— Это разумно.
В душе я не до конца согласна со своим решением: это идет в противовес с человеческими ценностями, но в данном случае — я заложник собственной работы. А время? Время еще будет! Китти, ты успеешь его навестить после того, как снесешь здание!
Мы едем по трассе с дозволенной властями скоростью. Хотя хочется вдавить педаль и быстрее оказаться на месте. Здания проплывают мимо. Чужой город, но совершенно не кажется незнакомым. Что-то есть одинаковое в лицах, напоминающих манекены. Джеймс ведет машину. Я мимолетно кидаю на него взгляд и замираю: его осанка, уверенность, расслабленная поза, блеск часов, сами кисти и постановка рук на руле, рыжеватый оттенок его волос, морщинки у глаз, серьезное, сосредоточенное, уставшее выражение лица — он словно вырван из моего сна, из моего прошлого. Будто я его знаю не со вчерашней ночи. Он замечает мой интерес и легко улыбается.
Понимая, что выгляжу странно, я спрашиваю, не встречались мы ранее.
— Не думаю. — Он тормозит у забора, поднимая клубы пыли из-под колес. — Приехали.
И я воочию вижу своего пациента. Казалось бы, это высокое пустое здание — красный, не типичный для современности, длинный кирпич, со всполохами краски из баллончика на стенах, выбитые кое-где грязные стекла, — но я смотрю на него, как на живое существо, которое должна уничтожить. Что-то печальное, ушедшее в его облике. Здание обречено, и оно это понимало.
Объект огорожен и готов к сносу. Джеймс вскрывает замок на двери, и мы входим. Я шагаю с горячего солнца прямо в прохладную влажную темноту. В воздухе витает тот самый запах ушедшего времени и старой глиняной плитки с легким привкусом металла на языке. Когда глаза привыкли, я рассматриваю знакомую по скайп-звонку с Брэндоном обстановку. Разбитая витиеватая лестница ведет на второй этаж под взором квадратного длинного окна во всё здание. Слева — коридор с классами, справа — спортзал, который лихо сделали из подвала и первого этажа.
Такие здания, построенные в стиле конструктивизма и переделанные на большое количество проживающих или, как тут, под школу, состояли из большого количества отдельных секций, часто прямоугольной формы в плане. Планировка каждой секции коридорная; кухни и санузлы общие. Обычно помещения с большой влажностью — ванные комнаты — устраивались возле стен лестничных клеток, в местах примыкания к торцовым стенам.
Здесь проще! Они отсутствовали вовсе. Лестница, как и в других типичных зданиях, располагалась в здании перпендикулярно к продольным стенам, причем промежуточные площадки примыкали к наружным стенам, а этажные — были обращены к внутренней стороне здания.
Я включаю ноутбук и ухожу с головой в чертежи. Джеймс рядом и терпеливо отвечает на вопросы. Подойдя к укрепленной стене, я начинаю скрупулезно перепроверять данные Брэндона. Световая линейка выдает всё тоже, что говорил мой напарник по видеозвонку.
— Вы не в курсе, почему эта стена стала заваливаться? — Указываю я в чертеже Джеймсу. — Здесь нет подводных вод. Да и стоит она крепко! До сих пор нет трещин. Однако ее укрепили…
— Землетрясение. — Равнодушно произносит он.
— Что? — Я удивленно смотрю на Джеймса. — Здесь же нет сейсмологической активности. Какое, к черту, землетрясение?
— В 1920 году в Мексике. Отголоски были сильные. Здание в этот момент строили, увеличивая нагрузку на фундамент, вот и началось падение. Успели во время заметить.
— Откуда вы знаете это? — Я смущаюсь. — Среди бумаг не было этой информации…
— Я просто знаю. Застройщик интересовался этим вопросом раньше вас.
Хмыкаю в ответ. Это упрощает дело. Я достаю баллончик краски и наношу первую метку для динамита.
— Что это? — Удивляется Джеймс, увидев первую из них.
— Сюда будет закладываться динамит. Завтра ребята сделают дырки, аккуратно положат и запенят его.
— Будут бурить?
— Нельзя! Отбойные молотки запрещены! Это ударный инструмент, а здание старое. К тому же динамит будет! Это правило безопасности.
Время текло быстро, незаметно, уходя, куда-то в пульсацию двух точек на мониторе между цифрами. Я прошла по всему зданию, оставляя смертельные для него метки. Завтра! Завтра приедет бригада Гарри.
