Ник только дерзко и мимолётно глянул на него, оставив реплику без ответа.
— Нам только нужно было найти тех, через кого незаметно провести эти деньги по разным счетам и сложить аккуратненько в каком-нибудь банке какой-нибудь очень далёкой страны. И найти таких людей было моей задачей.
— Как и придумать столь великую комбинацию, — вновь подбросил масла в огонь Владислав.
— Подожди, — осадила того Света, — пусть договорит. А как именно ваша программа могла воровать деньги?
Теперь уже она смотрела на Ника совсем иным взглядом, чем раньше. И пусть ещё в нём не сквозило и тени уважения, зато проявился неподдельный интерес, а вместе с ним и восхищение, пусть и глупыми, но всё же смелостью и отчаянностью в человеке, которого до этого она считала избалованным мальчиком.
— Это обеспечение, которое Сашка написал, затрагивало самые разные части производственного процесса и в то же время оно являлось одним единым комплексом, мозгом всего комбината. Начинал наш конь свою операцию на весах, всегда показывая вес завозимого груза меньше, чем было на самом деле. В документах отражалось одно, на самом деле обрабатывалось другое количество сырья. Точно так же на вывозе готового продукта — всегда весы выдавали значение в меньшую сторону — ровно на две машины, которые тихо и незаметно терялись по дороге с завода. А к заказчику приходили оставшиеся машины, перевешивая груз с которых он видел точно те числа, которые указаны в документах. Понятно, что непосредственно со счетов завода мы ничего не брали — это было бы слишком заметно — но мы выручали свои деньги с тех нескольких машин из каждой партии.
— Кому продавали? — серьёзно спросил Влад.
И, понимая, что после его ответа Влад взорвётся снова, Ник всё же сказал:
— В основном китайцам.
— Идиот! Ищи-свищи теперь ветра в поле. Как на тебя Велоев вышел?
После недолгой заминки Ник еле слышно ответил:
— Сашка раскололся.
— Хорош друг, однокашник. Ты мне вот что объясни, Ник, почему деньги Кривой требует только с тебя, а? Почему не поровну с партнёром твоим расхлёбывать теперь это всё? Или ты думаешь, я такой богатый дядя, что мне раз плюнуть такие деньги достать? Да ещё в такой срок! Квартиру твою мы продадим, это не вопрос. И машину тоже. И пахать на меня ты будешь ещё очень, очень долго и нудно — до самой старости своей, понятно? Ну ка, кивни! Проблема только в том, что в три дня мне никак не уложиться, чтобы задницу твою выручить.
— Нужно именно в три, Влад, — снова еле слышным голосом, почти сиплым шёпотом отозвался Ник, с надеждой глядя на продюсера. — Иначе он просто убьёт меня.
— И правильно сделает, — устало отшутился Владислав и с издёвкой продолжил: — Может, Светку нашу на переговоры к нему пошлём, а? Чтоб недельку ещё нам выпросила?
При этих словах Светлана встрепенулась и отшатнулась от низенького стола, в качестве элемента декора разделявшего пространство между тремя собеседниками.
— Ох, сам бы сейчас твою шею свернул, если честно. Что у тебя там в холодильнике есть? Виски, коньяк — тащи сюда.
— Не могу, — отозвался ещё более сиплым голосом Ник.
Влад же удивлённо уставился на протеже.
— Почему? — спросил елейным голосом.
— Там в холодильнике… голова Сашкина.
— Твою… — выдохнул Влад.
Светлана же после услышанного отрешённо откинулась на спинку своего кресла, расслабленно раскинув руки на подлокотниках. Она, почему-то, не сомневалась в том, что риск повторить Сашкину судьбу теперь появился у всех троих — не отстанет от них человек с криминальной основой пирамиды своего бизнеса, пока не вернут всё до копеечки. А что возвращать придётся в первую очередь Владу — тоже и дураку понятно. Кто ж, кроме него, отвечать сможет по таким долгам этой бестолочи.
Полчаса в тишине, нарушаемой лишь дыханием. Не смотреть друг другу в глаза, потому что всем одинаково страшно. И чёрная гладь всё того же низенького стола, будто бездна безмолвная поглощает все мысли и взгляды, все чувства и робкие попытки что-то придумать.
