— Инорита, вы сияете, как роза в лучах утреннего солнца, — расщедрился он на комплимент. — Я помню, что обещал зайти лишь в обед, но дела… Знаете ли, дела заставляют меня отбыть из Гаэрры. Поэтому я и решил заглянуть и предупредить, что уже не срочно.
— Добрый день, инор Кремер, отчет уже готов. — Я старалась быть любезной, но улыбаться у меня не получалось. — Инор Хартман подготовил его для вас.
Я взяла со стола листок с отчетом и подала нашему единственному клиенту. Или единственному, о котором я знала. Были ли у Дитриха другие дела, не было ли ничего — этого мне так и не соизволили рассказать.
— Право слово, не стоило так торопиться, — добродушно сказал инор Кремер. — Я и зашел, чтобы сказать, что не к спеху.
Но отчет взял. Правда, просматривать не стал, сложил вчетверо и убрал во внутренний карман сюртука. Похлопал по груди — то ли проверить, не выпадет ли чего, то ли просто поперхнулся, — удовлетворился результатом и, приподняв над головой шляпу, начал прощаться.
— Я даже не надеялся на столь скорый результат, вы меня поразили, инорита. Благодарю вас и вашего мага по особым поручениям. Такой деликатный молодой инор. Хорошего вам дня. Как приеду, а это будет где-то через неделю, так и зайду за окончательным отчетом.
— Если будет окончательный отчет, инор Кремер. Вы же понимаете, в таком деле, как у нас, нельзя обещать точных сроков, — важно ответила я. — Хорошей вам поездки.
— Спасибо, инорита!
Он опять приподнял шляпу в прощальном жесте и ушел. Странное дело, вчера ему этот отчет был настолько необходим, что он даже пытался мне угрожать, глаза у него были такие нехорошие, колючие, а голос ужасно неприятный. А сегодня словно другой человек приходил — любезный, добродушный. Тот же, что и заключал договор с Дитрихом. Бедная инора Кремер, как она выдерживает такие перепады настроения мужа? Наверное, на ее месте я бы давно сбежала, если Кремер номер два — явление регулярное и неуправляемое. Но, возможно, перед прошлым своим визитом он просто был выведен чем-то или кем-то из равновесия? Скандалом с той же инорой Кремер, о которой я знаю только, что она рыжая и встречается со Штефаном по каким-то загадочным делам. Возможно, у нее такой же огненный темперамент, как и шевелюра? И тяжелая рука, регулярно бьющая мужа по голове…
— Скучаете, Линди? — Дитрих ворвался в офис, словно за ним гнались и он торопился скрыться в защищенном месте. — Читаете романы на рабочем месте?
Я захлопнула книжку и показала своему работодателю обложку, на которой было написано «Методы анализа органических пятен».
— Повышаю свою алхимическую квалификацию. Вдруг вам все же понадобится ваша лаборатория в соседнем помещении, а я уже вооружена последними методиками.
— Это хорошо, — усмехнулся Дитрих. — В нашем деле главное — постоянно быть во всеоружии. Где там отчет для Кремера? Мне в него пару строк дописать нужно.
— Отчет забрал клиент, — пояснила я. — Был он необычайно любезен и сказал, что отчет ему не очень и нужен, но если уж вы его сделали, то он, так и быть, просмотрит за ту неделю, что его в Гаэрре не будет.
— Вот как… И зачем он тогда приходил?
— Сказать, чтобы вы не торопились с отчетом.
— А потом приедет раньше и начнет возмущаться, что для него бумажка не написана, — проворчал Дитрих. — Знаем мы таких. Нет уж, чем раньше мы разделаемся с этим делом, тем лучше будет для всех.
— И для инора Кремера?
— Он же хочет получить результат вне зависимости от того, насколько он будет печальный для его семейного благополучия.
— А он будет печальный? — невольно заинтересовалась я. — Вы же говорили, что Штефана с инорой Кремер вряд ли связывают нежные отношения?
Дитрих посмотрел на меня как-то странно.
— Даже если их не связывают нежные отношения, инор Кремер уверен в существовании у его жены любовников, — заметил он.
— Но он не считает это препятствием для их семейного благополучия, — напомнила я.
