— Ладно, — махнул рукой Михайлов, — жду тебя в горотделе. Надеюсь, не долго будешь копаться.
До горотдела от Горюнова рукой подать. Михайлов пошел не торопясь, чтобы побыть немного одному, собраться с мыслями.
Парк, мимо которого он шел, печально провожал его взглядом. Среди деревьев нет-нет да и мелькали беззаботные бродяги. Скамейки пустовали, ни крика, ни визга, только шелест листвы от внезапно налетающего ветра да перехлест голых ветвей где-то вверху, в глубине не совсем еще осыпавшихся крон.
Ничего не клеилось в этом деле. Кому нужна была смерть Кравченко? Ракитиной? Не было, казалось, никакого мотива. Его отказ продолжать с ней отношения может только возмутить вспыльчивую женщину, но никак не довести её до убийства. Отец Лаймы? У него больше всего поводов лишить зятя жизни: тот стал виновником гибели его дочери, причем дважды, так как почти всякий горячо любящий отец воспринимает замужество своей дочери как гибель. Отец Лаймы был против её замужества. Вот почему на свадебных фотографиях его нет. Самоубийство Лаймы еще больше увеличило недовольство, переросшее в откровенную ненависть. Теперь остается выяснить, как он это сделал. Выходит, как ни крути, а ехать в Пырьевку необходимо.
Михайлов поднялся на второй этаж горотдела, вошел в кабинет Горюнова, сел за свободный стол, раскрыл дело, заново начал пересматривать бумаги. Дошел до фотографии Ракитиной. Что-то всё-таки знакомое проступало в её чертах. Михайлов не мог только понять — что.
Зазвонил телефон. Михайлов снял трубку.
— Товарищ майор, — послышался в ней голос дежурного. — Горюнов ждет вас внизу. Машина на ходу.
— Спасибо, — сказал Михайлов, — сейчас спущусь.
Еще раз посмотрел на фотографию.
«Наверное, показалось», — подумал он и убрал дело в сейф.
* * *
Они ехали минут пятнадцать. В салоне тихо звучало радио. Мимо плавно проносились неприхотливые пейзажи средней полосы: холмы, овраги, посадки, перелески. Уже вовсю разгулялась осень — трава пожухла, листья на деревьях почти полностью облетели, ветер гонял по небу хмурые тучи.
— Николай Николаевич, как вы думаете, это дело у нас зависнет? — спросил Горюнов.
— Всё зависит от того, что расскажет нам отец Лаймы. Что там мы знаем о нем?
— Ничего особенного. Родился в сорок втором, сейчас на пенсии, живет в Пырьевке.
— В квартире Кравченко не найдено ни одного его отпечатка, ни одного следа, — с сожалением сказал Михайлов.
— Это еще ничего не доказывает, — не унывал Горюнов. — Может, он просто ловко замел следы.
— Может, и так. Пробрался в квартиру Кравченко незамеченным и ушел из нее, как человек-невидимка.
Михайлов замолчал и всю оставшуюся дорогу только слушал радио и смотрел в окно.
В Черемухино въезжали со стороны железнодорожной ветки. На въезде в поселок Горюнов притормозил и спросил у прохожего, где находится райотдел милиции. Подъехав к серому двухэтажному зданию, Горюнов припарковал свою машину. В дежурной части Михайлов с Горюновым представились, и их сразу направили к начальнику.
С начальником Черемухинского райотдела подполковником Лахновским Михайлов еще не сталкивался, однако тот сразу ему понравился. Михайлов ввел его в курс дела, вкратце рассказав об угоне автомобиля, его преследовании и убийстве Кравченко. Внимательно выслушав, Лахновский связался с дежурным и спросил его, не объявлялся ли Свирида.
— Он здесь, товарищ подполковник.
— Пусть зайдет, — сказал Лахновский и посмотрел на Михайлова.
— Ребят мы пока отпустили, хулиганку на них вешать не стали — совсем еще дети. Хотя на учет поставили: сегодня покатались на угнанной машине, завтра сами начнут угонять. Но вы их разыщите быстро: Свирида в своем районе каждый куст, каждый плетень знает. Участковым там четвертый год. Он с вами и поедет.
— Мы хотели бы сначала взглянуть на найденные «Жигули». В них ничего не обнаружили?
— Вроде ничего. Если вы не возражаете, я дам вам сопровождающего, он всё покажет.
