я и сам не знаю… Алайна. И должен признать, что мне самому все это нравится меньше и меньше. Скажи, ты пробовала летать?
Двуликая кивнула.
— Да, ниат Эльдор. В тот раз, когда… не стало мамы и папы.
— И когда ты убила крагха. И как тебе удалось с ним разделаться? Он же был огромный, сильный. И ты — маленькая двуликая.
— Сама не знаю, ниат Эльдор. Но я… смогла взлететь. У меня получилось. А он… он как будто опасался мне навредить. Я иногда думала об этом, как же так? Убил моих родителей, а меня боялся тронуть? И я… я не знаю, что на меня тогда нашло. Мне ведь никогда не хотелось кого-то убивать, никогда…
Она запнулась и опустила голову. А подошедший официант принялся составлять на скатерть фарфоровые чашечки с густым, ароматным кофе, пирожное, песочную корзиночку, наполненную взбитыми сливками.
— Как думаешь, насколько высоко ты можешь взлететь? — тихо поинтересовался Мариус.
Мысль, зародившаяся у него совсем недавно, не давала покоя. Это было рискованно, очень. Но могло случиться так, что игра стоит свеч, и что все, что будет сделано, в самом деле будет сделано во благо.
Алайна пожала плечами.
— Думаю, достаточно высоко, ниат Эльдор. У меня не слишком много опыта в подобных вещах, как вы понимаете, поэтому точно сказать не могу.
ГЛАВА 7. Бал осеннего равноденствия
Этого события Алька ждала с замирающим сердцем. Как объявила Марго, прекрасной традицией Роутона был бал в честь осеннего равноденствия, который обыкновенно проводился в доме ниата Эльдора. И его должность при Святом Надзоре вовсе не при чем, просто так повелось — семья Эльдоров всегда устраивала балы, и даже страж Мариус Эльдор устраивал балы, несмотря на довольно скромное содержание и наследство, которое, в основном, выражалось в долгах.
— Ах, как блистала ниата Ровена, — Марго смешно подкатывала глаза, — какие у нее были дивные туалеты. Вырез, правда, всегда был низковат, на мой взгляд, но… Как сверкали голубые топазы в колье, на ее молочной коже.
— А что, красивая была жена у ниата Эльдора? — интересовалась Эжени, — интересно, а он будет еще раз жениться?
— Больно угрюмый стал, — старушка качала головой, — раньше и то был… светлее, что ли. А сейчас совсем бука. Впрочем, он и маленьким был букой, помню, как же.
— Но угрюмость не должна помешать ему жениться вторично, — не унималась Эжени, — к тому же, я думаю что в Роутоне найдется достаточно девушек, которые с радостью согласятся стать его женой. Так ведь, Алечка?
И бал неотвратимо приближался.
По указанию Эльдора были наняты помощницы на кухню, но, к сожалению, это не избавило Альку от необходимости подносить кушанья. Она хотела попросить, чтобы приор позволил ей не появляться на людях, но не посмела. Да и подозревала, что откажет. Ему-то что? Не на него ведь будут глазеть. И потом, она все чаще ловила себя на странном ощущении, что Эльдор пользуется любой возможностью, чтобы она была у него перед глазами. То требовал, чтобы приносила вечером чай в кабинет, то капризничал по поводу слишком жестких льняных простыней, и тогда Альке приходилось бегом бежать в кладовую, искать чистые простыни и перестилать их. А по утрам вообще взял за моду просыпаться вместе с прислугой и наведываться на кухню, где хозяйничала Эжени, а Алька ей помогала.
Вот и этот бал. Альке было неприятно о нем думать. А еще более неприятно было думать о том, что там будет и полицмейстер с сынком, и еще много таких же, а она вовсе не собирается терпеть мужские руки у себя под юбкой.
Одна была отрада — каждый день она писала Тибу. На удивление, приор сам ее позвал в кабинет, выдал артефакт-почтовик и показал, как им пользоваться. Он оказался настроен на кабинет директора, и Эльдор заверил, что договорился со своим старым приятелем о том, что тот будет читать письма Тиберику. Почтовик оказался простым ящичком с множеством латунных накладок, которые следовало провернуть определенным образом, чтобы отправить письмо. Когда шестерни сцеплялись в нужной комбинации, почтовик окутывало зеленоватое свечение, и письмо оказывалось в почтовике директора.