Влад первым прервал затянувшуюся тишину:
— Собирай вещи. Много не бери, но всё тёплое, понял? Машину оставишь здесь. Денег возьми с собой. Сейчас Светку закинем домой, и поедем тебя прятать.
— Куда? — одновременно спросили те двое.
— Сначала в Нарьян-Мар, затем видно будет.
Глава 3
Дорога в заполярный город была долгой, тяжёлой, с редкими остановками. Влад почти не разговаривал с Ником, виня последнего в срыве важного конкурса, к которому они теперь не успеют толком подготовиться. А уж по поводу того, как вернуть Велоеву, бывшему не только представителем криминального мира, но ещё и влиятельным политиком, деньги, и вовсе никто не заикнулся за всю дорогу.
Ник отрешённо смотрел в боковое окно, если не приходилось сменять Влада за рулём. Давно уже он не чувствовал себя нашкодившим котёнком. Сейчас мало что осталось от тех смелости и безрассудства, с которыми молодой мужчина бросился в эту авантюру.
Неуместный на скользящих под путниками дорогах мерседес остался в Москве, его заменил старенький Land Rover Defender.
Иногда Влад совершал какие-то звонки, но Ник был не в том состоянии, чтобы вслушиваться в смысл телефонных разговоров. Перед ним маячила не только неизвестность будущего местопребывания и времени, которое там придётся провести, но и полный разброд в дальнейшей жизни.
Несмотря на царящий за стенками авто холод, ни есть, ни пить что-либо горячее, никому не хотелось, возможно, благодаря работе мощной печки, согревавшей салон всё это время. Иногда только мужчины, в основном на заправках, покупали и кидали что-то безвкусное в рот, запивая еду горячим кофе.
— В городе у товарища моего остановимся. Он подскажет, я думаю, куда тебя дальше деть.
На эту фразу, покрывающую ещё большей неопределённостью его будущее, Ник даже не ответил. Если сначала почти двое суток его мучил страх за свою жизнь, то в последние часы накрыл ещё и липкий, противный холодный пот от мыслей о том, как аукнется глупость сына его матери и отцу.
— Влад, ты о родителях моих можешь позаботиться? — только и спросил молодой мужчина.
Тот же, к кому обращались, лишь гневно глянул на Ника, но от такого взгляда последнему и самому жить расхотелось, большей частью от стыда.
Когда въехали в Нарьян-Мар, за окнами автомобиля было светло, ведь на улице был февраль и полярная ночь здесь уже давно закончилась. Возле местной администрации их встретил знакомый Влада и, мигнув фарами, повёл в направлении своего дома. Там радушная хозяйка принимала гостей за накрытым столом, наливая каждому большую тарелку горячего густого супа из оленины. И хоть есть это мясо было непривычно, но голодные желудки мужчин даже не пытались протестовать, тем более, что и их языки на вкус не жаловались.
После сытного обеда Влад уединился в другой комнате с хозяином дома, Ник же остался на кухне с хозяйкой, исподволь рассматривая её необычное лицо. Оно казалось очень широким из-за больших и высоких, выделявшихся холмами на почти плоской поверхности, скул. Тёмные раскосые глаза женщины светились радушием, а прямые чёрные брови, казалось, взлетали вверх ближе к вискам, отчего она выглядела намного моложе тех лет, которыми мысленно наградил её Ник.
Хозяйка дома молчала и только ещё шире улыбалась, когда ловила на себе любопытный взгляд гостя, тот же, подобно ей, не знал, чем нарушить молчание, а потому прислушивался к едва долетающим сюда голосам отошедших мужчин. Было очень плохо слышно, к тому же необычный говор хозяина дома оставлял непонятыми даже те слова, что произносились им громче других. И лишь отдельные обрывки фраз мог различить слух Ника, скромно сидевшего в уголке у стола.
— …это очень далеко… — слышался голос нового знакомого, — никто не …йдёт, слово даю.
— …раться поможешь? … мне нужно обратно, — отвечал тому голос Влада.
— …шина не нужна — бесполезна. Денег тоже не надо — в память о…
— …как можно быстрее. Как я смогу…
— …связи нет… приеду, когда ска…
Пытаясь сложить пазл своей дальнейшей судьбы, Ник старательно додумывал окончания и начала услышанных слов. Но то ли от нервов, то ли от усталости, непрошенным сном смежающей веки, так и не смог понять — никто не найдёт его в загадочном месте или он сам туда не дойдёт?