— И еще. — Михайлов не спешил уходить, не решив до конца всех вопросов. — Нам, скорее всего, понадобится разрешение на вскрытие могилы Лаймы Кравченко в Пырьевке, вы не сможете с этим помочь?
— Все, что в моих силах, — сказал Лахновский. — Сейчас же свяжусь с нашим прокурором.
— Тогда мы пока осмотрим машину.
Михайлов и Горюнов вместе с худощавым сержантом вышли во внутренний двор райотдела, где в тени кирпичного здания стоял угнанный автомобиль. Михайлов сразу полез в салон. Ему показалось, что на чехле на переднем сиденье есть небольшие темные пятна. Он подозвал сержанта.
— Вы не в курсе, анализ этих пятен проводился?
— Не могу сказать, — ответил тот. — Я вчера не работал.
— Надо бы срочно сделать анализ. Возможно, это кровь.
К ним приблизился невысокий коренастый лейтенант и представился участковым Свиридой.
— Мне о вас подполковник Лахновский говорил. Я в вашем полном распоряжении.
Михайлов окинул лейтенанта оценивающим взглядом и сказал:
— Тогда первым делом заедем к малолетним угонщикам, а затем в Пырьевку, к Кречету. — И обратившись к сержанту. — Вы меня поняли, сержант? Чехол немедленно на экспертизу. Через час мы свяжемся с дежурным, пусть результаты оставят ему.
— Хорошо, товарищ майор, будет сделано.
Но выехали они только через час. В кармане Михайлова лежало долгожданное разрешение на вскрытие могилы Лаймы Кравченко, подписанное прокурором. Свирида в общих чертах обрисовал Кречета.
— Живет здесь года, наверное, два, не больше. Откуда приехал, не знаю. Держится уединенно, поселился за деревней. Нигде не работает. Наверное, занимается огородом, держит хозяйство. К себе никого близко не подпускает и ни с кем в Пырьевке не водится. Я несколько раз заезжал к нему по долгу службы — я ведь должен всех знать. Мне он показался несколько странным. В разговоре постоянно отворачивается, прячет глаза. Я сначала думал, что он из бывших заключенных. Проверил по картотеке, — нет, у нас не числится, может, и не сидел.
— А дочка его? — спросил Михайлов.
— Дочку хорошо помню. Красивая была девчонка. Жаль, умерла.
— А Кречет, случайно, автомобиль не водит? У него есть машина?
— Машину не видел. Водит он или нет, не знаю. А что, это важно?
— Сейчас все важно, лейтенант. Эти «Жигули», на которых лихачили ваши пацаны, были угнаны из Карска. Предположительно женщиной.
— Или мужчиной, переодетым в женщину, — вставил Горюнов.
— И вы думаете, что это был Кречет?
— Мог быть кто угодно. Наверняка не установлено.
Вскоре показалось Рокатово. Бросился в глаза купол храма, скрытого домами и пышными деревьями.
— Мальчишки живут в этой деревне, — сказал Свирида. — Сейчас здесь будет поворот направо и метров через сто двор того, самого младшего из угонщиков, Славика по прозвищу Бряка. Думаю, сначала лучше заглянуть к нему: он еще не так бесцеремонен, да и боязлив немного.
— Хорошо, — сказал Михайлов, — будем иметь в виду.
Горюнов свернул направо, проехал еще немного вперед и остановил машину у невысокого крашеного штакетника, на который ему указал Свирида. За забором они увидели небольшую побеленная известью избу с серой, потемневшей от времени шиферной крышей.
3
На крыльце, выходящем во двор, стояла пожилая женщина в кожухе, черном платке и с помойным ведром в руке. В её глазах отразился испуг, свободная рука невольно потянулась к груди.
— Здравствуйте, Мария Степановна, — сказал Свирида, отворив калитку и входя во двор. — Мы снова к вам. Славик ваш далеко?
Женщина не выпускала из рук ведро. Казалось, она совсем о нем забыла.
— Вы хотите его арестовать?
— Да нет же, Мария Степановна, — усмехнулся Свирида и покачал головой. — Я же вам вчера говорил: никто вашего Славку сажать не будет. Просто у наших товарищей появились новые вопросы.
Женщина все еще недоверчиво покосилась на Свириду, потом на Горюнова и Михайлова.
— Мария Степановна, — выступил вперед Михайлов. — Поверьте, нам сейчас очень важно поговорить с вашим сыном. От этого, может быть, зависит судьба не одного человека.
