Я припомнила слова Диа: «Ты же не думала, что дочери Охотника разрешат летать в АОН?»
Я все равно попыталась. В ярости — сжала карандаш так крепко, что стержень сломался и пришлось искать замену, — стала черкать в дурацком тесте. Каждый вопрос словно предназначался для того, чтобы сломить мою волю. Водоросли. Вентиляция. Канализация, где мне якобы место.
«Дочь труса. Ей повезет, если мы просто не бросим ее в чан с водорослями».
Я писала несколько часов подряд. Внутри кипел воздушный бой между эмоциями. Гнев боролся с наивным предвкушением. Разочарование — с надеждой. Осознание сбило оптимизм.
«14. Опишите надлежащую процедуру, если считаете, что по неосторожности вашего коллеги в чан с водорослями попала инфекция».
Я старалась не пропускать вопросы, но в более чем двух третях из них мой ответ сводился к «Не знаю. Спрошу у того, кто знает». Отвечать на них было неприятно, будто тем самым я проявляла невежество.
Но я не сдамся. Наконец прозвенел звонок, возвестив о том, что отведенные пять часов истекли. Адъютант выдернула тест из моих пальцев. Сгорбившись, я смотрела, как она уходит.
Нет.
Адмирал Железнобокая вернулась и теперь, когда тест закончился, беседовала с небольшой группой людей в костюмах и юбках — Первые граждане или члены Национального Собрания. Железнобокая славилась тем, что была строгой, но справедливой.
Я встала из-за парты и подошла к ней. Сунув руку в карман, сжала в кулаке отцовский значок. Вежливо подождала, пока класс опустеет. Ученики спешили на вечеринку по случаю сдачи теста. К ним присоединятся те, кто решил попробовать себя в другом деле, — в течение дня они подавали заявления и получали назначения. Те же, кто провалит тест на пилота, получат шанс выбрать другую профессию позже на этой неделе.
Однако сегодня вечером все будут праздновать вместе — и будущие пилоты, и будущие уборщики.
Наконец Железнобокая обратила на меня внимание.
Я показала ей отцовский значок.
— Сэр, как дочь пилота, который сражался в Битве за «Альту», я хотела бы подать прошение о зачислении меня в летную школу.
Она оглядела меня с головы до ног, задержавшись на порванном рукаве, грязном лице и засохшей крови на руке, и взяла значок. Я затаила дыхание.
— Ты и правда думаешь, что я признаю значок предателя? — спросила она.
Сердце у меня ухнуло в пятки.
— Откуда он вообще у тебя, девочка? Разве он не был уничтожен, когда твой отец разбился? Или ты стащила чужой?
— Сэр, — ответила я натянуто, — его не было с отцом во время крушения. Отец оставил его мне перед тем, как отправился в последний вылет.
Адмирал Железнобокая повернулась, чтобы уйти.
— Сэр? — взмолилась я. — Пожалуйста. Пожалуйста, просто дайте мне шанс.
Адмирал помедлила, и я решила, что она раздумывает, но потом она подалась ко мне и прошептала:
— Ты хоть понимаешь, какой общественный кошмар можешь вызвать? Если я допущу тебя, а ты тоже окажешься трусихой… В общем, на этой планете тебе никогда не сидеть в кабине пилота. Радуйся, что тебя вообще пустили в это здание.
Мне словно влепили пощечину. Я отшатнулась. Эта женщина — один из моих героев — развернулась к выходу.
Я схватила ее за руку. Адъютанты вокруг ахнули, но я не отпустила.
— У вас мой значок, — сказала я. — Они принадлежат пилотам и их семьям. Согласно традиции…
— Значки принадлежат семьям настоящих пилотов, а не трусов, — отрезала Железнобокая и с удивительной силой вырвалась из моей хватки.
Я могла бы броситься на нее, что чуть и не сделала. Внутри разгорался пожар, лицо похолодело.
Однако прежде чьи-то руки схватили меня сзади.
— Штопор? — позвал Риг. — Спенса! Что ты делаешь?
— Она его украла. Она забрала отцовский… — Я замолчала на полуслове, когда адмирал и ее спутники вышли из класса, и обмякла в объятиях Рига.
