Потом появился тот же негр.
— Зайдите на минутку, — сказал он.
Итак, меня впустили в дом на время, будто проверяли. Я понял это по сухой фразе. Негр не сказал, что господин Роман меня примет.
Я последовал за слугой, который направлялся вверх по лестнице. Но прежде чем успел достичь ступеней, кто-то возник передо мной и вынудил остановиться. Человек не выглядел на сорок четыре года, как значилось в водительских правах господина Романа. Он был коренаст и ростом мне до бровей. Кожа мужчины была цвета корки сухого лимона и такая же неприятная на вид. Волосы напомажены чем-то блестящим. Глаза смотрели пристально, но казались затуманенными. Свет приглушался в них. Не знаю, как определить этот взгляд, — описания никогда не были моей сильной стороной. Даже собаки имеют блеск в глазах, а у него не было этого блеска. Я думаю, в них отсутствовала душа. Эти глаза напоминали пуговицы ботинок или зерна кофе — гладкие, твердые, простые предметы.
Мужчина был одет в рубашку из черного шелка и спортивный пиджак горчичного цвета. Босые ноги с фиолетовыми венами всунуты в соломенные сандалии. В общем, тип, который не располагал к веселью, а создавал впечатление скрытой опасности. Словно вы находитесь перед гремучей змеей, свернувшейся в кольца на расстоянии всего лишь сантиметров тридцать, поэтому ей не надо даже прыгать, чтобы ударить и отравить. Вот такое впечатление произвел на меня этот человек.
Неясно, почему же от него исходила враждебность и угроза? Если честно, так сразу и не скажешь. Он говорил мягко, вытягивая слова, безразличным тоном, будто спросонья. Даже руки, которые время от времени как бы невзначай касались меня, казались сонными.
— Какое послание?
Я не сразу понял его.
Человек коснулся левой части моей груди тыльной стороной ладони.
— Что вы сказали слуге? — спросил он.
— Я хочу видеть господина Романа и отдать то, что ему принадлежит.
— Это может означать многое.
По-прежнему не пропуская меня, мужчина переговорил со слугой, который остановился на первой ступеньке и уже держал ногу на второй.
Потом человек с глазами-пуговками провел рукой по моему бедру, но жест был настолько быстрым и ловким, что казался почти незаметным. Я опустил глаза, но рука исчезла.
— Извините, — сказал он, — вы немного запылились.
Слуга спросил:
— Все в порядке, мистер Джордан?
Афроамериканец вел себя так, будто эти сцены были для него не в новинку.
— Да, теперь можете подниматься, — ответил мужчина.
Я последовал наверх за слугой. С минуты на минуту ожидая услышать позади себя жужжащий звук, который издает гремучая змея, но так и не услышал.
Негр постучал в дверь.
— Человек к хозяину.
Из-за двери послышалось:
— Пусть проходит.
Слуга открыл дверь.
— Входите, — произнес он.
Я очутился в большой спальной комнате, одну стену которой заменяло окно, выходящее на террасу.
На террасе в кресле сидел человек. Лица не видно — его брил парикмахер. Перед ним на табуретке сидела девушка и обрабатывала ему ногти.
Я в ожидании остановился посреди комнаты.
— Отмерьте точно виски, — услышал.
Афроамериканец опустился на колени. Он вытянул из кармана сантиметр и измерил длину висков сначала с одной, потом с другой стороны.
— Сантиметр ниже верхушки уха, — приказал хозяин. — И оставьте прямые. Мне они нравятся.
Я продолжал ждать.
Вдруг человек в кресле вскрикнул:
— Ой! — и поднял колено.
Но вины парикмахера в этом не было.
— Вы двигаетесь, господин Роман, — заметила маникюрша.
Мужчина выпрямился в кресле и с силой ударил ее по лицу. Девушка очутилась на полу.
— А ты, наоборот, не двигаешься вовремя! — прорычал хозяин виллы с сарказмом.
Девушка заплакала.
— Выйди отсюда! — выкрикнул человек. — Пока не залила мне террасу.
Девушка собрала свои принадлежности, и слуга проводил ее из комнаты, держа за плечи, чтобы она быстрее шла. Потом я заметил, как он передает ей банкноту — десять долларов, как мне показалось.
