— Уна, ты сегодня восхитительно выглядишь.
— Отвали, — я бросаю на него злобный взгляд, и он со смехом открывает заднюю дверь внедорожника, но Неро, положив ладонь мне на поясницу, ведет меня мимо.
Я быстро сбрасываю его руку и оглядываюсь: в машину запрыгивают собаки.
— Сначала он следит за мной, теперь выгуливает собак, — фыркаю я. — Чем он так провинился перед тобой? — черный «Maseratti» мигает фарами, и я направляюсь к пассажирской двери. Неро встречается со мной глазами. Его лицо — обычная, ничего не выражающая, маска. — Это убережет его от неприятностей.
Я прищуриваюсь, но он уже ныряет в машину. Усаживаясь вслед за ним в салон, замечаю:
— Лучше уж искать неприятности, чем выгуливать собак.
Неро заводит двигатель и, не глядя на меня, жмет педаль газа.
— В этом городе нет ничего опаснее, чем быть ирландцем и итальянцем одновременно, — тихо говорит он.
Уголки моих губ приподнимаются, но я сдерживаю улыбку и по-прежнему смотрю на Неро. Он поворачивается посмотреть в заднее стекло, и наши взгляды на мгновение встречаются.
— Ты волнуешься за него.
Неро быстро отводит глаза.
— Чтобы вести людей, ты должен быть предан тем, кто идет за тобой. Мои парни работают на меня, а я гарантирую им безопасность, — он включает заднюю передачу. — Это мафия.
Что-то в нем ставит меня в тупик. Мафия никогда не приняла бы Томми. Как я уже говорила, там все помешаны на родословной. И из того, что я узнала о Неро, он и сам не пользуется большой популярностью в мафиозных кругах. Уважают ли его? Да. Боятся? Безусловно. Симпатизируют? Нет. Я до сих пор не понимаю, какую он ведет игру во всей этой истории, а, учитывая то, что на часу весов поставлена жизнь моей сестры, просто обязана это выяснить.
— На этом и строится мафия? — спрашиваю я с деланым безразличием. — На твоей преданности им?
Его челюсть напрягается — я вижу, как ходят под кожей желваки. Он ничего не отвечает, поэтому я решаю слегка надавить.
— Тебе удалось подняться довольно высоко…для ублюдка.
Стоит мне произнести эти слова, как в ту же секунду воздух в салоне сгущается, словно наполняется электричеством перед грозой.
— Хватит болтать, Уна, — говорит он с низким рычанием.
Ага, почти у цели.
— Я просто хочу знать, какие дела связывают ублюдка-головореза с одним из итальянских мафиози. Хочу знать, как человек твоего статуса сумел раскопать информацию о моей сестре. Как получилось, что ты, убив собственного брата, сумел стать капо?
Не успев выехать из гаража, машина резко останавливается, и меня швыряет вперед на натянутый ремень безопасности. Секунду мы просто сидим, слушая работающий вхолостую двигатель, ни один из нас не произносит ни слова. Потом он поворачивается ко мне, и под его ледяным взглядом я чувствую себя прикованной к месту.
— Чего ты добиваешься? — шепчу я.
Он отворачивается и слегка пощипывает веко — жест, выдающий волнение.
— Если бы я хотел, чтобы ты была в курсе, то рассказал бы. Я не доверяю тебе, Mоrte.
— А я не доверяю тебе, потому что ты ничего не рассказываешь.
Он ухмыляется.
— Просто запомни, что эта сделка взаимовыгодная. А на твое недоверие мне насрать. Мне это не нужно. Как и тебе. Но в одном можешь быть уверена: у меня есть то, что тебе нужно, а у тебя есть то, что нужно мне.
— Ложь. Я тебе не нужна. Моя пуля или твоя — финал будет одинаковым. Тебе нужен кто-то, кого можно будет обвинить во всем. Не пойму только, расстраиваться или гордиться, что ты выбрал меня козлом отпущения.
Взгляд Неро скользит по моему лицу, губам, шее. Я чувствую себя кроликом, загнанным в клетку и ожидающим, когда его съест большой и страшный серый волк.
— К тебе у всех особое отношение, — просто говорит он.
— Что?
— Арнальдо, Николай, картель…все смотрят на тебя сквозь пальцы.
Я вызывающе вздергиваю подбородок.
