Донести мысль о смирении до Медифа непросто. На словах он согласен, но, когда доходит до дела, его прямо-таки переклинивает.
Честно признаться, не его одного.
Столовая, куда мы трое спускаемся, разделена на две зоны — верх и низ. На помосте — резные столы, мягкие стулья, расписная посуда и изобилие блюд для мужчин, а внизу — простая столешница, неказистые лавки и всего по одной тарелке с супом у каждой из тридцати-тридцати пяти женщин.
— Что бы ни случилось, держите эмоции под контролем, — шепчет Лен. — Без оскорблений и драк.
— Господин Элктар! — хозяин поднимается из-за стола, оценивающе разглядывая нового гостя. — Это и есть тот, о ком вы говорили?
Аллеон представляет собравшимся инкуба, а я оглядываюсь, стараясь ничем не выдать своего отвращения.
Гадкое место! Гадкие правила!
Пока нисс Гэгх разглагольствует, ни одна из женщин не ест, и что-то не похоже, что дело в отсутствии аппетита! Даже мешковатая одежда не может скрыть, что все они очень худые. Тусклые волосы, осунувшиеся лица, натруженные руки.
Скользя взглядом по рядам неподвижных фигур, не смеющих поднять голову от стола, спотыкаюсь на леди Луассис!
Опешив, беззвучно ахаю, приглядываюсь повнимательнее — и понимаю, что обозналась. Девушка похожа, — невероятно похожа! — но чуть другая. Она выглядит более молодой, более мягкой. А ещё в её устремлённых на Медифа глазах такая тоска и надежда, каких я никогда не видела у хозяйки таласской гостиницы.
Они знакомы? Может, это его сестра?
Поостерёгшись прилюдно заострять внимание на неожиданной встрече, отворачиваюсь, чтобы узнать, в чём причина задержки, и застаю окончание речи нисса Гэгха:
— … ей будет лучше. Вы ведь понимаете, женщинам скучно слушать мужские беседы. Им бы всё о глупостях каких, да сплетнях.
Это намёк, что мы ущербные и скудоумные?
— Дарисса нам не помешает, — вежливо, но непреклонно возражает Лен.
— Вы удивительно привязаны к своей супруге, — снисходительно качает головой мужчина и практически ощупывает меня взглядом в поисках возможной причины такой любви. — Впрочем, я понимаю. Трудолюбивая и молчаливая жена — счастье в доме! За такую жену мужу хвала и честь!
Жена, значит, трудолюбивая, а хвала — мужу?! Ну-ну! Удобно же они тут устроились!
Остальные кивают и активно поддерживают тему добродетелей, необходимых образцовой супруге.
— Надо, чтоб детьми занималась и служанками.
— Чтоб не бездельничала, а ткала и шила, готовила мужу своему и детям нарядные вещи.
— Чтоб послушная была и во всём покорялась.
С каким удовольствием я отправила бы парочку особо рьяных доморощенных сексистов на перевоспитание к леди Луассис!
— Слыхал, Блир?! — переспрашивает кто-то с громким смешком. — Жена должна мужа бояться, а у тебя что?
— Мои меня слушают! — возражают с противоположного конца стола. — Знают, дурёхи, если не угодят — за порог!
Страшно подумать, что в этом мире ждёт одиноких женщин, если они выбирают вот таких моральных уродов, мнящих себя божьим даром. Ведь ничего же особенного — ни красоты, как у Медифа, ни ума, как у Аллеона, а обзавелись гаремами и обращаются с ними, как с рабынями.
Какие всё-таки мелкие у меня были трудности! Я ведь раньше всерьёз расстраивалась, что не хватает денег на поездку к морю или на понравившееся новое платье! Какой глупостью кажется всё это здесь, где женщины носят одинаковые серые балахоны без единого украшения, и в иерархии стоят всего на ступеньку выше домашних животных!
— Поешь что-нибудь, — едва слышно советует Лен, наклонившись. — Не голодай.
— Хочешь, я вызову его на дуэль? — шепчет в другое ухо Медиф.
Его голос дрожит от гнева. Я опасалась, что он будет наслаждаться унижением женщин, увидит в этом своего рода возмездие, но, к счастью, всё обошлось.
Улыбнувшись им обоим, отрешаюсь от высокоинтеллектуального разговора олибэрцев. Пусть себе распинаются. Главное, мои мужья меня уважают и любят, а всем этим почтенным отцам семейств любимыми не стать никогда. Ни в этом отражении, ни в другом: они попросту не умеют строить нормальные человеческие взаимоотношения.
