И тут меня прорвало. Накрыло такой волной, что перед глазами пелена красная поплыла.
— Ты задолбал меня своими капризами! — рычу сердито, и, прежде чем сама понимаю, что делаю, выливаю ему на голову этот несчастный компот, — сколько можно?
Илья молча вытирает ладонью лицо и поднимается из-за стола.
Ну все…Мне пи**ец. Сейчас он меня в этом компоте утопит!
Да пусть топит! Я своего мнения не поменяю! И извиняться перед этим свином не стану! Сколько можно мне нервы мотать своими «нравится — не нравится»? То же мне Царевич сказочный нашелся! Гурман хренов!
Стою напротив него злая, взъерошенная, как отчаянный воробей перед котом-хулиганом. Полная решимости до конца отстаивать свои кулинарные шедевры.
Илья делает шаг ко мне. Я отступаю. Снова шаг. И снова отступаю. До тех пока в стену спиной не упираюсь.
— Боишься? — спрашивает мрачно.
— Нет, — пищу, а у самой голос срывается.
— Врешь!
— Даже не думала, — упираюсь ему руками в грудь, пытаясь оттолкнуть от себя. Бесполезно. Проще каменную стену подвинуть.
— Итак, дорогая, тебя что-то не устраивает?
— Это тебя вечно что-то не устраивает! Тебе ничего не нравится! Все тебе не так! А компот, между прочим, вкусный! Очень! И был борщ отличный! А пирог вообще охрененный! Понятно тебе?! — сердито толкаю его в грудь.
Он смотрит на меня пристально, не мигая, доводя до нервной тряски. Но я все равно стою, гордо вздернув подбородок, не отступая, хоть и хочется спрятаться.
Мартынов усмехается и с довольной физиономией удовлетворенно отмечает:
— Ну наконец-то. Варя начала огрызаться и отстаивать свое мнение.
Смотрю на него, чувствуя, что еще немного и взорвусь. Лопну, забрызгав все вокруг ядовитыми ошметками.
— Ты, — шиплю сердито. — Ты…
Слов не хватает. Наверное, проще взять биту, прибить нахала блондинистого и закопать в саду. Потому что это невыносимо.
— Ты специально все это сделал, да? — мне воздуху не хватает, задыхаюсь от злости.
— Естественно.
— Зачем, Мартынов??? Зачем???
— Что бы ты научилась себя ценить, и поменьше завесила от чужого мнения.
— Я ни от кого не завишу!
— Пф-ф-ф-ф, — фыркает пренебрежительно, — ничего подобного. Тебе очень важно, кто и что про тебя скажет. Важно нравится, важно чтобы хвалили.
— Тебе можно подумать это не важно.
— Конечно важно. Но я никогда не позволю, чужому мнению повлиять на мою самооценку. Если я знаю, что что-то делаю хорошо, то не начну в себе сомневаться после того, как кто-то сказал простое фу. Другое дело, если идет конструктивная критика, с обоснованием причин, то да, надо прислушаться, а если просто опускают то, во что ты душу вложила, то надо отстаивать. Ты прекрасно готовишь, и знаешь об этом. А стоило мне пару раз скривить нос, и все, спеклась. Нюни развесила.
Он меня доведет! Точно доведет!
— Зачем нужен был этот спектакль?
— Чтобы ты, наконец, очнулась, и стала увереннее, стала отставить свои интересы, свою точку зрения.
— Как тут станешь увереннее, когда тебя критикуют направо и налево!
— Ты же прекрасно знала, что еда вкусная. Что бы тебе не говорили, ты должна быть твердо уверена в своих силах, в том, что делаешь. И не позволять чужим словам выбивать себя из колеи. Никогда!
— Тебе не надоело меня испытывать? Заставлять бороться…
— Как иначе заставить тебя идти вперед. Вынудить твердо настаивать на своей позиции?
— Для чего вообще все это? Я не понимаю.
— Для того. В жизни столько дерьма, что только успевай жевать, да проглатывать. И если гнуться каждый раз, когда кто-то раскритиковал твою работу, не оценил по достоинству или начал намеренно опускать ниже плинтуса, то проку не будет. Я уже тебе это говорил. Если ты целиком зависишь от чужого мнения, не имея своего жесткого стержня, своих убеждений, уверенности — то тогда твое место всегда будет в хвосте, среди отстающих.