Вскоре мужчины вернулись на кухню, и Влад обратился к Нику:
— Значит так, я оставляю тебя здесь — дальше поедешь с Ануром. Как только всё уляжется, я тебя заберу. За отца и мать не волнуйся — их это вообще не коснётся, а вот… Ладно, — горько не стал заканчивать начатую фразу Влад, переключившись на оптимистичный вариант развития событий, — всё будет хорошо.
Похлопав сгорбившегося Ника по плечу, Влад встал из-за стола и произнёс:
— Я пойду покимарю пару часов, и обратно. А тебе завтра выдвигаться.
При этих словах гостеприимная женщина тоже вскочила и поспешила устроить гостя на непродолжительный отдых со всем возможным комфортом. Как и Владу, Нику тоже было предложено спальное место в гостевой комнате. И только за хозяйкой закрылась дверь, молодой человек вязкими движениями стянул с себя несвежую одежду и повалился на чистую постель. Сон проглотил его почти мгновенно, оставив все переживания последних дней где-то настолько далеко, что, казалось, всё будет совершенно иначе после пробуждения.
А оно и будет теперь иначе — новое утро следующего дня откроет перед ним двери в удивительный незнакомый доселе мир, где не останется места неосторожным поступкам, где шаг за шагом и каждым сказанным словом новые люди изменят его жизнь бесповоротно и навсегда.
Проснувшись, Ник не увидел Влада на соседней кровати. А когда вышел из спальни, узнал от Анура, что тот уехал ещё вчера. Ник прошёл в ванную комнату, привёл себя в порядок, с удовольствием вымывшись под струями горячей воды. Переодевшись в чистую свою одежду, наконец, показался на глаза добродушной хозяйке. Та хлопотала на кухне, укладывая в огромную сумку съестные припасы.
— Доброе утро, Нны… Нынэля, — запнувшись на незнакомом звучании, поздоровался Ник.
— Доброе, — отозвалась женщина. — Садись, поешь. Анур говорит, вам долго ехать. Дорога будет сложная — вот, готовлю вам с собой.
С этими словами Нынэля вернулась к своему занятию, а мужчина принялся за заботливо расставленный уже на столе завтрак. С завидным аппетитом уплетал он какие-то горячие лепёшки, похожие на хлеб, покрывая их толстым слоем кисло-сладкого варенья из неизвестных ягод. Вдогонку за первыми отправлял такие же, но с уложенными поверх тонкими полосами солёного мяса. Запивал горячим, ароматным травяным чаем, благоухавшим на всю кухню, перекрывая ароматы всех остальных продуктов.
— Ну, что, — ввалился в кухню Анур, — готов?
Дожёвывая остатки лепёшек, Ник попытался ответить, но вышло лишь кивнуть. Тогда Анур широко улыбнулся и, как и Влад накануне, хлопнув мужчину по плечу, протараторил:
— Тогда подъём! Сначала поедем на моей машине, но потом придётся её оставить — дальше дорог нет вообще никаких, даже плохих. У нас тут совсем всё не так, как вы привыкли! Ничего, — засмеялся при этом слове Анур, — зато увидишь такие края, до которых вашим курортам далеко-далеко. Я осмотрел твою куртку — не подходит она, слишком тонкая. Возьмёшь мою. И ещё: я на кровать тебе положил термобельё — не брезгуй, одевай. Потом ещё спасибо мне скажешь! Второй комплект тоже бери. Шапку… шапку тоже мою возьмёшь, твоя никуда не годится — уши враз отвалятся. И шарф. Шарф тоже очень нужен. Хоть перчатки у тебя есть с собой?
Ник кивнул.
— Покажи.
Затем, внимательно осмотрев эту часть экипировки гостя, Анур выразительно глянул на последнего и, неодобрительно мотая головой из стороны в сторону, добавил:
— Хороша кожа, конечно. Бери их с собой. Но я тебе ещё рукавицы дам — так надёжнее будет.
Анур и Нынэля прощались скоро, украдкой, словно нехотя выставляя свои чувства напоказ. Ника женщина обнимать не стала, чем, в общем-то, не сильно его обидела, хотя почему-то мужчине и показалось на миг, что здесь, на пороге этого дома, он оставляет в её лице нечто последнее, связующее его незримыми нитями с простым и особо тёплым подобием материнской заботы.