После еды все переходят в гостиную для послеобеденного отдыха. Мужчины рассаживаются в креслах, некоторые разваливаются на кушетках. Сиир тянет меня к одной из них и садиться так, чтобы мы могли поместиться втроём, но Медиф поступает иначе. Показательно опускается на ковёр, с нежной улыбкой ловит взгляд и прижимает мои пальцы к своим губам.
От столь шокирующего зрелища ступор не только у мужчин, но и у женщин, разносящих напитки, а мне, наоборот, становится легче и в разы увеличивается желание стараться для укрепления нашей семьи.
Глава 5
— Кхм, — откашлявшись, нисс Гэгх разрушает всеобщее оцепенение. — Значит, вы тоже служите в Ассоциации?
— Нет, — отзывается Медиф, поглаживая меня по бедру. — Я тренирую городских стражников.
Он изящнее и стройнее любого из них, поэтому мужчины реагируют неоднозначно. Кто-то скептически хмыкает, кто-то пренебрежительно кривится.
— Может быть, продемонстрируете своё мастерство?
— С удовольствием, — инкуб так улыбается, что у меня не остаётся сомнений: на это он и рассчитывал. — Кто будет моим противником?
— Я не откажусь немного размяться, — вызывается здоровяк, рассуждавший о том, что женщин нужно держать в строгости. — Устроим бой во дворе, на мечах.
Знаю, что Медиф наверняка победит, и всё же волнуюсь. Как тут не волноваться! Там ведь настоящее боевое оружие. Намеренно или случайно, его могут ранить.
Но и отказываться уже поздно. Начав упрашивать, я выставлю его подкаблучником, а это не добавит нам уважения.
И всё же по пути на улицу я незаметно касаюсь пальцев инкуба.
— Будь осторожен.
Если раньше тут часто были сражения, скорее всего, все мужчины могут за себя постоять. Медиф быстр и ловок, но его оппонент тоже не выглядит неуклюжим, хотя в два раза шире и на полторы головы выше.
Поединок будет проходить прямо на площадке перед крыльцом.
Пока зрители делают между собой ставки, а дуэлянты примериваются к новому оружию и разминаются, Аллеон обнимает меня со спины.
— Не бойся. Он легко справится.
— Зачем вообще драться? Пусть бы и дальше несли свою чушь, мне всё равно.
— Медиф не мог больше их слушать, ничем не выразив своего протеста. Наши принципы в корне отличны. Даже мне очень трудно воздерживаться от спора. Пусть выпустит пар.
Олибэрцы предвкушают развлечение, Лен просто наблюдает, а мне, несмотря на все аргументы и заверения, страшно. Оружие — не игрушка. Невозможно и оставаться спокойной, когда на любимого бросается верзила с остро заточенным лезвием. В такие моменты не вовремя вспоминается, как уязвимо человеческое тело, как много в нём мест, где даже неглубокий порез может привести к смерти.
Медиф не просто уклоняется от рубящего замаха — перетекает в сторону, позволяя удару пройти мимо. Делает ещё шаг и оказывается у противника за спиной. Но не атакует. Отступает назад, опять уклоняется — играючи, словно это невинные салочки. Ему нравится водить соперника за нос, демонстрируя своё превосходство, кружить вокруг яростно машущего мечом мужчины.
А у меня сердце вот-вот выскочит из груди.
Останемся одни — выскажу им всё, что думаю о таких вот дуэлях!
— Всё хорошо, — шепчет Лен, согревая мои похолодевшие руки. — Ну что ты в самом-то деле?.. Он всем тут даст фору.
— Да? — из-за страха получается слишком язвительно. — А если бы там была я, ты бы… — не договорив, вздрагиваю от оглушительного звона.
Медиф поскользнулся. Не знаю, как: земля сухая и утрамбованная, но он потерял равновесие. Если б упал, ни за что не успел бы перехватить удар, но инкуб ухитряется сгруппироваться. Стоя на одном колене, он всё же блокирует над головой обрушившийся сверху меч, а потом и вовсе выпрямляется, с невероятной силой оттолкнув здоровяка прочь.
— Ну будет, будет… — примирительно улыбается нисс Гэгх, но я нисколько не верю в его добродушие. — Предлагаю сойтись на ничьей.
На продолжении никто не настаивает.
