Я уже просто предчувствую все те вопросы, которые будет задавать мне Цезарь. И, разумеется, будет вопрос о Рори — думаю, только слепой не заметил, что мы просто всюду ходим вместе, с самого прибытия в Капитолий. Китнисс и Эффи предлагали рассказать всё, как есть, но мне страшно: вдруг все решат, что я пытаюсь повторить судьбу сестры. Да и к тому же, шесть лет назад, чтобы избежать лишних пересуд, Китнисс назвала Гейла своим кузеном. Не очень как-то хорошо получается. Вчера вечером я сказала об этом сестре, и она сказала, что все в Капитолии об этом давно забыли. Но мне что-то в это не особо верится.
Мимо нас проходит команда Второго дистрикта. Тут же становится как-то не по себе. Да, веселая компания там собралась: одна только и думает, как меня убить, а другой не меньше пугает своим добродушием. Менторы важно задрали нос, а про трибутов уж я молчу. Хотя, Омел выглядит более чем странно. И я сейчас не о её взгляде, буквально испепеляющем все вокруг. Ее платье совсем не похоже на костюм соотечественника. Что несколько странно — обычно стилисты стараются выдержать их хотя бы в единой цветовой гамме. У того — бежевый костюм со вставками цвета меди, удивительным образом идущий Эртеру. На девочке же короткое черное платье, ничем особым не выделяющееся. Наверное, это самый скромный наряд для Интервью, который я видела за последнее время. Особенно таковым он кажется на фоне платья Первой, стилист которой явно посчитал своей целью облачить девушку в костюм, сияющий как бриллианты. Хотя, на мой взгляд, и оно выглядит несколько странно: по крайней мере, сочетание бархата и сверкающих камней несколько режет глаз. Но не мне же судить.
Когда Вторые подходят поближе, я замечаю, что в ткани платья Омел поблескивают кроваво-красные камни. Стоит девчонке повернуться ко мне другим боком, как я вижу багровый след на ее щеке. Эффи тут же хмурится и шепчет мне на ухо:
— Кто-то явно поссорился со своим стилистом. Вот какой ожог на щеке, да и на волосы погляди!
Я присматриваюсь и вижу то, о чем говорит куратор: волосы Второй зачесаны назад и буквально зализаны, но одна прядь, выбивающаяся из причёски и напоминающая сильно потрёпанный локон, явно портит всю картину. Эртер, проходя мимо, мельком улыбается, заставив меня снова занервничать.
Позади нас доносится легкий топот. Обернувшись, я вижу Рори.
— Я вас с трудом нашёл, — тяжело вздыхая, шепчет он.
— А где Китнисс и Пит? — не понимаю я. — Разве они не с тобой?
— Понятия не имею, где они, — отмахивается Хоторн. — Порция довела меня до входа, думала, что тут наши менторы, но пришлось самому разбираться. Да и ещё кое с кем поболтать пришлось…
— О чём ты? — не понимаю я. Рори выглядит несколько обеспокоенным.
— А вот и они, — доносится тонкий голос Эффи Бряк. И действительно, со стороны лифтов к нам приближаются Китнисс и Пит. Но только не одни, а в компании менторов Четвёртого и Седьмого дистриктов.
— Нет, ну вы только посмотрите на это безобразие! — тут же кричит Джоанна, бросая взгляд на моё платье. – Ну, это просто неприлично так хорошо выглядеть, всех наших потенциальных спонсоров заберёте!
— Джоанна просто как всегда не в восторге от творений своих стилистов, — поясняет Финик, качнув головой в её сторону.
— Ага, я бы на тебя посмотрела, будь твои подопечные разодеты как идиоты, — фыркает она, указав в дальний угол, где буквально забились её трибуты. Надо сказать, что недовольство Мейсон очень даже оправдано: если платье девочки, отчасти делающее её похожей на фею из сказки, вполне соответствовало её возрасту, то странный костюм со множеством лент (видимо, его создатель таким образом хотел изобразить листья) на четырнадцатилетнем подростке выглядел более чем странно. Хотя, на наряде малышки тоже были такие же ленты, в которых она, кажется, совсем запуталась. Менторы коротко прощаются друг с другом и расходятся в разные стороны.
