— Но, милая, от крагха ты можешь родить только тварь Роя, а их и без того немало расплодилось. Даже приходится на них охотиться, чтоб нас не сожрали. А мой супруг хочет внуков. Ты же не будешь его разочаровывать?
Алька кивнула. Разочаровывать она никого не хотела. Все равно идти дальше было некуда. Правда, желание купить себе мужчину от этого тоже не появлялось.
— Может, ты боишься? — в голосе Велейры мелькнуло сомнение, — так их как следует готовят. Они смирные и ласковые. Будет делать все, что захочешь. Скажи, у тебя кто-нибудь был?..
Алька покраснела и опустила голову. Врать не хотелось, но разве такие вопросы задают в столь людных местах?
Внезапно на помощь пришел Сантор.
— Велейра, оставь ее. Подобные вопросы не обсуждаются столь публично.
Королева замолчала и примирительно погладила Альку по руке. Наверное, это означало что-нибудь вроде "потом посекретничаем".
Алька стала смотреть представление.
И чего там только не было. Изысканные и совершенно немыслимые танцы, акробатические номера, жонглирование факелами, метание остро отточенных кинжалов… В какой-то момент Алька начала уставать. Тело заныло от долгого неподвижного сидения, но все вокруг продолжали смотреть, как будто ожидая чего-то.
— Самое интересное осталось, — доверительно шепнула Велейра, — потерпи немного.
— А что там будет? — Альке вовсе не хотелось показаться недружелюбной букой.
В изумрудных глазах королевы отразились пляшущие огоньки лайтеров.
— Обычно во время таких больших праздников в конце всегда приносится жертва этой несчастной, исковерканной земле.
— И… что же приносят в жертву?
Велейра улыбнулась так сладко, как будто вспомнила самые лучшие мгновения своей жизни.
— Не что, а кого. Как правило, это кто-нибудь из-за Пелены. Человек. И все так красиво, символично. Вот увидишь.
— Его что, убивают? — едва слышно выдохнула Алька, хотя и так было понятно, что — да, убивают.
— Как правило, его сжирают твари Роя, — довольным тоном сказала Велейра.
— Но это неправильно.
Алька повернулась к отцу, умоляюще заглядывая в глаза.
— Ваше величество… Отец… зачем вы это делаете?
Сантор передернул плечами, давая понять, что тема разговора ему неприятна.
— А ты подумай, Алайна, мало ли крагхов погибло за Пеленой. Твой брат, наконец… Так отчего мы должны их жалеть?
— Ой, вот и финал, — восторженно взвизгнула королева, тыча пальцем куда-то на арену.
Алька, холодея, посмотрела туда.
Ворота снова медленно открывались, выпуская на арену человека. Из всей одежды на нем были одни штаны. Правда, он был вооружен мечом. Но разве спасет один-единственный меч против тварей роя? Когда их много?
До арены было далековато, и, хоть она и была прекрасно освещена, Алька изо всех сил напрягала зрение, чтобы рассмотреть подготовленную жертву. Почему-то ей стало важно увидеть того, кого через несколько минут разорвут на части, хотя самым правильным было бы вскочить и убежать, чтобы не видеть всего этого.
Между тем человек, чуть припадая на одну ногу, медленно прошелся по арене, поднял голову, как будто высматривая кого-то… И у Альки сердце с размаху бухнулось в колотый лед, и забилось, разбрызгивая тяжелые кровавые капли. Она узнала человека там, внизу. Узнала эти коротко стриженные темные волосы, узнала худощавое, перевитое мышцами тело.
Как он сюда попал? Зачем? Неужели дал себя схватить? ЗАЧЕМ?
Все, все забылось. И то, что накричал, и то, что поверил Ровене, и то, что провел с этой же Ровеной ночь. Наплевать. Единственное, что осталось важным — то, что Мариус Эльдор не должен был умереть сегодня.
Алька повернулась к Сантору.
— Отец, остановите… это. Пожалуйста. Я не могу… не хочу, чтобы вот так убили человека.
Крагх внимательно посмотрел на нее, хмыкнул.
— Тебе придется привыкать. Это старая традиция, Алайна.
Леденея всем телом, Алька снова уставилась на арену. Она судорожно соображала, чтобы такого сделать, чтобы остановить это убийство, но… мысли путались бестолковым клубком, катились во все стороны прыгучими цветными шариками.