— Мог просто это сказать! Словами! А не доводя до срыва.
— Ты бы не поверила. Покивала головой, согласилась и все. Все эти слова в холостую прошли бы. Мимо. Наглядная демонстрация всегда лучше, доходчивее.
— Мне было плохо! Ты понимаешь это, Илья? Ты делал мне больно!
— Больно? Да что ты знаешь о боли? Я рыдал кровавыми слезами, когда думал о твоем пироге, отправившемся в помойку. Вот это я понимаю боль.
— Придурок!!!
— Сейчас по жопе получишь, — стаскивает через голову мокрую, красную от компота футболку и небрежно скидывает ее мне на руки, — на. Иди стирай, свои художества.
— Даже не подумаю! — сердито вешаю несчастную футболку ему на плечо. — тебе надо, ты и стирай. Сам виноват!
Под рукой у него проскочила и пошла прочь.
— Варь, — окликает он.
— Ну что еще?! — в сердцах всплескиваю руками, разворачиваясь к нему в полкорпуса.
— Растешь, — подмигивает и идет к мусорному ведру, куда без колебаний отправляет футболку.
Я фыркаю и ухожу.
***
— Держи, — Мартынов протягивает мне папку с бумагами. Листов пятьдесят, не меньше.
— Что это? — подозрительно кошусь на документы, не спеша их принимать.
— Задание для тебя. Ты хотела учиться? Пора начинать.
Забираю папку и аккуратно ее пролистываю. Аналитическая справка по какому-то проекту. Текст, таблицы, цифры, расчеты.
— Что мне с этим делать?
— Проверить и найти ошибки.
— И все?
— Тебе мало? Начнём с простого, а дальше будет видно. Может, ты безнадежна.
— Ну спасибо!
— Не обижайся, хвалить за просто так не собираюсь. В большом бизнесе бестолковым нет места. Если хочешь работать со мной, участвовать в нашем семейном деле, прояви себя. Покажи на что способна. Иначе ничего кроме места подавальщицы кофе я тебе не предложу. Так и будешь всю жизнь на должности «дай-подай». Хочешь быть в бизнесе бок о бок со мной — соответствуй. Чтобы соответствовать тебе надо расти, учиться, развиваться. За красивые глаза ничего не получишь, будешь бестолковой куклой дома сидеть и глазами в телевизор хлопать.
— Я никогда не была бестолковой.
— Знаю. Поэтому тебя и выбрал. Надеюсь, не разочаруешь.
Илья в этот момент совершенно не похож на безбашенного парня, к которому я уже успела привыкнуть. Взрослый. Деловой. Целеустремленный. Он становится похожим на своего отца — акулу бизнеса с мертвой хваткой, чудовищным чутьем и способностью просчитывать все на десяток ходов вперед.
Такое внезапное переключение с одного образа на другой дезориентирует, сбивает с толку. Илья-распиздяй мне ближе, чем Илья деловой сукин сын. Но он прав. Я хочу соответствовать, хочу развиваться. Роль серой мышки, работающей на побегушках, давно потеряла свою привлекательность. Потому что таких мышек только используют, вытирают ноги и преспокойно идут дальше. Я хочу большего и готова ради этого работать. Столько, сколько потребуется.
Хм, похоже Илье удалось достучаться до моей амбиций и вытащить их наружу.
— Сколько у меня времени?
— Сутки. Завтра в это же время будь готова предоставить результаты.
— Хорошо, — киваю согласно, чувствуя, как азарт разгорается. Мне хочется это сделать. Я и сделаю это!
После ужина запираюсь в кабинете, предварительно вытолкав оттуда любопытного мужа, решившего понаблюдать за моей работой. Не нужны мне наблюдатели! Я пока не готова к публичным подвигам.
Весь вечер просидела над бумагами и скорее всего и всю ночь бы просидела, но ближе к часу Илья до меня все-таки докопался. Вытащил из-за стола и унес спать, со словами «профессионалы свое время распределяют, а не сидят до тех пор, пока кровавые слезы из глаз покатятся. Завтра на свежую голову продолжишь». Отбиваться и сопротивляться было бесполезно. Он больше. И сильнее. И упертее.
