— За здоровье и благополучие присутствующих здесь женщин! — раздался грудной голос валгановского вождя, он приподнял чару. — По истине красота ваша ослепляет, — окинул он поочерёдно ласковым взглядом Световиду и Годимиру, упершись в Мирину, едва ли не дыру в ней просверливая. Опустила взор, не в силах вытерпеть нещадного накала. Вихсар припал к питью, и Мирина, сама не понимая, что делает, резко встала, едва не пошатнувшись от пронявшего бессилия, ощущая, как множество взглядов воткнулось в неё, будто крюки, что каждый тянул на себя. Лицо Векулы так и исказило изумление и гнев, да только как в чужом доме оголять оружие? Это святотатство, коли ничто не угрожает, и княгиня посадила за общий стол чужаков. Земибор, не ожидавший, что придётся сидеть с валагновским ханом за одним столом, нахмурил густые брови только сильнее, и взгляд его потускневший был обращён теперь внутрь себя, видно задумался крепко, посматривая на княгиню, переглядываясь с остальными мужами. Да и они что скажут, коли с миром пришли?
Сердце грохотало в груди княжны, ноги и руки онемели. Вихсар мгновение-другое наблюдал за ней, Мирина ощутила, как холодная волна окатывает её с ног до головы, вновь и вновь сокрушая — попала в самые когти зверя. Резко развернулась и пошла прочь. Челядь от вида её поторопилась расступиться, позволяя выйти за двери. И Мирина не видела дороги перед собой: в глазах потемнело от отчаяния, застилала ум злость. На матушку, на себя, на судьбу. Теперь понятно, почему Световида молчала — боялась спугнуть, сболтнуть лишнего, чтобы ни о чём дочь не заподозрила.
Казалось, что сердце после очередного удара разорвётся от потрясения, боли и жестокости Световиды. Как она могла так поступить с ней? Лаяли где-то на задворках цепные псы, голоса стражников раздавались с крепостных стен, но Мирина ничего не слышала, так звенело в ушах, оглушая напрочь. Хотелось просто закричать, зарыдать, ком подступил к самому горлу и душил, от обиды ли, от несправедливости, от всего вместе? И сама не помня, как, подобрав юбки, выбежала в сад, под раскидистые кроны яблонь с ещё зелёными, но отяжеляющими ветви плодами. Прохладный ветерок скользил по лицу, остужая горящие щёки, и платок успел где-то слететь с головы — потеряла. Мирина, наконец, остановилась, чтобы перевести дух. Куда бежит? Снова всё повторяется? Метались в голове бурей мысли и смятение, били в самое сердце.
Не сразу она услышала шаги позади себя, но успела скользнуть за ствол, да только теперь уже не спрячешься. Сначала она увидела приближающуюся могучую тень по земле, очертания которой становились всё явственнее, потом сапоги с серебряными бляшками, что сверкали в свете нарождающегося месяца. Взгляд скользнул выше, цепляясь за плат, что держал хан в руках, видно подобрал по пути. Мирина невольно коснулась волос. Подняла взгляд ещё выше, на грудь, увешанную амулетами, на сильную шею и подбородок, поросший короткой тёмной щетиной, напоролась на такие же тёмные глаза и невольно отвернулась. Задышала часто и глубоко. И как только хватает сил вынести это всё? Не увидела, но почувствовала, что Вихсар усмехнулся и как-то горько, надсадно вздохнул, будто у него самого не было желания терпеть это всё. Мирину затрясло.
— Не нужно так, Сугар.
— Я не Сугар, — резко повернулась она, — я княжна Мирина.
— Хорошо, пусть так, — к её удивлению, согласился он.
— Зачем ты сюда приехал?
— А разве не ясно?
Мирина сглотнула, выдерживая его твёрдый, непоколебимый, волевой взгляд. Такой взгляд ничем не сломишь, даже смерть не спугнёт, и Мирина поняла, что проиграла с самого начала, как только он нашёл её в лесу, теперь ей никогда не стать свободной.
— Ты не у себя в лагере. И увести ты меня не можешь, я воспротивлюсь, люди вступятся, — попыталась защититься, да только под его смеющимися глазами все слова стирались в прах и ничего не значили.
— Я не спрашиваю тебя, поедешь ты или нет, я приехал, чтобы забрать тебя.
— Нет.
Вихсар сделал шаг, оказываясь под кроной вместе с Мириной. От близости её затрясло сильнее, и мороз продрал спину, когда ощутила на щеке его горячее сухое дыхание, и запах терпкий ворвался, заполняя и вынуждая вцепиться в кору дерева.
