— Ты мог почувствовать, как… — начала я.
— Как наши силы соединились? — закончил он.
Я посмотрела на своё отражение в зеркале. Все признаки травм исчезли, кровь перестала течь.
— Да, — я украдкой взглянула на него, надеясь на то, что мой вид не выдаст чувств.
Он кивнул и улыбнулся, показывая своё удивление.
— Это поразительно. Я чувствую себя совершенно… обновлённым.
Он встал, но потом снова сел, проводя рукой по волосам.
— Знаешь, — продолжил он. — Мы не можем.
— Что?
— Поцелуй. Мы лечились, Ви. И скоро ты научишься лечиться и без… это было, в смысле… это не считается.
Его слова были словно резкая пощечина. Я склонила голову.
— Да. Нет… я… я.
… черт, черт, черт, — я и не думала, что… Нет… Я не хочу этого… Я…
Но прежде чем я смогла загнать себя в ещё больший ступор, он преподнёс руку к моему лицу, заставляя замолчать. Большим пальцем он поглаживал мою скулу, от чего сердце бросилось в бешеный галоп, дыхание срывалось. Только он мог так на меня влиять.
И он был абсолютно прав.
Исцеляющий поцелуй совсем не считался.
Я прикусила губу, когда он пристально посмотрел на меня. Мои карие глаза и в сравнение не шли с его изумрудно-зелеными, которые сейчас казались мне самыми желанными.
Бам, бам, бам!
— Если ты до сих пор её не починил — значит, она безвозвратно сломана! Выметайтесь из моей ванной! — прокричал Даппер.
Рука Линкольна резко отдернулась от моего лица. Он выглядел так, словно испугался самого себя. Я затолкала свою боль подальше и притворилась, что мне очень интересны мои ногти.
— Ви, я… — он встал, но потом резко повернулся и посмотрел на меня. — Видишь. Вот поэтому! Гриффин не поймёт этого, — он развернулся и пулей вылетел из ванны.
Я просто сидела, с первого ряда наблюдая за драмой своей жизни.
Мне хотелось кричать, когда за ним захлопнулась дверь.
Почему мы не можем быть вместе?
Он всегда говорил, что у партнеров Грегори нет будущего. Он говорил, что это запрещено.
Что это делает нас слабыми. Но дело в том, что с тех пор, как он сказал мне это, я до сих пор не верю. Как я могу испытывать такие чувства и не иметь никакой возможности быть вместе с этим человеком?
И действительно ли для Линкольна было так просто отрицать всё то, что между нами происходит? Потом, я увидела в зеркале своё отражение и отпрянула, увидев залитую кровью шею.
Не удивительно, что он сбежал.
Глава 4
«Огради себя ото лжи; всегда будут те,
кто обманывает, и те, кого обманывают.»
Секст 393.
К тому времени, когда мы вернулись в квартиру Линкольна, была почти уже полночь, которая наступила намного позже, чем я на самом деле ожидала. Дело было не только в том, что завтра мне надо было в школу, но и в том, что это было не самое подходящее время для того, чтобы вернуться домой. И даже если папа был способен на то, чтобы не замечать который час, мне весьма не нравилось действовать за его спиной. Если бы он узнал хотя бы о половине того, что происходит в моей жизни, ну… он бы уже давным-давно получил сердечный приступ.
Даппер, как оказалось, совсем не был к нам благосклонен. После того, как он позволил нам использовать его ванну, он коротко и ясно дал нам понять, что совсем не собирается становиться участником наших войн. После своей речи он выпроводил нас.
По крайней мере, так сказал сам Даппер.
Я была согласна с этим. Но также, я особо не верила в его причастность, хотя Гриффин продолжал верить в него по некоторым причинам. Он предполагал важную роль для Даппера. И он босс, в конце концов.
Я одела запасную одежду, которую приберегла в квартире Линкольна как раз для таких вот ночей.
К сожалению, но не для такого вот утра. Смена одежды вертелась вокруг не-хочу-чтоб-папа-или-соседи-увидели-меня-всю-в-крови. Линкольн честно попытался заставить меня съесть жареные сэндвичи, которые он приготовил, пока я переодевалась. Но его затея провалилась. Я все еще слишком переживала из-за своих последних неудач. Все мои внутренности до сих пор сжимало от страха так, что, казалось, я никогда снова не смогу взять в руки свой кинжал. И к своему великому смущению, я не могла перестать прокручивать в голове момент нашего поцелуя. Но с великой благодарностью я все-таки приняла парацетамол. Головная боль снова начала возвращаться.
