— Что это?
— Надпись. Сделана мелом. На каком языке выяснить не удалось.
— Чем-то похож на санскрит… — задумчиво произнес Пауль. — Но нет. Слишком отдаленно. А что говорят свидетели? Остались свидетели, что посещали это помещение при русских?
— Остались. Но они говорят всякую ерунду. Видимо были сильно перепуганы.
— Ерунду? Какую же?
— Что хер полковник общался с воронами, например.
— Общался?
— Да. Именно общался. Он у них что-то спрашивал. Те отвечали. Но никто кроме хера полковника их ответы разобрать не мог. Как вы понимаете, все это выглядит очень странно и похоже на то, что свидетели были сильно перепуганы. Вот всякие глупости и мерещились. Или пьяны, что я не исключаю.
— Крупные птицы, что были на этом столе, — кивнул Пауль, — разве не вороны?
— Похоже на то, — чуть стушевался Вальтер. — Мы нашли большое черное перо. Как оно тут оказалось не вполне ясно. Но да, могли и из птицы выпасть. Следы когтей и клюва на столе остались довольно отчетливые.
— И помет.
— Что? Ах да. И помет. Но по говну, к сожалению, породу птиц я различать не умею…
Несколько минут спустя в помещение вошли, испуганно озираясь, пара мужчин. Уже не молодых. Что, вполне очевидно. Вся молодежь была на фронте.
— Что это? — Спросил Пауль, указывая на надпись на стене.
— Древнее проклятье, хер майор, — ответил без промедления тот, кто был постарше.
— Серьезно? И ты знаешь, что оно значит?
— Не могу знать. Но звучало оно устрашающе.
— Звучало? Можешь повторить?
— Мне кажется такие вещи в слух лучше не говорить.
— Тогда напиши, — кивнул Смекер, кивнув на лежащую на столе бумагу.
— Да, конечно, — нехотя кивнул мужчина и опасливо подошел к столу. Замер на несколько секунд. А потом нагнулся, выдвинул ящик, достал оттуда лист пищей бумаги и, аккуратно пристроившись на краешке стола, начал писать. Время от времени осеняя себя крестным знамением.
— Все? — Поинтересовался Пауль, когда мужчина замер очень надолго.
— Никак нет, хер майор. Пытаюсь вспомнить. Я в хоре воскресном пою. Слух хороший и память на слова. Но язык незнакомый. Трудно вспоминается звучание. — Потом нагнулся над листком. Сделал несколько пометок. И встав, подал плод своих трудов Смекеру. — Вот, теперь все.
— Аш назг дурбатулюк… — начал озвучивать написанное Пауль.
— Хер майор, прошу, не надо, — взмолился мужчина. — У меня от этих слов мурашки по коже и не по себе становится. А как увижу эту надпись, так и совсем дурнею.
— Это потому что ты дурень, — ехидно заметил второй, до тех пор молчавший свидетель. — Хер полковник же сказал, что когда-то эти слова перевернули мир, сейчас же — пустой звук.
— Откуда вы знаете, что говорил хер майор?
— Я по коммерческим делам в молодости в Россию ездил. Неплохо их язык понимаю. Сам не говорю толком, но то, что мне говорят — понимаю. Очень это пригождалось на переговорах, когда все вокруг думали, будто бы я их языка не ведаю и они могут при мне какие-нибудь важные детали обсуждать.
— А почему перестали заниматься коммерческими делами?
— Долгая история, хер майор.
— И все же.
— Отец прогорел. Кредиторы свели его в могилу. Мать недолго прожила без него. После смерти отца нас обобрали до нитки, вышвырнув на улицу, это ее и добило. Остатки накоплений я отдал сестре в приданное, чтобы замуж вышла. Сам же занялся более земными делами. Иной раз тянуло в торговлю, но я держался. Не хотел своим детям своей судьбы.
— Ясно, — кивнул Пауль, принимая объяснение. — Так что вы делали в помещении?
— Выполнял функции официанта. Команды мне отдавали на немецком. Звания я простого, что не вызывало подозрений. Вида, что понимал их, не подавал.
— А он что делал?
— Тоже самое. Только я был при господах офицерах весь вечер, а он приносил и уносил подносы.
