— Штефан просил, чтобы я убедила тебя с ним поговорить. Нормально поговорить, без посторонних, а не так, как получалось два последних раза.
— Эмми, я не хочу с ним разговаривать, я ему уже все сказала, — ответила я. — Привораживал ли он меня, нет — какая разница, если я сейчас совсем ничего к нему не чувствую?
— Но поговорить-то ты с ним можешь? — непонятно зачем продолжала настаивать Эмми. — Просто поговорить. Заодно и узнаешь, правда ли, что они с Вернер были родственниками. Может, прекрасный образ Дитриха сразу после этого разговора лопнет?
Знала Эмми, чем меня зацепить. До этой минуты я не собиралась идти на встречу со Штефаном, а теперь засомневалась. Желание узнать правду оказалось сильнее нежелания встречаться с бывшим нелюбимым женихом. Если Дитрих сказал неправду про родство Штефана и наставницы, я не смогу ему верить. И да, тогда я с ним не останусь. Но что, если Штефан скажет, что они не родственники, и солжет? Я поняла, что запуталась окончательно. Мне хотелось верить Дитриху и не верить Штефану, но ведь могло оказаться, что доверия достоин как раз второй. Я встречалась с ним целый год и не замечала ничего отвратительного в его характере, а доказательств, что он меня привораживал, нет. Есть только слова Дитриха…
— Линди, пожалуйста, поговори ради меня, — мрачно сказала Эмми, — иначе я себе никогда не прощу, что из-за меня ты рассорилась со Штефаном и сломала себе жизнь. Если бы я тогда промолчала, что видела его с той рыжей! И кто меня за язык тянул!
— Ты была уверена, что они встречаются, — заметила я. — А в этом случае подругу непременно нужно предупредить.
— Я просто разозлилась, что он такой довольный, а у тебя все так плохо, — покаянно сказала она. — Они на влюбленных не очень-то были похожи.
Я хотела сказать, что муж этой иноры как раз, напротив, уверен, что Штефан — любовник его жены, но вовремя прикусила язык. Не для того при мне рассказывали, чтобы я разносила, пусть даже только по близким подругам. Но близкие подруги ныне были близки еще и некоторым нежелательным персонам, а потому им знать лишнего не следовало. Да и Дитрих высказал сомнение, что эту парочку связывают нежные чувства. Но какие могут быть деловые отношения между магом на службе Короны и замужней инорой, ведущей праздный образ жизни?
— Линди, я так себя ругаю, — всхлипнула Эмми, — так ругаю, что я влезла между тобой и Штефаном. Теперь всем из-за этого плохо. И мне, и тебе, и ему. Поговори с ним, а? Даже если вы не помиритесь, я хотя бы буду уверена, что все для этого сделала.
— Хорошо.
Подруга моментально утешилась и полезла ко мне с объятьями и благодарностями. Но я согласилась на встречу не ради нее и не ради Штефана, а ради того, чтобы узнать правду. Или хотя бы попытаться.
— Штефан ждет тебя в кафе на соседней улице, — уже по-деловому сказала Эмми. — Вы можете прямо сейчас все обсудить.
— Вы и об этом договорились? — усмехнулась я.
— Линди, ты не ужинала сегодня, — напомнила Эмми. — Дитрих, между прочим, даже не предложил нас куда-нибудь сводить. Просто довел до твоей квартиры и попрощался, выразив сожаление. Наверное, рассчитывал, что кормить его будешь ты.
— У Дитриха, между прочим, сейчас серьезные проблемы, — резко ответила я. — И он не напрашивался ко мне на ужин.
— Хорошо-хорошо, — Эмми замахала руками как ветряная мельница, — не будем его обсуждать. Совсем не будем. Но к Штефану ты сходишь?
— Да. Чем быстрее мы поговорим, тем лучше.
Хорошо, что идти пришлось недалеко. От восхвалений Штефана меня начинало подташнивать, а Эмми не унималась и находила все новые и новые положительные качества в этом замечательном иноре. Этак скоро они покроют его с ног до головы настолько, что настоящего человека под слоем этой позолоты и не разглядеть.
