Потом он что-то прокричал громовым голосом, сложив руки рупором, в сторону своего корабля. Вскоре отвалила вторая шлюпка. На борт «Аль-Кахиры» поднялись капитан, как шепнул Асии Хадар, и араб-переводчик в бурнусе.
Капитан с усмешкой поглядел на Асию, которая старалась показать свою независимость, хотя ей это давалось весьма нелегко.
Арабский толмач заговорил:
— Капитан Юпп Эзинг приветствует тебя, ханум, от имени вольных моряков.
— Чьи это люди? — спросила Асия осмелевшим голосом.
— Это голландские моряки, ханум. Капитан Эзинг спрашивает, сможет ли ханум войти с ним в союз и промышлять вместе? И что это за судно вдали?
— Это мое судно, — ответила Асия, только что заметив «Содан», дрейфующий подальше в море. — А насчет участия в походе я затрудняюсь что-либо обещать. Мы сильно устали и потрепаны штормом, поэтому идем домой.
Юпп Эзинг с усмешкой заговорил, и араб склонился в поклоне, слушая его.
— Капитан все же надеется, что ханум поймет, какие выгоды откроются перед нею, если союз будет заключен. Богатая добыча ждет вас, ханум. Соглашайтесь.
Асия растерянно заговорила с Хадаром, но тот был безучастен, и только бледность показывала, как он волнуется. Потом, словно очнувшись от забытья, он сказал:
— Все, что они предложат, будет нам во вред. Но из самого худшего я попытался бы выбрать лучшее.
— Но как выбрать, Хадар?
— Надо соглашаться на предложение франков. Так, думаю, будет спокойнее.
— Передай своему амиру, толмач, что мы принимаем предложение. Пусть он изложит свои планы.
Глава 20
КОВАРСТВО ЮППА
Появилось вино. Его, оказывается, притащили с собой голландцы и стали с наглостью и настойчивостью предлагать арабам выпить, злились, когда многие отказывались, но до ссор дело не доходило.
Толмач, которого звали Раддан, постоянно вертелся между Юппом и Асией. Он непрестанно переводил слова капитана, и вскоре Асия поняла, что этот экипаж два месяца назад взбунтовался, и власть захватил этот самый Юпп, прежде боцман.
— Капитан приглашает ханум к себе, — перевел Раддан слова капитана. — Он хочет показать корабль и договориться о сотрудничестве. И пусть второй ваш корабль подойдет ближе для переговоров.
— Хадар, — обратилась Асия к своему амиру. — Пусть просигналят «Содану». Ему надо подойти на расстояние голоса. Спасибо за предложение капитана посетить его судно, но у меня так много дел на своем, что не могу его покинуть. К тому же я женщина, и мне боязно, — добавила она после некоторого замешательства.
Юпп Эзинг так заразительно рассмеялся, что даже матросы Асии стали похохатывать. Затем капитан сказал, а Раддан перетолмачил:
— Пусть ханум не тревожится. У меня порядок отменный. Я не позволю и пальцем тронуть такую женщину. Я только не могу запретить команде делать вам подарки, ханум, — при этих словах матросы-голландцы взорвались смехом и криками восторга.
И как ни хотелось Асии остаться на своем корабле, ей пришлось уступить. Юпп настаивал, в голосе его звучал металл. Асия с напряжением всматривалась в его глаза и ничего хорошего не могла в них увидеть. Они глядели недобро, с какой-то затаенной мыслью, скрываемой за развязностью и шумом.
— Хадар, придется ехать. Уверена, что задумано какое-то злодейство, но иначе поступить не могу. Можно потерять все, что имеем. А так есть хоть какая-то надежда.
— Ханум, мы будем двигаться поближе и наблюдать. Если понадобится драться, то пусть ханум не думает, что мы испугаемся.
— Не храбрись, Хадар. Что мы можем сделать против них?! У них втрое больше сил, чем у нас.
До вечера шла попойка на всех судах. Голландцы не скупились на угощения и вино. Арабы оказались слабее привыкших к спиртному голландцев, и многие уже валялись на палубе в бесчувствии.
К вечеру Юпп собрался на свой корабль. Он опять пригласил Асию, и та взяла с собой троих матросов. Сама вооружилась основательно, а небольшой кинжал спрятала в складках одежды.
