На этот вопрос у меня нет ответа, но я очень надеюсь, что появится, когда Артур свяжется со мной в следующий раз. Тому, что он до сих пор не появился, должно быть разумное объяснение.
— Прайд, а можно Кристин поедет с нами? - спрашиваю, когда мы с ней располагаемся на заднем сидении БМВ. - Мы только выпьем кофе и немного поболтаем.
— Боюсь, это невозможно, - спокойно отвечает тот, встречая мой просительный взгляд в зеркале заднего вида.
Сделав выводы, что сегодня Кейн, скорее всего, вернется домой, я понимающе киваю, после чего мы отвозим подругу в нашу скромную квартиру и возвращаемся молчаливый храм холодной английской роскоши.
Вопреки моих предположениям, Кейн не возвращается домой в этот же день, и на следующий тоже. Я сутки слоняюсь по дому без дела и даже пробую звонить Артуру, но его телефон знакомо безмолвствует. Мои мысли то и дело возвращаются к Кейну: чем он занят сейчас и связана ли как-то то его поездка с теми проблемами, о которых говорил Крофт, и что означают эти самые проблемы на языке его нынешнего мира. Думаю о нем слишком много, совсем не так как должна думать невольница, и чтобы отогнать накатывающие воспоминания о нашей близости, нахожу в интернете любимых Унесённых ветром и, завалившись на кровать, начинаю читать, воодушевляясь силой неординарностью героини Скарлетт.
Ночью я просыпаюсь от того, что старая футболка брата, которую я привыкла использовать для сна, насквозь промокла, поэтому я сбрасываю ее на пол, и вновь зарываюсь лицом в подушку. Мне снится наша семья: улыбающаяся мама, накрывающая стол на заднем дворе, отец, который возится с грилем, Артур и Кейн, смеющиеся какой-то шутке брата. В этом сне я чувствую себя спокойной и счастливой.
Я открываю глаза от стойкого ощущения, что на меня кто-то смотрит. Словно чья-то то энергия вторгается в мою, продираясь сквозь оковы сна. Несколько раз моргаю и едва не подскакиваю на кровати, увидев темный силуэт, освещаемый лишь тонким лучом лунного света, пробивающегося в неплотно задернутую штору.
— Кейн? - шепчу, машинально подтягивая сползшее одеяло к груди. Он явно вернулся домой недавно: глаза постепенно привыкают к темноте, и я могу различить темный костюм, в который он облачён, и сияющую белизной сердцевину рубашки.
Не удостоив меня ответом, Кейн наклоняется и, подцепив рукой одеяло, отбрасывает его в сторону, обнажая мою сонную наготу. Я предпринимаю машинальную попытку прикрыться, прижимая ладони к груди и сводя ноги, и мгновенно слышу тихий, но твердый приказ:
— Встань.
Последние следы сна улетучиваются, когда я вижу как его ладони ложатся на пояс брюк, и слышу звон открывающейся пряжки ремня. Игнорируя усиливающийся стук сердца и поднявшуюся дрожь в руках, осторожно поднимаюсь на колени и придвигаюсь к краю кровати. Взгляд Кейна покрывает мои грудь и плечи горячими волнами, от чего соски мгновенно твердеют, а кожа начинает гореть.
— Ты давно вернулся? — смачиваю языком пересохшие от волнения губы.
Ответом служит твердое прикосновение ладони к затылку, подталкивающее меня вперед, к расстегнутой ширинке брюк. Не переставая за мной наблюдать, Кейн освобождает эрегированный член из-под резинки боксеров, и несколько раз проведя по нему рукой, усиливает захват на моей шее.
Я поднимаю глаза, чтобы убедиться что правильно его поняла и, дав себе секунду осмыслить его желание, набираю в легкие побольше воздуха и подаюсь вперёд, обхватываю губами тугую солоноватую вершину. Член слегка дёргается у меня во рту и будто бы становится больше, и ободренная тем, что все делаю правильно, скольжу по нему ртом более уверенно, чтобы вобрать в себя больше длины. Его массивный размер ударяется в неба, от чего дышать становится сложнее, и я закашливаюсь.
— Никогда не делала минет? - голос Кейна не звучит удивлённо, скорее это констатация факта. В университете у меня были отношения, но до такой интимности как оральные ласки дело не доходило, потому что мне всегда казалось, что между партнёрами должна быть высшая степень доверия для такого рода близости. И вот сейчас я с лёгкостью готова попробовать это с ним, с последним человеком, которому мне следует доверять.
Жёсткая ладонь покидает мой затылок и перемещается на шею, слегка сжимает ее пальцами и несколько раз проводит ими вверх и вниз.
— Расслабь горло, - тихо наставляет Кейн, не переставая массировать шею. Я сглатываю усиливающееся волнение и собравшуюся слюну, подчиняясь успокаивающим прикосновениям, и в ту же секунду тяжелая плоть толкается мне в рот, ударяясь в заднюю стенку.
Я закашливаюсь от подступившего спазма тошноты и смаргиваю выступившие слезы с ресниц, позволяя им катится по щекам.