Черту небольшого и, со слов Анура, единственного в этой местности города покинули быстро, разбивая в слякоть зимними шинами успевший нападать за ночь снег.
И потянулись километры белоснежной, искрящейся отблесками солнечных лучей, холодной пустыни. Не скрывавший весёлого расположения духа, Анур своим низким голосом говорил Нику что-то о том, что можно было бы добраться до места назначения не на снегоходах, а на самолёте или на Ми-8. Но до самолёта, совершающего свои рейсы один раз в неделю, ещё несколько дней. Да и на вертолёте для Ника, которого нужно прятать ото всех, а не выставлять на всеобщее обозрение, лучше не лететь.
— А если свободных снегоходов не окажется, — продолжал свой монолог знаток этой местности, — доберёмся на нартах.
«Какие нарты?», думал, погрузившись в себя, Ник. Но возражать или спорить не решался, благодарный уже за то, что ни Влад, ни этот малознакомый человек не оставили его.
Анур же, не замечавший подавленного настроения спутника, продолжал:
— Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним, ты увидишь мир бескрайний… Помнишь эту песню, а? — прерывал он своё, не попадающее в ритм, но задорное пение вопросами. Затем, увлёкшись какими-то другими мыслями, заводил разговор о необходимых мерах предосторожности на пути: — В Каратайку заезжать не будем, нечего тебе там светиться. У моих родственников сменим транспорт. Сразу предупреждаю, что таких благ, как электричество, ни в стойбище, куда мы едем прямо сейчас, ни в месте, где я тебя оставлю, нет. Поэтому, если нужно кому-то позвонить, сделай это сейчас.
Тут Ник вспомнил, что полностью эмоционально захваченный событиями последних дней, он забыл вчера зарядить свой телефон в доме Анура. Да и кому звонить? Владу? Тот сам найдёт его, когда можно будет, а лезть к нему сейчас, когда он сам, возможно, только-только подбирается к Москве, не имеет смысла. Свете? Выслушать от неё в очередной раз какой он дебил совсем не хотелось. Можно было бы позвонить отцу или матери, но… нет. Они уже привыкли к редким его посещениям и звонкам, а вызывать нехорошие подозрения у впечатлительной матери своим, наверняка дрогнущим от волнения голосом, не хотелось. Пусть уж думают, что всё как обычно, что он занят собой.
Сашке не позвонишь уже, не попробуешь нащупать осторожно, знает ли он, что дальше делать…
А больше никому звонить и не хотелось. Слышать сейчас такие чужие весёлые или сонные голоса только проснувшихся после ночных гулянок друзей, если можно их всех так назвать, ему ни к чему. Ведь никому из них душу не откроешь. Да и нельзя сейчас. Если вообще хоть когда-нибудь станет можно.
И Ник уткнулся лбом в холодное стекло справа от себя. Пропуская мимо ушей нескончаемую болтовню Анура, он снова и снова возвращался в памяти к тем событиям и дням, когда в его голову пришла эта сумасшедшая идея. Вот Светка отчитывает его за пропущенную репетицию, грозясь уведомить Владислава о том, что это уже не в первый раз. Тут же к нему в новёхонькую квартиру, где по полу раскиданы полупрозрачные вещички двух красавиц-подруг, спящих в это время в его смятой ночными играми постели, врывается с горящими глазами Сашка. Его не получилось выставить за дверь — такой напор никак не вязался с внешним видом хлипкого и щуплого на первый взгляд друга. Тогда, указав Сашке рукой на кухню и попросив соблюдать тишину, он послал Свету, всё ещё ждущую его внятного ответа на другом конце провода.
И пока старый друг, сидя за кухонным столом, счастливо заливался трелью о постигшей его удаче — в виде выгодного предложения, — в воображении Ника уже проступали первые очертания дерзкого плана. Недостатка в нужных знакомствах он не испытывал, благодаря своей известности, потому всё, что оставалось — уговорить Сашку. И тогда, пусть даже спустя год-полтора, он пошлёт куда подальше и Влада со Светой, и их дешёвую попсу, занявшись, наконец, нормальной музыкой.