Корабль поразил Асию своим беспорядком и захламленностью. И только пушки и оружие сияли чистотой.
Опять началась попойка, песни, кто-то уже пускал в ход кулаки, страшно ругался, слышались пистолетные выстрелы. Но Юппа это, казалось, вовсе не занимало. Он потащил Асию в каюту, провонявшую до того, что дышать там было очень трудно.
Бочонок вина появился на столе, гости бесцеремонно заходили, цедили в кружки вино и пили, обливая бороды и усы. Загремела песня, а Юпп обнял за плечи Асию и загорланил в ухо, обдавая ее винным перегаром, смешанным с табачным запахом. Асия отшатнулась, отбиваясь от его лапищ, но тот только хохотал пьяно.
Матросы, прибывшие с Асией, куда-то делись, и она не уследила за этим. Разгул продолжался. Корабль качался в дрейфе.
Асия оглядывалась, стараясь придумать способ улизнуть, но ее зажали за столом, и руки Юппа постоянно лезли к телу. Она готова была закричать от ужаса и тоски, но что это дало бы?
Асия шептала молитвы, отстраняла кубки, расплескивая вино. В духоте и вони ей становилось невмоготу. Она рвалось на простор, на свежий воздух.
Вдруг гости стали расходиться, громыхая скамьями. Свечи зловеще метали по стенам огромные тени. Бряцало оружие, люди орали что-то непонятное, от чего Асии становилось жутко.
Юпп тяжело поднялся, покачиваясь. Стоящий у двери Раддан получил увесистую оплеуху и вылетел на палубу. С противным скрежетом задвинулась задвижка. Асия похолодела. Рука потянулась к пистолету, но его не оказалось. А Юпп надвинулся с нахально ухмыляющейся рожей.
Он говорил что-то, чего Асия понять не могла, и обнимал ее, ища губы. С остервенением схватил женщину и повернул к себе, впившись в губы, торопливо срывая одежду. Асия стонала, извивалась, но объятия крепли, а отвратительное дыхание Юппа тошнотворно туманило голову.
Асия в тоскливом отчаянии рванулась и нащупала кинжал. Мысли покинули ее голову, и только инстинкт руководил действиями. И когда Юпп почти овладел ею, Асия сумела наконец высвободить кинжал и с отчаянной решимостью ткнула тонкое жало в живот.
Юпп изогнулся, изрыгая страшное мычание. Асия с нечеловеческим напряжением выскользнула из-под его грузного тела и отскочила к стене. Расширенные глаза смотрели бессмысленно, безумно, ее била нестерпимая и мучительная дрожь.
А Юпп корчился на полу, свалившись с топчана. В неясном свете свечей он был страшен, и Асия зажала рот ладошкой, сдерживая рвущийся из горла крик.
«Все! — вертелось в голове. — Теперь конец! Что делать? Они меня живьем съедят!»
Тело покрыл липкий холодный пот. Она неотрывно смотрела, как корчился и стонал Юпп. С его губ срывались ругательства, он силился закричать, но боль перехватывала дыхание. Голландец хрипел, согнувшись, перекатываясь по грязному, уже скользкому от крови полу.
Наконец Асия нащупала задвижку, отодвинула ее и приоткрыла дверь. Палуба была усеяна телами пьяных и еще пьющих. Они копошились в свете редких фонарей и отвратительные голоса заставили Асию прикрыть дверь.
В голове метались обрывки мыслей, но найти самую главную и спасительную не удавалось. Она прижалась к стене, боясь сдвинуться и опасаясь, что Юпп вскочит, и тогда Асия умрет от страха и отвращения.
А тот продолжал стонать. И вдруг его тело содрогнулось, и крик исторгся из разинутой пасти. Сознание Асии помутилось.
Она в отупении, как сквозь туман, видела, как вбежали в каюту матросы, схватили ее и поволокли по палубе. Она почти не ощущала избиения, а криков и воплей даже не слышала. Все потонуло в небытии.
Глава 21
В АДЕНЕ
Она очнулась от того, что оказалась в воде. Прохладные волны перекатывались через нее и заставляли, чтоб не захлебнуться, судорожно хватать воздух распухшими губами. Она открыла глаза и увидела себя привязанной к бревнам лицом вверх. Линьки держали слабо, видно привязывали ее второпях, не заботясь о крепости. В голове боль, а во рту сухость от нестерпимой жажды. Она отказывалась принять случившееся, безразличие еще не прошло.