Ворота внизу снова заскрипели, и оттуда, из темного зева, начало вываливаться тело гигантской многоножки.
Тварь была огромной. Одна голова показалась Альке размером с хорошую корову. И дальше — безразмерное тело, коричневое, бронированное, и каждая конечность усажена шипами, на которых желтыми каплями блестит яд.
Тварь была огромной, но при этом быстрой. Едва оказавшись на арене, она тут же заметила добычу, и бросилась на человека так быстро, что Алька только и успела, что ахнуть в ужасе. Бросилась — и вдруг словно натолкнулась на невидимую стену.
— Страж, — зло воскликнул Сантор, — откуда его взяли?
Тем временем невидимая преграда, которую не могла преодолеть многоножка, стремительно наливалась яркой зеленью, завибрировала и как будто стекла кусками желе на голову твари. Раздался жуткий скрежет и одновременно высокий визг, от которого заложило уши. Хрясь. Череп многоножки с треском сплющился, треснул, забрызгивая белой жижей песок арены. Крагхи взвыли, вскочили со своих мест.
Алька и вовсе перестала дышать.
Она во все глаза смотрела на Мариуса, который медленно обошел поверженного врага, зачем-то ткнул лезвие меча в яд, стынущий каплями… Снова обвел взглядом трибуны, как будто выискивая кого-то. Альке захотелось тихо заскулить и залезть под стулья. Или проснуться, и чтоб никогда, больше никогда не видеть ничего подобного.
Сантор поднялся, махнул кому-то рукой и скомандовал:
— Выпускай всех.
— Нет, пожалуйста, — она что есть сил вцепилась в заросшее перьями предплечье отца.
— Ты привыкнешь, — холодно сказал он, — раз уж ты здесь, надо принимать нашу жизнь.
Смаргивая набежавшие слезы, Алька все смотрела — и не могла заставить себя отвернуться. Потому что там, внизу, вновь распахнулись ворота, и на арену начал вываливаться бесформенный ком переплетенных гигантских тел. Ком разваливался на части, выпуская на песок невиданных тварей, гигантских скорпионов, бронированных жуков, дикую помесь кота-переростка и осы, когда на черно-желтом туловище когнистые лапы, а завернутый наверх хвост блестит ядовитым жалом.
Мариуса, правда, это не смутило. Осторожно отступая, он сделал движение, как будто черпал что-то снизу. Песок пошел высокой волной, превращаясь в тускло светящуюся слизь. Она накрыла ближайших тварей, впитываясь с шипением в панцири, прожигая их, добираясь до плоти. Над ареной поплыл тошнотворный запах горелых внутренностей. И в этот миг Мариус ловко снес голову еще одной твари, что подбиралась сбоку.
"Но он устал, — вдруг догадалась Алька, — его силы не бесконечны, и все это понимают".
Ей хватило быстрого взгляда, чтобы понять: Мариус продержится еще чуть-чуть, пока в состоянии формировать магическое воздействие, а потом… все.
В груди заболело. От слез перед глазами все размазывалось — пестрая толпа на трибунах, бойня на арене. Кажется, Мариус разделался еще с одной тварью. Но сколько их осталось? Увы, слишком много.
Она невольно вскрикнула, когда человек на арене упал на одно колено, и в этот же миг шипастая конечность прошлась по обнаженному телу. Песок окрасился кровью.
— Ну, пожалуй, и все, — удовлетворенно заметила королева, — в этот раз даже слишком долго продержался.
Алька сжала кулаки.
Зажмурилась на миг.
Нет, не все. Далеко не все.
И, улучив мгновение, когда Сантор отвернулся, вскочила со своего места, подпрыгнула, разворачивая крылья — и камнем бросилась вниз, прямо на арену.
В лицо хлестнуло ветром, песком и кровью, когда она упала на Мариуса, закрывая его собой от хитиновых жвал. И зажмурилась, чтобы не видеть, как будут разрывать ее тело.
Сердце замерло в груди. Откуда-то издалека доносились крики, шипение, рык. Алька открыла глаза, увидела, как воины шестами отгоняют тварей, заставляя их возвращаться в ворота. Она все еще лежала на горячем теле Эльдора, прижимаясь к нему всем телом, раскрыв крылья — а сверху величественно планировал огромный иссиня-черный крагх.