Джеймс отвозит меня в отель. Там я быстро ужинаю и продолжаю работу: этап звонков с нашей бригадой и секретаршей Кристиной.
— Сколько? — Басит Гарри в трубку.
— По моим подсчетам сто двадцать килограмм.
— Ты слышал о Брэндоне? Он не будет на объекте. Ты будешь со мной в паре?
— Ну, кто же еще? Буду я и Дауд!
— Отлично!
Гарри жилистый, молчаливый, выносливый. Он часами может спокойно по чертежам прокладывать провода, таская на себе килограммовые мотки. Не суетится, не спрашивает. Его работа всегда на сто процентов.
— Машина уже выехала, Кэт.
— Взрывать будем ночью.
— То-то будет радость соседним кварталам. — Гарри смеется. Его смех мне всегда напоминал то ли лай собаки, то ли кашель. А может, и кашель собаки.
Я запускаю на ноутбуке симулятор «отстрела». Первые взрывы с задержкой в несколько секунд уберут междуэтажные опоры, и этажи рухнут вниз, оставив короб здания. Затем вторые взрывы сложат первые две стены, чтобы они упали внутрь. Самая толстая стена уничтожится сама, лишившись опоры. Процент ее падения — 64. Это больше половины на целых 14 процентов. Но есть 36 процентов, которые могут всё испортить.
Ставить ли здесь точку взрыва? Пара секунд на решение. Ставлю слабый заряд не под основание, так как на тот момент там уже будет гора мусора, а на уровень второго этажа. И вот уже симулятор выдает стопроцентный снос.
Я отсылаю файлы Кристине для Гарри. Звук оповещает, что письмо доставлено. Время позднее. Я заглатываю горсть таблеток: снотворное с витаминами и пилюлями для желудка. Мне все равно, хотя знаю, что так делать нельзя. Я жду, когда сработает голубая среди них. И снова сознание стирается. Высокочастотный писк. Блеск огней города на стекле картины в номере напоминает озеро. Волны… Я помню, как купалась подруга в знойном вечере, как в руках у меня был бокал вина, как исчезали люди во время дождя. Я ведь была ненастоящей. Иза… Выдуманная жизнь. Я сплю и вижу себя молодой девушкой. Я модель: стройная, красивая, всеми желанная. И там Джеймс. И я влюблена в него. И мы гоним по трассе, пока будильник не запиликает и не начнется новый день.
И он начинается. Открыв глаза, я осознаю, что сегодня день икс, что этот странный сон про вторую жизнь даже не дал мне отдохнуть — такое впервые. Обычно таблетки не дают сновидений. Я смотрю на пульсирующее время на экране телефона и понимаю, что оно играет против меня. Всё слишком быстро. Всё резко. Будто кто-то взорвал динамит в основании моего привычного уклада жизни. Снова спешка. Сегодня решающая ночь. Джеймс заезжает за мной, как и вчера, отчего мне становится неуютно и напоминает сон. Всю дорогу я дергаюсь и посматриваю в его сторону, гадая и прислушиваясь к себе — нравится мне он или нет, и что означает этот сон.
Но все эти метания и мысли прекращаются, стоит оказаться на объекте за оградительным забором. Там идет подготовка: удаление лишнего, добавление нужного, установка фонарей на указанном мной расстоянии. Провода, проверка, обнесение забором то, что не обнесено, вывеска знаков, срез проводов. Скучно, пыльно, суетливо и шумно!
Я снова обхожу метки и даю указания о том, чтобы начали выбивать для закладки ниши. Гарри показывает мне распечатанные чертежи, которые я высылала вчера Кристине, жалуется, что до приезда динамита, команда будет без дела — слишком большой перерыв. Может сделать отстрел вечером? Но Джеймс даже слышать не хочет, его лицо приобретает каменное страшное выражение лица, глаза внезапно становятся жестокими и осуждающими. Джеймс уже не мило чуть наклоняется ко мне, будто ему важно и приятно мое внимание, а наоборот выпрямляется и смотрит с высоты своего роста, что я пасую, как девчонка.
— У вас есть должностная инструкция, делайте по ней.
— Но почему именно ночью? Зачем? Мы можем освободиться уже к вечеру… — Начинаю я оправдываться, но этот взгляд меня останавливает.
Не взгляд, а замашка для пощечины. На мгновение в голове проносится мысль, что Джеймс действительно способен ударить или оттолкнуть.