— Почему вы опоздали? — наконец, задаю я главный вопрос. Китнисс немного теряется, но за неё отвечает Пит:
— Были существенные проблемы с лифтом: нужно было вернуться на наш этаж — мы забыли кое-какие бумаги, а потом застряли.
— Лифт? Какой ужас! — вскрикивает Эффи. — Сегодня просто какой-то сумасшедший день, все точно забыли о своей работе! Куратор Пятого жаловалась мне, что с утра у них на этаже были какие-то проблемы со светом. Что вообще происходит?
— Ну, просто всех работников переправили на работу для подготовки Интервью, видимо, — говорит Рори, но тут же замолкает из-за резкого шипения в колонках.
— Начинается, — бормочет Китнисс, бросив на меня настороженный взгляд. Она порывисто обнимает меня и шепчет на ухо: «Ничего не бойся».
Она также обнимает Рори и уходит с Питом в отведённые менторам места в зале. Эффи тоже уходит. Остаёмся лишь мы наедине с косыми взглядами, которые на нас изредка бросают проходящие мимо трибуты.
Где-то вдалеке раздаётся громкая музыка и рёв толпы. Рори берёт мою ладонь и успокоительно смотрит мне в глаза.
«Дамы и господа, Цезарь Фликкерман!»
Крики становятся ещё громче, а теперь ещё к ним и прибавляется громогласный голос Цезаря.
Что ж, шоу начинается.
***
Бархат сидит в несколько вызывающей позе, то сильно моргая глазами, то заливаясь неестественным смехом. Рубин, шутя, рассказывает о своём отце, отчего-то придерживая свою левую руку. Омел скована, смотрит на Цезаря волком, несомненно, пугая его. Капитолиец пытается разговорить её, однако все попытки тщетны. Но стоит ему начать спрашивать об арене, как девчонка сразу оживляется и начинает говорить о своих «талантах». Но её время кончается подозрительно рано на истории о том, как она голыми руками задушила змею. Эртер шутит, улыбается и всем своим видом буквально кричит: «Эй, спонсоры! Посмотрите на меня!». Цезарю с ним приятно говорить, особенно после маленькой психопатки: он смеётся и внимательно слушает все его слова. Третьи, Четвёртые и Пятые пролетают буквально не запоминаясь: я могу только сказать, что куда увереннее выглядели сероглазый долговязый подросток из Третьего и загорелая коренастая девчонка из Четвёртого, наряженная в длинное платье цвета морской волны. Остальные же с трудом говорят от страха и стеснения.
Я стою вместе с Рори в том же самом коридоре. Прямо перед нами висит экран, показывающий всё, что происходит на сцене. Хоторн по-прежнему крепко держит меня за руку, вызывая тем самым невероятный интерес со стороны девочек из Десятого и Одиннадцатого. Они о чём-то перешёптываются, поглядывая на нас. Сейчас они смеются, а уже завтра… Рори замечает, что я смотрю в их сторону и говорит то, чего я даже не ожидала:
— Иногда мне кажется, что там стоит Пози.
Я пытаюсь сказать хоть что-то, но он продолжает:
— Стоит и просто пытается улыбаться. А слёзы так и текут по лицу, — он замолкает и смотрит на меня, грустно улыбаясь: — Ночные кошмары.
Я ничего не говорю и просто обнимаю его. Он всё и так прекрасно знает. Она вполне могла оказаться тут, сейчас, рядом с ним, если бы не мой сумасбродный поступок. Бедная девочка, что с ней было бы? Был бы у неё хоть один шанс? Рори чувствует, что ещё немного — и я сорвусь, поэтому он отвлекает меня от этих мрачных мыслей:
— Сейчас Кора уже должна выйти.
Коралина Нисбет — пожалуй, единственная, кто сможет сейчас помочь мне хоть немного отвлечься. Всё равно Цезарь задаст вопрос про Пози. А сейчас лучше бы успокоиться.