Штефан сидел за столиком, чуть ссутулившись. Подбородком он упирался в сомкнутые в замок руки, локтями — в стол. Видеть его таким было непривычно, он всегда тщательно следил за своим видом и поведением. Даже сказал как-то, что не может себе позволить выглядеть плохо — это бросит тень на репутацию Гарма, на службе которого он состоит. Моего прихода он не заметил, полностью сосредоточившись на бокале, стоящем перед ним. Полном бокале красного вина.
— Добрый вечер, Штефан.
— Линда, здравствуй!
Он оживился, подскочил, выдвинул стул, чтобы меня усадить. А только лишь я села, сразу всунул в руки карту блюд. Но я не торопилась ее открывать.
— Штефан, я пришла сюда не есть.
— Линда, что за разговор может быть на голодный желудок? — чуть просительно сказал он. — Ты настроена против меня. Тебе надо немного успокоиться. Давай просто посидим, как раньше.
К нам уже устремился официант с блокнотом, готовый принять заказ. Но сейчас меня еда волновала в последнюю очередь, поэтому я просто ткнула в первый попавшийся салат. Даже если не понравится — ничего страшного, есть я все равно не хотела. Официант разочарованно предлагал варианты более подходящих для ужина блюд, но так ничего от меня и не добился и покинул нас с горьким сожалением на лице.
— Штефан, почему ты ни разу не сказал, что вы с инорой Вернер — родственники?
— Да какие мы родственники? — недовольно ответил он. — Так, одно название. Мы с ней не общались.
— Почему?
— Линда, какая разница, почему мы с ней не общались? — на удивление раздраженно ответил Штефан. — При чем тут она вообще? Речь сейчас идет о нас с тобой, а не о погибшей иноре, которая была мне какой-то там родственницей.
— Не какой-то там, а троюродной сестрой.
— Линда, мне не было до нее никакого дела. Она для меня совершенно посторонний человек, понимаешь? Зачем бы я стал поддерживать с ней отношения?
— Кровное родство, — напомнила я.
— Линда, а ты сама будешь поддерживать отношения с детьми своего отца от второй жены? — вкрадчиво спросил Штефан.
— Близкие — вряд ли, — честно призналась я. — Но и бегать от них не буду.
— Я не бегал, — возмутился Штефан. — Мне нечего было ее бояться или чего-то стыдиться.
И слова его прозвучали так странно, что с языка слетело, прежде чем я успела подумать:
— А ей?
ГЛАВА 16
После ужина в кафе Штефан вызвался меня проводить. Возможно, он рассчитывал на волшебную силу привычки или воспоминаний — сколько раз мы уже так бродили по городу, и каждый раз эти прогулки заканчивались поцелуями у меня дома. Когда мы вставали из-за стола и он предложил мне руку, меня охватило странное ощущение — словно события последних месяцев мне просто пригрезились, инора Вернер жива, а Штефан — самый необходимый мне инор. Такой уверенный, такой надежный, такой знакомы и близкий…
— Линда, ты так странно на меня смотришь.
Удивительно, но звук его голоса привел меня в себя, иллюзии развеялись как не бывало, и снова пришло понимание — все, что было, в прошлом и осталось. А тот инор, который стоит сейчас со мной рядом, хоть и знакомый, но совсем чужой. Он остался в той части моей жизни, которую уже никогда не вернуть.
— Извини, Штефан, я задумалась, — улыбнулась я.
— То, что задумалась, — это уже хорошо, — улыбнулся он в ответ. — А то мне показалось, что ты разучилась это делать. Живешь на эмоциях, ими и руководствуешься. Так нельзя, Линда. Нельзя из-за обиды перечеркивать полностью жизнь, и твою, и мою.
— Штефан, я на тебя не обижаюсь.
— У нас все по-прежнему?
— Смотря что ты под этим прежним подразумеваешь, — осторожно ответила я. — Между нами все закончилось, думаю, даже до того, как ты сказал про это Эмми.
— Линда, я был уверен, что ты уже забыла о моей оплошности, — с досадой сказал он. — Как могло что-то закончиться только потому, что я ляпнул глупость?
Мы как раз вышли из кафе, поэтому я остановилась и сказала:
— А оно закончилось совсем не из-за этого, Штефан. Не надо меня провожать.
— Но я буду волноваться, как ты дошла, — возразил он.
— Не беспокойтесь, инор, я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось, — насмешливо сказал Дитрих.