— Нет. — Коротко обрывает без объяснений.
Повисает неприятная пауза. Я смотрю в его глаза, будто в бездну. Он же, не моргая, смотрит сверху, поджав губы и не считая нужным что-либо объяснять. Гарри стоит рядом и переводит взгляд то на меня, то на него. Мне неловко. Неприятно. Заставляет меня чувствовать огромную долю вины, что не понимаю, почему так категорично нельзя. «Не поддавайся! Это всё психологическое давление!» — Пытаюсь уговорить саму себя. Затем набираюсь храбрости, и призываю к ответу:
— И всё же? Объясните.
— У вас договор. — Отрезает снова он.
Не понимаю, что он хочет этим сказать. Я не умею читать мысли.
— Договор, и что? Мы можем закончить раньше. Там говорилось о штрафе, если не успеем.
— Но местное население получило предупреждение о ночном подрыве, а не о дневном. Штраф за это тоже вы будете платить?
Меня отчитали, как маленькую. Как я могла забыть про этот пункт? Обычно назначался день и прописывался в строке, притом назначался нами, а не заказчиком. Здесь же были другие условия работы. И да, местных жителей предупредили по телевизору. А это значит, что, возможно, будут зеваки. Всегда найдется парочка людей, которые узнают о сносе и придут поглазеть. Помнится, я как-то сносила многоэтажный старый отель, по типу того, в котором меня поселили, так пришла целая толпа наблюдателей.
Мы расходимся. Я, Дауд и Гарри проверяем все напоследок, ожидая темноты. Динамит еще не подсоединен.
— Странный этот чувак, — вместе с сигаретный дымом выдыхает Гарри. Я в руках держу горячие хотдоги. На капоте в бумажным стаканчиках стынет кофе. На небе разлился коралловый закатный свет.
— Ты о ком?
— О твоем заказчике.
Я на секунду замираю, поняв, кого имеет в виду Гарри.
— Заказчик не обязан нравиться, на то он и заказчик. — Снова оживаю и откусываю кусок хотдога.
Гарри следует моему примеру и забирает свой с картонной тарелки.
— А что это ты вдруг стал заказчиков рассматривать? Не похоже на тебя!
Горячая сосиска обжигает нёбо. Кетчуп с карри обостряют рецепторы и зверский аппетит. С ума сойти как вкусно!
— Просто, не нравится мне он! Кажется отличным парнем, своим, мягкий такой, а на деле… Взгляд у него нехороший.
Я делаю вид, что безразлично жму плечами, хотя по поясничному столбу проносится волна мурашек, а перед глазами вспыхивает картинка из сна, где Джеймс давит на педаль газа, а ветровое стекло залито дождем, что не разглядеть дороги — скорость и страх.
— А куда старого дели-то? — Не унимается Гарри.
— Кого?
— Ну… Этот. Экегерг… Нет! Эберг?
— Кто? — Я не понимаю его.
— Ну, тот мужик, с которым я переговоры вел по поводу машин и ограждения? Представитель от компании.
— Это и есть — Джеймс Монтгомери!
— Какой к черту Монтгомери? Все бумаги подписаны… Экр… Эрг… брг…
Он начинает издавать звуки, похожие на глохнущий мотор. Выплёвывая «брг — грб», он лезет в ящик за папкой документов, зажатой мотком тонкого провода с медной жилой.
— На! Смотри! Эрбергер!
Он с громким шлепком ладони кладет какую-то бумагу на капот своей машины. Гарри своим толстым коротким пальцем держит лист и одновременно указывает, куда смотреть. Я подхожу, сразу увидев логотип DRK в углу документа.
Действительно, Эрбергер. И роспись кружевной закорючкой под фамилией.
Теперь моя очередь проверять документы. Я откладываю хот-дог и лезу в папку.
Моему удивлению нет предела: везде стоит Эрбергер. И ни разу Монтгомери. Последней каплей оказывается собственноручно записанный телефон Эрбергера.
— Твою мать…
А кто же тогда Монтгомери? Я начинаю копаться в своей памяти, но ничего не выдает неправды со стороны Джеймса. У него всегда всё было с собой.
— Опять бессонница, Китти? — Хмурится Гарри.
— Да нет… В том-то и дело, что я сегодня спала…
«Хотя не должна была», — почему-то мысленно добавляю, вспоминая, как чувствовала перед отъездом накатывающие симптомы приступа бессонницы.