Когда его ноги коснулись песка, Алька поняла, что Сантор в ярости.
Он широким шагом подошел, остановился, сложив руки на груди и глядя сверху вниз.
— Ты что творишь?
— Отец, — прохрипела она, уже зная, что именно скажет, — ты, кажется, внуков хотел. Так вот. Я обещаю, что подарю тебе внуков, но только от этого человека. И ни от кого больше. Я руки на себя наложу, если ты его у меня отнимешь, и ты останешься ни с чем.
Лицо Сантора сделалось белым как мел. Он несколько мгновений просто сверлил ее совершенно бешеным взглядом, а потом вдруг усмехнулся, качнул головой.
— Моя кровь, моя девочка. Ну что ж, забирай. И помни, что обещала.
Развернулся и медленно пошел прочь, загребая когтями песок, перемешанный с останками убитых тварей. В воцарившейся тишине Алька повернулась, чтобы посмотреть в лицо Эльдору, увидеть, наконец, что с ним все в порядке, что он жив. И встретила затуманенный болью взгляд.
— Я нашел… тебя… — едва слышимый шепот, — моя маленькая птичка…
Его глаза закатились, и он обмяк под Алькой.
* * *
— Что мне теперь делать?
Алька в полной растерянности смотрела на Арианну. Два воина, видимо, повинуясь приказу Сантора, отволокли бесчувственного приора в просторную, светлую комнату. Альке не слишком эта комната понравилась: да, она была с большим, забранным слюдой, окном, посередине стояла широкая кровать, в углу — изящное трюмо на гнутых ножках. И вместе с тем у стены была постелена циновка, и в камни ввинчена довольно толстая цепь, заканчивающаяся ошейником. Вот это-то Альке и не понравилось. Она вдруг совершенно ясно поняла, для чего, вернее, для кого все это. Вдохнула поглубже и сказала крагхам:
— На кровать его.
Мужчины покосилась на нее с недоумением, но ослушаться не решились. Водрузили безвольное, измазанное кровью тело Эльдора прямо поверх покрывала и безмолвно удалились.
Через несколько минут прибежала Арианна, быстро окинула взглядом комнату. Поджала губы.
— Это был на редкость смелый и глупый поступок. Он все равно не выживет, в рану наверняка попали грязь и яд, теперь она загноится. А вы могли погибнуть. Хорошо, что повелитель быстро сообразил, что делать.
И тогда Алька обессиленно опустилась на краешек кровати, распластала крылья, позволяя им лечь на пол, и спросила:
— Что мне теперь делать? Я не хочу, чтобы он умер.
Арианна, по привычке поглаживая выступающий под шелковой накидкой живот, тихонько подошла ближе, скользнула внимательным взглядом по распростертому на кровати Эльдору, затем критически оглядела Альку.
— Да уж. Раз уж все так, как получается, мы постараемся сделать все правильно. Сейчас я принесу вам смену одежды, ниата, потому что вы перемазались, а заодно позову на помощь Эрвиха. Вашему мужчине надо раны промыть и наложить повязку.
— А кто такой Эрвих?
— Лекарь, — коротко ответила Арианна и быстро вышла.
Алька осталась одна с ниатом Эльдором, как она до сих его про себя называла. Вскочив на ноги и мысленно проклиная столь неудобные крылья, Алька наконец смогла рассмотреть полученную им в бою рану — и ей стало нехорошо. Рана оказалась неглубоким, но длинным, через всю грудь, порезом, а поскольку хитиновая конечность, нанесшая удар, была шипастой, то получились рваные края, и мышцы под кожей были изодраны, кое-где обнажая ребра. Как будто поработал безумный мясник. Кровь почти не текла, запеклась, рваные края раны потемнели. Алька с замирающим сердцем наклонилась к самому лицу Мариуса, пытаясь почувствовать его дыхание — и ощутила его, легкое, чуть заметное. Страж Надзора едва дышал, был очень бледен, губы приобрели синюшный оттенок. Алька осторожно коснулась его шеи, там, где должен биться пульс — он едва прослушивался, быстрый, очень быстрый, как будто сердце Мариуса уже не справлялось, пытаясь гнать отравленную кровь.
Алька наклонилась еще ниже, прикоснулась своим лбом ко лбу мужчины. Его кожа была слишком горячей, прямо огненной. Видимо, дело было в яде на теле твари.