Альке очень хотелось верить, что ниат директор сдержит обещание и будет читать Тибу ее коротенькие записочки.
Ниат Эльдор не сомневался в приятеле. Алька даже спросила — откуда такая уверенность, ведь директор — занятой человек. Эльдор лишь хмыкнул и сказал, что для него у Фирса время всегда найдется.
Но, как бы там ни было, наступил вечер, когда в особняк Эльдоров стали стягиваться гости. К этому времени в больших гостиных все блестело чистотой, столы были расставлены, закуски источали приятнейшие ароматы, а пирамиды бутылок с выдержанными винами должны были привести в восторг любого, даже самого взыскательного гурмана.
— Послушай, милая, — сказала Марго, — если тебе неприятно там находиться, ты, конечно, пару раз принеси закуску, ну тарелки там замени, а потом, когда гости изрядно наберутся и начнут танцевать, возвращайся на кухню и посиди тут, в уголке.
Алька благодарно кивнула и решила, что именно так и сделает.
Пусть там… пляшут.
Когда-то она тоже любила танцевать, но все закончилось в одночасье, вместе с гибелью родителей.
Гостей было много. Мужчины в великолепных сюртуках, сшитых по последней моде. Женщины, все как одна, в светлых платьях с пышными юбками и глубоким декольте. Бриллианты переливались в свете лайтеров, было шумно, и Альке, которая носила туда-сюда подносы, казалось, что она плывет сквозь невероятно густой рой ярких бабочек, теряясь в тяжелых ароматах дамских духов.
Впрочем, все оказалось вовсе не так страшно, как ей казалось.
На нее почти не смотрели, разве что иногда за спиной раздавались тревожные шепотки. Двуликая, как можно. Да вы посмотрите, на ней же ошейник подчинения, ничего она не сделает. Ну и печать. Так что, подумаешь, двуликая. Приор Святого Надзора может и крагха домой притащить и в клетке его держать.
Один раз, правда, на Альку раздраженно прикрикнула очень красивая блондинка в нежно-сиреневом платье.
— Куда прешь, дура, со своим подносом?
Алька смутилась. Не то, чтобы испугалась, но слышать такое было неприятно. Тем более, что она этой ниате ничего плохого не сделала. Просто женщине захотелось поскандалить и побольнее задеть ее, безответную служанку.
— Извините, — сказала Алька и развернулась, чтобы поскорее уйти, держа в руках тяжелый поднос с грязными тарелками.
— Ходит тут, синяком своим светит, — фыркнули за спиной.
Но в этот момент к женщине подошел кто-то, и Алька успела услышать:
— Ровена, зачем ты к ней цепляешься? Мы сюда не за этим пришли.
Неужели жена? Вернее, бывшая жена? И ведь хватило наглости явиться…
— А за чем же? Зачем мы здесь вообще? — голос блондинки звенел как будто обиженно.
— Ну, приор пригласил. Развлечься, наконец. Дорогая, мы с тобой полгода уже никуда не выезжали…
Алька невольно поискала глазами Эльдора. Он стоял в отдалении и беседовал с судьей Роутона. В белоснежной сорочке, в замшевом сюртуке шоколадного цвета. И Алька отчего-то почти почувствовала его запах — старые книги, дерево, кофе и горький шоколад. Она встряхнулась и поспешила дальше. Конечно же, он с легкостью найдет себе и вторую жену, и третью. Видный мужчина. Ну а то, что характер тяжеловат, так это не редкость.
Она сделала еще один круг по сбору тарелок и салфеток.
И еще один.
Разговоры в залах становились все громче, винный запах забивал ароматы духов. А потом заиграл квартет скрипачей, специально для этого приглашенный. Начинались танцы, и Алька поняла, что настал тот момент, когда имеет смысл тихонько убраться в кухню и дожидаться там окончания приема.
Она оглядела столы, убедилась в том, что все в порядке, и торопливо двинулась к выходу, когда чья-то крепкая рука очень по-собственнически обхватила ее за талию.
— А-а, моя птичка, — нетрезвым голосом произнес приор Эльдор, — куда это ты собралась?