— Тогда кто же Монтгомери?
— А это ты у него спроси. — Хитро кивает Гарри в сторону, дожевывая свой хот-дог и смачно отхлебывая кофе.
К нам в оранжевой каске, с маской и очками в руке идет сам Джеймс, его уже улыбка не кажется милой.
— Привет! Вы готовы к подрыву?
Джеймс будто счастлив видеть меня. Он смотрит на меня, не замечая Гарри. Я отмечаю странный клубок чувств внутри себя, который пытаюсь размотать и осознать. Я смотрю на его статную высокую фигуру, как лучиками расходятся морщинки возле глаз от улыбки, на немного непослушные брови вразлет.
а) Мне нравится этот теплый, жаждущий видеть меня, взгляд.
b) Это всё иллюзия. Он не мой друг.
c) Джеймс привлекает меня как женщину.
d) Но я его не знаю, и это пугает меня.
— У нас все готово, вы рано к нам приехали. — Гарри недоволен. — Нам еще ждать два часа.
Я киваю и мило улыбаюсь Джеймсу, а затем, как бы невзначай, спрашиваю:
— А почему на объект не приехал Эрбергер? Он же ответственное лицо за снос здания.
— Шутите? Он не сможет быть здесь физически.
Мы с Гарри уставились на него.
— Он инвалид. — Поясняет чуть изменившимся голосом Джеймс, показывая, что озвучивать этот факт ему неприятно.
Я делаю вид, что меня не смущает такой ответ.
— Тогда почему по факту ни в одном документе нет вашего имени? У нас нет доверенности или бумаги о вас, как заместителя Эрбергера.
— Зачем ему заместитель? Он итак отлично справляется! Коляска — не смертельный диагноз! — Улыбается Джеймс, но затем меняет тон на вкрадчивый и понимающий. — Хотя то, что бумаги на меня не выслано, тоже удивляет. Я думал, вы получили ее. Но если вас так беспокоит мое присутствие, позвоните в офис или Эрбергеру.
— Непременно. Безопасность — превыше всего. Мы ведь работаем с взрывными веществами.
Я набираю телефон, который сама записывала. Гарри хитро улыбается — его забавляет все это. Джеймс замер в позе и скучающе смотрит на меня. В трубке слышатся ленивые гудки, затем щелчок, и в ухе гремит с хрипотцой: «Алло».
— Мистер Эрбергер?
— Да! Я вас слушаю! Кто это?
— Здравствуйте, это Кэтрин Ирвин — главный инженер-подрывник. Мы скоро начнем снос, а вас все еще нет на площадке.
— А разве Джеймса там нет? Там должен быть мой представитель! Монтгомери! Джеймс Монтгомери!
— Он тут…
— Тогда зачем вы меня беспокоите?
— Мы не получили бумаги, подтверждающие статус Джеймса Монтгомери. Поймите, это правила безопасности. Я — главный инженер проекта, и за все время вы работали только с моим начальством и Гарри — инженером по подрыву. Со мной — ни разу. Сейчас выясняется, что у нас нет бумаги о личности Джеймса и допуске его к сносу. Поэтому я напрямую вам звоню…
— Я понял-понял вас! — Опять громыхает Эрбергер. — Погодите минуту… Я сейчас позвоню в офис, чтобы…
— Мистер Эрбергер! Мистер Эрбергер! — Тараторю в трубку. — Вы можете сделать повторное разрешение позже! Мы также перероем свои бумаги, но время не ждет. И надо начинать делать подрыв. Давайте сделаем так! Чтобы не вам и нам не налететь на штрафы, мы сделаем вид, что вы были на подрыве. А если не найдем документа, мы сделаем его прошедшим числом. Хорошо? Скажите, мы можем доверять Монтгомери?
— Конечно! — Эрбергер сказал так, будто лопнул пакет мне в трубку.
— Тогда мы начнем снос без вас, где ответственное лицо будет указан Монтгомери.
— Хорошо.
Мы прощаемся. Я кошусь на Джеймса. Он делает вид, что изучает документы, подсунутые Гарри, пока я говорила с Эрбергером.
— Надо позвонить Кристине в офис, чтобы все проверила.
— В последний раз я видел эту бумагу в руках вашего напарника.
Я молчу, хотя давно поняла, что реально бумага могла быть у Брэндона. Но это обнаружится лишь позже, когда мы сделаем работу и нам придется собирать вещи в его номере.