— Не умирай, пожалуйста, — прошептала Алька, — прошу тебя… не надо…
Она чуть не сказала — как я буду без тебя? И прикусила губу. С тобой ли, без тебя… Какая разница? Приор Эльдор в любом случае должен выжить, а потом вернуться домой. Она же останется здесь, где ее место. С самого начала было понятно, что у них с Мариусом ничего толкового не получится, потому что она — крагх, а он — приор Надзора, бывший Страж. Глупо было травить себя несбыточными мечтами. Они ведь… просто принадлежат двум разным мирам, разделенным Пеленой.
Но в одном Алька не смогла себе отказать: погладила по колючей от щетины щеке, а потом, понимая, что творит совершенною и неуместную глупость, быстро наклонилась и поцеловала его в потрескавшиеся губы.
И отскочила в сторону, словно школьница, которую застукали с курительной трубкой, потому что в этот же момент дверь с громким стуком распахнулась.
Внутрь впорхнула Арианна, за ней, покряхтывая, плелся старый крагх, весь морщинистый и заросший серыми перьями. Одной рукой он опирался на толстую палку, в другой тащил пухлый мешок, где с каждым его движением что-то бряцало и звякало.
— Светлейшая, я привела Эрвиха, — сказала Арианна, чинно отступая в сторону.
Алька вскочила на ноги, Арианна тут же вручила ей свернутую чистую одежду, пришлось отложить в сторону. Сперва — важное.
— Ниат Эрвих. Помогите мне, пожалуйста.
Крагх пожал сухими плечами, подслеповато посмотрел на Альку.
— Светлейшая, мне уже описали ситуацию. Я сделаю все, что в моих силах. Остальное же в руках Пастыря, в которого, хехе, здесь давно никто не верит.
Он улыбнулся, и старое лицо расцвело добрыми морщинками. Почесал за ухом, шурша редкими перьями.
— Ну что ж, э-э, приступим.
Эрвих подошел к кровати, со звоном стекляшек водрузил на покрывало свой мешок и склонился над приором. Алька за его спиной приподнялась на цыпочки, заглядывая через плечо. Эрвих молчал некоторое время, затем обернулся.
— Милые девушки, вы бы принесли таз с чистой водой и полотенца. Его бы помыть.
— Сейчас, — Арианна снова метнулась к двери.
И как только она вышла, Эрвих обернулся к Альке.
— Ну что, светлейшая. Вам не нужно бояться, он выживет, я думаю. Ниата Арианна уже сказала мне, что это страж Надзора, которого вы решили забрать себе. У обычного человека не было бы шансов, а у стража шансы есть, поскольку их специально готовят убивать тварей Роя… и крагхов в том числе. В них вытяжку Пелены закачивают, может, слышали?
Алька рассеянно кивнула. Что-то такое она слышала, без подробностей, но слухи ходили.
— Сейчас мы его помоем, потом я наложу повязку. Сшить рану не получится, края никуда не годятся. Ну и оставлю вам снадобье укрепляющее, будете поить его каждый час понемногу. Сможете?
— Смогу, — не раздумывая, ответила Алька.
Да она горы свернет, лишь бы Мариус остался жив и вернулся домой.
Потом прибежала Арианна с большой медной миской теплой воды и полотенцами. Эрвих достал откуда-то нож, на испуганный взгляд Альки ответил:
— Эх, светлейшая, грязные штаны ему точно сейчас не к чему.
И принялся за работу, время от времени прося Арианну помочь. Алька было возмутилась, хотела сказать, что только она будет касаться этого мужчины, но потом передумала и промолчала. Сейчас ведь речь не о том, кто кого касается, а о том, чтобы вытянуть из смертельной бездны.
Потом старый Эрвих быстро обтер Мариуса полотенцами, аккуратно очистил рану от налипшего песка, время от времени поглядывая на замершее лицо приора и что-то бормоча под нос.
— Плохая рана, долго зарастать будет.
Алька пожала плечами. У нее вообще в голове не укладывалось, как ЭТО может зарасти.
Крагх полез в свой мешок, добыл оттуда керамический горшочек, завязанный кожаным лоскутом. По комнате поплыл остро-кислый запах. Зачерпывая комковатую мазь устрашающего черного цвета, Эрвих обильно наложил ее прямо на открытую рану, и накрыл сверху чистыми кусками полотна.