Его появление меня не обрадовало, напротив — насторожило. Получается, он за мной следит? Но обдумать это у меня не получилось, поскольку Штефан напрягся, сжал мою руку, довольно болезненно сжал, даже не осознавая этого, и зло сказал:
— Это с вами, инор Хартман, ничего не случится? Шли бы вы дальше по своим делам.
— Не вам мне советовать, инор Эггер, — не переставая улыбаться, ответил Дитрих. — Да и дел у меня на сегодня больше нет. Лицензию-то у меня отозвали.
— В самом деле? Вот незадача, — с деланым сочувствием сказал Штефан. — С чего бы это у такого законопослушного инора отзывать лицензию? Ума не приложу.
— А ума вы вообще никуда не прикладываете, — любезно сообщил ему Дитрих. — Инорита же вам ясно сказала, что не хочет, чтобы вы ее провожали. К чему навязываться?
Я чувствовала себя костью, из-за которой грызутся два уличных пса. Ощущения усиливались еще и из-за того, что держал меня Штефан жестко, ничуть не думая, что его хватка может причинять мне какие-то неудобства. И отпускать не собирался. Мне показалось, что сейчас я для него была вообще намного менее важна, чем соперник.
— Иноры, — резко сказала я, — не надо из-за меня выяснять отношения. Мне это неприятно. Штефан, отпусти меня, мне больно, и на руке останется синяк.
Он дернулся, но мою руку отпустил.
— Извини, Линда, не заметил.
— Конечно, где уж тут замечать инориту рядом с собой, — опять съехидничал Дитрих. — У вас же более важные вещи есть.
Богиня, зачем он это делает? Зачем выводит из себя Штефана? Я пожалела, что попросила меня отпустить. В руках бывшего жениха начал собираться белесый пульсирующий комок. Его лицо было бледным от ярости, и очень было похоже, что сейчас он никого, кроме Дитриха, не замечал. Да и Дитриха замечал лишь постольку, поскольку хотел его убить. Ярость на лице Штефана казалась какой-то животной, всепоглощающей, искажающей черты лица до неузнаваемости. Это было так неожиданно, так страшно, так не похоже на того инора, с которым я встречалась, что я испуганно закричала. Он вздрогнул, опомнился, и смертельное плетение развеялось, оставив после себя лишь несколько крупных причудливых снежинок. Одна села на лацкан пиджака Дитриха и тут же растаяла. Еще несколько кружились передо мной, и я следила за их полетом как зачарованная. Тишина, давящая на уши, закончилась резко, и на меня обрушились уличные звуки. Громкие, четкие и совершенно неестественные.
— Линда, я вас провожу, — тоном, не допускавшим ни малейшего возражения, сказал Дитрих. — У меня, знаете ли, хороший защитный артефакт.
— Линда, извини, все так глупо получается, — не обращая на него внимания, заговорил Штефан.
— Глупо? Штефан, ты маг, ты обязан себя контролировать! — возмущенно сказала я. — Откуда ты вообще знаешь такие заклинания?
— Линда, — чуть поморщился он, — это обычное погодное заклинание.
— Но в убойной концентрации.
Дитрих сказал это так, что я услышала, а вот кто-то еще — нет. Как ему это удалось, я не представляла. Возможно, использовал одно из специфических заклинаний Сыска? Должны же были быть у них наработки для такого? Штефан ждал, что я скажу, но говорить ему мне было нечего. Сейчас мне хотелось лишь одного — оказаться подальше отсюда. Дитрих легко потянул меня за собой, и я не стала сопротивляться, сухо кивнула Штефану и пошла, чувствуя пристальный взгляд бывшего жениха. Хорошо хоть сам он остался у кафе и не пошел за мной, не стал убеждать, что-то доказывать.
— Дитрих, зачем?
— Что зачем? — Он сделал вид, что не понимает моего вопроса.
— Зачем вы его вывели? Я не знаю, как вам это удается, раньше я была уверена, что Штефан — один из самых уравновешенных иноров, которых я знаю. Но вы его намеренно провоцировали.
— Извините, Линда, я понимаю, что вы испугались, но, поверьте, вы ничем не рисковали.
— Неужели? — ядовито спросила я. — Совсем ничем? А если бы он меня убил вместе с вами?