— Потому что держу нейтралитет. Я уже говорила, что не занимаю ничью сторону.
— Ты и сейчас ни на чьей стороне.
О, нет. И я сделала это ради Анны. Внутреннее чутье подсказывает мне не доверять Неро, но, странное дело, кажется, я ему верю. Умом понимаю, что он опасен. Врожденная интуиция убеждает быть осмотрительнее. И все же…это немыслимо, но разве мы уже не стали союзниками? Я убила его брата и фактически сделала его капо. Он нашел мою сестру там, где мне никогда не удалось бы. И вот теперь мы сидим здесь и пытаемся торговаться, стараясь перехитрить друг друга. Дело в том, что Неро внушает мне доверие именно тем, что шантажирует меня. Может, я не до конца понимаю его мотивы, но точно знаю: за то, что ему нужно, он готов предложить равноценный обмен. По идее, это простейший принцип любой честной сделки. И единственный для меня, заслуживающий доверия.
— Зато сейчас моя сестра в аду, но ты не поможешь ей, пока я не уничтожу каждого из твоего списка, хотя все они практически недосягаемы.
— Если я и убедился в чем-то в этом мире, так это в том, что люди готовы на очень многое ради любви. Даже смерть подвержена этой болезни, — холодно говорит он.
— Ты расскажешь мне, как планируешь вернуть Анну? — спрашиваю я.
— Нет. Просто знай: у меня есть такие возможности и связи, о которых тебе можно только мечтать.
Я тяжело сглатываю — мне ненавистны его слова, но с ним не поспоришь. Ухмыляясь, он наклоняется и проводит пальцем по моей щеке. Я отворачиваюсь, но он сжимает мой подбородок, поворачивая лицом к себе. При желании я могла бы сломать ему руку, но не хочу. Его грубые прикосновения и ледяной холод во взгляде не отталкивают меня. Я должна ненавидеть Неро, испытывать отвращение к его прикосновениям, но ничего этого нет. Потому что, когда он держит меня вот так, во мне не просыпается обычный для таких ситуаций инстинкт убивать. Словно его грубость отключает все мои условные рефлексы. Это очень странно, ведь я всегда терпеть не могла прикосновений другого человека. А теперь жажду их, независимо от формы проявления. Неро — это какое-то извращенное исключение из всего, что мне известно. Кажется, даже законы собственной физиологии ему нипочем.
— Выходит, теперь я твоя русская гончая — в строгом ошейнике и на поводке, — исполняющая все твои команды, — шепчу я.
Наши взгляды встречаются, и Неро, притянув меня ближе, легко касается губами моих губ.
— Ты не гончая, Уна. Ты дракон — существо, сотканное из тайн и фантазий, — он слегка прикусывает мою нижнюю губу, и у меня вырывается тихий вздох. — Ты спрашиваешь, чего я добиваюсь. Я хочу власти. А имея тебя в союзниках, я здесь камня на камне не оставлю, — губы Неро кривятся в маниакальной улыбке, а его внутренняя тьма взывает ко мне — к тому монстру, которым я являюсь. Его пальцы сжимаются крепче, вынуждая меня откинуть голову назад. Я наслаждаюсь этим жестом, потому что он груб и жесток, пронизан страстью и ненавистью.
— Как? — выдыхаю я.
Он снова улыбается.
— Власть — это всего лишь игра, стратегия, правильно спланированное движение фигур по шахматной доске.
Я прищуриваюсь.
— Ты моя королева, Morte. Самая ценная фигура на шахматной доске.
— Королева, защищающая короля, — шепчу я. Или в нашем случае Королева, прикрывающая Короля.
— Королева получает все, — отвечает он, опуская взгляд на мои губы. Его пальцы сильнее сжимаются на моем подбородке, и Неро коротко и грубо целует меня в губы, после чего отталкивает от себя, как надоевшую игрушку.
Глава 14
Неро
— Оставайся в машине, — говорю я, распахивая дверь. Но Уна выходит следом за мной, и я, глядя на нее поверх машины, спрашиваю: — Я, что, говорю на непонятном языке?
Она хмурится и хлопает дверью.
— Я покинула твою квартиру не для того, чтобы сидеть в машине.
— Я вывез тебя не на увеселительную прогулку. Мне пришлось взять тебя, потому что Томми занят.
— Ах, да, он повез Зевса на свидание с деревом, под которым пес должен будет справиться нужду.