— Тебе придётся, если желаешь своим родичам мира. Братья твои славные.
Сердце ухнуло куда-то в пропасть от его слов. Мирина сцепила зубы, смотря в чёрные омуты в серебряном свете кончиков ресниц. Такому плевать на всё, получит он своё если не миром, так кровью.
Вихсар улыбнулся ещё шире, видно почувствовав её смирение.
— Что же ты молчишь, ты теперь можешь выплеснуть на меня весь свой гнев, и я не причиню тебе вреда даже тогда, когда мы выйдем отсюда. Обещаю.
Княжна даже зубами скрипнула, так хотелось ей сказать, выплеснуть всё, но промолчала, зажмуриваясь. Это просто безумие какое-то. За что ей это всё!?
Он приблизился ещё, нависая горой, даже тень его, падающая от света месяца, давила.
— Выбирай, — сказал валгановский вождь, расправляя плат.
И Мирина явственно ощутила на своей шее льдистое Марино дыхание, пугающее, насмехающееся, жаждущее жертвы. Вот только почему она? Хотела бы знать. Валган всё понял без слов, взмахнул платом тяжёлым, покрывая голову княжне. Она будто в ледышку обратилась, в оцепенении наблюдая, как что-то металлически-жадное вспыхнуло в глазах его чёрных, как замерцали звёздные соцветия в их глубине так же, как у него над головой.
— Что ты им сказал?
— Пока ещё ничего.
— Я не поеду с тобой.
— Поедешь. Тебе удалось от меня сбежать, — сказал он приглушённо и вкрадчиво, — я бы должен тебя наказать за это, но не стану. И уж поверь, многое не стал делать из того, что ты действительно заслужила, — собрал он концы плата в кулаки, притягивая княжну к себе, склоняясь ещё ниже.
Мирина всё смотрела и проваливалась в глубину завораживающую, губительную, понимала, что опасную, но не в силах была даже пошевелиться, сознавая, что ничего не сможет сделать против его желания и несгибаемой воли.
— Убери от неё руки!
Мирина вздрогнула и отшатнулась от Вихсара, опомнившись разом, что тот стоит слишком близко к ней, а она, будто одурманенная, позволила. Под сенью деревьев мелькал Нечай, быстрым шагом приближался, грозно надвигаясь, того и гляди оголит оружие, которое разрешили Боги дать отроку, ставшему теперь мужчиной. Конечно, на Вихсара его слова никак не повлияли, стоял себе, как и прежде, никуда не двигаясь. По сравнению с опытным могучим воином Нечай волчонком казался, возжелавшим задиристо поиграть с опасным зверем, даже за рукоять меча схватился. Всё же на лице хана дёрнулись желваки. Хоть он никакого вида не подавал, но дерзости не потерпит, тем более от юнца, это Мирина ощутила кожей. Едва княжич приблизился, сестра бросилась к нему и охнула, когда о твердую, как сталь, грудь ударилась, понимая насколько он возмужал. Нечай был напряжён весь до предела, в глазах лютый гнев закручивался вихрем, и смотрел он прямо, бесстрашно, ослеплённый гневом.
— Нечай, не нужно, — попыталась Мирина перехватить его внимание, но тот и бровью не повёл, держал взгляд крепко, и у княжны колени затряслись от страха, только представила, что с ним может сделать валгановский вождь.
— Иди в терем, Мирина, — твёрдо велел княжич.
— Нет! Нет, — зашептала она и увидела из-за спины его, как бежит, путаясь в подоле, княгиня, а за ней остальные женщины, среди которых была и Годимира, да лезть вперёд всех побоялась. Впрочем, что Световида тут сделает? Не позорить же сына, бросаясь к нему с мольбой не совершать глупости. Княгиня остановилась, побелевшая, как месяц на небе. Так и остолбенела, замерла в паре саженей с искажённым от ужаса лицом, понимая, что сделать может Вихсар с юнцом, едва ступившим на тропу воина.
Мирина повернулась, глянув на валгановского вождя, лицо которого было вовсе непроницаемым, что лёд на реке, и не предскажешь, каким будет следующий его шаг: накажет ли наглеца или пощадит, рассмеётся в лицо — этого княжна не представляла, она совершенно его не знала, хоть пробыла в плены долгие седмицы. Но от внимания не ускользнуло, как ладонь Вихсара легла на рукоять оружия, и Мирина содрогнулась вся от ужаса, что разнёсся по венам, остужая кровь. Сознавая, что может сейчас произойти, повернулась к брату.
— Я с ним поеду, Нечай, — вырвалось само собой, чтобы поскорее прекратить это безумие.
