— Понятно. Но почему ты мне сразу не сказала?
— Я не верю в то, что это что-то серьезное. В лесу много крупных животных, не дававших обет вегетарианства. Волки вон каждую ночь так воют, что аж поджилки трясутся.
Я согласно кивнула. В таких небольших деревушках часто пропадают люди, и, как ни странно, этому придают возмутительно мало значения. В городе уже давно поднялась бы шумиха вокруг погибших, а здесь — похоронили, помянули и забыли. Кушать надо всем, в том числе и диким зверям. Схарчили одного, вместо того чтоб всю деревню вырезать, — и на этом спасибо. Но для себя все равно решила не выходить из дома после захода солнца.
Мы как раз ужинали, когда в дверь поскреблись. Чара удивленно приподняла брови и пошла открывать. Я придержала ее за рукав.
— Постой, может, не надо? Вдруг там этот зверь?
— Брось! Неужели ты и вправду поверила этим байкам?
— Эти «байки» задрали нескольких человек.
— Да оглянись вокруг: наша деревенька практически граничит с лесом. Теми людьми мог поужинать кто угодно.
— Точно. В том числе и оборотень или еще пакость какая-нибудь. Может, все-таки не надо? — я начинала нервничать.
— А вдруг это что-то важное?
— Плевать! Жизнь важнее.
— А если роды или при смерти кто? Я должна посмотреть, кто там.
— Кого в такую пору принесло?! — гаркнула я, подражая давешнему негостеприимному мужику.
Тишина.
— Вот видишь, уже ушли. Садись и ешь спокойно.
Знахарка фыркнула и медленно, будто разговаривая с умственно отсталым ребенком, воззвала к моему здравому смыслу (как будто он у меня есть!).
— Лериетана, тех людей задрали на улице. И, честно сказать, правильно сделали — нечего шататься глубокой ночью в непотребном состоянии. Даже если этот зверь существует, где бы ему набраться столько наглости, чтобы откровенно ломиться в дом? Он не настолько глуп. Да и зачем? Кругом и так бродят подвыпившие мужики — ими закусить будет гораздо проще!
Да. Но сегодня на улице я даже собак не видела. Зверь мог и проголодаться. И, даже если Чара права и он далеко не глуп, именно поэтому может ломиться в дом на отшибе. Даже если соседи услышат наши крики, то пока добегут… Если вообще кому-то придет в голову нас спасать…
Но высказать догадку я не успела — Чара открыла дверь.
Знахарка моментально поплатилась за свое легкомыслие, а меня чуть не хватил удар. Хотя лучше бы хватил. Огромный черный зверь — очень похожий на волка, но в несколько раз крупнее — прыгнул на Чару, сбивая ее с ног. Огляделся. Принюхался и задними лапами захлопнул дверь. Затем вновь повернул сплюснутую морду к потерявшей сознание девушке (меня он, вероятно, как противника не оценил). Возмущенная такой несправедливостью, я резко встала, с грохотом опрокинув стул. Наверное, вышло очень эффектно, потому что зверь, соизволив-таки обратить на меня внимание, медленно повернулся в мою сторону. Я с ужасом осознала, что встретилась взглядом с разумными глазами.
И завизжала.
Зверь, пораженный моим ультразвуком (а знатно я за последние дни орать наловчилась!), попятился и тряхнул головой. Потом негромко, но как-то убедительно зарычал.
Я намек поняла и рот закрыла.
Зверь призывно лязгнул зубами.
Я отступила, наткнувшись спиной на стол.
Зверь мотнул хвостом из стороны в сторону и двинулся в мою сторону.
Я продолжила отступление спиной вперед.
Мы обошли комнату по периметру два раза (кажется, этот мерзавец был совсем не прочь поиграть с едой в догонялки перед трапезой), на третьем заходе у меня сдали нервы. Я бросилась к двери и начала остервенело бить ее кулаками, пинать ногами и вопить что-то нечленораздельно-нецензурное. Все бы хорошо, да только она открывалась в другую сторону.
Зверь не заставил себя долго ждать. Он подобрался в пружинистый комок и прыгнул. Я метнулась в сторону, спасая свою жизнь, но когтистая лапа все же задела плечо. Жгучая боль удивительным образом отрезвила меня. Я прекратила истерику и отскочила к дальней стене. Особого преимущества мне этот маневр не предоставил, зато теперь за спиной было окно, наверное, оно оказывало мне моральную поддержку.