Раздаётся музыка и на сцену выходит трибут из Дистрикта-6. Кора сегодня выглядит удивительно хорошо: на ней короткое тёмно-серое платье с яркими фиолетовыми вставками. Кора увлечённо рассказывает о своих тренировках и брате, правда, к концу беседы она начинает хмуриться и заметно грустнеет. Это происходит из-за того, что Цезарь спрашивает её каково это участвовать в Играх вместе с братом. Но она тут же собирается и повеселевшим голосом продолжает разговор. Ларс же, по большей части, всячески рекламирует свою сестру. Не знаю, сам ли он до этого додумался или кто-то из менторов надоумил, но, чувствую, кому-то вечером достанется.
Затем его место занимает десятилетняя девочка из Седьмого, старающаяся вести себя как можно спокойнее: по её лицу видно, что она ужасно волнуется. Но ничего другого от малышей тут и не ожидают. Точно также ведёт себя и её соотечественник, по большей части не отвечавший на вопросы Цезаря, а рассматривающий пол в студии.
Наконец, выходит та самая девушка из Восьмого, удивившая всех своими баллами. «Гриджина Кроу!» — громко восклицает Цезарь, когда она приближается к креслам.
— Забавное имя, — произносит Рори, вглядываясь в экран. Я же ничего не отвечаю, лишь смотрю на незнакомку. Удивительно, но я, действительно, её почти ни разу не видела. Во всяком случае, не запоминала. Для меня она была каким-то тёмным пятном, блуждающим по расположенным вдали от меня секциям. У неё тёмно-каштановые волнистые волосы, убранные в хвост. Лицо не из тех, что так любят капитолийцы, но страшненькой её всё же назвать сложно. Глаза цвета ореха, бледная кожа и тонкие губы, пожалуй, именно это запоминается больше всего. Странно, чем же она покорила распорядителей? Дистрикт-8 известен неживучестью своих трибутов ни чуть не меньше, чем Двенадцатый, но совсем по другой причине. Они все живут в огромном городе и совершенно не знакомы с дикой природой. Вот она-то их и губит…
Удивительно, но Цезаря вопрос о баллах интересует ничуть не меньше, чем меня. Девушка, услышав его вопрос улыбается и лишь отвечает, что удивила их своими знаниями. Загадочная личность, ничего не скажешь.
Её соотечественник — светловолосый мальчик десяти лет — несколько смущённо общается с Цезарем. Он то и дело дергает свои рукава, и чуть ли не убегает раньше времени.
А вот и многострадальная Дери. К счастью, в этот раз её стилист всё же догадался нарядить её в длинное платье, чтобы не шокировать публику шрамами — ещё успеют налюбоваться на арене. Дери медленно подходит к ведущему и также неспешно присаживается, явно боясь повредить ногу. Цезарь тут же спрашивает у неё про её балл — не расстроилась ли она? — а та лишь отвечает, что особых способностей у неё никогда и не было, поэтому это не удивительно. Капитолиец пытается развеселить её, однако та по-прежнему сидит с хмурым лицом, и несколько сгорбившись. После неё на сцену буквально вылетает Остин. Говорит он обрывисто, иногда оглядывается по сторонам, точно спешит.
На трибутов Десятого и Одиннадцатого дистриктов, большинству которых по десять лет, я даже не хочу смотреть. Особенно на тех девочек. Слишком больно. Мне кажется, что Рори глядя на них опять видит на сцене Пози. Я узнаю этот взгляд. Именно так смотрит на меня Китнисс, когда вспоминает о Руте.
— Подходите к выходу, скоро ваша очередь, — говорит мне капитолиец, до этого сопровождавший всех трибутов. Я киваю головой и следую за ним, вглядываясь в темноту по сторонам. Эта часть коридора почти пронизана мраком и не только из соображений экономии. В ряд по обе стороны стоят миротворцы, «охраняющие наш покой». Я стараюсь не думать об этом. Нужно успокоиться. Глубоко выдохнуть. Наконец, по велению того же мужчины я останавливаюсь буквально в нескольких шагах от сцены. Если немножко подвинуться вперёд, то уже отсюда можно будет разглядеть разноцветную ряженную толпу и Цезаря, опрашивающего мальчика из Одиннадцатого дистрикта. Он пожимает малышу руку, и тот уходит в противоположную сторону сцены, где находится другой проход.