— И тебе нельзя позволять оставаться одной.
— То есть теперь я не заслуживаю доверия? Если память мне не изменяет, я осталась у тебя добровольно.
— Чертовы бабы! Вы все одинаковые — ни хрена не слушаете! — ворчу я, поворачиваясь спиной к Уне и направляясь в сторону лестничной клетки.
— Осторожнее, капо. Не забывай, у меня всегда при себе пистолет, — она догоняет меня, и … как и следовало ожидать, у нее на бедре висит кобура с пистолетом.
— Это административное здание.
— Так воспользуйся служебным входом.
Остановившись, я хватаю ее за руку и разворачиваю лицом к себе. Она напрягается, и я ухмыляюсь, потому что понимаю: именно случайные прикосновения вызывают у нее чувство неловкости. Схвати ее за горло или за руку — достаточно сильно, чтобы сломать, — ей все равно. Но попробуй трахнуть ее пальцами, и … у меня нет окончательной уверенности, но, кажется, удовольствие способно подавлять ее кровожадность. — Твою мать, это не какой-то запланированный штурм. Сказано тебе, что оружие не нужно. Это просто встреча, — с расстановкой поясняю я.
Она вздыхает.
— Я думала, это что-то типа кодового слова в мафии, означающее чье-нибудь убийство, — она приподнимает брови, словно это и так было понятно.
— Что? Нет, — я качаю головой. — Господи. Послушай, избавься от пистолета или жди меня в гребаной машине.
Закатив глаза, Уна отстегивает кобуру от бедра, приседает на корточки и отбрасывает пистолет: пушка скользит по полу парковки, пока не оказывается под стоящей в пятидесяти ярдах от нас машиной. — Доволен? — она хмурится. Я опускаю глаза на ее браслет. — Даже не думай об этом, — предупреждает она и проходит мимо меня, вряд ли осознавая, насколько эффектно покачиваются при этом ее бедра. Черт возьми, ее задница шикарно смотрится в этих брюках.
У меня назначена встреча с Джерардом Брауном, известным, как начальник Управления Портов. Естественно, он не догадывается, что встречается со мной, а не с обычным директором Horison Logistics — компании, занимающейся импортом и экспортом. Абсолютно легальная компания, которая — так уж вышло — принадлежит мне.
Секретарь Брауна провожает нас до его кабинета, не сводя при этом глаз с Уны. Она не виновата. Просто ничто в ней не вписывается в общепринятые рамки, если только это не вынужденная мера. Наймите ее и скажите, что она должна сыграть жену гребаного мэра, и Уна без проблем справится с этим дерьмом. Но когда она не притворяется, люди непроизвольно начинают ее побаиваться. Так же как антилопа чувствует присутствие льва, даже не видя его. Интуиция подсказывает людям, что Уна опасна, но они все равно предпочитают доверять глазам, которые видят перед собой стройную, красивую молодую женщину. Лучше бы они прислушивались к интуиции.
Джерард Браун — мужчина средних лет с пивным животом и усами, одетый в плохо сидящий костюм — образ, который он, видимо, перенял у героев порнофильмов семидесятых. Однако именно этот человек управляет всеми доками Нью Йорка. Без его приказа даже мышь не проскочит. И так уж вышло, что эти приказы отдает О`Хара. Трудно сказать, известен ли ему характер сделок О`Хары, но мой опыт подсказывает, что без посторонней помощи невозможно ввозить в один из крупнейших городов страны такое количество наркотиков и оружия. Как бы то ни было, в данный момент их дела с О`Хара меня мало волнуют, мне просто нужно использовать его в своих интересах.
— Мистер Браун. Спасибо, что так быстро согласились меня принять.
Браун протягивает мне руку, и я ее пожимаю. Нахмурив густые брови, он прищуривается за стеклами очков.
— Прошу прощения, но я не знаю вашего имени. Мой секретарь …
— Ни разу не спросил меня, — заканчиваю я за него и усаживаюсь в стоящее напротив кожаное кресло. Он тоже садится и кладет ладони на стол, украдкой поглядывая на Уну, которая стоит точно посередине, между окном и дверью, прислонясь спиной к стене. — Я — Неро Верди.
Его лицо бледнеет, и он откидывается на спинку кресла, пытаясь максимально увеличить дистанцию между нами.