Немного освоившись с таким необычным положением, Асия поняла, что теперь все мысли о спасении просто не нужны. Некоторое время она лежала спокойно, прислушиваясь к нытью и боли во всем теле, потом стала шевелить руками и ногами, причем ноги болели почему-то сильнее. Линьки помаленьку слабели, и вскоре Асия смогла высвободиться от их пут.
Она находилась на узком плотике, скрепленном из трех двухсаженных бревен, довольно толстых, но недостаточно плавучих, чтобы хорошо держать тело. Слабость и боль во всем теле мучили ее, а жажда становилась все тяжелей. Ветер посвежел, волнение усиливалось. Асия осторожно шевелилась на узком плоту и тут увидела острый плавник акулы. Та кружила вокруг, словно ожидая скорой добычи. Но и это не взволновало Асию. Она часто впадала в забытье, и лишь очередная волна приводила ее в чувство.
Она смирилась с судьбой, даже упасть с плота и оказаться во власти акул ей было не страшно. Асия ожидала конца со спокойствием обреченной.
И вдруг она увидела парус. Небольшое одномачтовое суденышко неторопливо бежало совсем рядом. Асия видела людей, двигавшихся по палубе.
Крик смертельно раненной зверюшки разнесся над морем. Она кричала и махала руками, голос ее охрип и осекся. Но люди на суденышке не реагировали. Асия в последний раз закричала, и забытье опрокинуло ее сознание. Она не чувствовала, как ее подняли и положили в тень от паруса.
Поток прохладной воды оживил женщину. Она ловила воду жадными потрескавшимися губами. Чьи-то руки приподняли ее голову и приставили кружку ко рту.
Асия мутным взором оглядела столпившихся вокруг людей. В голове все качалось, ее подташнивало. Она поняла, что спасена, и погрузилась в сон.
Ветхий самбук, построенный еще дедами и много раз латанный, тащился в порт Аден. Хозяин его, Барух, был молчаливым тощим человеком, вся его команда состояла из пяти матросов. Почти все они были родственниками и постоянно жили в Адене, старинном и богатом когда-то городе.
Барух говорил, указывая на видневшиеся уже постройки:
— Когда-то Аден был славен и благоденствовал. Сколько кораблей здесь бросало свои якоря! А теперь он, как и я, стар и немощен. Когда-то в этих краях жило племя ад. От его имени и получил свое название город. Великое государство Ирам владело огромными землями, а сейчас от него осталась одна деревушка Эль-Амад, — и он указал на берег, но Асия ничего не разглядела, кроме голых обожженных склонов горы Хадид. — Недаром город называют Дурр-аль-Аден, что значит Жемчужина Аден.
Асия разглядывала городок, а Барух продолжал говорить мягким спокойным голосом:
— Сто лет назад построили водопровод, и теперь в городе самая лучшая в этих местах вода. Вон он тянется из Шейх-Османа. Видела остров, который мы только что прошли? Так это Сира. Он в бури защищает нас от океана. Мыс Ам Бен Мухаммед, за ним отмель, куда можно заманивать незнакомые чужие суда, недалеко от города деревня Бир Махди.
Асия продолжала глядеть на город. Сколько времени ей предстоит здесь прожить? Они с Барухом договорились, что за выкуп в две тысячи пиастров ее освободят. Она упрашивала доставить ее в Моху и там сразу получить еще больше, но старик уперся и не соглашался.
Вечером Асия попала в дом к Баруху. Она сразу определила, что старик не такой уж добренький и тихий. В доме он был полновластным хозяином и даже деспотом.
Она жила вместе с тремя рабынями. Две жены и шестеро детей разного возраста, некоторые уже со своими семьями, составляли большой род Баруха, где его слово было законом.
Асия получила свою долю работы, и хотя она еще плохо себя чувствовала, продолжала болеть и сильно похудела, никаких скидок ей не делали. Она отвыкла от такой жизни и теперь откровенно мучилась.
Слабость и подавленность новой рабыни сразу стали использовать молодые хозяйки, гоняя ее по разным пустякам и мелочно придирались, частенько пуская в ход все, что подворачивалось под руку.