За женщинами вышли уже и витязи Явлича, как бы только хуже они не сделали. И ком волнения дикого и тошноты к горлу подступил, но Мирина быстро проглотила слёзы, не позволяя себе показывать и доли сомнения в собственных словах.
Казалось, слова её подействовали только через время, пробились через толщу ярости, плечи юноши чуть опали. Он опустил взгляд на сестру, непонимающе уставившись на неё, лишь морозной коркой покрылись голубые глаза.
— С ним?
— Да, — кивнула твёрдо.
Черты Нечая, уже чёткие, но ещё не огрубевшие, стали резче вдруг, от чего накатила неуверенность, но Мирина быстро поборола её.
— Отец бы не одобрил, — ответил лишь брат, вперившись теперь в сестру, царапнув каким-то осуждением, что для неё хуже смерти было, но осуждение это тут же погасло в его глазах ясных, голубых, пылких и ещё совсем юных, сменившись растерянностью.
— Сын, оставь! — выкрикнула со своего места Световида, наблюдая за всем со стороны.
И как только хватало на то выдержки? Да всё же, видно, не в силах сдерживать страх за чадо любимое. Через наполнивший голову туман и тяжесть Мирина видела, как Нечай, плотно сжав губы и больше не сказав ни слова, отступил, скрывая в глазах непонимание и смятение, а может быть, и презрение. А ведь он за неё вступился, не побоялся, отец бы гордился. Нечай прошёл мимо матери, та, проводив его взглядом, сжала руки в кулаки, сдерживаясь, чтобы не броситься вслед, а потом резко повернулась к Мирине и посмотрела так люто и ненавистно, будто грудь стрелой пронизала.
— Завтра буду ждать тебя у главных ворот, — дёрнул к себе голос низкий Вихсара.
Княжна лишь поглядела на валгана через плечо, повела им зябко, пообещав себе в мыслях сбежать вновь, попытаться, хоть вернуться теперь и некуда, коли уже обещала себя ему перед родичами, всеми домочадцами. И, наверное, впервые ощутила она горькую, как полынь, ненависть и омерзение к себе же. Она отвела взор от Вихсара и пошла в сторону хоромин, не обращая ни на кого внимания. Только потом заметила, что за ней следовали Векула с Мечеславом. Им нужны были объяснения.
Мирина остановилась уже у построек теремных, обернулась, глянув на сурового, здоровенного, что гора, Векулу и пребывавшего в хмуром недоумении Мечеслава.
— Возвращайтесь в Явлич, там вы нужнее.
— Дык как же… — вступился было Мечеслав.
— Передайте княжичам мою благодарность за все хлопоты, — Мирина запнулась, сглатывая слёзы, вставшие камнем в горле, и, дёрнув плечом, глянула на небо, на котором уж звёзды пропали и месяц — к дождю. — Холодает уже, доброй ночи, — сказала и пошла прочь, оставляя витязей во дворе под густеющим чернотой ночным небом.
Они ведь ехали сюда, не думая увидеть здесь валгановского вождя, как и Мирина не ждала того. Всего лишь на миг представила, что было бы с Нечаем, если бы позволила вступиться, и мёртвой стужей окутало. Нет, не нужно никакой вражды, и войны не желает она ни для кого, крови напрасной. Права Световида, лучше добровольно уйти, как бы горестно и больно от того ни было.
Мирина не помнила, как поднялась по лестнице, очнулась, когда следом за собой услышала быстрые шаги. Световида уж к ней спешила, взволнованная, бледная до серости. Княжна поспешила войти в горницу, чтобы разговор предстоящий никто более не услышал.
— Выйди, Евгастья, — попросила Мирина встрепенувшуюся от неожиданности девочку, сидевшую на лавке за веретеном. Та, как завидела княгиню в дверях, голову пригнула, опустила взор в пол и не поднимала, пока за дверь не выскользнула, что мышка юркая.
В свете лучин черты Световиды и вовсе были резкие, холодные, словно из льда вырубленные, а из глаз ярь обжигающая хлестала безжалостно, будто сухими вспышками молний, предвещая лютое ненастье. И верно день этот сумасбродный не закончится никогда.
— Ну что, добилась чего хотела? — набросилась княгиня, едва только ушла чернавка.
— Не хотела! — попыталась защититься Мирина, отводя взгляд от разъярённой матери, следя из-под опущенных ресниц, как колышется огонь светца.
Но Световида вдруг бросилась к ней сама, схватила за плечи, тряхнула.
