Это же никуда не годится! Во-первых, они непрошибаемо глупы и без приказа ничего не могут сделать! Во-вторых — если их можно переманить на свою сторону, просто пообещав больше денег — что же это за стражники? Вот правда, что я буду делать, если епископ сейчас назовёт сумму побольше? Открывать перед ними казну?
Но у епископа, как выяснилось, были другие планы. Скрюченные пальцы взметнулись вверх.
— О Тёмный Бог, Отец самой Смерти! — возопил он.
Я насторожился. Верить в Богов я уже начал. Особенно в богов смерти. Вернее, это не вера, а, скорее, знание.
Но все же, я не знал, чего от него ждать.
По рядам прошёл шёпот, и аристократы отшатнулись в стороны от епископа. Кажется, даже его собственные сторонники не ждали, что он прибегнет к такому средству.
— Даруй мне малую частицы силы своей! — продолжал взывать ко Тьме епископ, — С её помощью я сотру в пыль этих презренных, что пытаются помешать моим планам!
Интересно, почему он так уверен, что богу будет дело до его планов?
Впрочем, та, что я встретил, была довольно человечна. Мало ли, что у них на уме… Да и говорила она что-то о реинкарнаторах и покровительстве. А чем другие боги заняты — неизвестно…
В итоге, его тёмная молитва сработала. Пальцы старика окутала чёрная энергия, и затем он выпустил широкую темную волну в стражников. Две широких волны — по одному из каждой руки.
Раздался звук, похожий на удар грома, я инстинктивно зажмурился, а когда открыл глаза — увидел, что епископ не соврал: стражники и правда были стёрты в пыль. Буквально. Вместе с доспехами, оружием и мечтами о тройном жаловании и бочке вина. Что ж, по крайней мере, теперь не решать вопрос об увольнении старых кадров перед набором новых.
А вот на лбу у епископа проступил пот, набухла толстая вена напряжения на виске. Эта атака не далась ему за просто так… Но не похоже, что он выдохся и не сможет ее повторить.
— Видишь, как всё просто, — хрипло рассмеялся старик, делая шаг в мою сторону. Толпа продолжала отступать, и вокруг него образовалось пустое место, но он не замечал этого или не придавал значения. — Раз — и сила уже на моей стороне.
Я молчал, соображая, что можно сделать или сказать, но он принял мое бездействие за признак покорности своей судьбе.
— Ты всегда был глуп, Геневис! — продолжил он. — Мы плели козни у тебя под носом и под носом у твоего отца, а вы даже не замечали этого! Мы могли бы продолжать так вечно — но противно было видеть вас на троне, жалких дураков!
— Ты всё-таки говоришь о своём короле, епископ, — наконец-то нашёлся я. Слова, конечно, были рассчитаны не на него, а на колеблющихся окружающих. — Прекрати хулить меня, и, может, твоё наказание будет более мягким.
— Ты — король?! — вспылил епископ, дергая себя за воротник (у дедка явно были расшатаны нервишки). — Золотая шапка тебя королём не делает! Вы с папочкой — потомственные дураки и тюфяки! Вы были противны всем, кроме Олди и его редких сторонников! Все вокруг, — он обвёл зал руками, и люди едва ли не отпрыгнули в сторону, — Даже те, кто не замешан в нашем заговоре, всё равно ненавидят и презирают тебя, Геневис!
— А вот к тебе они прямо-таки лучатся любовью, — заметил я. — Оглянись, старый идиот. Посмотри, какими глазами они глядят на тебя. Может, они и были на твоей стороне, пока ты не показал свою тёмную натуру.
— А, это, — епископ улыбнулся. — Это проблема. Скрывать, что ты Его последователь, сдерживаться, когда хочется дать волю своей силе. Проблемой будет и обуздать их страх. Но, знаешь, это уже моя проблема. И когда я начну её решать — тебя просто уже не будет существовать!
— Даю последний шанс сдаться по-хорошему! — я старался не потерять лицо. Хотя, наверное, это было слишком мягко и не звучало, как
Если я сейчас умру — мне будет уже всё равно, но вот если выживу — все придворные запомнят именно этот момент. И если я начну плакать, лебезить, упаду перед епископом на колени — мне этого не забудут.