После столь показательного выступления, пожалев мои нервы, Аллеон ссылается на работу и уводит нас в комнату.
Прижав палец к губам, он вынимает из кармана глянцевую чёрную пирамидку и устанавливает её на кровати. Нажимает на вершину, включая, и артефакт загорается изнутри.
— Так нас никто не подслушает, — поясняет серьёзно. — Я ведь не ошибся, Медиф, тебя в самом деле атаковали магией? Ты видел, кто это сделал?
— Кто-то в толпе, некогда было рассматривать.
— Зато мы теперь знаем, что в крепости есть как минимум один маг. Кроме того, нисс Гэгх активно тренирует людей, собрал своих друзей в одном месте и укрепляет город.
— Готовиться к осаде?
— Или хочет напасть сам… Вот что, вы двое возвращаетесь в Наирру. Тут слишком опасно.
Я не против, но что собрался делать Аллеон?
— А ты?
— Мне нужно найти более весомые доказательства, прежде чем предъявлять обвинение.
— Ну нет! Давайте уйдём вместе!
— Дари, я уже решал подобные вопросы. Всё обойдётся.
— Может, сегодня постараемся всё разузнать, а ночью вернёмся в Наирру? В документах есть что-то полезное?
— Нет. Они всего лишь предлог, чтобы приехать и уже на месте оценить обстановку.
— Я бы сказал, она напряжённая.
— Именно, — соглашается Лен.
Поняв, что он твёрдо намерен стоять на своём, уступаю. Да, страшно, но есть вещи, которые нужно сделать, несмотря ни на что. Это его работа, и Лен её любит. А я люблю его. Так что нужно поверить и не мешать. Только сначала обсудим, что было в столовой.
— Есть ещё кое-что. Во время обеда я видела женщину, очень похожую на леди Луассис. Как думаешь, может она оказаться твоей сестрой?
— Нет, — сразу разрушает инкуб мою версию. — Я тоже её заметил и уверен, что никогда прежде мы не встречались.
— Но вы явно родственники, — возражает Лен. — Это не совпадение.
— Вот бы поговорить с ней! Она-то тебя узнала, кажется!.. Ты не хочешь, Медиф?
— Даже если она приходится мне какой-нибудь родственницей, вы же знаете, как в Талассе относятся к мужчинам. Счастливое воссоединение — это не про нас. Скорее всего, она хочет использовать нас, чтобы отсюда выбраться.
— Это невозможно, — качает сиир головой.
— И всё же давайте поговорим, — настаиваю. — Пожалуйста, это ведь не тяжело. Она так на тебя смотрела!
Медиф пожимает плечами:
— Я-то не против, но сомневаюсь, что нам вот так просто дадут пообщаться.
— Сейчас и проверим, — с энтузиазмом сообщает Аллеон, выключая артефакт. — Но, Дари, сразу после — вы двое возвращаетесь в дом.
— Хорошо.
Видя, что я не спорю, хоть это решение меня не радует, он смягчается:
— Всё будет хорошо. Не грусти, — и энергично поднимается. — Найду служанку. Будьте здесь. Обещаю, я быстро.
Неохотно отпустив его, оборачиваюсь к Медифу.
— Зачем ты согласился на поединок? Даже не представляешь, как я за тебя волновалась!
— Ты во мне сомневаешься?
И вид у него такой, что правильный ответ может быть только один:
— Нет!
— Но о чём тогда…
— Что тебя ранят! Неужели ты действительно не понимаешь?!
— На таких увальней моего мастерства хватит, — пренебрежительно кривит он губы. — Бывали противники и посильнее.
— Этих «увальней» целая крепость! Магов вполне могло оказаться несколько. Если бы они сработали чуть лучше, никто ничего бы потом не доказал.
Секунду инкуб смотрит на меня, а потом по привычке сползает на пол. Обнимает за ноги, опускает голову на колени.
— Прости, что напугал. Я не хотел.
Вздохнув, запускаю пальцы в его кудри.
— Тебе тяжело тут? Слишком напоминает Талассу?
— Не думал, что со стороны это так отвратительно. Пока жил в доме Матери, привык, не видел в подобном обращении ничего необычного, но теперь… Никто не заслуживает такого.
Он настороженно прислушивается. Я тоже напрягаю слух, и не сразу, но различаю приближение Лена, настойчиво от чего-то отказывающегося. Реплики его собеседника сводятся к заверениям в понимании и каких-то пошлых смешках.