Зверь, несколько огорченный неудавшейся атакой, с рыком бросился на меня. Страх парализовал меня полностью, я даже не смогла закричать, только резко отшатнулась назад и инстинктивно взмахнула руками, закрывая лицо. И тут у меня от пережитого ужаса помутился рассудок. А как иначе объяснить то, что неподъемный дубовый стол, перевернувшись набок, буквально смел зверя, припечатав к стене?..
Я осела на пол и тупо уставилась на страшную картину. Из-за столешницы была видна лишь голова зверя с потухшими глазами да конвульсивно подергивающаяся передняя лапа. Из-под стола струилась кровь, собираясь в багряную лужицу.
Я решила, что сейчас меня стошнит, и, нашарив пустое ведерко, удалилась с ним в темный уголок. Когда я снова вернулась к жизни, пришедшая в себя знахарка запихнула мне в рот какой-то корешок и велела пожевать, а потом выплюнуть. В процессе жевания корешок оказался банальной валерьянкой. Пока я со скучающим видом изображала пасущуюся корову, Чара взяла топор и отрубила твари голову.
— Чтоб уж наверняка, — пояснила она, узрев мое вытянувшееся лицо.
Я кивнула, подхватила ведерко и вновь удалилась по неотложным делам.
Когда я вернулась из своего второго недалекого похода, знахарка сунула мне в руки кружку с очередным отваром.
— Пей. А я пока осмотрю плечо.
— Не нужно, там царапина…
— Царапина, доходящая до кости, называется раной, и ее нужно перевязать, пока ты тут кровью не истекла, — безапелляционно заявила знахарка.
— Не может быть… Только саднит слегка, — недоуменно произнесла я. — У тебя все отвары такие гадкие?
— Не беспокойся, это шок. Скоро заболит. И выпей, будь добра, все.
— А для чего он?
— Скоро узнаешь, — мягко сказала Чара, но ее голос уже доносился откуда-то издалека, словно сквозь подушку.
— Ты меня опоила, коварная! — пожаловалась я знахарке, с трудом приподнимаясь на локте. Голова гудела так, словно изнутри ее пытались расколоть кузнечным молотом.
— Конечно, опоила. А ты хотела, чтоб я тебя на живую штопала, без отвара?
— А ты меня штопала? — опешила я.
— Еще бы! Видела бы ты свое плечо! Но сейчас уже все в порядке, главное — менять повязку каждый день.
— Интересно, и где же мне ее менять каждый день? — пробормотала я, силясь подняться с кровати.
— Поживешь недельку у меня. Пока не встанешь на ноги.
— Ну, во-первых, я уже на ногах, — преувеличенно бодро заявила я, с трудом приведя себя в состояние шаткого равновесия. — А во-вторых, мне просто позарез нужно попасть в Веренс.
— И как ты, позволь спросить, собираешься это сделать: полудохлая, без еды и карты?
— Ну, еду и карту мне дашь ты… — нагло заявила я. — А со своей полудохлостью я и сама как-нибудь разберусь. А где зверь?..
— Староста с батраками забрал ночью. Понесли торжественно сжигать.
— А что оно такое было?
Девушка пожала плечами.
— Пакость какая-то. Сказать по правде, я в нежити не разбираюсь. Сдохла, и черт с ней.
— Ясно… Так как насчет карты?
Знахарка зло сверкнула на меня своими огромными зелеными глазищами:
— Найду. И еды дам. Но я против твоей затеи! Тебя еще выхаживать и выхаживать!
— Да не надо меня выхаживать! — ужаснулась я и тут же, почувствовав острую потребность в выхаживании, аккуратно пристроила свое седалище на край кровати.
— Оно и видно. Ладно, сегодня еще переночуешь и можешь выметаться на все четыре стороны! Кстати, почему ты не сказала мне, что ведаешь в чарах?
— Потому что я в них не ведаю, — сообщила я, со стоном растянувшись поверх одеяла. — Болит, зараза…
— А кто ж вчера телекинезом забавлялся?
— Не знаю.
— Зато я знаю. Так что не отпирайся!
— Да не отпираюсь я! Просто… за мной такого раньше не водилось…
— Ну так теперь вот завелось.
— И как это лечится? — устало поинтересовалась я. В последнее время навалилось столько всего, что, кажется, меня уже ничем не удивишь.
