Он потоптался на месте, а потом молча вышел, аккуратно прикрыв дверь.
…Следующее пробуждение оказалось очень неприятным.
Мариус открыл глаза и увидел двух склонившихся над ним птичек. Одна из них была Алайной, а вот вторая — совершенно незнакома. Треугольное белокожее личико, огромные глаза с кукольными ресницами и яркие изумрудные перышки, на голове украшенные золотыми заколками с блестящими камнями.
И эта изумрудная птица говорила Алайне:
— Если оклемается, сажай на цепь. Это он сейчас смирный, кто знает, что у него на уме. Сбежит еще.
— Здесь некуда бежать, — робко возразила Алайна и покраснела.
— Да ты посмотри на него, это ж страж. Как бы тебе не навредил, моя девочка.
Изумрудная красавица поймала взгляд Мариуса и улыбнулась — нехорошо так, многообещающе.
— Он уже вставал? — спросила она у Алайны, ничуть не смущаясь того, что предмет обсуждения находился тут же и пребывает в сознании.
— Нет, — тихо шепнула Алечка и опустила глаза, — он очень плох.
— Еще бы, — с непонятным удовлетворением прошелестела изумрудная птица, — честно говоря, я вообще не понимаю, зачем он тебе понадобился. Пошли бы на рынок, выбрали бы… Несколько дней назад я там была, видела отличного, породистого блондина.
— Мне не нравятся блондины, — едва слышно прошептала Алайна.
Изумрудная еще раз окинула Мариуса пронизывающим холодным взглядом, не забывая при этом улыбаться Алайне.
— Ну и ладно. Может, и этот не плох. Если выживет.
А потом, походя, провела по обнаженной груди Мариуса костяшками пальцев. Он только зубами скрипнул, едва не заорав от неожиданной, режущей боли под повязкой. Ему показалось, что эта яркая красавица запустила прямо ему в мышцы свои черные загнутые когти, и отрывает пласт мяса. Он дернулся, вцепился в простыни, балансируя на грани обморока.
— Ну вот, рана открылась. — Опечаленно произнесла изумрудная дрянь, — боюсь, не жилец.
На этом действительность схлопнулась, унося Мариуса в никуда.
* * *
Он приходил в себя долго и как-то тяжело, выдираясь из забытья, словно собирая самого себя по кусочкам, медленно выныривая из отвратительной холодной жижи. Вверх, к блеклому свету. А потом услышал, как рядом кто-то тихо плачет. И почувствовал, что в его руку вцепились тонкие горячие пальцы.
Мариус втянул воздух, облизал совершенно пересохшие, растрескавшиеся губы, и на выдохе позвал:
— Аля.
— Да, я здесь, — всхлипывает где-то сбоку.
Взгляд фокусировался неохотно, но потом Мариус все же увидел ее — бледную, совершенно изможденную, с заплаканными глазами.
— Не плачь, — с трудом дотянувшись до нее, погладил по щеке, — все будет хорошо.
— Но ты… ты чуть не…
Мариус поморщился. Зеленая гадина в перьях приложила его знатно. Оставалось только гадать, как так получилось, что магия этих земель досталась только ей, и почему об этом никто не догадался раньше.
— Ничего, — прошептал он, — все равно я жив, и больше не позволю с собой играть.
Он запустил пальцы в мягкие перья на голове Алайны, притянул ее к себе и прижал щекой к груди. Она дрожала, давя рыдания.
— Почему ты плачешь?
Мариус принялся неспешно гладить ее по шее, по плечам — куда дотягивался. Перышки под пальцами были мягкими, шелковистыми.
— Но ты…
— Испугалась из-за того, что я потерял сознание?
Алайна затрясла головой, что должно было означать согласие.
— Дай мне, пожалуйста, воды, — тихо попросил он. На большее просто не было сил.
Она резво подскочила, бросилась куда-то вбок и вернулась уже с полной кружкой. Затем осторожно подсунула руку ему под затылок, помогла приподнять голову. Мариус дотянулся до посудины и долго пил, наслаждаясь вкусом. Потом снова откинулся на подушку, посмотрел на Алайну.
Его птичка была расстроена. Нет, его синяя птичка была в панике, в отчаянии.
Так ведь не трясутся над человеком, к которому ничего не чувствуют? Хотелось бы верить.
Алайна шмыгнула носом, потом промокнула глаза краем своего одеяния.