— Не принимай так близко к сердцу, малышка, — услышал, как он шепчет девушке. — В следующий раз получится лучше. Не обращай внимания на то, что сделано.
«Однако сделано любопытным образом», — подумал я.
Роман встал с кресла, пригладил волосы и вошел в комнату. Он не выглядел на свои сорок четыре года. На нем была шелковая пижама в полоски: темно-лиловую, ярко-зеленую и еще два цвета, которые лишь подчеркивали приходящее на ум сравнение с брюхом рыбы в аквариуме. К счастью, большую часть пижамы покрывал халат — видны были грудь и верхняя часть брюк.
Роман подошел к зеркалу и хорошенько осмотрел себя. Я вдруг подумал: «У вас, должно быть, крепкий желудок, мистер!»
Потом Роман взял сигару и, откусив кончик, прикурил. В конце концов, он, кажется, заметил меня и спросил:
— Что я могу сделать для тебя, Джек?
— Я подумал, что, может быть, доставлю вам удовольствие, вернув это, — сказал, протягивая ему бумажник.
Хозяин виллы с удивлением посмотрел на бумажник. Но даже после того, как осмотрел его и исследовал содержимое, казалось, не хотел верить, что это его вещь.
— Это не мой, — произнес он, наконец. — Где вы его нашли?
Я объяснил.
Роман приказал слуге:
— Посмотри одежду, которую я одевал вчера вечером. Есть ли там бумажник?
Негр ушел, потом вернулся и сообщил:
— Там нет его, хозяин. Нет.
— Но я даже не заметил, как он выпал! — воскликнул Роман.
Видимо, он хорошо выпил в ту ночь, подумал я. Вдруг хозяин стал усердно рыться в бумажнике, не обращая внимания на деньги. Открыл ящичек и вытащил оттуда другой бумажник из крокодиловой кожи. Заглянул в него.
— Ага, здесь, — сказал Роман, как показалось мне, с облегчением. — Сколько в нем было? — обратился он ко мне с равнодушным видом.
— Сорок один доллар, — ответил я. — Мной потрачено полтора доллара на еду, так что там осталось тридцать девять с половиной долларов.
— Я бы этого не заметил, — проговорил хозяин виллы и взглянул на слугу. — Ты представляешь, в мире существуют честные люди.
Дело приобретало странный оборот.
— И мало того, — продолжал Роман, — они приходят сюда с бумажником…
Неожиданно Роман повернулся ко мне:
— Возьмите его, он ваш.
Я не взял, но поблагодарил:
— Спасибо, но через день-два, я его все равно продам…
— Вы мне нравитесь, — сказал хозяин виллы. — И я хочу вам это доказать. Что вы умеете делать?
Я перечислил небольшой список своих возможностей:
— Немного понимаю в садоводстве, столярном деле, могу водить машину…
На этом пункте он меня прервал:
— Считайте, что вы нашли работу.
Тем временем в комнату вошел человек, который остановил меня внизу у лестницы. Точнее сказать, обратил на себя внимание. Потому что он имел способность появляться рядом неожиданно и оставаться незамеченным.
— А что вы сделаете с Клэйборном? Вы хотите двух шоферов, Эд? — заметил вошедший.
— Пошлите к черту, — махнул рукой Роман. — Дайте ему двадцать минут, чтобы он убрался. — Но когда мы оба уже были на пороге, хозяин изменил свое решение: — Дайте ему пятнадцать минут. Может быть, через полчаса мне понадобиться машина, а я не хочу ждать.
Это произошло во вторник.
Я работал на него целую неделю, прежде чем увидел Еву, прежде чем узнал, что она живет в этом доме.
В моей комнате зазвонил телефон, и в трубке раздался голос Джоба:
— Скотт, приготовьте машину. Через две минуты.
Джоб — мажордом, который открыл мне дверь неделю назад.
— Есть, — ответил я.
Полагая, что поеду как всегда с хозяином, я надел пиджак, берет. Вывел из гаража автомобиль и остановил его перед парадной дверью. Вышел, открыл дверцу и стал ждать. Все это я обычно проделывал, когда подавал Роману машину.
Дверь открылась, и вышла девушка.
Молодая, красивая девушка. Справедливо сказать, она была красивой, но это неважно, — важен эффект, который красивая женщина производит на вас.