— Далось вам это их благополучие…
Дитрих водрузился на мой стол, в опасной близости от фикуса, которым он собирался меня шантажировать, поднял колбу с листом, повертел зачем-то в руках. Пришлось колбу у него отобрать и поставить подальше. Очень было похоже, что вчерашнюю мою просьбу не мешать корням прорастать он благополучно пропустил мимо ушей. Еще бы — к расследованию фикусы никакого отношения не имеют, а значит, заботиться об их выживании незачем…
— Смотрю, заложник себя прекрасно чувствует, — заявил он.
— Если вы будете продолжать в том же духе, останетесь без заложника. Растения не любят, когда их все время дергают.
— Ничего, скоро мы его посадим, — оптимистично сказал Дитрих. — Никуда он от меня не денется. Горшок ему не пора присматривать?
— Присматривайте, — милостиво разрешила я. — Но пересаживать его пока рано. Корешки слишком маленькие.
— Обидно. С горшком ему будет труднее сбежать.
— Ему и без горшка трудно сбежать — у него ножек нет.
— Ничего, всегда найдется тот, кто ему поможет. — Он выразительно на меня посмотрел. — Линда, а не пойти ли нам пообедать? Я не фикус, у меня баночки с питательным раствором нет, а ваш пирог был прекрасен, но он был вчера…
Дитрих выразительно вздохнул, намекая, что он сегодня еще не ел. Соседство с театральными курсами явно пошло ему на пользу в нарабатывании нужных навыков.
— А что вам помешало позавтракать?
— Дела… — опять вздохнул он. — Вы же понимаете, Линда, когда работаешь на себя, не можешь сидеть и ждать, что на голову внезапно свалится куча золотых.
Он посмотрел на потолок, то ли опасаясь, что оттуда что-то упадет, то ли на это надеясь. Но больше — чтобы произвести на меня нужный эффект.
— Было бы неплохо, — заметила я и тоже посмотрела на потолок — а вдруг? — Куча золотых еще никому не помешала.
— Но пока у меня этой кучи нет и сверху ничего не падает, приходится крутиться.
— Дитрих, а почему вы ушли из Сыска? — спросила я. — Штефан говорил, что вас выгнали…
— Не следует верить всему, что говорит Эггер. Я ушел сам.
Дитрих замолчал, но как-то так, что стало понятно — эта тема ему неприятна. Поэтому я не стала дальше расспрашивать, хотя и подумала, что с его уходом из Сыска не все так просто. Если бы он в чем-то провинился, то вряд ли сохранил бы хорошие отношения с бывшими коллегами и не смог бы достать, к примеру, копию результата моего ментального сканирования. Дитрих оперся на руку и чуть склонился ко мне, но что он хотел сказать, я так и не узнала, поскольку стук в дверь волшебным образом согнал его с моего стола.
— Письмо из магистрата, — важно сказал вошедший инор неопределенного возраста. — Кто здесь инор Хартман?
Он переводил взгляд с меня на Дитриха и обратно, словно раздумывал, кто из нас двоих может отказаться адресатом. До этого дня я была уверена, что моя принадлежность к лицам женского пола неоспорима, но курьер из магистрата заставил меня усомниться.
— Инор Хартман — это я, — положил конец его мучениям Дитрих.
— Вам официальное письмо. Извольте расписаться в получении.
— Расписаться? Какие формальности.
— Положено, — сурово сказал курьер. — Чтобы потом не говорили, что ничего не получали и не читали. Знаем таких, проходили. Вот здесь нужно поставить подпись и еще здесь.
Почему-то я сразу уверилась, что ничего хорошего в этом письме нет — слишком неприятное было лицо у курьера, словно он уже настраивался на скандал. Но Дитрих невозмутимо расписался, получил тоненький конверт с гербом Гарма и так же невозмутимо распрощался с курьером. Вскрыл письмо, быстро пробежал глазами и сказал:
— Похоже, Линда, вы остаетесь без работы. У меня отзывают лицензию на частный сыск.
— Как отзывают? Из-за чего?
— Написано «временно, до окончания проверки». Но проверки иной раз растягиваются.
— Вы меня увольняете? — уточнила я.
— Боюсь, что в нынешнем положении дел я смогу прокормить только фикус, — ответил Дитрих. — Из наличных у меня пока только аванс от Кремера. Отработанные дни я вам оплачу, не волнуйтесь.