— Глубоко дыши носом. - раздается сверху. - и не напрягай горло.
Я втягиваю воздух носом, принимая повторное вторжение, и хотя тошнота вновь даёт о себе знать, она ощущается намного слабее. Несколько толчков спустя, пальцы Кейна обхватывают мой подбородок, и тянут его вверх, заставляя встретится с ним глазами, пока сам он продолжает ритмично вбиваться мне в горло.
— Работай языком.
Я изо всех сил стараясь не перестать дышать и не дать тошноте взять вверх, прижимаю язык к твердости, двигающейся во мне подобно поршню. Челюсть Кейна напрягается, и его пальцы сильнее стискивают мой подбородок, от чего по телу прокатывается волна триумфа того, что я смогла пошатнуть его невозмутимость, поэтому сильнее сжимаю его ртом и намеренно царапаю нежную кожу зубами. В глазах Кейна на долю секунды расширяются, а с губ срывается тихое шипение, после чего он резким рывком выходит из меня и, сжав горло, толкает на кровать, наваливаясь сверху. Его член врывается в меня почти в ту же секунду, заставляя громко все вскрикнуть и обхватить его ногами; большой палец толкается мне в рот, оттягивая верхнюю губу.
— Соси, - хрипло приказывает Кейн, приближая лицо так близко, что я способна увидеть лишь его расширенные зрачки.
Сознание покидает меня вместе с рывками воздуха и стонами, которые выбивает из меня каждый новый толчок члена, но тем не менее обхватываю палец губами и вбираю его в себя в такт суровым движениям. Я перестаю понимать, откуда расцветает источник наслаждения, от которого тело нагревается с каждой секундой, и голова идёт кругом: является ли причиной концентрированный запах Кейна, проникающий мне в мозг по тяжестью его тела, либо дело в его учащенном дыхании на моих губах, либо же причина в удвоенной дозе его проникновения, а, возможно, и в том, что я по нему соскучилась. Меня разрывает на части меньше через минуту: я закрываю глаза, прикусывая его палец зубами и вонзаюсь ногтями ему в спину.
— Твою мать, Эрика. - глухой рык опаляет шею.
Ладонь Кейна вновь смыкается на моем горле, пока он, не переставая двигаться, продолжительно извергается в меня, стекая на простыни.
Пульс грохочет в ушах, а по телу распространяется сладкое щемящее чувство, рождённое близостью, поэтому я позволяю себе не думать и запускаю пальцы в густые волосы и крепче обнимаю его ногами. Мы лежим так в течение минуты, после чего Кейн отталкивается от кровати и, выпрямившись, приводит в порядок молнию брюк.
Я испытываю слабовольное желание попросить его остаться со мной, но вместо этого подтягиваю одеяло к груди, наблюдая, как он молча выходит из спальни.
глава 15
В отличие от предыдущих дней, проведенных в доме Кейна, сегодня я просыпаюсь около семи, бодрая и полная энергии. Сходив в душ, облачаюсь в новый домашний комплект, состоящий из кремовых штанов и шелковой майки с кружевной оторочкой, и спускаюсь в гостиную. Прайда на привычном месте нет: очевидно, он счёл меня совой и потому приступит к обязанностям личной тени чуть позже. Собираюсь пойти на кухню, чтобы сделать себе кофе, когда слышу посторонний шум позади себя и, развернувшись упираюсь взглядом в Кейна, одетого в спортивные шорты. Он явно тренировался, судя по стекающим дорожкам пота, и тому как вздулись вены на его предплечьях и бицепсах.
Последний раз я видела его без рубашки пять лет назад, и сейчас не могу перестать разглядывать, оценивая произошедшие изменения: крепкие мышцы груди, поблескивающую влагой волну пресса и выраженные косые мышцы, спускающиеся за промокший пояс шорт. Определенно, дьявол.
Кейн быстро пробегается взглядом по моей фигуре, от чего я привычно краснею, и указывает глазами на кухню:
— Иди завтракать, я сейчас подойду.
Небрежным жестом стерев капли пота перекинутым через плечо полотенцем, обходит меня, обдавая запахом разгоряченной кожи и лёгким аромат одеколона, от которых сердце начинает учащенно колотиться. Усилием воли заставляю себя не оборачиваться, чтобы не разглядывать его спину, и, дождавшись, пока звуки шагов стихнут, семеню на кухню.
После непродолжительной возни с кофемашиной, мне, наконец, удается сделать чашку американо, после чего я быстро наполняю вторую и ставлю ее на стол, туда, где предположительно будет сидеть Кейн.
Подняв металлическую крышку, обнаруживаю в нем двойной объем уже привычного завтрака, и выкладываю на тарелку одно яйцо пашот и нарезанный авокадо, но без Кейна к трапезе решаю не приступать, и вместо этого делаю глоток бодрящей горечи.
Кейн появляется на кухне через двадцать минут, облаченный в голубую рубашку и брюки, быстро пробегается глазами по стоящей на столе чашке с кофе и, ничего не сказав, идёт к кофемашине и наливает себе новую порцию.