У меня непроизвольно дернулись веки, но лицо осталось неподвижным.
Ева вышла медленно, как будто не было у нее необходимости идти туда, куда направлялась. Еще медленней девушка развернулась, закрыла за собой дверь и спустилась с лестницы.
На меня она даже не взглянула. Глаза опущены, веки полузакрыты. И не обратила внимания, что шофер — другой… Да и как она могла это заметить, если не смотрела на меня? Наверное, видела меня, как видят нечто расплывчатое через зеленое стекло. Ее фигурка, спускающаяся по лестнице, отпечаталась тогда в моем сердце и осталась там навсегда.
На ней было кремовое платье до колен, из тех, которые одеваются как рубашка. Вокруг талии — узкий поясок. Косынка на голове полностью скрывала волосы и была завязана на два узла по обе стороны лица с торчащими кончиками, что делало Еву похожей на котенка с маленькими ушками. Правая рука украшена прекрасным бриллиантом.
Мысленно я проговорил: «Тут все ясно. Красивая и совершенная снаружи, а внутри — опилки».
— В город, пожалуйста, — тихо сказала девушка. И села в машину.
Я закрыл дверцу. Садясь, она попыталась расправить платье под собой, несмотря на то, что оно было короткое. Жест механический, обычный для всех женщин.
Я занял место за рулем, и мы поехали. Хозяину нравилась скорость, но с Евой я ехал не спеша. Во всяком случае, судя по виду девушки, она не волновалась.
Мы катили по автостраде, когда красавица вдруг сказала:
— Остановите здесь на минутку.
Я остановился и осмотрелся, не понимая причины остановки. Не увидел ничего, кроме моря… Хотя место было удачным, с хорошей панорамой. С одной стороны — пальмы, с другой — бескрайний морской простор.
Не знаю, сколько мы просидели вот так, в машине. Время от времени я поглядывал в зеркало заднего вида. Она положила руки на край окошка, чтобы лучше видеть, и упорно смотрела на простирающееся перед ней море. На лице застыло выражение восхищения и задыхающейся радости, как у заключенного, который смотрит на небо через решетки окна. Она смотрела на линию горизонта, туда, где соединяются вода с небом. Эта воображаемая линия манит и искушает, но всегда обманывает, потому что достичь ее невозможно.
Я молчал. Мне казалось бесполезным демонстрировать нетерпение. Я перестал волноваться, а просто сидел, уставившись на сложенные руки.
Наконец мы снова двинулись. Девушка быстро управилась со своими делами и сделала покупки. Каждый раз я ожидал ее у входа и провожал до следующего здания.
По пути домой Ева обратилась ко мне и произнесла всего лишь две фразы.
— Что случилось с Клэйборном? — спросила она, словно только заметила, что водитель другой.
— Он уволился, мисс.
— Миссис, — поправила она. — Я — миссис Роман.
Мое удивление было двойным. Оказывается, она жена Романа, и удивил ее тон, которым это было произнесено. До этого момента я пытался уверить себя, что такая красивая куколка годится лишь на сезон или даже на одну ночь. Теперь понял, что передо мной прекрасная и несчастная женщина. Я почувствовал это по оттенку покорности, по тону, почти извиняющемуся, когда она сказала, что является женой Романа.
И все, ни одного больше слова. Женщина садилась в машину медленно, нерешительно, выбиралась из машины еще более неохотно, а до двери дома шла, еле передвигая ноги.
На следующий день — снова голос Джоба по телефону:
— Машину, Скотти. Через две минуты.
И опять тот же маршрут и та же остановка.
Как и в прошлый раз, она сказала:
— Остановитесь здесь.
И хотя остановились мы не в той именно точке, что днем раньше, причина остановки была та же самая.
Я смотрел на нее в зеркальце и чувствовал себя растерянным. Не мог понять ее. Вначале мне показалось, что Ева испугана или чувствует себя не очень хорошо. Женщина глубоко дышала, ее грудь тяжело поднималась и опускалась. Но вскоре я пришел к выводу, что она, как человек, сидящий взаперти, просто изголодалась по свежему воздуху. И только здесь, в этом одиноком месте, имела возможность свободно дышать и неотрывно смотреть вдаль, надеясь, может быть, когда-нибудь достичь невидимой линии горизонта.