— Понятно, — кивнул Смекер внимательно глядя в глаза этому уже немолодому человеку и пытаясь найти там намек на лукавство. Так беседа и потекла…
Пауль держался неплохо, хоть новые детали повергли бы в шок любого. Он ведь уже добрые полгода как был вовлечен в команду, ведущую расследование деятельности этого странного русского. И был хорошо осведомлен об «успехах» разведки.
«Шведские журналисты», попытавшиеся найти материалы о прошлом Меншикова уперлись в зияющую пустоту. Конечно, кое-что нашлось. Но эти слова и свидетельства не выдерживали никакой, даже самой ненавязчивой проверки. То есть, обычной болтовней и ложью. Больше полугода работы «журналистов» привели ровным счетом ни к чему. Все выглядело так, словно Максим «вылупился» сразу там на поле боя… сразу взрослым, пьяным и в мундире. Бред. Полный бред.
Какие-то детали удалось найти, но все они касались жизни Меншикова после появления там в Восточной Пруссии. Он выглядел удивительно противоестественно и неуместно. Словно чужак, пытавшийся вписать в инородную окружающую реальность.
Он хорошо знал немецкий язык. Но откуда? Кто его учил? Прекрасно владел английским. Еще интереснее. Но со странным акцентом. Да и русский язык его резал слух собеседников, включая массу непривычных слов и необычный выговор… мелодику… темп… манеру разговора. Уверенную, какая бывает только у человека, привыкшего командовать. Однако не похожую ни на что привычное. Офицеры говорили иначе. Купцы тоже. Уголовники — тем более. Общее впечатление было таким, словно Максим свалился с другой планеты.
Над этим вопросом работали не только «шведские журналисты» в России. Нет. По официальной легенде он воевал на полях Второй Балканской войны. И разведка не стала игнорировать это направление. Как и легенду. Однако ничего не удалось выяснить.
Точнее описание личности вероятного бастарда Ивана Меншикова дала совсем не тот результат, который ожидался в Генеральном штабе Германии. В устное описание внешности и характера Максим никак не желал укладываться. Это был настолько другой человек, что и не пересказать. Ни видом своим, ни манерами, ни привычками, ни знаниями оригинальный бастард на того героя, что творил невероятное на полях этой войны не походил. Совершенно.
Но как так-то?!
У рабочей группы Генерального штаба просто мозги вскипали от попытки увязать все полученные сведения. Получался какой-то безумный, абсурдный ребус. Сейчас же, слушая рассказ этого человека, Пауль с огромным трудом сдерживал эмоции. Потому что ему было страшно… жутко… Его собеседник говорил бред и чушь, в представлении окружающих. Вон как сдержанно улыбаются сотрудники криминальной полиции и офицеры комендатуры, что пришли полюбопытствовать. Даже ему пришлось пошутить для вида, усомнившись в словах собеседника для публики. Чтобы не потерять лицо.
— Альвы… эльфы… — медленно произнес Пауль. — Кто это? Те маленькие существа с крылышками из сказок? Или может быть забавные крошки, сопровождающие Санта-Клауса?
— Хер майор, вы позволите? — Произнес мужчина совершенно удивительного вида. Этакий антагонист Смекера. Его очки в роговой оправе, казалось, были надеты несколько набекрень, хотя, как это можно сделать Пауль не понимал. Сальные волосы были так мастерски причесаны, что вызывали желание обрить бедолагу, дабы он больше с ними не мучился. А мундир… это была песня. Мужчина этот был далек от худобы и форма, пошитая из не по уставу дорогой ткани, выдавала в нем достаток. Однако она сидела на нем ТАК, что у Пауля чуть глаза не стали кровоточить. Эта «рогожка» умудрялась местами на нем висеть мешком, а кое-где и идти «воблипочку», сдавливая телеса так, словно была на размер меньше необходимой. Но кто так ее пошил — не ясно. Хотя если приглядеться, то оказывалось, что дело было не в форме, а самом человеке, который был не в состоянии носить ее правильно. Да и растолстел несколько с момента ее пошива…
— Кто вы? Представьтесь? — С трудом сдержав прущее из него раздражение, поинтересовался Смекер.