— Вы в зону поражения не попадали. Ни тогда в подъезде, ни сегодня. Линда, я не стал бы этого делать, поверьте, но спровоцировать его можно, только когда вы рядом. Если вас нет, он не теряет над собой контроль.
— Богиня, да зачем вам нужно, чтобы он потерял над собой контроль?
— Если он сорвется в присутствии свидетелей, — спокойно ответил Дитрих, — отвертеться ему не удастся.
Мысли крутились в голове в каком-то бешеном круговороте, то проявляясь, то исчезая в круговерти других, не менее для меня важных. Я не понимала, что происходит, и не знала, что правильно, а чего делать никак было нельзя. То, что Дитрих подозревает Штефана в противоправных действиях, было понятно с самого начала, еще с прихода инора Кремера, который считал, что любовник жены использует запрещенные магические практики.
— За кем вы сегодня следили? За мной или за Штефаном?
— Следил? С чего вы взяли?
— Дитрих!
Я остановилась и возмущенно на него посмотрела. Неужели он всерьез думает, что сможет меня убедить в том, что он совершенно случайно проходил мимо и решил героически прийти на помощь инорите, оказавшейся в затруднительной ситуации?
— Линда, — он усмехнулся, — вы разницу между слежкой и охраной улавливаете? Так вот, я вас охранял.
— В самом деле? От кого вы меня охраняли? Вы довели меня до квартиры и оставили в компании подруги. Эмми показалась вам такой страшной?
— Страшной — нет, а вот странной… Я вам уже говорил, Линда, что ваша подруга совсем не умеет притворяться. Когда она за вами зашла, было очень заметно, что ее что-то тревожит, и сильно. Но она пыталась выглядеть беззаботной.
— Я ничего такого не заметила.
— Потому что вы от нее ничего такого не ожидали. Что она хотела?
— Чтобы я поговорила со Штефаном и попыталась с ним помириться. Думаете, он на нее тоже ментально воздействовал?
— Я такого не заметил, — неохотно признал Дитрих. — Правда, Дара в этой области у меня мало, но свежее вмешательство я бы увидел. Линда, Эггер не идиот, чтобы, попав под подозрение, продолжать нарушать закон. Скорее всего он попытался сыграть на ее хорошем отношении к вам.
— Да, наверное. Эмми чувствовала себя виноватой. И передо мной, и перед ним… Дитрих, что происходит? Почему Штефан так странно себя вел?
Я вспомнила белый комок магии, пульсирующей в руках, лицо, перекошенное ненавистью, и меня затрясло крупной неудержимой дрожью. Хотелось опять заорать, чтобы липкий ужас, намертво въевшийся где-то внутри меня, вышел наружу и я смогла успокоиться. Дитрих обнял меня и успокаивающе зашептал:
— Линди, все хорошо, все закончилось.
— Ничего не закончилось.
Слова вырвались вместе со слезами. Да, ничего не закончилось, в этом я была полностью уверена. Слишком много накопилось странных, непонятных мне факторов, так или иначе связанных со Штефаном. Со Штефаном, который никак не хотел уходить из моей жизни.
— Линда, с вами все будет хорошо, — уверенно сказал Дитрих. — Я об этом позабочусь.
— Пока вы заботитесь, чтобы у меня все было плохо, — всхлипнула я, пытаясь успокоиться. — Дитрих, что вообще происходит?
— Вы хотите, чтобы я прямо здесь на улице вам рассказал?
— Да, — твердо ответила я. — Я хочу, чтобы вы мне все объяснили. Для начала — почему вы все-таки взяли меня на работу?
— Линда, мы же договаривались — через неделю, — начал он.
— Сейчас, — непреклонно сказала я. — Иначе я от вас увольняюсь и возвращаю артефакт.
Второе я сказала после некоторой заминки — артефакт, блокирующий ментальное воздействие, возвращать мне не хотелось, но если я окончательно порываю с Дитрихом, с его собственностью тоже придется расстаться.
— А как же фикус? — попытался он отшутиться. — Вы бросите его на произвол судьбы?
— Дитрих…
— Линда, боюсь, вы мне не поверите, — вздохнул он.
— Для начала — расскажите, а там уж я буду решать, верить вам или нет.
— И пока пройдет неделя, вы ждать не хотите?
— Нет, я не могу находиться рядом с вами, если не верю. А я не верю.