— Это не лечится. Это развивается и в дальнейшем используется! Ладно, об этом позже. Полежи немного. Я скоро вернусь.
Я что-то одобрительно промычала и, отвернувшись к стене, даже умудрилась немного подремать, когда вернулась знахарка с картой и тщательно завернутыми в тряпицу пирожками.
— Свет мой зеркальце, скажи, ты в картах как, разбираешься? — вопросила девушка, легко коснувшись здорового плеча.
— До недавнего времени думала, что разбираюсь, — честно призналась я.
— Мдааааа… Давай-ка поднимайся — и за стол. Объясню тебе, что к чему. Смотри, ты прошла лес насквозь, тем самым срезав огромный крюк. Если бы ты не свернула с дороги, тогда пришлось бы от Мышковиц сворачивать на тракт, а потом еще обходить озеро Звонное и переправляться через болото Гусинец. А эта дорога, на которую сейчас тебя занесло, идет от Каскада — города на западной стороне Иркаса. Где она заканчивается, я представляю с трудом — видишь, кусок карты с восточной частью страны оторвался. Но нам он и ни к чему.
Знахарка взяла уголек и провела тонкую прямую линию от развилки до Веренса.
— Ага. Сейчас из вашей деревни в лес, потом через речку; затем передохну в деревеньке Терновой, а оттуда сразу в Веренс, — сообразила я.
— Именно. Хоть мне и дико не хочется отпускать тебя одну на такую прогулку… Теперь давай вот о чем поговорим. Я так понимаю, до вчерашнего дня в чарах ты не ведала?
Я отрицательно помотала головой:
— Я и сейчас не ведаю…
— Конечно. Чтобы ведать в колдовстве, не один год в Академии магии отучиться нужно. Позавчера тебе исполнилось восемнадцать… — знахарка задумчиво кивнула своим мыслям. — Наиболее распространенный случай проявления дара — в день или после совершеннолетия. Да еще и пиковая ситуация, угроза жизни… Ведьмы, чаровницы или колдуньи в роду были?
— Была у меня прабабка… сейчас даже имени ее не вспомню… Все боялись ее жутко. Поговаривали, что она ведьма. Но доказать так ничего и не смогли, поэтому оставили старушку в покое.
— Теперь ясно, откуда такое «наследство», — легкая улыбка скользнула по губам травницы. — Так, следующее. Тебе нужно отправиться в Академию магии. Ну хотя бы после того, как заедешь в Веренс, но лучше — до. Твою силу нужно классифицировать и научить тебя ею управлять.
— Классифицировать?
— Именно. Возможно, дальше телекинеза и каких-то простеньких заклинаний дело и не пойдет… Но, возможно, сила твоя намного больше, и тогда это может быть опасно. Для тебя самой и окружающих тебя людей.
— Я понимаю. Что-то вроде «хотела смахнуть муху с плеча, а вызвала настоящий ураган»?
— Чересчур преувеличенно. Но в целом — верно.
— А какая у меня может быть сила?
— Какая угодно. Целительство, прорицание, боевая магия, способность управлять стихиями или одной из стихий… Вариантов масса.
— Хорошо, — я решительно кивнула. — В Академию так в Академию. Но только после Веренса. Она на карте есть? Покажешь?
На рассвете я отправилась, как цинично сообщила мне Чара, «в свой последний путь». Смысла притворяться юношей я больше не видела — все равно папочкины прихвостни уже напали на мой след и знают, как я теперь выгляжу. Поэтому с чистой совестью я прыгнула в пожалованную жителями деревни премиленькую темно-зеленого цвета рубаху, явно женскую, очень удачно подчеркивающую фигуру, темно-коричневые (почти черные) отличного качества штаны и новые сапоги (ура!). А в довершение всего с наслаждением распустила осточертевший хвостик. Чара долго хохотала и истерично спрашивала, это каким же тупым топором надо было рубить волосы, чтобы получилось такое. Но потом все же сжалилась и, немного поколдовав с помощью портняжных ножниц над моей головой, сумела-таки сделать что-то отдаленно напоминающее приличную стрижку. Я потом еще долго визжала от восторга и клялась знахарке в вечной любви. Старую одежду я аккуратно сложила и отправила в сумку к уже лежавшим там чистым бинтам, каким-то отварам, которыми нужно было промывать рану при перевязке, пирожкам, фляге с колодезной водой и карте. Коня мне презентовал лично староста, «за спасение деревни всей».