Да и какие у меня есть еще варианты действий? Никаких.
— Да умри уже! — закричал старик, выпуская антрацитово-чёрный луч прямо мне в лицо. Я вздрогнул и приготовился увидеть перед собой ироничное лицо богини, которая сообщит мне издевательским тоном, что я не продержался и часа…
Может, если я встречу ее, она даст мне еще один шанс? Подкинет еще тело?
Но ничего не случилось. Тёмная энергия… Не ощущалась совсем никак. Она впиталась в моё тело и разлетелась в стороны некрупными брызгами (в том месте, где эти брызги попадали на пол и стены, оставались дыры).
— Это… — забормотал колдун, выпучив глаза. — Так не должно быть. Тёмная Богиня…
Он выстрелил снова, но эффект опять был тот же. Я взмахнул рукой — и луч тёмной энергии, отрикошетив в сторону, тут же обратил в пыль какого-то вычурного толстяка с мелкими глазами. Впрочем, в этих глазах было столько презрения ко мне, что я не стал жалеть о нём.
Толпа начала быстро перемещаться к выходу.
— СТОЯТЬ!! — рявкнул я. — Кто попробует выйти из зала — выброшу с самой высокой башни!
— Ты… — епископ окончательно потерял дар речи.
— Сейчас вы все увидите, — начал я, неспешным, даже торжественным шагом выдвигаясь в его сторону, — что бывает в моём — моём! — королевстве с ослушниками и предателями.
— Сдохни, сдохни, сдохни! — у старика прорезались истерические нотки, и он в третий раз попытался убить меня чёрной волной. Что ж… Такому дураку можно только посочувствовать.
Чёрная энергия ощущалась на коже только приятными порывами ветра. Я специально шёл медленно, сокращая расстояние между нами, будто вжимая чёрный луч обратно в его руки. Епископ, семеня, отступал назад, но очень скоро упёрся в стену.
— Зря ты сделал это, старик, — я покачал головой. Чёрная волна не мешала даже видеть его перекосившееся от страха, злобы и непонимания лицо.
И он, наконец, опустил руки.
— Ты проиграл, — сказал я ему.
— Но и ты не выиграл, — прошипел он мне в лицо. — Ты выжил и продолжишь править страной. Но долго ли ты продержишься? Не знаю, что за силы тебе помогают, но это не исправит того, что ты — дурак и неудачник!!
Ох, зря он это сказал. Каждое напоминание о моих прошлых неудачах бесило меня всё больше и больше. Только раньше я не мог сделать вот так… И, размахнувшись, я ударил его кулаков лицо.
Епископ даже не закричал, а как-то хрипло крякнул, ударяясь затылком о каменную стену.
— И кто теперь неудачник, а?! — я изо всех сил пнул его ногой под рёбра. — Кто теперь неудачник?! А кто — король?!
Зал молчал, придворные оцепенели. Во всех взглядах теперь царили только страх и изумление.
— Я — король!! — провозгласил я, нанося ещё один удар хрипящему старику. — А этого неудачника — в пыточную. И проследите, чтобы он не вздумал там колдовать.
Глава 5 — Попытки
Несколько выживших стражников (кажется, они находились чуть в стороне, когда дед испепелил их товарищей, а потом предпочли не лезть на рожон) схватили воющего епископа с разбитым в кровь носом и потащили куда-то из зала.
— И эту захватите! — указал я на грудастую принцессу, глаза которой от ужаса чуть не увеличились до размеров грудей. — Только не в пыточную, а…
Я задумался. Такую-то красоту портить дыбой и раскалённым железом? Нет уж, это пустая трата материала. И потом, самая эффективная пытка — это психологическая.
— В мои покои, — определился я.
И да, никаких угрызений совести я не испытывал. Эта сука пыталась убить меня! И если бы только меня — они с епископом убили отца бывшего владельца тела, собирались подставить его жену!
А сэр Олди и другие, которых они просто прихлопнули в процессе? Нет, какая уж тут жалость.
А по поводу нашей с ней родственной связи… Тем более! Она была не моей сестрой, а сестрой покойного короля Геневиса. Да и то двоюродной. То, что я сейчас в его теле, ещё не делает меня им. К тому же, он, судя по всему, был тем ещё лохом.