Асия иногда торопила Баруха с отправкой вести о ней в Моху, просила бумаги для письма, но тот не торопился и чего-то выжидал. Потом отправился в очередное плавание, и больше месяца его не было.
Поправлялась Асия очень медленно, тяжкий труд и унижения убивали в ней желание сопротивляться болезням. Даже мысль о мести не приходила ей в голову. Она осунулась, похудела и стала некрасивой. Но этого она почти не сознавала, а зеркал в доме Баруха не было.
Началась зима, жара стала спадать. Перепадали дожди, с моря иногда дули холодные ветры, Асия стала оживать. Мысль заработала яснее, внутри рос огонек бунта, она побаивалась этого, но в то же время жизнь стала иметь хоть какой-то смысл. Она как бы очнулась от долгой спячки и теперь присматривалась к семье Баруха.
Асия полностью освоилась в доме и много знала о нем. Здесь все было на виду. Рабы всегда должны были просить разрешения сходить на базар, в лавку или просто за водой. Старшая жена Зааф часто болела и была зла на весь мир. Младшая Шоле — наоборот, имела мягкий характер, и Асия стала ей оказывать знаки особого почтения.
Весь род был расколот негласно и тайно на два лагеря, и тихая вражда теплилась в семье, как огонек в куче сухого навоза.
Шоле чаще отпускала Асию в город и не так нападала за провинности, и у Асии стали возникать мысли, как использовать это для своих целей. «Барух что-то тянет с моим освобождением, — думала Асия. — За это время давно можно было с попутным судном передать весточку. А что если я сама этим займусь? Так будет лучше. Тогда я им покажу, что может быть за задержку такой ханум, как я!»
Злость нарастала, вместе с ней росла решимость добиться свободы. «Надо достать бумаги и написать письмо Хадару, — размышляла Асия. — Он так это дело не оставит».
Теперь Асия была увлечена своей идеей, и жизнь в доме стала не так несносна.
Зима кончалась. Асия искала случай отправить письмо, написанное ею уже больше недели назад. Изредка случалось сбегать в порт, но или попутного судна не попадалось, или говорить с рабыней никто не хотел.
Наконец ей улыбнулось счастье. Весна прошумела дождями, и ветер поменял направление. Она упросила Шоле отпустить ее в порт.
— Ханум, очень хочется подать весточку о себе. Отпустите, век не забуду доброты вашей! За меня же большие деньги муж ваш получит.
— Ладно уж. Иди, Асия, но долго не задерживайся. Зааф может устроить такой крик, что и шайтан убежит. Да поможет тебе аллах, Асия.
— Спасибо, добрая ханум. Я не останусь в долгу. Я отплачу.
Асия набросила чадру и пустилась вниз по улочке к порту, который был недалеко.
Осторожно пробираясь между работающими и слоняющимися людьми, Асия осматривала суда, которых было немного. Она никак не решалась обратиться к кому-нибудь. Боялась, что ее отгонят и не станут слушать. Одежда Асии была рваной, всем было понятно, что она рабыня. А кто будет опускаться до разговора с рабыней?
Наконец терпение лопнуло, и она спросила у матроса, остановив его за руку:
— Матрос, скажи, нет ли здесь судов из Мохи? Не откажи, господин.
— Аллах его знает, есть ли! Пошла отсюда!
Пришлось начинать сначала и каждый раз ждать грубостей, а то и удара. И тут проходящий мимо оборванец услышал вопрос и поманил Асию пальцем.
— Положи, красавица, монетку на руку, и я тебе скажу кое-что интересное.
— Нет у меня монетки, господин.
— О! Я уже стал господином! Ну тогда ты ханум! Так и быть. Вон, видишь, с краю стоит судно? Так оно идет через пролив в Моху. Иди, может, что и узнаешь. Но не забудь потом меня, ханум! — и он расхохотался, довольный своей шуткой.
Асия поспешила к судну. Оно было пришвартовано толстым канатом к причалу, юный матрос, совсем мальчишка, сидел, болтая ногами, на краю борта.
— Мальчик, а мальчик!
— Чего тебе? Иди себе своей дорогой!
— Выслушай меня, мальчик. Я слышала, что ваше судно идет в Моху?
— Ну идет, так что? Тебе какое дело до того?
— Мне бы передать письмо туда моим родным. Пусть пришлют выкуп на меня. Они тебя хорошо отблагодарят.