Расслабленно покачиваясь в седле, я нагло и бессовестно наслаждалась жизнью. И потихоньку гадала, чем же в будущем аукнется мне эта передышка. Днем в лесу совсем не было страшно. Сквозь листву проникал рассеянный зеленоватый солнечный свет. Сбивать до кровавых мозолей ноги нужды больше не было (я наклонилась и благодарно сообщила коню в ухо, что он просто мой спаситель). Птички пели, а душа отчаянно им подпевала. И омрачало эту идиллию только одно — Ян. Подлый мерзавец и предатель. Я крепко сжала кулаки и почувствовала, как в нежную кожу ладоней впиваются острые ноготки. Как он мог так со мной поступить? Всего за двадцать золотых?! Я злорадно ухмыльнулась: плакали его денежки. «Деваха» от них исхитрилась удрать. Но все-таки — как же он мог?! А я-то, идиотка! Нашла кому довериться — продажному наемнику! Ой, дураааа… Беспросветная.
«Но он не похож на человека, способного на предательство!» — вступилась за мага совесть.
«А в моих глазах он вообще уже мало похож на человека! — возмущенно парировала я. — И, между прочим, для него это не предательство, а очередная выгодная сделка! Он поганый наемник, работает на того, кто платит больше. И поменять работодателя для него, похоже, никогда не поздно!»
«На все есть причины, моя дорогая», — вновь взялся за нравоучения здравый смысл.
«Конечно! Деньги! Вот единственная причина, побуждающая наемника к действию!»
«Не ерничай! Если мы не знаем о причинах его поступка, это совсем не значит, что их нет!»
«А мы о них знаем, любезнейший, — ядовито прошипела я. — Мы прекрасно знаем о целых двадцати золотых причинах!»
— Боги всевышние!.. — конь подо мной резко встал, и я, расслабленная, едва не кувыркнулась вперед. — Малышка, ты что тут делаешь?
Передо мной стояла маленькая босоногая девочка в стареньком латаном платьице. Ее светлые локоны спускались ниже спины, а странного медово-желтого оттенка глазки старательно меня рассматривали.
— Заблудилась, — тихо прозвучал лаконичный ответ.
— О! Какой ужас! — я живо спрыгнула с коня и закудахтала, как наседка. — Но… откуда ты? Куда тебя отвезти? Я, правда, сама тут не шибко ориентируюсь…
— Тетенька, а у тебя есть гребень?
— Гребень?.. Да-да, есть конечно. Куда тебя отвезти, детка? — повторила я свой вопрос, судорожно нашаривая в сумке карту. — Из какой ты деревни?
— Тетенька, дай гребень! — настойчиво попросила малышка.
— Зачем он тебе? — оторопела я. — Давай я отвезу тебя домой!
— Я так давно не расчесывала волосы…
— Хорошо, забирайся в седло, и я дам тебе гребень, договорились? А потом ты расскажешь, куда тебя везти. Ну? Давай руку. А может, ты есть хочешь? Что я несу! Конечно хочешь!
— Нет, тетенька, я хочу гребень! — в голосе ребенка зазвучали плаксивые нотки.
— Хорошо-хорошо… Сейчас.
Конечно, она капризничает. Вон какая мелкая, а в лесу совсем одна. Напугана и голодна. Устала, наверное, сильно. Вот сейчас успокою малютку, а там уж попробую узнать хотя бы название ее деревни.
Я схватила сумку и принялась быстро перебирать ее содержимое. Руки дрожали, в голове шумело. Чего это я? Трясусь, как перед первым свиданием. Мало ли детей в лесу теряется! Сейчас вот выйдем с ней на тракт и разберемся, что дальше делать.
— Да где ж ты, зараза?
Гребень никак не находился. Странно, но внезапно я ощутила такую необходимость в этой незатейливой вещице, словно от нее зависела моя жизнь; и какое-то звериное отчаяние от того, что не могу найти этот злосчастный гребень, захлестнуло все мои мысли, полностью подчиняя разум нечеловеческому страху.
— Ты же должен быть где-то здесь! — я всхлипнула и принялась швырять вещи прямо на землю. — Ну же! — руки безнадежно зашарили по пустому дну сумки. Потеряла?.. У меня точно с собой был, когда из отцовского замка улепетывала. Забыла у Чары?.. Нет же, он ускакал вместе со всеми моими вещами на вспуганной лошади! Как я могла забыть?