У меня не было ни малейшего сомнения, откуда взялась эта внезапная проверка. Со стороны Штефана это было совсем некрасиво. И если этим он хотел добиться, чтобы я отнеслась к нему по-другому, то он преуспел — я перестала уважать своего бывшего жениха. И жалеть тоже перестала. Недостоин он ни того ни другого.
— А я от вас не уйду, — нахально заявила я. — Вы забыли, что у вас в заложниках остается фикус? Я должна быть уверена, что с ним все в порядке.
— Линда…
— Я прекрасно понимаю, почему вам пришла эта бумага, — непреклонно сказала я. — Эггер только этого и добивается.
— Возможно, вы и правы, — сказал Дитрих. — Но у вас самой ситуация не слишком хорошая.
— Я вас не брошу, Дитрих, — твердо сказала я. — Лицензию у вас отобрали из-за меня, а значит, нам нужно доказать, что Эггер воспользовался своим служебным положением, чтобы прикрыть неблаговидные дела, и вернуть лицензию.
— Сейчас этого не доказать. Уверен, даже менталист будет отрицать факт сговора.
— Значит, надо найти доказательства. Это мы можем делать и без лицензии.
— Мы?
— Вы же берете меня в партнеры? Агентство «Хартман и Мельсбах» — очень даже солидно звучит.
— «Хартман и Хартман» звучит солиднее, — задумчиво сказал Дитрих. — Маленькое семейное предприятие…
В его словах прозвучал намек. Намек на то, о чем даже думать было рано, не то что говорить.
— Название можно и позже обсудить, — ответила я. — Главное, чтобы оно, это предприятие, появилось.
ГЛАВА 15
— Линда, ты с ума сошла! — безапелляционно заявила Эмми, когда я ей рассказала, что у Дитриха отобрали лицензию, а я от него не ушла. — Не в твоем положении такое вытворять. У тебя почти нет денег. И у него тоже нет. Зачем он тебе нужен?
— А ты всегда смотришь, есть ли у инора деньги? — огрызнулась я.
Глупость своего поведения я и сама прекрасно понимала, понимала и ничего не могла поделать. Сам офис за эти дни стал мне почти родным, да и фикус опять же… Не могу же я его бросить?
— Линда, когда ты устраиваешься на работу, самый важный вопрос — сможет ли работодатель тебе платить, — удивленно сказала подруга. — А как же иначе? Какой смысл работать, ничего за это не получая? Или… — Она приложила руку ко рту. — Линда, ты что, в него влюбилась?
Я промолчала. Я самой себе пока не могла ответить на этот вопрос, а уж другим — и подавно.
— Линда, ты немедленно должна оттуда уйти, — неожиданно сказала Эмми. — Пока все не зашло слишком далеко, а оно пока далеко зайти не успело. Зачем тебе нужен роман безо всякой определенности, да еще с инором, у которого совсем нет денег и нет никаких перспектив?
— О романе речи не идет, — ответила я.
— Ага, не идет, — ехидно сказала Эмми. — Конспирация ради конспирации, не иначе. А самая правильная конспирация идет через поцелуи.
— Целовались мы только при Штефане, — возразила я. — Так что да, только по делу.
— Линди, ты себя-то не обманывай, — фыркнула Эмми. — Осталась бы ты с ним, если бы он тебе не нравился?
— У него приостановили лицензию из-за Штефана, — напомнила я. — То есть получается — из-за меня.
— Ой ли? Его уволили из Сыска, может, и нынешние проблемы из-за этого?
Я нахмурилась. Про то, что Дитриха уволили, я точно не говорила Эмми, тем более что сам он говорил, что ушел, а вот про то, что его уволили, твердил Штефан. И то, что подруга оказалась в курсе именно этой версии, мне ужасно не понравилось.
— Откуда ты знаешь, что его уволили?
Эмми смутилась. Опустила глаза, затеребила пальцами оборку на платье, на щеках появился легкий румянец. Отвечать она не торопилась, чем еще больше убеждала меня, что что-то тут нечисто.
— Эмми, откуда? — требовательно спросила я.
— Штефан сказал, — неохотно выдавила подруга.
— Ты с ним встречалась?