— Добром прошу, уходи с ним миром, — зашипела она сквозь зубы сдавленно, умоляюще. — Они братья тебе, пожалей! Он убьёт их, сожжёт детинец.
Мирина и дышать забыла, как, заморгала часто, не узнавая мачеху, а каждое сказанное ей слово будто клеймом отпечатывалось на душе, так невыносимо было слушать её мольбу и слова страшные. И след усталости и дикого напряжения отразился вдруг на лице женщины, в глазах, делая её намного старше. Груз неведенья видно мучил её не один день, и теперь это сказалось, едва она слабину дала. Видно давно валганы ожидают тут её, держа всех в надрыве, и княгиня вся как на иголках, теперь понятно её поведение отчуждённое, а после — безумство.
— Я пропаду с ним, если уйду, — вырвались само собой.
— Не пропала же до сих пор, расцвела только. Да и по нраву ты ему пришлась, сильно не обидит.
Слова словно ковшом горячей воды окатили с головы до ног, ударили в грудь, и рубцы на спине зачесались, напоминая о том, насколько ласково он её привечал у себя. Хоть понимала, за что получала наказание, да не могла этого терпеть, просто невозможно было. Никто никогда не обращался с ней так.
— Что ты такое выдумываешь?! — взъярилась Мирина от несправедливости, не веря своим ушам. Неужели совсем мачеха обезумела от отчаяния?
Но княгиня мимо ушей пропустила её крик, вырвавшийся из самой глубины души, усмехнулась, кривя блеклые губы.
— А то и говорю, он же за тобой приехал, просил отдать в жёны. А как смотрел на тебя! Слепая только не увидит, как жаждет он тебя, такое невозможно нарочно показать, женщину не проведёшь, бабье чутьё не обманешь. Ты верно глупая, что не замечаешь, какими глазами смотрит он на тебя. Да он влюблён просто в тебя без остатка. Любая девка мечтает, чтобы на неё смотрели так голодно, вожделенно.
— Замолчи! — шикнула Мирина, не в силах это слышать, накрывая уши, отказываясь воспринимать всё. — Не говори ничего. Не надо!
— Что, не хочешь?! — всхлипнула надрывно Световида, видя, что по самому живому бьёт, фыркнула зло, будто в отместку, будто только и ждала этого, терпя и копя в себе столько времени. — Да ты сама во всём виновата! И из-за тебя теперь страдают все! — резко выкрикнула она, и голубые глаза княгини потемнели до черноты, колыхнулись отблески огней от святцев, и мороз пробрал от вида её неузнаваемого. И ясное же дело, что мать за детей кровных заступается, за свою плоть и кровь. Мирина, слыша, как бешено колотится сердце, ощутила, как душные слёзы обжигают щёки. В том, что Вихсар убьёт братьев, не сомневалась, и если это и есть любовь, то безумная, страшная, уродливая, ей такой не нужно, уж лучше ничего. Но то, что она виновата и наслала беду не только на своё семейство, но и на племя своё, ощутила явственно и остро.
— Если бы ты не спала с братом моего отца, ничего бы такого не случилось! — вырвались сами собой боль и обида, что копились, бродили в душе уж много дней, да только легче от того не стало.
Световида даже в лице изменилась, так и окаменела на месте, дрогнули её губы, а взгляд и вовсе опрокинулся в бездну ледяную.
— Много ли ты знаешь о жизни, чтобы судить, — только лишь сказала она.
И Мирина невольно отвела взгляд, укоряя себя за подобные слова.
— Да ты просто сама не любила никогда и хочешь, чтобы всё тебе на блюдечке преподносили. Не дождёшься! Да я даже не знаю, что валгановский вождь нашёл в тебе кроме того, что между ног у тебя.
Мирина вспыхнула, как сухой пух, что даже искры посыпались перед глазами, и вместе с тем стыд обжёг.
— А что ты так краснеешь? Будто девица невинная. Думаешь, я не догадываюсь ни о чём? Да с первого взгляда по тебе можно было прочесть, когда вернулась ты, что задрала подол ему. И надо же, вернулся, да не просто забрать, а невестой назвать своей?! — зло и с какой-то долей завистливости улыбнулась Световида. — А Вортислав… — княгиня замолкла, ища в себе силы успокоиться немного, вздохнула устало и задумчиво. — Вот и мне хотелось такого, чтобы не отрывал глаз, чтобы нужно было не то, что под юбками, чтобы не только телом, но и душой прикипел. А с каждым годом, когда красота увядает, жаждешь этого всё сильнее, как воды в засуху. Да что я тебе это всё говорю, — махнула она рукой и к двери шагнула, намереваясь прекратить этот бесполезный спор.