— У тебя снова рана открылась, — пробормотала она.
— Еще бы. — Он вздохнул. Там, где плоть срослась, регенерировала, снова нешуточно пекло. — Вот сука.
— Что? — серые глаза Алайны непонимающе уставились на Мариуса.
— Кто была эта зеленая, что с тобой сюда приходила?
Перья на голове девушки смешно встопорщились, да и вся она нахохлилась. Даже на почти голеньких предплечьях крошечные перышки стали дыбом.
— Это Велейра, королева. Нынешняя жена моего отца.
— И искать долго не пришлось, — прокомментировал Мариус, — как она к тебе отнеслась, Алайна?
Она пожала плечами.
— Очень радушно приняла, а что? Арианна, правда, предупреждала, что про Велейру странные ходят слухи. И чтоб я ей ничего из своих вещей не давала.
— Правильно предупреждала, — Мариус выдавил улыбку, нащупал руку Алайны и сжал ее, — это королева хотела тебя убить, маленькая. Похоже, она здесь — единственный маг. Или не единственный. Но меня убить явно хотела.
— Так это она? — глаза Алайны округлились, — но как же так, Мариус? Надо… отцу сказать.
— Не надо никому ничего говорить, — он легонько потянул к себе птичку. Почему-то хотелось, чтобы она лежала на его груди. И плевать на рану, она, невзирая на старания королевы, скоро затянется.
Когда голова Алайны умостилась на его плече, Мариус подсунул руку под крылья, обнял девушку за талию и прижал к себе.
— Так бы и лежал вечно.
— Не надо… вечно… не надо так говорить.
— Брось, куколка. Со мной ничего не случилось.
Несмотря на свое совершенно плачевное состояние, Мариус не мог не чувствовать все горячие округлости девичьего тела: и грудь, спрятанную под перьями, и твердый, подтянутый живот, и стройные бедра.
— Мы никому ничего не скажем, — прошептал он, зарываясь носом в шелковистые перышки за ее ухом, — но сделаем так, чтобы у дряни больше не возникало соблазна себя так вести. А заодно выясним, нападение на тебя — это ее рук дело или нет.
— Что ты задумал? — Алайна приподнялась на локте, заглянула в глаза.
— Мы ее обыграем, — сказал Мариус, — видишь ли в чем дело, птичка… Королева, конечно, сильна. Но ее некому было здесь учить, как правильно обращаться с магией Пелены. А меня, не рожденного мага, учили. Вообще, учили, как правильно работать с энергетическими полями и потоками, как ставить заклинательные структуры и как распечатывать структуры, которые были оставлены другими. Магистру было нужно сильное войско, и он его создал… Не подумав, правда, что будет, если войско повернет против него. Я сделаю для тебя одно заклинание, маленькая, которое решит все наши возможные проблемы.
И снова прижал ее к себе. Потом не удержался от соблазна, провел ладонью по крепкой ягодице. Алайна возмущенно пискнула.
— Ниат Эльдор.
— Что такое?
— Что вы себе позволяете?
Смех рвался даже сквозь совершенное бессилие и боль.
— Но позволь, милая, не ты ли обещала своему отцу внуков? Даже не одного, а много?
— Я…
Любоваться смущенной Алайной тоже было приятно.
— Ну, а как ты полагаешь, откуда могут эти внуки взяться?
— Вот уж нет, — она вывернулась из его объятий, встала посреди комнаты, возмущенно пыхтя, — вы едва живы, ниат Эльдор, а о чем думаете?
— Иди сюда, Алайна, — он поманил к себе, — да не бойся ты, не съем. Иди, ляг рядом. Просто ляг. Я поработаю над твоей защитой и сделаю Петлю Смертника. Иди. Ты мне доверяешь?
— А что это будет? — в серых глазах зажегся огонек любопытства.
Но все же подошла и послушно легла, вновь позволяя себя обнять. Мариус не удержался, похлопал ее по попе и даже слегка дернул за перья, обозначившие маленький птичий хвостик.
— Мариус, — сердито зашипела девушка, — что ты делаешь…
— Ш-ш-ш-ш…
Он закрыл глаза. Прижал ее к себе, наслаждаясь запахом ее тела, и открыл восприятие мага. Оно пришло легко и почти мгновенно, Мариус сквозь веки видел обжигающе-яркие зеленые нити, опутавшие его самого наподобие кокона. Все, что оставалось — построить грамотную защиту для его птички, а заодно и смертоносную ловушку для гнусной твари, притаившейся в тени трона.