— На кухню… что вы делаете, ниат Эльдор? — последнее она пискнула, не сдержавшись, потому что приор очень двусмысленно прижал ее спиной к себе.
Алька исподлобья глянула на гостей — те, кто видел этот странный маневр Эльдора, лишь понимающе заулыбались и тут же отвернулись, сделав вид, что ничего такого не происходит.
— Что я делаю? — он рассмеялся, потом икнул, — что я делаа-а-аю? Я хочу… да, я хочу приятной компании, птичка.
— У вас и так приятная компания, — буркнула Алька, — да отпустите же, как вам не совестно. Я ж двуликая, забыли?
Ей совершенно не верилось в происходящее. Это не Эльдор, нет. Он никогда так себя не вел. С ней — уж точно никогда. И в то же время это был он, никуда от этого не денешься.
— Мне хочется твоей компании, птичка, — он говорил это громко, ничуть не таясь, и кое-кто начал оборачиваться, — хочется прямо сейчас. Я ж твой хозяин, ты забыла? А что должна делать рабыня для хозяина, птичка? Все, что он захочет.
— Зачем вы… так, — Алька поняла, что стремительно краснеет.
Он словно ковырнул в зарастающей ране ножом, напомнив о ее статусе.
Собственно, все к этому и шло. Ну а что. Взрослый мужчина. А двуликие в борделях работают, и там никто не смотрит на их печати.
— Птичка, моя птичка, — обжигающий шепот заставил ее съежиться, — хочу тебя прямо сейчас.
И не успела она возразить, или хотя бы упереться каблуками в пол, потащил к выходу из гостиной. В коридор, откуда лестница вела на второй этаж.
— Перестаньте, — пропыхтела Алька, упираясь и хватаясь руками за поручни, — отпустите, — это уже крикнула.
Но Эльдор, не смотря на то, что шагал нетвердо, тащил ее вверх без особых усилий. Кто-то внизу видел их возню и рассмеялся.
— Набрался наш приор, — услышала Алька, — надо ему бабу нормальную, а не это…
— Что вы делаете? — в отчаянии пропищала она, — зачем? Не надо, пожалуйста, оставьте меня.
— Тихо, — рыкнул он на ухо.
И прижал к себе спиной так, что у Альки перед глазами потемнело.
— За что вы так со мной, — выдохнула она, — за что?
Бороться не получалось или получалось очень плохо. Алька и сама не заметила, как в потемках Эльдор дотащил ее до двери своей спальни, весело посмеиваясь и бессвязно бормоча что-то про маленькую юркую птичку. А потом он легко втолкнул ее внутрь — да так, что она летела почти через всю комнату и упала рядом с кроватью. Эльдор зашел следом и закрыл дверь. Звоном траурного колокола громыхнула запираемая щеколда.
Все, что пришло в голову — это сжаться в клубок, подтянуть ноги к груди и закрыть руками голову. В темноте послышался прерывистый вздох, затем раздались тяжелые звуки шагов. Жесткие горячие пальцы сомкнулись на запястьях, медленно потянули вверх. Алька всхлипнула. Все еще не верилось, совсем. Неужели — вот так все и будет?
— Алайна, — тихо сказал Эльдор, опускаясь рядом на колени, — не надо меня бояться. И… приношу свои извинения. Ну же, не надо плакать. Давай, садись на кровать.
Сквозь бушующие вихри паники, страха, отторжения Алька ощутила, что от приора совершенно не пахнет спиртным. Он был здесь, рядом в потемках, даже очень близко, но при этом дыхание его пахло только кофе. Ни капли вина.
— Зачем вы… все это сделали? — растерянно прошептала она и всхлипнула. Слезы сами собой потекли по щекам.
* * *
— Дурной спектакль, согласен.
Она не могла различить выражение лица приора, которое плавало во тьме блеклым пятном. Потом он без усилий подсунул ладони ей под мышки, поднял и усадил на край кровати. Алька обхватила себя руками за плечи и опустила голову. Теперь она окончательно запуталась. Что он там задумал?
Приор присел рядом, и кровать заскрипела под его весом.