С самого утра тоже не получилось засесть за проверку документов. Мартынов вытащил меня в тренажерный зал и заставил потеть на велотренажере. Вот чего ему неймется? Можно подумать, если я не отмотаю эти километры, что-то случится! Только время зря теряю. У меня нет цели накачать большую круглую задницу и светить ей в инстаграме! Есть более важные вещи. Но Илья непреклонен. Встала и пошла!
Упырь!
Потом он ушел на работу, и я наконец смогла погрузиться в проверку. Вчитывалась в каждую строчку, проверяла каждую цифру. Исписала стопку листов, чуть не погнула калькулятор от усердия. Под вечер болела спина, голова и то место, на котором сидят. Но зато я справилась. Успела! За полчаса до назначенного срока.
— Вот, пожалуйста! Все готово, — выложила перед ним папку, ощущая такое волнение, что руки подрагивали.
— Сколько ошибок нашла? — интересуется, с ленивой усмешкой поглядывая на титульную страницу.
— Пятьдесят четыре.
— Да? — тянет удивленно.
— Представь себе! — хочу добавить, что эти документы делал кто-то не очень умный, но Илья меня опережает, одной фразой разрушая иллюзии того, что я молодец:
— Здесь семьдесят ошибок. Шестнадцать ты пропустила.
— Где? Как? Я все проверила!
— Значит, плохо проверила, — равнодушно подталкивает папку обратно в мою сторону.
Да как так то? Я же смотрела!
— И где эти ошибки? — обиженно надуваю губы. Он разыгрывает меня!
— Не скажу. Сама ищи. Или признавай поражение, тогда покажу.
— Я все проверила! Все!!!
— Сдаешься? — пристально смотрит, ожидая моего решения.
— Не дождешься! — огрызнувшись, прихватываю папку и ухожу в кабинет, громко хлопнув дверью.
Он точно надо мной издевается! Я все ошибки нашла! До единой! Меня всегда за внимательность хвалили, за собранность!
Не могла я ничего пропустить.
…Первую «сбежавшую» ошибку я поймала на третьей странице — досадная опечатка в слове. Вторую — на пятой странице, цифры местами переставлены. Третью двумя абзацами ниже.
Капец!
Я реально их не увидела при первом заходе! Так пристально искала хитрые недочеты, что просмотрела простейшие косяки. Ругая себя на чем свет стоит, продолжила проверку и к ночи нашла еще пяток. Бестолочь.
Понимая, что Мартынов в любой момент нагрянет и утащит меня в постель, заставила себя остановиться, мысленно поставить точку, отметить место, с которого завтра начну работать и отправилась спать.
— Как успехи? — поинтересовался лениво, когда пришла в спальню.
— Нормально, — буркнула себе под нос и забралась под одеяло.
Илья ничего не ответил, только одарил взглядом типа «ой-ой-ой, а кто это у нас тут такой тупенький и самоуверенный?».
— Тут шестьдесят девять ошибок! — с грохотом положила перед ним папку, хорошенько треснув ей по столу, — шестьдесят девять и точка!
— Нет, семьдесят, — холодная уверенная улыбка.
— Да не может этого быть! Я все проверила! Все! Трижды! Каждую поганую цифру, букву, запятую. Все здесь правильно!
— Одну не нашла, Варь. Сдаешься? Я с радостью ее тебе покажу.
Все с меня хватит! Я два дня голову над этими бумажонками ломала, все глаза просмотрела, выискивая чужие косяки! А этот поганый муж пусть идет на фиг со своими придирками! То же мне сенсей нашелся!!!
— Знаете что, Илья Александрович…
— Что? — поднимает одну бровь, ожидая моего ответа.
А его нет! Потому что я нашла эту сраную ошибку. На титульном листе, в том месте, где написан исполнитель стоит фамилия его отца. С инициалами С.Н., а у него А.Н.
Твою мать, это же на самом виду!!! Почему не заметила?
— Вот, — тыкаю пальцем в нестыковку.
Илья улыбается, в этот раз довольно, как сытый котяра и несколько раз хлопает в ладоши:
— Умница, девочка.
— Это кошмар какой-то! — тяжело плюхаюсь на стул и утыкаюсь носом в свои руки.
— Не спорю. Папаня хорошо постарался, подготавливая этот маленький тест.
— Тест? Дядя Саша специально эту ерунду сделал? Чтобы меня проверить?
— Не тебя. Меня. Он мне его пару лет назад дал, поставил такие же сроки и условия.
— Ну ты-то, наверное, на раз два справился.