Так что всё, что я испытал, когда стражники утащили принцессу — это мрачное удовлетворение. К ней и её наказанию я ещё вернусь, это я никак не сумею пропустить. А пока — более неприятные обязанности.
Я оглядел придворных. Самое паршивое было в том, что сделать им я ничего не мог! Они меня не атаковали, они не выдавали своего участия в заговоре (а взгляды к делу не пришьёшь, как говорится).
Нет, конечно, я мог приказать казнить всех подряд. Но тогда взбунтуются даже те, кто изначально был на моей стороне! Кроме того, при всей моей злости на них, я ещё не был готов совершить массовое убийство.
— Вы всё видели, — я снял корону и принялся осторожно выправлять зубцы. — И так будет с каждым, кто решит меня предать. Может, вы считали меня недостойным короны. Может, и я был другим. Но это было тогда, а сейчас — наступило новое время!
Я водрузил корону обратно (жест вышел довольно красивый). В глазах придворных читался испуг.
Да, они и правда считали меня глупым тюфяком и неудачником. Но вот я только что на их глазах… Воскрес из мёртвых, никак не отреагировал на разрушительное заклинание и победил могучего колдуна?! Причём обычным хуком с правой.
Короче, все в зале поняли: меня можно не любить, но связываться со мной — себе дороже.
— Ваше величество, — неожиданно очнулся какой-то благообразный старичок. Судя по некоторой отрешённости во взгляде — из тех, кого больше заботит не король на троне (такой мог легко застать ещё и моего прадеда), а чтобы не нарушался привычный распорядок дня. — В зале трупы. Прикажете их убрать?
— Проверить, есть ли среди них живые, — распорядился я. — Если найдутся — оказать первую помощь и найти, где там пропадает этот чёртов лекарь! Мёртвых — унести и похоронить с почестями.
Я огляделся. Разбитые стулья, лужи крови, миска со злосчастным салатом на полу…
— И это всё тоже убрать, — приказал я. — А мне принести свежей еды. Из-за этих заговоров я всё ещё голоден. Живо!
И мёртвая тишина разом обратилась новой суматохой. По залу забегали слуги; кое-кто из придворных умудрился смыться под шумок, но большинство всё же не уходили, пытаясь, видимо, понять, что же будет дальше и чего от меня ждать.
Я заметил, что в числе ушедших была и моя жена. Неужели она тоже была вовлечена в заговор? Или ей просто стало дурно от всего пережитого? Нужно будет повнимательней к ней приглядеться, поговорить… Но это потом.
Пять минут спустя, когда столы были подняты, и на них расставили новые кушанья, я сделал всем оставшимся знак сесть и поднял наполненный вином бронзовый кубок, украшенный сложным вензелем.
Мне было слегка страшно — я ведь не готовился к такому, никогда не думал о таком! Но настоящий король сказал бы речь. А значит, и я должен был сказать. Лишь бы не облажаться!
— Я надеюсь, что то, что произошло здесь сегодня — окончилось, — произнёс я. Все вокруг жадно ловили мои слова — от высокородных сановников до полотёра, что подчищал остатки отравленного салата. — Я надеюсь, что это так, потому что знаю — все вы верные дети своей страны и все хотите для неё только блага. И даже если кто-то видит это благо по-другому — пусть он помнит о власти решать, что дарована только королю. И тогда король будет помнить о его праве высказывать предложения.
Видимо, мой предшественник и правда не произносил таких длинных и сложных речей. На лицах и большинства были непонимание и испуг. Но делать нечего, и я продолжал.
— Если же кто-нибудь забудет о священной клятве служить королю, то мне придётся ему напомнить. Так же, как я только что напомнил об этом предателю-епископу.
Некоторые за столом потерли челюсти.
— И я рад, что в этот тёмный час вы поддержали его, а не меня, — теперь во взглядах отразилась ненависть. К счастью, не во всех, и я старательно запомнил тех, у кого глаза сверкали яростнее всего. — А значит, мы все тут сидим в кругу друзей, и вы все мои верные соратники.
И я поднёс кубок к губам.
