Здесь оставил свой след дикий зверь.
Вскочив на коня, Тэйн направился в сторону Жабы.
Позади него обрушилась стена. Огонь вновь ожил, осветив склон тускло-красным сиянием. Тень Тэйна вытянулась вперед, мерцая, словно неверный черный призрак.
Примерно в миле к востоку от дома Клекла он увидел других ночных путников.
Тома и Микла шли медленно, пошатываясь и то и дело останавливаясь, чтобы опорожнить мочевой пузырь. С собой они взяли пиво.
Тэйн объехал их стороной. Они его не заметили.
Они ошиблись, предполагая, что могут опередить направлявшихся к дому Паликова кайдаровцев.
Ведьму сопровождали Гримнир и еще четверо. Тэйн не увидел среди них Торфина.
Всадники стояли, наклонив друг к другу головы. Они только что пытались поджечь дом факелами, но им это не удалось. Между домом и всадниками лежала стонущая лошадь с торчащей из бока стрелой. Слышался приглушенный голос Коску, осыпавшего проклятиями Ведьму и кайдаровцев.
Спешившись, Тэйн двинулся вниз по склону, оказавшись в тени рядом со всадниками. Присев, он стал ждать.
На этот раз у него с собой было оружие.
Каменная Жаба возвышалась за домом Паликова, словно зловещее божество, насмехающееся над мелкой человеческой драмой.
Тэйн коснулся рукояти меча, превозмогая искушение. И все же… ему не хотелось чьей-либо смерти. Не здесь. Не сейчас. Нужно было нейтрализовать противников, хотя бы для того, чтобы Тома и Микла не оказались в безвыходной ситуации.
Возможно, он сумеет сделать это без кровопролития.
Достав из дорожной сумки кремень и огниво, он закрыл глаза, опустив подбородок на грудь, и прошептал несколько слов.
Это не были слова языка его детства, и он их не понимал. Его обучили им в юности, во время его подготовки на роль Претендента.
Мир вокруг сжался, и в нем не осталось никого, кроме самого Тэйна. Он больше не ощущал ни легкого ветерка, ни земли под ногами. Он ничего не слышал, свет факелов не проникал сквозь его веки, обоняние не улавливало отвратительный запах дыма.
Он парил в пространстве.
Мысленно представив себе местонахождение врагов и продолжая шевелить губами, он ударил кремнем об огниво, вызвав искру.
Шесть пар глаз повернулись в его сторону.
Вокруг искры возникло яркое сияние, словно застывшее во времени, не увеличивавшееся и не угасавшее. Развернув прозрачные крылья, оно поплыло вверх, напоминая гигантскую светящуюся ночную бабочку.
Ведьма закричала. Крик ее был полон страха и ярости.
Тэйн послал бабочке мысленный приказ.
Крылья ее затрепетали, словно шелк. Ведьма размахивала руками, но тщетно. Когтистые лапы бабочки пронзили ее капюшон, вцепились в волосы.
Вспыхнуло пламя.
Женщина завопила.
Вспорхнув, бабочка полетела в сторону Гримнира.
Охваченный ужасом кайдаровец не двигался с места, пока не вспыхнули его волосы. Завизжав, он кинулся к своей лошади.
Мгновение спустя бросились бежать и остальные. Тэйн поджег еще одного, затем отозвал стихию.
Это была лишь малозначительная магия, не более чем фокус, но вполне действенная в качестве неожиданного сюрприза. И никто не умер.
Один из кайдаровцев оказался совсем рядом.
Из дома с ревом выскочил старик Коску, выпустив стрелу. Стрела попала кайдаровцу в плечо. Коску наверняка бы его убил, если бы Тэйн не припугнул его своей бабочкой.
Тэйн снова отозвал искру. На этот раз она вернулась в то место, где находилась, когда ожила бабочка, и погасла, не успев коснуться земли.
Тэйн вышел из транса. Подобное использование Силы требовало немалого мысленного и эмоционального напряжения, и он не был уверен, сумеет ли добраться домой.