Я наблюдаю, как он садится с чашкой напротив и испытываю горький укол обиды от того, что он так демонстративно отверг мое проявление заботы. От чего каждый раз, когда я пытаюсь поверить, что ему не чужды здоровые человеческие эмоции, Кейну необходимо с треском спустить меня на землю? Я наивно полагала, что то, что он пришел ко мне в комнату этой ночью сразу по возвращению, что-то значило.
— Ты не имел ничего против сделанного мной кофе пять лет назад, - не удерживаюсь от пропитанной обидой ремарки. - Сейчас он не слишком для тебя хорош?
Не переставая отпиливать тост ножом, Кейн одаривает меня беглым, ничего не выражающим взглядом и негромко произносит:
— Он остыл. Я люблю горячий.
Мне моментально становится стыдно за свою вспышку обиды, и я прячу глаза за белизной фарфора. Может, и правда нужно перестать искать в его действиях и словах скрытый подтекст? Перестать додумывать то, чего нет?
— Кто все это готовил? - предпринимаю попытку завязать беседу, чтобы воссоздать атмосферу непринужденного завтрака. - Я имею в виду, я ни разу не видела, чтобы на кухне находился кто-то из персонала.
— Это потому что я не люблю посторонних людей вокруг себя.
Я замираю с вилкой в руке, не донеся ее до рта. Не любит посторонних людей? Это и, правда, многое объясняет в нем. Например, почему, сколько мы знакомы, Кейн смотрит на окружающих словно они его раздражают. Очевидно, потому что они его действительно раздражают. В нашем общем прошлом на моей памяти был лишь один человек, на которого он смотрел с теплотой, Артур, и вот теперь и он в черном списке. Но при всей своей нелюбви к посторонним он привел меня в свой дом… Как можно объяснить это? Возможные варианты начинают вспыхивать у меня в голове, и от того бриза надежды, которую они несут, я невольно начинаю улыбаться.
— Я собираюсь сделать себе еще кофе.- поднимаюсь со стула, беря в руку чашку. - Тебе повторить?
Оторвавшись от экрана телефона, Кейн вновь цепко обводит мое лицо глазами и кивает.
Я по очереди наполняю чашки новыми порциями ароматного напитка и, не донеся до стола, невольно замираю за его плечом, ослепленная внезапным приступом ностальгии. Перед глазами вдруг живо встает наша тесная кухня в Нью-Олбани, залитая солнечным светом, сидящий за столом брат и молодой Кейн, и я, несущая кофе в подрагивающих руках, предвкушая как ненароком задену его плечо и поймаю на себе взгляд.
Тепло безоблачных воспоминаний накрывает меня с головой, и я, наклонившись через его плечо, осторожно ставлю обе чашки на стол и, подчиняясь порыву, мягко провожу ладонью по его волосам. Густые и немного влажные.
Кейн не подаёт ни малейшего признака того, что ему приятно или неприятно мое прикосновение, оставаясь сидеть прямо и продолжая щёлкать пальцем по экрану телефона, поэтому я повторяю это движение, испытывая трепетный восторг от того, что так просто закрываю гештальт пятилетней давности: дарю Кейну свою ласку, а он ее принимает.
Но моей радости не суждено продлиться долго, потому что через пару секунд Кейн перехватывает мою руку и, отведя ее в сторону, встаёт. На короткое мгновение его взгляд останавливается на моих губах и спускается вниз, к груди, рождая горячую сухость в горле, после чего быстро падает на экран телефона, зажатый в руке, и вновь становится беспристрастным.
— Сегодня в пять вечера мы выезжаем в Джерси. Будь готова к этому времени.
— В Джерси? - новость приводит меня в волнение. - Но…
— Платье и обувь тебе привезут. Собери необходимые вещи. Мы проведем там пару дней.
Упоминание платья, которое вновь выберут за меня, вызывает во мне всплеск неприятия, и мне стоит огромных трудов сдержать громкое возмущение.
— Я не хочу, чтобы наряд выбирали за меня. - вкладываю в голос все свои убедительность и настойчивость. — Я способна сама его выбрать.
— У тебя была такая возможность, но ты ей не воспользовалась.
С этими словами Кейн выходит из кухни, а я глядя ему вслед думаю, что если уж он так отнёсся к моему небольшому гардеробному восстанию, то нет ни малейшего шанса, что произошедшее между ним и братом когда-нибудь забудется, и о том, что если мне и нужно пытаться устраивать восстания, то с умом.
глава 16
— В Джерси? - переспрашивает Кристин, и я слышу звук ее бегающих пальцев по клавиатуре. - Сейчас проверю, что такого значимого происходит в эти дни. Хмм… Открытие художественной выставки… Чушь… Банковский форум… возможно, но что там забыл Кейн…Может быть, он ведет тебя на открытие нового французского ресторана? Было бы здорово! Там наверняка будет пресса и твое фото появится в интернете…