С дальнего конца стола раздался тихий присвист, и я остановился. Не знаю, кто свистел, но он прав. Это глупо! Меня сейчас с лёгкостью могли попытаться отравить вторично!
— Ты, — я ткнул пальцами в пажа, лет 15–16, что только что подливал мне вино. — Ты у нас кто?
— Рени Гравуар, Ваше Величество, — поклонился он. — Старший сын графа Гравуара.
— Отлично, Рени, — кивнул я. — С этой минуты ты — мой личный дегустатор. Будешь есть всё, что ем я, и пить всё, что пью я. И непременно из этой же посуды. Пробуй, — я протянул ему кубок.
Удивились такому решению многие, но больше всего вытянулось лицо какого-то синюшного типа. Судя по схожим чертам, это и был тот самый граф Гравуар. Что ж, теперь это его проблемы — не допустить, чтобы меня отравили, и неважно, был он среди участников заговора — или же нет.
Рени вернул мне кубок; я ответил ему лёгким кивком.
— Итак, благородные дамы и господа, — провозгласил я, — за наши совместные усилия на благо страны.
«Благородные дамы и господа» послушно выпили, и я отхлебнул вина вместе с ними. Рот тут же схватило спазмом.
«Что это», — судорожно подумал я, рефлекторно глотая вино, — «всё-таки яд? А почему не умер паж? Может, магия?»
И только через пару секунд до меня дошло, что никакого яда в бокале нет: просто вино — жуткая кислятина.
Похоже, придётся ещё и учить их делать приличный алкоголь.
Глава 6 — После пиршества
Я не стал делать застолье слишком долгим — всё равно никому из придворных кусок в горло не лез. Да и я бы предпочёл поесть в одиночестве, чем такая компания. «Банкет» был нужен мне для того, чтобы показать свои намерения и произнести речь.
Все намёк поняли правильно, и даже не выпив по бокалу кислого вина и откушав по два маленьких бутербродика, толпой повалили вон. При мне остались только несколько слуг и Рени, которого я жестом заставил остаться. Я медленно встал и оглядел зал.
Впервые с момента попадания сюда у меня была возможность осмотреться, не отвлекаясь ни на что другое.
Зал как зал. Колонны, потолки метров под пять, высокие и узкие окна — правда, без витражей, но это всегда можно исправить. На полу — двуцветная плитка. На стенах понавешано полотен и гобеленов. Повсюду гербы и вензеля, но я, хоть убей, не мог вспомнить, кому они все принадлежат и что означают.
Интересно, а память вернётся? Старая память настоящего короля! Богиня вроде говорила об этом. Если нет — хорошенькое будет дельце! Ни имён, ни названия собственной страны! Что уж говорить про всякий там придворный этикет!
Но здесь всё было в порядке, и воспоминания начали возвращаться, как только я вышел за двери пиршественного зала.
Я скомандовал слугам узнать, нашли ли лекаря, и, когда один из них прибежал и доложил, что нашли, приказал отвести меня к нему. Если бы кто-то спросил, зачем меня нужно вести по своему же дворцу… Ну так мало ли, где его нашли! Может, он вовсе и не у себя!
Но уже по пути к лекарю я и сам начал вспоминать дорогу. Что ж; уже хорошо — плутать по замку часами не стану.
Но когда меня привели к лекарю, легче не стало: тот был мертвецки пьян. Рядом на широких деревянных скамьях, накрытых покрывалами, лежали двое раненных — Олди и ещё кто-то — а он лежал на третьей и отличался от них только богатырским храпом и сивушным запахом.
— Подпоили, Ваше Величество, — пожал плечами слуга, когда я с недоумением поглядел на пьяное тело.
— А сюда зачем его приволокли? — уточнил я.
— Ваш приказ был найти лекаря, мы нашли, — поклонился слуга. Он явно был не самый умный дядька, но исполнительный и не похожий на возможного предателя, так что я решил его не третировать и махнул рукой. Тем более, что меня больше интересовали раненные.
— А с ними что?
— Всё очень тяжело, Ваше Величество, — раздалось у меня за спиной. Я обернулся — и увидел входящего в двери типа лет 30-ти на вид, с щёгольскими усиками сизого цвета и волосами чуть выше плеч, держащего в руках стопку тяжёлых книг.