Линкольн тоже находился в смятении. Я не могла ручаться, но во время боя произошло что-то, что повергло его в такое состояние. Я знала одно, что бы это ни было — он не хотел об этом говорить. Когда мы уже собирались сесть в его Вольво, чтобы поехать домой, он затолкал меня в машину и начал оглядываться, будто ожидая чего-то.
— Линк? Все в порядке?
Он перестал напряженно высматривать что-то в темноте:
— Все нормально. Просто хотел доставить тебя домой. Через несколько часов тебе надо вставать в школу.
Я не стала его допрашивать. Я знала одно, мы не всегда должны говорить то, что другие просят нас сказать. Если ему нужно что-то рассказать, мне придется поверить в то, что он сделает это совсем скоро. В отличие от прошлого раза.
— Не напоминай мне, — я поежилась, думая о том, что несколько часов сна должно хватить для того, чтобы голова перестала раскалываться.
Линкольн и я перевернули еще одну новую страницу. Это было нелегко. Прощать его. Но потом и он много за что меня прощал, и несмотря ни на что, я знала — он мне нужен. Те несколько недель, которые мы провели, не общаясь и не видя друг друга, были словно испытанием на выживание без возможности дышать.
Добравшись до дома, я, как можно тише старалась поворачивать ключ в замке, дабы избежать громких звуков. Оказавшись внутри, начала тихо красться по коридору.
Потом я увидела, что дверь в папину комнату приоткрыта, и в ней горел свет. Я знала, что это могло значить. Но все-таки на мгновенье замерла, задержала дыхание и позволила небольшому потоку страха своего обнаружения просочиться в грудь. Я выскользнула из обуви и направилась в свою комнату, плавно скользя носками по деревянному полу. Если бы папа застукал меня, пробирающейся в дом в такой час, я бы не смогла избежать проблем. Я не могу себе этого позволить. Не сейчас.
После того, как я пересекла полоску света, исходящую из приоткрытой двери, я остановилась и резко выдохнула. Конечно, я знала, что его там не было. Он, скорее всего, еще не вернулся с работы. На мгновенье я дала волю своему воображению, фантазируя так, как делала это в детстве. Я представляла, как возвращаюсь домой после школы, мама приветствует меня в дверях, на ней фартук, а в доме пахнет домашним шоколадным печеньем. Папа бы уже сидел на диване, закинув ноги на журнальный столик, в джинсах и рубашке. Он бы уже давно вернулся с работы и успел переодеться и принять душ. Но сейчас я постаралась отбросить старые фантазии, которые раз за разом проигрывала в своей голове, они поблекли и стали более размытыми. Зная то, что я узнала о своей матери, ну… Даже если она и не умерла, моим мечтам практически невозможно сбыться. Нам бы точно потребовалось что-то, где мы бы могли скрыть свою ложь.
Я резко встряхнула головой, заставляя себя вернуться в реальный мир. Мне не нужно сейчас туда идти. Мне нужно было просто принять то, что я и папа вели двойную жизнь. Он был немного счастливей от того, что мы не пересекались в такие моменты. Так было безопасней. Для нас обоих.
***
Следующий день практически состоял из одной сплошной головной боли, которая только ухудшилась из-за двух уроков химии. Ни за что в мире я не смогла бы сказать, почему выбрала этот факультатив. Все два часа я делала вид, что мне интересны различные элементы, которые при смешивании превращались в драгоценные камни со своими особенностями. Мисс Стэллэд так быстро расхаживала по классу, будто это был самый волнующий урок во всем году. Она что-то невнятно рассказывала о том, что сегодня утром на нее накатила волна вдохновения, и она решила отклониться от стандартной программы. Она была в очень приподнятом настроении, практически в эйфории. По крайней мере, после обеда у меня должна была быть физическая культура.