Женщина несколько расслабилась.
— Я его сегодня еще не выпускала во двор. Всю ночь не спала. Это ж надо — чуть в тюрьму не угодил. Связался с этими. Говорила ему, говорила.
Она, наконец, поставила ведро на крыльцо.
— Проходите, он там, в хате, телевизор смотрит.
Они вошли в дом.
— Слава! Слава! Где ты там? А ну, подь сюды, тут к тебе знов милиция. Да вы присаживайтесь, вот стулочки, садитесь, — пригласила их хозяйка.
Появился Бряка, замер испуганным сурком на пороге.
— Ну, здравствуй еще раз, Слава, — обратился к нему Свирида. — Тут товарищи из области хотят с тобой поговорить.
Мальчик посмотрел сначала на Горюнова, потом на Михайлова, затем уткнулся глазами в пол.
— Скажи нам, Славик, где вы нашли машину, на которой в район приехали? — спросил его Михайлов.
— Ну, отвечай же, — насела на сына мать. — Шляться где попало, так ты герой. Отвечай, когда тебя спрашивают!
— Мы на рыбалку ходили: я и Толик, — вполголоса пробубнил мальчик. — Машина в кустах была, возле Пырьевки.
— А точнее? — проговорил Михайлов.
— Возле старого кладбища, в кустах.
— А почему вы решили, что она ничья? Может, кто-то на могилку приехал?
— Да на том кладбище давно никого не хоронят, а двери у неё все открыты были и стояла она как-то не так.
— Как?
— Если на кладбище приезжают, то заезжают с другого края, а тут машина совсем в стороне, возле посадки, ну как брошенная.
— Ладно, — остановил его Михайлов, поняв, что мальчишка толком ничего не может объяснить.
— И вы сразу сели в машину?
— Нет, мы сначала вернулись домой и рассказали обо всем Сеньке.
— Это Прыщ, самый старший из них, — подсказал Михайлову Свирида.
— И он предложил вам покататься? — спросил Михайлов.
Слава утвердительно кивнул головой.
— Ну, а вещи в машине были?
Мальчишка нахмурил брови, будто припоминая что-то, потом нетвердо сказал:
— Нет, я не видел. Вещей, кажется, не было.
— Точно? — переспросил Михайлов.
— Отвечай, когда тебя старшие спрашивают! — дернула его за плечо мать, и Слава как выстрелил:
— Сумка была спортивная, небольшая. Сенька её себе взял, сказал, что на рыбалку с ней ходить будет.
— Больше ничего?
— Ничего.
— А в сумке что лежало?
— Не знаю, я не видел, — по-прежнему уставясь в пол, промямлил мальчик.
Михайлов с Горюновым переглянулись.
— А где именно вы обнаружили сумку?
— На переднем сиденье.
— Хорошо, — сказал Михайлов, поднимаясь. — Заглянем к твоему другу. Он далеко живет?
— Да через две хаты, — махнула рукою в том направлении мать Славика. — Он, видно, сегодня дома: вчера Гаврилыч разорялся, тоже давал ему нагоняй.
Они попрощались, вышли во двор, остановились возле машины.
— Ну что? — сказал Михайлов. — Зайдем к Прыщу, надо взглянуть на сумку, может, она еще цела. А потом в Пырьевку.
* * *
Двор Прыщей был обнесен высоким зеленым забором с металлическими воротами.
— Семья Прыщей одна из самых зажиточных в колхозе, — сказал Свирида, когда они подошли к воротам. — Старший Прыщ у всех на виду, работяга. От этого и достаток в доме. Сын не в него. Удивляюсь даже, чего нынешней молодежи не хватает? Думаю, меньшой Прыщ мне еще долго нервы будет портить.
Он стал громко колотить кулаком в ворота. За ними грозно залаяла сторожевая собака. По её хрипам чувствовалось, что злости у неё хоть отбавляй.
На лай вышел хозяин. Властным окриком унял пса и отворил калитку.
Увидев Свириду в форме и с ним еще двух человек в штатском, он подозрительно окинул всех взглядом, потом сказал:
— Я уже в курсе. Мне вчера мать все рассказала. Я отстегал его по первое число. Олег Степанович, вы уж простите меня, ради Бога, не углядел. Поверьте, он мне каждый день душу выматывает. Скажите, что ему за это будет?