— Расскажи мне, как здесь наследуется правление, — прошептал он, — а я пока поработаю, тебя слушая.
Алайна тихонько рассказывала все, что ей довелось узнать, а он легкими движениями наплетал на ней сетку структуры, вытягивал нити собственной магии, но своего резерва много, очень, Магистр был щедр, наделяя мальчишку даром. Вскоре Алайна вся оказалась опутана энергетическими потоками, которые не были видны взгляду обычных людей или крагхов. Зато любой маг теперь сто раз подумал бы, стоит ли касаться этой милой синей птички. Потому что враждебное прикосновение означало бы смерть исполнителю, а инициатору действия — весьма чувствительный удар. Несложное, но очень сильное, действенное средство.
— Вот и все, — закончила Алайна свой рассказ.
— У меня тоже все, — тихо ответил Мариус, — я устал, милая. Вымотался.
— Может, принести поесть? Ох, ну как я не догадалась. Сейчас разыщу Арианну, попрошу у нее бульон, или что-нибудь вроде того.
И она собралась уже сорваться с места, но Мариус ее задержал.
— Я не хочу есть, Алайна. Регенерация скоро закончится, вот тогда и поем. А сейчас… Скажи, сейчас день? Ночь?
— Вечер, — прошептала она.
— Во-от, — протянул он, — я хочу, милая, немного привести себя в порядок. А потом мы ляжем спать.
— На одной кровати? — уточнила девушка, смешно наморщив носик.
— Ну, а как еще внуков папеньке подарить.
— Не шути так, — вдруг Алайна горестно покачала головой, — я же вижу, что ты едва говоришь со мной. Ну и потом… я же в перьях.
Мариус, посмеиваясь про себя, приподнял брови. Мол, а что такого?
— В перьях, — с отчаянием в голосе повторила Алайна и для наглядности растопырила крылья, от стены до стены.
Она просто боялась — боялась первой близости с мужчиной. Растеряла всю свою решимость.
— Я буду думать, что это такой маскарадный костюм, — заверил ее Мариус, — знаешь, весьма пикантно выглядит.
Алайна даже не нашлась, что и ответить. Только всплеснула руками. И уши покраснели.
Потом Мариус, опираясь на хрупкие девичьи плечи, и свободной рукой придерживая намотанную на бедра простыню, кое-как добрел до уборной. Оказывается, все необходимое было тут же, рядом, за потайной дверью. Морщась от тянущей боли в груди, он все же умылся, пригладил волосы. Возвращаясь в спальню, чувствовал себя почти человеком. Еще бы получить штаны — и все стало бы совсем хорошо. Алайна, потупившись, сидела на краю кровати и теребила край расшитого покрывала, в которое была мастерски замотана выше пояса.
Мариус вздохнул. Вот оно, его пернатое счастье. Сидит и боится. А он ведь уже постарался объяснить, что с мужчиной может быть даже очень неплохо… Впрочем, всему свое время.
Постанывая и шипя сквозь зубы, Мариус забрался на кровать, лег.
— Ну, иди ко мне, Алайна.
Поймал совершенно затравленный взгляд.
— Иди-иди. Мы будем просто спать. Шутить я могу сколько угодно, но сейчас не в том состоянии, чтобы ублажать свою госпожу.
Выражение взгляда сменилось на недоверчиво-радостное.
— Я… Мариус, не сердись. Мне нужно привыкнуть.
— Конечно, нужно, — согласился он, — а еще тебе нужно меня полюбить. Зачем мне твое тельце, а? Я хочу тебя целиком.
Алайна опустила голову, а потом проворно забралась на кровать, подхватила вышитое покрывало и укрыла им Мариуса. Сама легла сбоку, на живот, прижав руки к груди.
— Обними меня, — попросил он, — знаешь, я боялся, что не смогу тебя найти.
Нащупал когтистую руку с перстнем на пальце и поднес ее к губам.
— Мы будем просто спать, малышка. И посмотрим, что будет дальше.
Она молча кивнула и накрыла вазочку с лайтерами колпачком из плотной ткани.
Вскоре Алайна засопела. Измучилась, бедняжка. А он все лежал, и лежал, и смотрел в овальный потолок, и пытался понять, правильно ли рассчитал магическую структуру, наложенную на Алайну. А еще думал о том, что скоро будет открывать древние книги, хранящие, возможно, самую большую тайну этого мира. И потом они вернутся, чтобы поставить все на место — так, как было до магической войны. И вот тогда, если все получится, король крагхов будет радоваться внукам… если, конечно, к этому времени останется крагхом.
