Вздох облегчения чуть слышно пронесся по гостиной. Только Гектор, грубо и полузаглушенно, пробормотал:
— Да, черт поверит этому…
— Тогда вам придется отправиться в сад, господин Николич: вы безусловно причислите себя к этим верующим чертям, ибо я вам даю честное слово, что все было так, как я сказал. А теперь, дорогой Франсис, зажгите электричество и дайте руку моей жене. Пора садиться за ужин.
На следующее утро на охоте произошел печальный случай.
Граф, отделившийся от остального общества, споткнулся и упал на свое ружье. Курок был взведен и весь заряд попал ему в грудь. Когда его разыскали, он был уже мертв.
Три недели спустя Франсис, белокурый, нежный, изящный Франсис, во время незначительного спора за карточным столом ударил по лицу Гектора Николича.
Секунданты еще до сих пор говорят о непонятной горячности и энергии, которые молодой человек проявил на дуэли. На двенадцатой минуте он получил страшную рану в голову, — от которой ему суждено было умереть через три дня, — но продолжал драться и еще через две минуты Гектор, пронзенный шпагой прямо в сердце, лежал на земле.
Графиня носит теперь белые одежды и густую вуаль и днем. Ее имя теперь — сестра Мария-Магдалина.
Артур Конан Дойль
СТРАННЕЕ ВЫМЫСЛА
Оглядываясь назад, на собственную жизнь, в поисках необычайного и странного, вы чаще всего находите это необычайное отнюдь не в материальных фактах жизни. Мне, например, посчастливилось прожить жизнь довольно бурную, полную приключений, и посетить страны, далеко не всем знакомые, при интереснейших условиях. Я был свидетелем двух войн. Профессия моя — самая драматическая в мире. Я исколесил весь свет от Новой Гренландии и Шпицбергена до Западной Африки и могу вызвать в памяти немало бурь, опасностей, китов, акул, медведей, змей — словом, всего, что живо интересовало меня, когда я был школьникам. И, однако же, все, что я мог бы сказать по поводу всего этого, уже сказано до меня другими, с большим знанием дела и авторитетностью. А вот, когда вы приглядываетесь к внутренней работе своего ума и духа, к причудливым интуициям, странным случайностям, к тому необычайному, что иной раз неожиданно выглянет на поверхность, озадачит и скроется неразъясненным, к невероятным совпадениям, к жизненным столкновениям, которые, казалось, должны бы были кончиться определенным образом, а кончаются совсем иначе или же вовсе не кончаются и тонут в пропасти забвения, оставляя за собой обрывки тайны вместо чистенького, гладкого узла, который так прекрасно умеют развязать в конце опытные романисты, — вот это все, скажу я вам поистине, странней и интересней всякой выдумки.
Самые замечательные переживания человека — те, которые он прочувствовал всего полней и глубже, т. е. именно те, о которых он меньше всего склонен рассказывать. Все действительно серьезные мои переживания, врезавшиеся глубоко в мою душу и оставившие в ней неизгладимый след, таковы, что я никогда бы не решился ни с кем заговорить о них. И, однако ж, как раз в этих интимных и глубоких переживаниях вы ощущаете присутствие, воздействие на вас каких-то странных сил, притяжения и отталкивания, импульсы и указания, неведомо откуда идущие — как мне думается, из глубинного естества жизни. Лично я всегда сознавал наличность скрытых сил человеческого духа и непосредственное вмешательство в человеческую жизнь внеш-них сил, влияющих на наши действия, управляющих нашими поступками. Обыкновенно это влияние неуловимо и определить, в чем именно оно сказалось, трудно, но бывают случаи, когда оно проявляется так резко, что не заметить его невозможно.
Приведу нагляднейший пример. В 1892 году я путешествовал по Швейцарии и мне случилось проезжать через проход Гемми. На вершине его стоит одинокая гостиница и смотрит вниз на густонаселенные долины, раскинувшиеся с обеих сторон; однако же, к самой гостинице зимой совсем нет доступа.
Несколько лет спустя дом этот сгорел. Было ли тут при чем-нибудь привидение, водившееся в нем, или не было, — знаю только одно, что в саду оказался зарытым скелет ребенка лет десяти. Надо полагать, что ребенок был убит и схоронен безвременно. А уверяют, будто молодая жизнь, оборванная внезапно и насильственно, может и после смерти сохранить запас неизрасходованной силы, проявляющейся самыми странными способами. Но тут мы уже снова попадаем в область фактов, которые страннее вымысла. Неведомое и чудесное обступает нас со всем сторон. Бродит около нас, витает над нами, реет смутными образами, то мрачными, то пронизанными светом, — но всегда напоминая нам, что пределы того, что мы называем материей, ограничены и что мы не должны отвращаться от духовности, если хотим остаться в соприкосновении с истинными глубинными фактами жизни.