Раздаётся музыка. Здесь она куда громче, чем в том коридоре.
Нужно улыбаться.
Нужно ровно держать спину.
И при этом желательно не упасть, зацепившись за подол платья.
Только спокойствие.
— Примроуз Эвердин, Дистрикт-12!
И повинуясь звонкому голосу Цезаря, я иду на свет.
Прожекторы буквально ослепляют меня и, спасибо Цезарю, что подаёт мне руку, я хотя бы сажусь не мимо своего места. Спустя пару секунд освещение несколько меняется (свет теперь падает под другим углом), к счастью для моих глаз. Теперь я вижу яркие волосы ведущего и его приветливую улыбку. «Улыбайся!» — одёргиваю я себя. Надеюсь, вовремя.
— Что ж, Прим, вот кого я не ожидал когда-нибудь тут увидеть, так это тебя, — начинает он, одарив меня грустным взглядом. — Шесть лет назад ты чуть ли не стала трибутом от Дистрикта-12, а сегодня ты сидишь напротив меня в самом очаровательном платье на свете. Ужасно грустно, — вздыхает Цезарь, несколько меня насторожив. Цезарь, Цезарь — неужели ты говоришь о несправедливости Игр? Однако через секунду я понимаю, что передо мной всё тот же именитый капитолиец: — А платье твоё, действительно, просто чудесно.
Я улыбаюсь и, поднимаю руки, чтобы продемонстрировать свой наряд, как учил Цинна. Ведущий ахает, а его вздох подхватывает публика. Я бросаю взгляд на один из экранов сбоку: рукава и подол платья соединяет тонкая, почти невесомая ткань, узор которой в точности повторяет рисунок на крыльях махаона. На самом подоле и кончиках рукавов ткань точно обуглена, что заставляет меня вспомнить ту самую бабочку, которую я видела по дороге в Капитолий. Наконец, ведущий позволяет мне занять моё место и продолжает разговор.
— И всё же, Примроуз. Почему ты так поступила? Почему вызвалась добровольцем?
— Я… — начинаю я и тут же замолкаю. Ну, и что теперь говорить? — Я учусь с этой девочкой в одной школе… и она моя хорошая знакомая, — буквально на одном дыхании говорю я. — Просто… я вспомнила свою первую Жатву, вспомнила себя, и поняла, что… так неправильно, — продолжаю я и тут же осекаюсь. В прямом эфире начинаю говорить что-то, порочащее власти. Ну всё, мне теперь конец. Ведущий смотрит на меня немного растерянно. Точно конец.
— Наверное, в какой-то степени поспособствовал и пример сестры, — произносит Цезарь, замявшись. Стоп. Мне кажется, или он просто не знает даже как со мной говорить? Хотя, после такого… — Кстати говоря, о Китнисс, как она отреагировала на твой поступок? — тут же оживляется он. Неужели показалось?
— Она очень сильно расстроилась, — отвечаю я, вспоминая её зарёванное лицо и резкий голос. Цезарь о чем-то говорит зрителям, а я даже не слышу: в голове так и раздаются её слова: «Что же ты наделала?»
— Что ж, Примроуз, — опять обращается ведущий ко мне, — поговорим о делах насущных, а именно о твоих оценках, полученных на индивидуальных показах. Ты довольна ими?
— Более чем, — говорю я, с силой заставив себя улыбнуться. — Я даже и не думала, что они будут такими высокими.
— Хм, и чем же ты покорила Распорядителей? Стрельбой из лука?
— Нет. Познаниями в лекарственных растениях, — я слегка пожимаю плечами. Тут же словно раздаётся голос Китнисс: «Ага, распугай последних потенциальных спонсоров!» — и сразу же прибавляю, загадочно улыбнувшись: - Ну, и ещё кое-чем.
Цезарь широко улыбается, а толпа сразу же оживляется. Сработало.