— Спенса? — позвал он. — Пойдем на вечеринку. Поговорим обо всем там. Как ты написала тест, что думаешь? Мне кажется, я налажал. Спенса?
Я отстранилась от него и побрела обратно к своей парте. От усталости внезапно подогнулись ноги.
— Штопор?
— Риг, иди на вечеринку, — прошептала я.
— Но…
— Оставь меня. Пожалуйста. Просто… дай мне побыть одной.
Он не знал, как вести себя в такие моменты, и, немного потоптавшись, ушел.
А я осталась сидеть в классе одна.
6
Минули часы.
Вначале мой гнев был горячим, как магма. Теперь я ощущала холод. Оцепенение.
Из другой части здания доносились отголоски вечеринки. Я чувствовала себя ненужной, глупой, а более всего опустошенной. Наверное, мне полагается сломать карандаш и в ярости опрокинуть столы? Поразглагольствовать о мести врагам, их детям и внукам? Повести себя, как обычная Спенса?
Я просто сидела и безучастно смотрела перед собой, пока отзвуки вечеринки не стали стихать. Наконец в класс заглянула адъютант.
— Э-э, тебе пора уходить.
Я не двинулась с места.
— Ты уверена, что не хочешь уйти?
Меня придется отсюда выволакивать. Я представила, как это будет, — очень героически и непокорно, но адъютант, похоже, не особо горела подобным желанием. Она выключила свет, и я осталась сидеть при красно-оранжевом аварийном освещении.
В конце концов я встала и подошла к столу у стены, где Железнобокая, возможно, случайно оставила тесты детей Первых граждан. Я пролистала стопку: на каждом листке стояло только имя, все места для ответов были пустыми.
Я взяла верхний, сданный первым. На нем значилось имя Йорген Уэйт, а дальше вопрос:
«1. Назовите четыре основных сражения, которые обеспечили Объединенным Пещерам Непокорных независимость в качестве первого крупного государства на Детрите».
Вопрос с подвохом, так как о стычке при Юникарне всегда забывали — она не была на слуху. Однако именно там новоиспеченная АОН впервые применила истребители второго поколения, тайно построенные в Вулканической. Я вернулась к своей парте, уселась и записала ответ.
Я отвечала на вопросы один за другим. Вопросы были хорошими, не просто перечисления дат или подробностей событий. Несколько математических заданий о боевых скоростях. Большинство касались намерений, мнений и личных предпочтений. Трудности возникли с двумя вопросами. Я пыталась решить, написать ли то, что требовалось, или то, что считала правильным.
Я оба раза выбрала второе. Да и кого это заботило? К концу теста снаружи послышались голоса.
Судя по разговору, уборщики.
Я вдруг почувствовала себя глупо. Неужели я буду кричать и вынуждать беднягу уборщика вытаскивать меня за волосы? Я потерпела поражение. Невозможно победить в каждом бою и не стыдно проиграть, когда тебя превзошли численно. Я перевернула тест, постучала по нему карандашом. Я по-прежнему сидела почти в темноте, корпя над вопросами при аварийном освещении.
Я начала рисовать на обороте теста W-образный корабль, и тут меня осенила безумная идея. Изначально АОН была не официальными военными силами, а всего лишь группой мечтателей, носившихся с безумной идеей: запустить Комплекс и построить корабли по сохранившимся в крушении чертежам.
Они построили собственные корабли.
Открылась дверь, впустив свет из коридора. Снаружи загремело ведро, двое уборщиков жаловались на что-то разлитое в помещении, где проходила вечеринка.
— Выйду через минуту, — сказала я, заканчивая набросок. Думая.
Размышляя. Мечтая.
— Девочка, ты почему до сих пор здесь? — спросил уборщик. — Не захотела повеселиться на вечеринке?
— Не было настроения праздновать.
— Не справилась с тестом? — хмыкнул он.
— Оказывается, это не важно. — Я посмотрела на него, но он стоял спиной к свету, просто силуэт в дверях. — Вы когда-нибудь… чувствовали, что вас заставили быть тем, кто вы есть?
— Нет. Но вполне могло случиться, что я сам себя заставил.
Я вздохнула. Мама, наверное, с ума сходит от беспокойства. Я подошла к стене, у которой адъютант оставил мой рюкзак.