— Шульц, Герман Шульц. Старший канцелярист при комендатуре. Был призван в марте 1915 года. По состоянию здоровья признан годным только к прохождению службы во вспомогательных тыловых частях. До призыва преподавал средневековую литературу в Мюнхенском университете.
— Ясно. Что вы хотели сказать?
— В германских мифах раннего Средневековья эльфы — это могущественные существа, равные асам, таким как Один, Тор, Фрея и прочие. Их конкуренты и в какой-то мере антагонисты. Бессмертные, красивые, сильные, умные. Судя по всему, германские верования восходят к более древним кельтским поверьям, где образ этого народа раскрывается еще глубже, шире и интереснее, хотя сведений именно по кельтским поверьям у нас немного. У этого народа много названий: эльфы, альвы, туаты, сиды, старший народ, люди богов, племя Дану и прочее. И хотя свидетельств их существования до сих пор не найдено, о них много где упоминается. Отрывочно. Практически во всех уголках древней Европы можно найти упоминание о них.
— И как они выглядели? Могущественные маленькие человечки с крылышками?
— Нет. Это современные поверья. Скорее даже сказки для детей, полностью оторванные от старой традиции. В раннесредневековых текстах они упоминаются как подобные людям существа. Высокие, сильные, стройные. Как правило, выше обычных людей и намного сильнее. А так как жили они столетиями, то и многократно более искусные во всяких делах. Также они были хранителями природы и знаний.
— А какие они воины?
— Толком это нигде не сказано, но альвы достаточно успешно сражались с демонами. Что оказалось не под силу ни людям, ни ассам.
Пауль Смекер внимательно посмотрел в искаженные очками глаза собеседника. Чуть поиграл желваками. И начал медленно прохаживаться по помещению. Минуту спустя он остановился возле надписи на стене, уставившись на нее.
— Если позволите, я бы хотел еще высказать замечание, — осторожно произнес Герман Шульц.
— Да, конечно. Говорите.
— Если верить воспоминаниям Герхарда, — кивнул преподаватель на сотрудника комендатуры, — то эта надпись и прочие слова с названиями взяты из разных языков.
— Вы думаете?
— Если бы не думал, то не сказал бы, — осторожно заметил Герман. — Более того, языки эти очень далеко отстоят. Не как немецкий и английский, а как, допустим, немецкий и арабский. Далекие и разные. Сильно. Принципиально разная мелодика.
— Очень интересно… очень…
Остальные присутствующие больше не улыбались. Маленькое смешное существо из детских сказок, забавный карлик, сопровождающий Санта-Клауса, внезапно преобразился во что-то очень древнее и крайне опасное. Пазл сложился. Человек Максим Меншиков у всех каким-то образом увязался с этими самыми эльфами. У каждого по-своему. Большинство подумало о том, что он с ними знаком, возможно учился или воспитывался. Хуже всего пришлось Паулю Смекеру. Он-то знал, что до 26 августа 1914 года такого человека как Максим Иванович Меншиков не существовало. Ни под таким именем, ни под каким другим. От чего у него на висках выступили жирные капли пота, а дыхание стало сбивчивым и волнительным. Да и цвет лица изрядно посветлел.
«Неужели это зацепка?!» — Пронеслось в его голове. — «Какой кошмар! Какой ужас! Во что я ввязался?!»