— Мне нужно, чтоб ты кое-что для меня сделала, — негромко сказал он, — а все это… представление — только для того, чтобы все были уверены, что мы ближайшие два часа будем находиться в особняке.
Алька пробормотала:
— Это… было очень некрасиво с вашей стороны. Теперь я не только двуликая, но еще и шлюха в глазах всех ваших гостей.
Эльдор невесело рассмеялся.
— Ты считаешь это постыдным, а многие среди присутствующих с удовольствием бы поменялись с тобой местами. Впрочем, я не это собирался с тобой обсуждать. Ты говорила, что можешь летать. Мне нужно, чтобы ты заглянула в окно одной башни.
Алька улыбнулась невольно. Вот ведь… все просчитал. И пока все будут думать, что приор Надзора, как следует надравшись, предается разврату с собственной служанкой, они успеют воспользоваться порталом и сделать все, что он там запланировал.
А потом поникла. Повернулась к нему и тронула пальцем изуродованную щеку.
— У меня печать, ниат Эльдор. Даже… даже если бы я хотела вам помочь, все равно бы ничего не получилось. Печать не даст мне обратиться. Она ведь давит мою вторую сущность.
— А ты… — голос Эльдора упал до шепота, — а ты хочешь мне помочь?
— Я не знаю, — честно сказала Алька, — с одной стороны, если я сделаю что-то для вас, ничего не изменится для меня лично. С другой стороны, я не вижу причин, чтобы отказывать. Все же вы устроили Тиба в хорошую школу, а это дорогого стоит.
Они замерли друг напротив друга, словно набедокурившие школяры в ожидании учителя. Алька… сама не понимала, чего ждет. Ей было одновременно и страшно, и как-то необыкновенно щекотно в груди, как будто она стоит на пороге потайной комнаты, а внутри ждет ее нечто совершенно новое. То, чего она никогда не знала раньше. В темноте глаза Эльдора казались совершенно черными и безумными, а сам он — почему-то злым и печальным одновременно, так, что Альке внезапно захотелось его просто погладить по волосам и успокоить. Так, как она бы успокаивала Тиберика.
Внезапно он разорвал зрительный контакт и резко поднялся.
— Я не ставил эту печать, — быстро произнес приор, — но если ты согласишься мне помочь… в моих силах ее снять.
— Что?.. Вы это серьезно?
— Мне нужно, чтоб ты летала, — уже совершенно спокойно, размеренно произнес Эльдор, — ради этого я сниму печать.
Алька ощутила, как холодеют руки.
Снять печать… Пастырь. Она даже не думала, что это возможно. Хотя бы на несколько часов почувствовать себя человеком. Вспомнить, что значит быть просто девушкой, а не тварью с уродливым штампом на пол-физиономии. Заманчиво, да. И как же больно будет потом. Ведь печать придется ставить обратно.
— Это очень больно, ставить ее обратно, — произнесла она, стараясь не смотреть на Эльдора, — не уверена, что хочу все испытать снова.
— Мне очень нужно, чтоб ты летала, — в голосе Эльдора звякнула сталь, — я готов… я готов отложить повторное опечатывание.
— Отложить?
Он развел руками, темный силуэт в густом мраке.
— Всегда можно найти предлог. Главное, уметь его правильно сформулировать в терминах догмата Святого Надзора.
Алька моргнула. Да что ж такое-то? Ради каких-то своих целей, вот в эту самую минуту, ниат Эльдор шел на преступление. Страшный риск для них обоих. Но пожить еще немного без отвратительной печати — разве оно того не стоило?
— Хорошо, — сказала она, — хорошо… я согласна. Я помогу вам, приор Эльдор.
— Раздевайся, — последовал равнодушный приказ.
— Ч-что?
— Я дам тебе длинный плащ, — принялся разъяснять он, — ну подумай сама, как ты будешь перекидываться в платье. Завернешься в плащ, сделаешь, что нужно, а потом вернемся сюда, и снова оденешься.
"И в самом деле", — согласилась Алька.
Это был весьма разумный довод.
В подтверждение своих слов Эльдор прошел куда-то в угол комнаты, а вернулся уже с тяжелым плащом в руках. Положил его на кровать рядом с Алькой.
— Отвернитесь, пожалуйста, — попросила она.