— Почему тебе так хочется стать пилотом? — спросил уборщик. В его голосе мне почудилось нечто знакомое. — Это опасно. Многие погибают.
— За первые пять лет сбивают чуть меньше пятидесяти процентов, — ответила я. — Но погибают не все. Некоторые катапультируются. Другие разбиваются, но выживают.
— Да. Я знаю.
Я замерла и, нахмурившись, опять посмотрела на уборщика. Лица не видно, но на груди что-то блеснуло. Медали? Значок пилота? Прищурившись, я различила китель и брюки АОН.
Не уборщик. Уборщики по-прежнему перебрасывались шутками в коридоре.
Я выпрямилась. Мужчина медленно подошел к моему столу. В отблесках аварийного освещения я увидела, что он пожилой, за пятьдесят, с белоснежными усами и заметно хромает.
Он взял мой тест, пролистал его и наконец спросил:
— Так почему же? Почему для тебя это так важно? В тестах никогда не бывает самого главного вопроса. Почему ты хочешь стать пилотом?
«Чтобы проявить себя и восстановить честное имя отца». Такой ответ напрашивался в первую очередь, но что-то мешало его произнести. Порой это проскальзывало в словах отцах, поднималось из глубины души, часто заглушаемое мыслями о мести и искуплении.
— Чтобы увидеть небо, — прошептала я.
Мужчина хмыкнул.
— Мы называем себя Непокорными. Это главный идеал нашего народа — мы не отступаем. Тем не менее Железнобокая всегда удивляется, когда кто-то бросает ей вызов.
Он покачал головой и положил тест обратно. А на бумагу что-то еще.
И заковылял прочь.
— Подождите, — окликнула я. — Кто вы?
Он остановился в дверном проеме. Свет из коридора упал на лицо, позволив лучше разглядеть усы и глаза, которые казались… старыми.
— Я знал твоего отца.
Погодите. Я помнила этот голос.
— Дворняга? Вот вы кто. Вы были его напарником!
— В другой жизни, — подтвердил он. — Послезавтра в семь ноль-ноль, корпус F, класс C-14. Покажешь значок, и тебя пропустят.
Значок? Я вернулась к столу и обнаружила на своем тесте значок курсанта.
Схватила его.
— Но Железнобокая сказала, что никогда не пустит меня в кабину пилота.
— С Железнобокой я разберусь. Это моя группа, последнее слово за мной, и даже она не может мне приказывать. Слишком важная для этого.
— Слишком важная? Чтобы распоряжаться?
— Военные традиции. Когда становишься достаточно важным, чтобы бросить армаду в бой, тебе не по статусу вмешиваться в то, как интендант управляет складом. Увидишь. Судя по тесту, ты много знаешь, но не все. В семнадцатом вопросе ошиблась.
— Семнадцатом… — Я быстро пролистала тест. — Про численное превосходство?
— Правильный ответ — отступить и ждать подкрепления.
— Нет.
Он напрягся, и я прикусила язык. Стоит ли спорить с человеком, который только что дал мне значок курсанта?
— Я пущу тебя в небо, — сказал он. — Но поблажек тебе не дадут. И я не дам. Это было бы нечестно.
— А что вообще честно?
Он улыбнулся.
— Смерть. Перед ней все равны. Семь ноль-ноль. Не опаздывай.
Часть 2
7
Дверь лифта открылась, и показался город, который не должен был существовать.
В первую очередь «Альта» являлась военной базой, так что город — это, наверное, громко сказано. Тем не менее от лифтов до самой базы было добрых двести метров. Вдоль дороги разместились мастерские и дома. Самый настоящий город, в котором жили упрямые фермеры, работавшие на узких полосках зелени вокруг базы.
Я подождала, пока большой лифт опустеет. Cтоя на пороге новой жизни, о которой всегда мечтала, я замерла в странной нерешительности: на плече рюкзак с одеждой, на лбу призрачный отпечаток поцелуя мамы.
— Правда, это самое потрясающее зрелище? — раздался голос позади.
Я оглянулась через плечо. Голос принадлежал девушке, моей ровеснице. Она была выше меня, со смуглой кожей и длинными черными кудряшками. Я уже видела ее в лифте, подметив значок курсанта. Девушка говорила с легким незнакомым акцентом.