Мариус не пошевелился, когда легонько скрипнула дверь, пропуская внутрь расплывчатый в темноте силуэт.
Он даже улыбнулся, когда услышал шелест стального клинка, извлекаемого из ножен.
Все-таки королева оказалась не слишком умной женщиной. Курица, одним словом.
* * *
Хорошо, что Алайна спала и не проснулась. А то перепугалась бы, начала кричать и испортила столь тщательно подготовленную ловушку. Из-под ресниц Мариус спокойно наблюдал за тем, как косматый силуэт крагха медленно приблизился, как блеснула сталь. А в голове никак не укладывалось: ну как можно быть такой дурой? Впрочем, нет, не дурой. Она подумала, что вывела из строя стража, и что Алайна совершенно беззащитна. А устранять ее все равно нужно, коль владыка крагхов ждет продолжения рода. Ну, а там… там ведь убийство и на стража можно свалить. Рабы, они ведь такие — никогда не знаешь, что у них на уме.
Убийца резко занес кривой кинжал, затем стремительно опустил его на тонкую шею Алайны. Заскрежетало знатно, как будто сталь прошлась по камню. Полыхнуло яркой зеленью, энергетический заряд отскочил вместе с кинжалом от тонкой девичьей шейки и ударил куда-то в лицо несостоявшемуся убийце. Мощное тело выгнулось дугой, и крагх, страшно хрипя, осел на пол. Алечка глухо вскрикнула, всполошилась, неосознанно распахнула крылья.
— Что это? — и вцепилась ему в руку, — Мариус, что?
— Мне бы штаны, — попросил он, — вот увидишь, скоро начнется веселье во дворце.
Сложив крылья, Алайна медленно села на кровати и, вытягивая шею, посмотрела на пол, где уже затих их ночной гость.
— Это… — прошептала она.
— Убийца. Хотел тебе голову отрезать, видимо.
Мариус тоже кое-как сел, хоть перед глазами все плыло и кружилось. Но по ощущениям рана все-таки затянулась, осталась лишь слабость по всему телу.
Птичку вдруг затрясло, и она бросилась к нему, обхватила за шею и прижалась щекой к груди.
— Что же это такое, — растерянно бормотала Алайна, — почему?
Он молча приобнял ее, поглаживая по плечам.
— Потому что королеве мешают дети нынешнего короля, птичка моя. Только и всего.
Она умолкла и прижалась еще сильнее, слегка подрагивая.
— Алечка, мне бы штаны, — напомнил Мариус, — клянусь Пастырем, если бы не обстоятельства, я бы сидел вот так с тобой до утра. Но, боюсь, скоро наше уединение будет нарушено.
Девушка всхлипнула, кивнула и, бормоча что-то под нос, слезла на пол, обошла по широкой дуге неподвижное тело и выглянула в коридор.
— Ну что там?
— Никого, — Алайна оглянулась, — мне надо сходить к Арианне. Она знает, где брать одежду. А я — нет.
— Не надо никуда ходить, сиди тогда здесь.
И Мариус, шипя от напряжения в непослушном еще теле, принялся снова сооружать надежную набедренную повязку. Интуиция подсказывала, что очень скоро сюда прибудет сам король, а может и королева. Если будет в состоянии подняться на ноги после Петли Смертника.
Он не ошибся в собственных предположениях. Не прошло и получаса, как за дверью раздался топот, клацанье когтей по камню, дверь с громким стуком распахнулась — на пороге застыл Сантор, взъерошенной громадой. В скудном свете лайтеров его черные глаза метали молнии. А за Сантором ждали приказа два здоровенных крагха-воина.
— Ты, — палец короля указал на Мариуса, — хитрая тварь. Я тебе поверил, а ты…
И осекся, увидев на полу мертвого крагха. Взгляд метнулся к Алайне, обежал ее, словно его величество хотел удостовериться в том, что дочь его цела и невредима.
— Что здесь произошло? — наконец хмуро спросил он.
— А у вас что произошло? — спокойно поинтересовался Мариус, — что такого случилось, что сон королевского величества был нарушен?
Сантор шагнул к мертвому крагху, с усилием перевернул его на спину и выругался.