Вообще-то, мне нравится физическая культура. Несмотря на мои сверхъестественные качества, я, в отличие от Стеф, не обладала геном гения. Искусство и физическая культура всегда были моими любимыми предметами, и я всегда хорошо себя в них проявляла. Но, посмотрев на громадную дистанцию для бега длиной в четыреста метров с препятствиями, я почувствовала легкое головокружение.
На самом деле, Линкольн и я совместно решили подлечить меня. Никто бы в жизни не смог догадаться о том, что еще этой ночью я страдала от тяжелого ранения. Или потеря крови все еще оказывала на меня побочные действия, или же мое психическое состояние давало сбои из-за быстрого восстановления. Но я до сих пор не могла прийти в норму.
Когда Лидия Скилтон надменно прошлась мимо меня в своем розовом велюровом, похожим на детский, спортивном костюме, ее лицо было практически такого же цвета, что и ткань. Она потягивала воду из своей бутылки и делала вид, будто этот забег сделает её лучше, или что-то в этом роде. Я заставила себя встать на линию старта.
Не только я так к ней относилась. Никто не любил Лидию, и я подозреваю то, что её все это устраивало. В любом случае, она планировала меня победить.
Препятствия были плохой идеей.
После урока физической культуры, я сидела в раздевалке и пыталась проглотить скопившуюся молочную кислоту, которая обычно у меня не появлялась. Я пыталась перебороть чувство соревновательной вины.
Стеф нашла меня там, когда я не показалась на уроке английского языка.
— По шкале от одного до десяти? — спросила она, не утруждая себя ничем другим.
— Четыре, — сказала я. Потом, помахав рукой, передумала. — Три.
— Я бы восприняла это за восемь, Ви, ты не суперженщина, знаешь ли, — наступила длинная пауза. Потом мы обе громко рассмеялись. — Ладно, может и суперженщина, в своем собственном стиле — но, если ты и дальше будешь продолжать делать вид, что у тебя непробиваемая броня, вскоре это тебе аукнется, даже в отношении Лидии Скилтон.
Я поморщилась:
— Ты слышала.
— Про что? Про то, что ты надрала ей задницу три раза подряд вплоть до того, что она убежала вся в слезах?
— Все было не так плохо, — сказала я.
Стеф как всегда преувеличивала.
Она пригрозила мне пальцем:
— Эй, никому кроме меня не нравится смотреть на то, как Лидия глотает свои же пилюли, — она была права. — Но не тогда, когда все это доводит тебя до такого.
Я зажала голову между коленей. Я знала, что мне станет лучше после небольшого отдыха.
— Ты знаешь, что с тобой случилось?
— Сотрясение мозга.
— Нет. Дорогая, у тебя так называемое раскаяние покупателя, — да, она была права.
Лидия сильно раздражала, но я не могла позволить ей выиграть. Я победила за счёт своей силы Грегори. Я должна была дать ей выиграть.
Стеф потащила меня на последние уроки. Благо, это было искусство.
К тому времени, как я вышла за ворота школы, я начала чувствовать себя немного лучше. Искусство всегда помогает — дает мне время для размышлений, спасение. И когда я увидела Линкольна, прислонившегося к дереву и ожидающего меня, мне стало еще лучше.
Но потом стало хуже.
Он держал в руках мою сумку для тренировок. Черт!
Я попрощалась со Стеф, которая уже шла вместе с Дженой Пауэлл, чтобы поработать вместе над заданием по химии, и перешла дорогу навстречу Линкольну.
Как только я подошла ближе, моя сила пришла в движение, узнавая его так, как это происходило всегда. Мое сердце пропустило удар точно так же, как и всегда. Он провел пальцами по волосам. На одно мгновение я задумалась о том, чувствует ли он то же самое.
— Эй, — сказала я. — Не знала, что мы охотимся сегодня.
— Мы и не охотимся. Мы бегаем, — ответил он решительно.
— Вот оно как. Я вроде бы уже занималась пробежкой сегодня, — мне действительно не хотелось снова это делать.
— Нет, сегодня не так, как обычно. Мы отправимся за город. Слишком уж много времени провели в боевых тренировках и охоте. Основы начинают забываться.
— И для чего эти основы? — спросила я, уставившись в землю.
Он подождал, пока я посмотрю на него, потом удержал мой взгляд и сказал:
— Для того, чтобы убежать.