— Мне упорно кажется, что все это не по-настоящему, — добавила она. — Как думаешь, возможно ли, что над нами просто жестоко подшутили?
— Какие тактические преимущества они получат? — спросила я.
Девушка взяла меня под руку — слишком бесцеремонно.
— Мы справимся. Вдохни поглубже. Потянись к небу. Сорви звезду. Так наставляет Святая.
Я понятия не имела, как реагировать на подобное поведение. Обычно ко мне относились как к изгою и под руку не брали. Я так опешила, что и не подумала сопротивляться, когда она потащила меня за собой из лифта. Мы вышли на широкую аллею, ведущую через город к базе.
Я бы предпочла идти с Роджем, но его вызвали вчера поздно вечером, чтобы уточнить что-то по тесту, и с тех пор я о нем ничего не слышала. Оставалось надеяться, что он не влип в неприятности.
Вскоре мы прошли мимо фонтана — настоящего фонтана, как в сказках. Мы остановились, разинув рты, и я высвободила руку. Отчасти мне хотелось оскорбиться, но девушка казалась такой искренней.
— Музыка воды, — произнесла она. — Правда, это самый прекрасный звук в мире?
— Самый прекрасный звук в мире — это стенания врагов, выкрикивающих в небо мое имя прерывистыми угасающими голосами.
Она посмотрела на меня, склонив голову набок.
— Ну, да хранят тебя звезды.
— Прости, — сказала я. — Это отрывок из сказки.
Я протянула ей руку. Лучше быть в хороших отношениях с другими курсантами.
— Мой позывной Штопор.
— Киммалин, — представилась она, пожав мне руку. — А у нас уже должны быть позывные?
— Я всегда бегу впереди паровоза. В какой класс тебе нужно доложиться?
— Э-э-э… — Она порылась в кармане и выудила клочок бумаги. — C-14. Учебное звено B.
— Мне тоже.
— Позывной… позывной… — забормотала Киммалин. — Что же выбрать?
— Убийца? — предложила я. — Форсаж? Нет, так, наверно, все запутаются. Потрошитель?
— А можно что-нибудь не такое жестокое?
— Ты станешь воином. Тебе нужно имя воина.
— Не все вертится вокруг войны!
— Ну, вообще-то все, а летная школа особенно. — Нахмурившись, я снова обратила внимание на ее акцент. — Ты откуда? Пожалуй, не из Вулканической.
— Родилась и выросла в Благодатной пещере! — Она подалась ко мне. — Мы ее так называем, но на самом деле там ничего не растет.
— Благодатная, — повторила я. Эта пещера располагалась довольно близко к Вулканической и тоже входила в Лигу Непокорных. — Там осели кланы из экипажа «Антиохии»?
В старинном флоте, прежде чем нас заставили затаиться на Детрите, «Антиохия» была кораблем огневой поддержки.
— Ага. Прабабушка служила помощником интенданта. — Киммалин оглядела меня. — Говоришь, твой позывной Штопор? Тебе больше подходит что-нибудь вроде Агонии или Пожирательницы вражьих глаз.
Я пожала плечами.
— Так меня звал отец.
Она расплылась в широкой улыбке. Скад, эту девчонку взяли, а меня нет? Чем занимаются в АОН? Набирают вязальный кружок?
Мы дошли до базы — скопления высоких строгих зданий, окруженных стеной. Прямо за стеной поля сменялись настоящим садом. Я остановилась посреди аллеи и поняла, что снова разинула рот. Я видела эти деревья издали, но вблизи они казались просто гигантскими. Почти три метра! Самым высоким растением, которое я встречала, был гриб мне по пояс.
— Их посадили сразу после Битвы за «Альту», — сказала Киммалин. — Только храбрецы вызываются служить здесь, на открытом воздухе, беззащитные перед налетами креллов.
Она с благоговением подняла голову к небу, и я подумала, что, наверное, она видит его первый раз в жизни.
Мы подошли к контрольно-пропускному пункту в стене. Я сунула свой значок караульному, почти ожидая грубости, как всегда случалось с Алуко на входе в Вулканическую, однако скучающий караульный только отметил наши имена в списке и махнул, чтобы проходили. Не слишком торжественным вышло мое первое официальное посещение «Альты». Ну, скоро я прославлюсь, и караульный на входе, завидев меня, будет отдавать честь.