Илья рассмеялся, весело так, белозубо:
— Ни черта подобного! Если тебе от этого станет легче, в первый день я нашел аж сорок две ошибки, и был очень горд своими результатами.
— Прямо как я.
— Нет, гораздо больше, чем ты. Я прямо раздувался от гордости. Дескать такой классный, такой умный, так легко справился с заданием. Отец меня естественно запозорил, повозил мордой по столу, не очень тактично намекнув, что я бездарь. Конечно, это меня взбесило. Забрал бумажки и отправился на второй круг. Еще пятнадцать нашел. Опять получил по шапке и удостоился титула «разочарование года». С третьей попытки выявил шестьдесят девять косяков. А семидесятый. Как раз этот, — указал на неправильные инициалы, отец мне сам показал, когда я позорно сдался. — так что ты еще молодец.
— Угу, просто умница, — саркастически усмехаюсь. Меня, конечно, греет, что Илья тоже на этом тесте налажал, но я собой по-прежнему недовольна. Могла и лучше!
— Весьма полезное задание, кстати. Напоминает, что голая самоуверенность не всегда играет нам на руку. Учит не только внимательности, но и упорству. А также умению перешагивать через слепую уверенность в своей правоте и идти дальше. В работе пригодится.
— Была бы еще эта работа.
Два месяца уже прошло с того момента, как переехали, а я все еще на правах домохозяйки. Только мелочи какие-то делаю по его поручению, да языком усердно занимаюсь. Так и заскучать можно! Я никогда тунеядкой не была, и не хочу ей становиться!
— С понедельника будет, — просто сообщает он, — пора тебя выпускать на волю.
От радости с криками бросаюсь ему на шею, едва не свалив с ног.
— Спасибо, — целую его часто-часто куда попало, в губы, щеки, нос глаза.
Мартынов только со смехом пытается увернуться:
— Чудная ты Варька. Другая бы радовалась, что можно дома сидеть и ни хера не делать, а ты в бой рвешься.
— Только не говори, что тебе это не нравится! Ты ведь поэтому меня и выбрал? Из-за того, что я такая ненормальная? Признавайся, — толкаю его в бок.
— Да. Это была одна из причин. Но не главная.
— А какая главная?
— Не скажу. Маленькая еще, — легонько чмокнул в нос и высвободился из моих цепких объятий, беспечно переводя разговор на другую тему, — пойдем, прогуляемся. Надоело дома сидеть.
Глава 12
Уже второй вечер Мартынов проводил в кабинете. Корпел над бумагами до поздней ночи и неизменно приходил спать злой, недовольный, раздраженный. Что-то у него не получалось.
Я старалась не мешать, не попадаться ему под руку — не лезла к нему с разговорами, не беспокоила по пустякам, уважая его работу, его личное пространство.
На третий день во время ужина он на меня наехал по какому-то абсолютно нелепому поводу, от чего терпение закончилось.
— Чего ты на мне срываешься? — возмущенно смотрю на мужа, прикидывая чем его лучше огреть по голове — ложкой, что в руках, или подняться и дойти до шкафа, где половник хранится.
— Ничего я не срываюсь! — снова огрызается.
— Ты себя вообще слышишь? Как с цепи сорвался.
— Отстань, в?
— Да пожалуйста! — убираю за собой тарелку и молча ухожу.
Я не нанималась в няньки, а в девочки для битья тем более. Свое плохое настроение пусть в другом месте скидывает.
У телевизора устроилась, ноги мягким пледом накрыла и начала меланхолично каналы перещелкивать.
Илья появился, через минуту. Отобрал пульт, выключил телек и уселся рядом со мной.
— И как это понимать? — спрашиваю у негодяя.
— Извини, — произносит, примирительным тоном, — я не хотел тебя обидеть.
В груди узел ослабевает, когда вижу искреннее раскаяние в голубых глазах.
— Неделя сложная выдалась. То одно, то другое, да еще проект этот сраный, никак не соображу с чего начинать. Куда не плюнь — херня получается.
— Поэтому ты на меня рычишь? — произношу с укором.
— Я не со зла. Само вышло. Извини, — понуро свои ладони рассматривает.
Так жалко мне его в этот момент стало, что не удержалась, пододвинулась поближе и обняла крепко.
— Ты разберешься с этим проектом, я в тебя верю. Ты у меня молодец.