— Он приходил вчера ко мне в общежитие. Он очень переживает из-за вашего разрыва. — Она подняла на меня глаза. — Линди, он такой несчастный…
— Тебе его жаль? — удивилась я. — Не так давно он разбрасывался обвинениями, утверждал, что ты к нему приставала. Безосновательными обвинениями, как ты говорила. И ты ему уже все простила?
— Может, и было что в начале нашего знакомства, — смутилась Эмми. — Он тебе был безразличен, а я пыталась перевести его внимание на себя. Но когда ты с ним начала встречаться по-настоящему, я больше ничего такого себе не позволяла. Да и все равно он ко мне как был равнодушным, так и остался.
Она вздохнула. Выразительно так. Мол, равнодушным к ней он был потому, что влюблен в меня. Сама она к нему равнодушной отнюдь не была. Интересно, что было бы, начни Штефан проявлять к ней хоть какой-то интерес? Мысль была гаденькая, и я постаралась побыстрее ее выбросить из головы. Слишком давно мы дружили с Эмми, чтобы такое про нее думать. Вся моя подозрительность — из-за тех странностей, что происходили вокруг в последнее время.
— Что хотел от тебя Штефан?
— Чтобы я с тобой поговорила, объяснила, что нельзя все вот так резко рвать ради какого-то там проходимца, ради человека без будущего. Вы же с ним встречались, и ты говорила, что любишь. Так что изменилось?
— Эмми, он меня привораживал. Почти с самого начала нашего знакомства привораживал, — пояснила я. — А теперь приворот прошел, и я к нему так же равнодушна, как и год назад.
— А ты уверена, что тебя привораживали тогда, а не сейчас? — неожиданно спросила Эмми. — Линди, честно говоря, ты ведешь себя очень странно. Это так не похоже на тебя обычную. Ты безоговорочно веришь одному и совсем не веришь другому.
— Не могу сказать, что полностью доверяю Дитриху, — ответила я. — Скорее, я доверяю ему намного больше, чем Штефану. Штефану я не доверяю вовсе. К примеру, он ни разу не сказал, что инора Вернер является его родственницей.
— Вернер? — пораженно выдохнула Эмми. — Да быть того не может!
— Дитрих сказал, они троюродные брат и сестра. А Штефан не только ни разу не зашел за мной на кафедру, но и ни словечка не сказал о своем родстве. Хотя о ком, о ком, а о наставнице я говорила часто.
Эмми задумалась. Ненадолго.
— Линди, а есть ли оно, это родство? — выдала она. — Если Штефан про него ни разу не упоминал? Сама подумай, какие у него могли быть для этого причины? Почему ты веришь инору, которого знаешь всего несколько дней, больше, чем инору, с которым ты встречалась год? Год, Линди! Уж за год ты должна была его узнать.
Я растерялась. До этого момента мне казалось, что Дитрих говорит мне исключительно правду, и только правду. Но я действительно встречалась со Штефаном год и не могла припомнить ни одного случая, когда он бы мне соврал. Ни единого, даже по самому невинному поводу. Артефакт против ментального вмешательства был мне выдан Дитрихом, и что там могло быть заложено, я понятия не имела и никак не могла проверить. И он так и не сказал, почему взял меня на работу.
— Но приворот…
— А был ли он? Там речь шла о ментальном влиянии, а о каком точно, сказать к этому времени нельзя. Может, там и не привораживали вовсе, а пытались внушить что-то другое? Вдруг Вернер не столь невинна, как тебе кажется? А вины Штефана нет вовсе? — с жаром начала меня убеждать Эмми. — И к проверке лицензии у этого твоего Дитриха Штефан тоже может не иметь никакого отношения. Почему ты так уверена в вине Штефана? Он и без того лицо пострадавшее. Ты так резко с ним порвала. Так неожиданно для него.
— Он тебе сам сказал, что между нами все кончено, — напомнила я. — Я это только подтвердила. Ты теперь Штефана постоянно будешь оправдывать? О чем вы с ним вчера договорились?
Что договорились, у меня никаких сомнений не было. Слишком рьяно Эмми его защищала, слишком усердно пыталась внушить мысль, что со Штефаном следует помириться. Она желала мне добра — так, как ей виделось со стороны. А со стороны красивый обеспеченный маг на высоком государственном посту выглядел привлекательней, чем уволенный сыщик с неопределенными планами на будущее, которого, к тому же, никто из нас толком не знал. Но это со стороны… С той, на которой не было фикуса…