И это состояние сотрудника контрразведки не укрылось от Вальтера Грабе. Немного подумав и сопоставив новые факты, он тоже слегка разволновался. Все улики и детали походили на бред. Полные бред. Но на дворе стояло начало XX века и уже несколько десятилетий вся Европа увлекалась мистикой. Каждая столица была буквально завалена всякого рода эзотерическими кружками и собраниями. А перед самой войной целыми толпами из города в город курсировали маги, медиумы и прочие чудаки. Вальтер всегда очень прохладно относился к этому роду развлечений. Но вдруг миллионы мух в этот раз не ошибались? Вдруг, все это повальное увлечение неспроста? Тем более, что Максим Меншиков — фигура, действительно, насквозь поросшая мифами и удивительными, прямо-таки сказочными свершениями. Никто из ныне живущих не мог с ним сравниться. А тут еще и сотрудник контрразведки не смог сдержаться и дал волю чувствам. Вон как его накрыло… Значит, что? Знает что-то… Значит они действительно столкнулись с чем-то странным, мистическим, возможно волшебным. Ему было бы очень удобно принять, что эти два сотрудника комендатуры бредили, рассказывая о том, как полковник Российской Императорской армии осмысленно беседовал с вороном. Но… слишком много «но». И от этого у Вальтера по спине побежали мурашки, крупные таки и боязливые…
Глава 2
1916, 16 мая. Зальцбург
Пока в Мюнхене рефлексировали совершенно смущенные представители «высшей расы» над признаками появления «старшего народа» Максим продолжал свое наступление. Только не в сторону Рима, а на юго-восток, в сторону Вены. В конце концов о его планах никто не знал и все окружающие были вынуждены оценивать и пытаться предсказать его поступки по каким-то внешним признакам. Поэтому он применял свой уже ставший традиционным метод «зайчих прыжков». То есть, начинал наступление не туда, куда хотел попасть с целью спровоцировать к концентрации сил противника на ошибочном направлении.
И немцы, и австровенгры к таким играм уже привыкли и наверняка их учитывали. Поэтому Максим не просто активно маневрировал, но и делал это предельно угрожающе. То есть, обманный «прыжок» должен был выглядеть опасным и разумным. Таким, что можно было бы и поверить в его полноценность, разумность и самостоятельную значимость. Тем более, что он не всегда менял направление. Вон — в Штеттине так и вообще засел, всех удивив.
От Мюнхена до Вены его автоколонне было идти всего сутки, даже меньше. Поэтому он еще вечером 15 мая выдвинул по дороге на Зальцбург разведывательные разъезды и всячески обозначил свой интерес к этому направлению. А утром вышел не таясь. Что спровоцировало Австро-Венгрию на целый комплекс лихорадочных действий, направленных на защиту своей столицы.
Точных сведений о том, какими силами располагает гарнизон Вены, у Максима не было. Только приблизительные подсчеты. Сам гарнизон был небольшой и слабый. Однако километрах в семидесяти-восьмидесяти к северу от нее проходил Богемский фронт, сформированный Центральными державами осенью 1915 года из-за удачного маневра Третьякова. Русские войска тогда заняли большую часть Моравии и Чехии, создав очень серьезную угрозу и их пришлось как-то блокировать, сдерживать, останавливать. Из-за чего, что немцы, что австровенгры держали здесь достаточно крупные контингенты. Особенно отличалась Двуединая Империя, у которой под ударом оказалась столица. Это ведь Юго-Западный фронт русских был далеко. А Северный, то есть, Богемский по их системе координат — вот он. Рукой подать. Одно неверное движение — и все, финиш.
Эта деталь выглядела не очень позитивной и даже опасной. Однако Максим в Мюнхене смог узнать, что Вена пришла на помощь своему северному союзнику и перебросила под Штормград все свои резервы, успевающие туда добраться в течение пары суток. То есть, оголила тылы Богемского фронта и очистила все учебные части в самой Австрии. А это уже в корне меняло дело. Конечно, какие-то резервы имелись и на других участках, но их вряд ли бы сдергивали с насиженных мест. Так что Франц-Иосиф просто не успевал сконцентрировать достаточно войск для защиты своей столицы.
Ситуация усугублялась еще и другими факторами. Например, для всей элиты Австро-Венгрии не было секретом отношение Меншикова к их стране и лично Императору. И не только элиты, это обсуждали даже портовые грузчики на Адриатическом побережье. Но тихо. Вполголоса. И очень осторожно. И не все. Вкупе с тем, как наш герой играючи взломал оборону немцев на севере, это уже вечером 15 мая распространило по Вене нарастающую атмосферу страха, грозящую перерасти в панику. А что может быть лучше для задумки Максима? Правильно. Ничего…
И вот они — окрестности Зальцбурга.
Меншиков ожидал увидеть полевые импровизированные укрепления. Ополченцев с разным оружием, включая гражданские охотничьи ружья. Какие-то баррикады на улицах города. И так далее. А увидел…
— Твою мать… — тихо процедил он сквозь зубы, когда до него дошел поступок австровенгров.