Когда Линкольн стал интересоваться тем, чтобы убегать? Мы были из разряда «стой и дерись».
Он пошёл по направлению к своей машине, и я последовала за ним.
И что ты сделаешь, Ви? Скажешь ему, что не собираешься убегать? Не похоже.
***
Мы направились к окраинам города, прямиком в национальный парк. Когда мы приехали, на заднем сидении машины я переоделась в свою форму для бега. Линкольн прихватил пару бутылок воды и стоял у капота машины, ни разу не повернувшись в мою сторону до тех пор, пока не услышал, что я вышла из машины и закрыла за собой дверь.
Это была крайне дикая местность. Даже примерно не похожая на дистанцию для бега.
Я поняла, почему именно это место и выбрал Линкольн. В жизни бы не случилось так, что ты бы смог выбрать расположения для погони, когда изгнанник преследует тебя. Но с другой стороны, если изгнанник тебя преследует, то надо остановиться и дать ему бой. В любом случае, изгнанники быстрее, чем мы.
Полчаса непривычно быстрого бега, и я уже чувствую, как вся вспотела, и сердце бьется в бешеном темпе. Прежде чем я поняла, что происходит, я споткнулась о камень и упала. Линкольн, который бежал далеко впереди, остановился и в мгновение ока оказался рядом со мной.
— Ты в порядке? — спросил он, положив свою руку мне на спину. К сожалению, он быстро отдёрнул её назад.
— Да, — пробормотала я, стараясь быстро прийти в себя.
Я лежала и старалась не думать о том, когда в последний раз лежала в кустах лицом в земле.
Глаза Линкольна расширились, как если бы он увидел меня, с другой стороны.
— Ты не в порядке, — сказал он и положил руку на мой лоб. Он был расстроен.
— Я в порядке, — соврала я.
Но никак не могла выровнять дыхание, чтоб звучать более убедительней.
— Почему ты не сказала, что… — но потом он вспомнил, с кем именно разговаривал и продолжил. — Ты всё ещё под эффектом прошлой ночи.
Я встала, но мне пришлось немного опереться на Линкольна. Моя рука и плечо были на его груди. Он поддерживал меня, как и всегда. Но в этот раз он старался быть на расстоянии.
И всё из-за поцелуя.
На короткое мгновение я закрыла глаза и сделала шаг.
— Со мной всё хорошо, немного устала. Я могу идти сама, просто дай мне минуту.
Он остановился и улыбнулся:
— Знаешь, я и забыл, что завтра приезжают ребята из Нью-Йорка. Мы пробежали примерно пятнадцать километров и этого достаточно на сегодня.
Думаю, они захотят, чтоб ты была свежей и отдохнувшей. Как насчёт того, чтобы прихватить обед, а потом я отвезу тебя домой? Я голоден.
Он оставил выбор за мной. Мне не пришлось говорить о том, что я себя плохо чувствую, или я не хочу отправляться на обед. Я просто кивнула, не в состоянии сказать что-либо вслух. Он понял, что я согласилась не на весь план, но не стал нагнетать.
Пока мы возвращались к машине Линкольна, он постоянно делал небольшие остановки. Он останавливался по разным причинам: поправить обувь, выпить воды. Один раз так вообще сказал, что хочет полюбоваться видом. И каждый раз я знала, что он делает это для того, чтобы я могла передохнуть.
Окольными путями мы добрались до города, чтоб прихватить чего-нибудь на обед. Когда Линкольн говорит о том, чтоб прихватить обед — это значит прихватить продукты для готовки. Он не любитель еды на вынос, и, кроме того, он прекрасно знает, что в моём доме нет ничего съедобного.
Только кофе и молоко.
Когда мы приехали, папы не было дома. Никто из нас двоих не удивился. Линкольн отправился на кухню и занялся готовкой. Вообще-то, Линкольн — единственный человек, который готовит на этой кухне что-нибудь стоящее.
После того, как я приняла душ и переоделась в чистые тренировочные брюки и футболку, я почувствовала себя намного лучше. На кухне меня ждала тарелка с жареной рыбой, овощами и лимонным соусом. Линкольн тоже переоделся. На нём были новые джинсы и чёрная футболка. Он протянул мне кока-колу, а себе взял уже второе пиво.