— Мистер Верди, — он кивает, и робкая вежливая улыбка появляется на его губах. Браун нервно оттягивает воротник рубашки, на его коже поблескивают капли проступившего пота.
Я закидываю ногу на ногу и небрежно, с улыбкой отряхиваю штанину.
— Вижу, моя репутация — вещь не бесполезная. Это хорошо. Значит, дело пойдет быстрее.
Браун закрывает глаза и тяжело сглатывает.
— Вас и Финненгана О`Хара связывают деловые отношения.
— Пожалуйста. Мне не нужны неприятности.
— Вы занимаетесь его грузами и, значит, в курсе, когда придет следующий… его следующий груз. Или нет?
Он качает головой.
— Нет, я не знаю.
— Начальник, который руководит работой портов, но не знает о грузах, прибывающих в них? — я пристально смотрю на него, и он заметно вздрагивает. Это будет несложно.
— Пожалуйста, я не …
— Ты мне надоел, — отталкиваясь от стены, вздыхает Уна. Она подходит к Брауну, хватает его за горло и, толкнув обратно в кресло, сама усаживается на стол. — Когда он приедет в город?
Тишина.
— Я считаю до трех, — сладким голоском произносит она. — Один, два, три, — стальное лезвие из браслета падает ей в ладонь, и Уна, сжав его в руке, направляет прямо в лицо Брауну. Он вскрикивает и зажмуривается. На мгновение воцаряется напряженная тишина, а потом, открыв глаза, бедняга обнаруживает острие клинка в миллиметре от своего правого глаза. Положив ладонь ему на затылок, Уна прижимает его голову к своей груди, словно укачивает маленького ребенка, и, ласково погладив по щеке, нежным голосом шепчет: — Чтобы говорить, тебе не нужны глаза, Джерард, — после чего убирает клинок, спрыгивает со стола и возвращается на прежнее место у стены.
Я оглядываюсь на нее через плечо и ерзаю на стуле — сидеть со стояком очень неудобно. Проклятье, у нее всегда есть свой способ решения вопросов. При этом у нее такой невозмутимый вид, хотя каждую секунду она готова сорваться.
Повернувшись к Джерарду, я хмуро смотрю на него. Он заметно напуган: дрожит всем телом, и, судя по его состоянию, его сейчас вырвет. Если он не заговорит, Уна вырежет ему глаза к чертям собачьим. Я это знаю, и он это знает.
Уна нервно дожидается меня в лифте, со скрещенными на груди руками придерживая ногой для меня двери. Она буквально излучает нетерпение и раздражение. Я, в свою очередь, возбужден и зол. Все тело безумно напряжено, и член тоже не сдается. Яйца начинают болеть, становясь тем, что в народе называют синими шарами. Уна сверлит меня глазами, пока я, пройдя через офис Джерарда, наконец, не вхожу в лифт. Едва закрываются двери, я сильным движением руки толкаю ее в грудь, отбрасывая спиной на зеркальную стенку лифта. Она прищуривается, но не совершает никаких ответных действий.
— Разве я просил тебя о помощи? — скриплю зубами. На самом деле я вышел из себя не из-за этого. Я бешусь, потому что хочу ее трахнуть, а это противоречит доводам разума.
Уна отшвыривает мою руку в сторону, но это лишь устраняет единственную преграду, разделяющую нас. Ее грудь касается моей, и напряжение в этом железном ящике становится удушающим.
— Вся эта цивилизованная херня тебе не идет, — она переводит взгляд с моих глаз на губы и обратно. — Не притворяйся, Неро, что ты не такое же чудовище, как я, — шепчет Уна и проводит ладонью по моей груди, скользя вниз, по животу, и слегка касается паха. Стиснув зубы, я делаю резкий вдох. — Ты еще хуже, — выдыхает она. Ее губы почти касаются моих, и я вынужден сдержать стон.
О, черт! Твою мать!
На секунду я перестаю замечать все, кроме ее упругого тела, ее идеальных губ, ее гребаных убийственных слов. Но потом мне удается взять себя в руки. Полностью. — Да, я еще хуже, — соглашаюсь и смахиваю воображаемую пылинку с лацкана пиджака. — Но вырезать людям глаза … — я склоняю голову набок, — … это не наш метод.
Раздается звуковой сигнал, и двери лифта открываются. Уна проходит мимо меня.