— Пока мы его только ставим на учет, дальнейшее зависит от него самого, — ответил ему Свирида.
У Прыща как камень с души свалился.
— Но мы сейчас не за этим к вам заглянули. Ваш Сеня дома?
— Да дома, сегодня я его никуда не пустил.
— Нам нужно у него кое-что уточнить. Вы не могли бы его позвать? — попросил Михайлов.
— Да вы заходите во двор, я сейчас пса загоню.
Прыщ открыл им калитку, приглашая войти, а сам направился к собаке, начавшей опять рвать цепь и лаять. Хозяин снова гаркнул на нее, отчего та испуганно поджала хвост, взял за кожаный ошейник и заволок в деревянную будку, после чего припер выход небольшим, сколоченным из досок щитом. Затем крикнул, что было мочи, оглушая округу:
— Сенька, Сенька, паразит, а ну, выдь сюды!
Затем он опять обратился к милиционерам:
— Может, в дом зайдете?
— Да нет, — отказался Михайлов. — Мы ненадолго.
Через пару секунд из дома выскочил сын Прыща. Глаза его испуганно забегали, как только он увидел участкового и с ним еще двоих неизвестных. Также испуганно, казалось, торчал его высокий белобрысый чуб.
— А ну, паразит, иди сюда! — снова грохнул на него отец. — Что застыл как пень? Сумел набедокурить — умей и ответ держать!
Парень робко приблизился.
— Мы опять по вчерашнему происшествию, — сказал Михайлов. — Вспомни, пожалуйста, в машине были какие-нибудь вещи? Это очень важно.
— Отвечай, засранец, когда тебя спрашивают! — дернул сына за предплечье отец. Сенька едав не расплакался. Михайлов неодобрительно глянул на старшего Прыща, и тот, поймав взгляд Михайлова, чуть остепенился.
— Отвечай, было там что?
— Сумку одна, — чуть слышно пробормотал Сенька. — Больше ничего.
— Какая сумка? Большая, маленькая?
— Небольшая, спортивная.
— А в сумке что? — опять спросил Михайлов.
— Ничего не было. Пустая.
— И где же она? — спросил Свирида.
Мальчик запнулся, будто обдумывая что-то.
— Где сумка, отвечай? — не выдержал отец.
— В сарае. Я её ненарочно взял. Думал, для рыбалки пригодится.
— Ах ты, стервец, гаденыш! Мало тебе своего добра, на чужое потянуло?! — замахнулся на него отец, но Горюнов быстро перехватил тяжелую руку.
— Спокойнее, батя, спокойнее.
— Принеси нам сумку, пожалуйста, — попросил Михайлов, и Сеня, чуть сгорбившись, неторопливо засеменил в сторону сарая.
— Живо! — не удержался, чтобы опять не крикнуть на него отец.
Через минуту Михайлов держал в руках небольшую спортивную сумку.
— Сумку мог бы опознать только Бутенков. Нам же остается только гадать, она это или не она, — сказал он Горюнову и, широко раскрыв сумку, заглянул внутрь.
— Ну-ка, Женя, посмотри ты, — подозвал он к себе поближе Горюнова.
Горюнов заглянул в сумку.
— Может быть.
Тогда Михайлов обратился к Прыщу:
— В общем, вы понимаете, что сумка у вас изымается как вещественное доказательство.
— Я понимаю, — сказал Прыщ, провожая милиционеров до калитки. — Всегда поможем, если что надо.
Не успели они дойти до машины, как сзади снова раздалось громкое:
— А ну марш домой, паразит, я чем тебе приказал заниматься?!
Дальше их путь лежал в Пырьевку. Михайлов чувствовал, что им предстоит долгий и серьезный разговор с отцом Лаймы.
4
Тяжелый пузатый «ЛАЗ» тащился очень медленно. А на переезде и вообще чуть ли не ползком перевалился через рельсы.
Ольга утром, подходя к автостанции, немного озябла, но, сидя у самого двигателя, она согрелась и теперь могла спокойно подумать обо всем, что с ней случилось. Однако все мысли о тех днях словно унеслись куда-то, и Ольга думала о чем угодно, только не о том, что так волновало её в последнее время.
Но может, она сознательно гнала эти мысли? Может, нарочно не хотела ни о чем вспоминать? Хотя и понимала, что все равно ей никуда не деться, что все случившееся рано или поздно опять ее настигнет, и тогда неизвестно, как она избавится от этого.