Что там случилось?
— Всё в порядке? — спрашиваю, едва сиир заглядывает в комнату.
Выглядит он озадаченным и, пожалуй, чуть смущённым, так что предчувствия у меня не самые радостные.
— Эм-м… — тянет он, а потом всё же подталкивает вперёд перепуганную девочку. — По большей части, да. Только с женщинами поговорить не получится.
Молча поднимаю брови.
— Это наша помощница на всё время пребывания здесь.
Что-то выглядит всё очень знакомо… Только вместо красавца-инкуба — подросток с неровно заплетёнными косичками, веснушками и ужасом в огромных зелёных глазах.
— Её зовут Сефира, — добавляет Лен, — и она немая.
Отлично! Информации не получить, но наедине теперь не побудешь.
Нет, против самой девочки я ничего не имею. Возмущает предприимчивость, с которой её нам подсунули.
— Как тебя угораздило?
— Встретил её в коридоре, пытался узнать дорогу. Это заметил нисс Гэгх и подумал, что нам нужен кто-то в постель.
— В постель?! Да она же ребёнок! — меня прямо распирает от негодования. — Сколько тебе лет? Показать можешь? Да не бойся ты Аллеона, иди сюда. Никто ничего тебе не сделает.
Не доверяя мне, она бросает робкий взгляд на сиира.
— Слушайся эту госпожу.
Пересев на кушетку, за руку усаживаю Сефиру рядом, мысленно содрогаясь от тонкости её запястий. Как две тростинки.
— Не бойся, — повторяю, осторожно сжав ледяную ладошку, и, ощутив что-то не то, недоверчиво её переворачиваю.
Так и есть, пальцы и нижняя часть, возле запястья, сильно стёрты.
— Это что, мозоли? — выдыхаю, ужаснувшись. Что она делала? Скребла их чем-то? Стирала целыми сутками? — Лен, ты только взгляни!
Издалека оценив ранки, он роется в сумке и перекидывает мне тюбик крема:
— Толстым слоем. Должно помочь.
Пока мажу, крепко сжимаю губы. Лен часто повторяет, что миры самобытны, и мы не имеем права вмешиваться, но как же хочется! Очень хочется сделать хоть что-нибудь, изменить жизнь запертых в этом мире женщин, чтобы они узнали, что бывает иначе, чтобы увидели это… Но, обрабатывая загрубевшие от тяжёлой работы ладошки девочки, я ни слова не говорю.
Сейчас для неё тут не столь ужасно, как для меня: она привыкла. Пусть пока так и будет. Пусть лучше с самого начала не питает надежд, чем потом мне придётся объяснять, почему мы пообещали, но не можем её забрать. Это будет невыносимо.
— Не привязывайся, Дари, — ровным голосом предостерегает наблюдающий за нами Медиф. — Ты для неё всего лишь странная госпожа — одна из многих. Она, не задумываясь, предаст тебя ради хозяина. Потому что завтра ты отсюда уедешь, а ей предстоит остаться.
Девочка вздрагивает и опускает глаза.
В ответ на мой укоризненный взгляд он пожимает плечами:
— Я знаю, о чём говорю.
Медиф прав, но нужно совсем зачерстветь душой, чтоб никому не сочувствовать. Понимаю, что он заботится и пытается уберечь от разочарования, но я бы, наверное, сама себя испугалась, если б при виде всего, что здесь творится, моё сердце не сбилось бы с ритма.
Закончив, вручаю заживляющую мазь девочке.
— Возьми. Тебе пригодится. Да бери же, бери! Не бойся.
Лен просматривает документы, и, чтобы не мешать, я тихонько ложусь по другую сторону кровати с заранее припасённой энциклопедией.
Инкуб присаживается рядом, подложив под спину подушку, а девочка поначалу скромно размещается на полу у дверей.
— Пользуйся кушеткой, — разрешает он.
Дождавшись кивка и от сиира, она послушно перебирается на новое место и замирает на самом краешке.
Сосредоточиться на чтении не получается. Посмотрев на маленькую напряжённую фигурку, встаю и пододвигаю к ней небольшую вазу с фруктами — ничего особенного: пара яблок, груша и виноград, но глаза у Сефиры становятся испуганными и недоверчивыми.
— Кушай, что хочется, — проглотив вставший в горле ком, улыбаюсь и сама вкладываю ей в руку яблоко: — Угощайся, пожалуйста.