По пути домой она снова произнесла две фразы.
— Между прочим, как вас звать?
— Скотт, мисс… — Потом вспомнил вчерашний день и добавил: — Извините, я забыл. — И повторил ответ: — Скотт, миссис Роман.
— Именно так, — подтвердила она, обращаясь больше к себе, чем ко мне. — Даже если я предпочитаю называться по-другому.
Прошло несколько недель.
В тот день, возвращаясь из своей обычной поездки в город, мы опаздывали и не должны были задерживаться. И все-таки остановились. Говорят, ясная луна опасна, но это можно сказать и про закат. Были сумерки, час грусти: умирает день, умирают надежды, несбыточными кажутся мечты.
Я заметил, что Ева плачет. Лицо ее было печальным, почти спокойным, слезы катились медленно и тяжело.
Мне бы следовало подумать о себе, быть более осторожным, но легко ли сдерживаться, видя, как плачет красивая женщина.
Я резко повернулся к ней.
— Я могу что-нибудь сделать для вас? — спросил.
Взгляд, который она вернула мне, тронул мое сердце.
— Да, — ответила она. — Сделайте так, чтобы не было этих последних трех лет. Отведите стрелки времени назад на три года. Если вы не можете этого сделать, называйте меня «мисс». Если вы не можете сделать даже это, тогда отвернитесь.
Не помню, как я очутился на заднем сидении рядом с Евой, не отдавая отчета в том, что делаю. И слова вырвались у меня спонтанно, помимо воли:
— Я вас люблю. Уже три недели. Полюбил вас с того момента, когда в первый раз сели ко мне в машину. Но только сейчас это понял.
Оторвав свои губы от ее губ, я попробовал укротить себя:
— Извините, больше этого не повторится. Завтра я уйду.
Ева ответила тремя словами, но их было достаточно.
— Не делайте этого!
В дальнейшем к теме моего ухода не возвращались. Мы были влюблены и не могли жить друг без друга. И нечего к этому добавить. Мы любили, и точка.
Три дня спустя, когда ехали по автостраде, я сказал:
— Знаешь, я ведь ничего не могу предложить тебе взамен того, что ты имеешь.
— Именно этого я и желала.
— Ты уверена?
— Совершенно уверена.
Она посмотрела на линию горизонта:
— Что находится там? В той стороне?
— Гавана, думаю. Но не прямо перед нами, а немного вправо.
— Мне неважно название места. Здесь на море так просторно, свободно, чисто… И через такую глубокую воду невозможно добраться к тому, кто находится там…
— Значит, Гавана?
— Да, Гавана.
— Есть корабль на Гавану. Он пришел из Нью-Йорка и сейчас стоит в порту. Вскоре отчалит. Я разузнаю о времени отплытия. Заказывать два места на самолет — неосторожно. Они имеют привычку звонить для подтверждения заказа и могут нарваться на «Него». И почтовым судном рискованно — у Романа лучшая яхта в Заливе.
— Нельзя терять время. Действуй быстро, быстро! За спиной у нас смерть. Каждую минуту, каждую секунду, даже когда мы сидим здесь. Не смотреть, не дышать, не думать, пока не уедем.
Я вспомнил о Джордане. Этой гремучей змее, свернувшейся в кольца, чье шипение я ожидал услышать всегда. Ева была права, смертью дышало все вокруг постоянно.
— Отход возможен в ближайшее время. Как-то раз я видела его в порту, но до среды… Корабль, я имею в виду. Он останавливается здесь на три-четыре дня, не более. Если у тебя нет возможности уточнить день, то это можно сделать завтра в городе…
Я почувствовал, как дрожит ее тело, совсем рядом. И прижал Еву к себе.
— Не приближайся! Будь осторожен. Мне так страшно, Скотти.
— Из своего окна ты видишь мое?
— Да, я видела его еще раньше, до того, как все произошло. Этот светящийся прямоугольник над парком гипнотизировал меня.
— Тогда сделаем так. Пока ты одеваешься к обеду, около семи, смотришь на мое окно и считаешь, сколько раз гаснет свет. Так ты узнаешь время отхода. Если только судно не уйдет раньше, чем мы выедем завтра из города.