Но он был солдатом Империи Ужаса и не поддавался слабости.
XII
Дым пожара неподвижно висел в густом воздухе. Не осталось почти ничего, кроме углей, под которыми лежал толстый слой пепла. Слабый свет отбрасывал призрачные тени на странные конусообразные скалы.
Кай Линг крепко спал. Он пребывал здесь столь давно, что его тело знало каждую острую грань под ним.
Жители холмов наблюдали за ним словно часовые, сменяя друг друга. Им хорошо было знакомо грозящее им бедствие, и они больше не беспокоили Кай Линга. Все, что им от него требовалось, — предупреждение, чтобы их женщины и дети успели убежать.
Кай Линг резко сел. Взгляд его обратился на запад, голова повернулась вперед, ноздри дернулись, словно у сделавшей стойку охотничьей собаки. Губы его изогнулись в улыбке, и он надел золотую маску пантеры.
Часовые побежали сообщить своему народу, что человек-смерть пробудился.
XIII
Тома и Микла проспали полдня. Тэйн трудился над мельницей, затем над домом. После обеда, когда он вернулся к своей работе, Рула последовала за ним.
— Что с ними случилось? — спросил он.
— Они вернулись почти на рассвете и ничего не рассказывали.
— Они не пострадали?
— Все закончилось еще до того, как они туда добрались. — В голосе ее снова звучал страх, но на этот раз она владела собой.
«Похоже, я взвалил на себя целую гору ответственности», — подумал Тэйн.
Какое-то время она наблюдала за его работой, любуясь тем, как он ловко укладывает на место бревна.
Вскарабкавшись наверх, чтобы проверить работу Томы, он по привычке окинул взглядом горизонт.
Возле соседнего холма за домом наблюдал всадник. Тэйн выпрямился на бревне. Всадник помахал ему рукой. Тэйн ответил тем же.
Внутри земляного дома кто-то начал ругаться. Рула поспешила туда. Тэйн вздохнул. По крайней мере, ему не требовалось объяснять, почему он приветствует врага.
Несколько минут спустя на улицу вышел Микла с явными признаками похмелья. В левой руке он держал кувшин с пивом.
— Добрый день! — крикнул Тэйн.
— Черта с два он добрый, — Микла подошел и прислонился к опоре. — Где ты был прошлой ночью?
— Спал в хлеву, а что?
— Не знаю. Тома!
Вышел Тома. Он выглядел еще хуже, чем его шурин.
— Что?
— Что там говорил старик Коску?
— Понятия не имею. Старый пройдоха болтал всю ночь. Я еще в прошлом году перестал его слушать.
— Насчет бродяги, который прогнал кайдаровцев?
— А… Не помню. Про черного великана-колдуна? Ему уже много лет видится всякая чушь. Не думаю, что он когда-либо бывает трезв.
— Прошлой ночью он был трезв. И в первый раз, когда его пытались поджечь, он рассказывал то же самое.
Тома пожал плечами.
— Можешь верить во что хочешь. Он просто сумасшедший.
Однако он все же подозрительно посмотрел на Тэйна.
— Кто-то идет, — сказал Тэйн. Со стороны дома Коску кто-то бежал. Вскоре Тома и Микла тоже его увидели.
— Это Уэс. Младший сын Коску, — сказал Тома. — Что на этот раз стряслось?
Подбежав к ним, мальчик проговорил, тяжело дыша:
— Папа… пошел за Олагом.
— Успокойся, — сказал ему Микла. — Сперва отдышись.
Мальчик не стал долго ждать.
— Мы вернулись в дом, посмотреть, не осталось ли чего. Мы нашли Мари. Мы думали, она убежала к Йески… Она вся обгорела. Потом пришел Ивон Пилсуски. Он сказал, что Олаг в городе и что-то болтает насчет того, чтобы преподать папе урок. И папа пошел в город. Чтобы его убить.
Тэйн вздохнул. Казалось, этому не будет конца. И рано или поздно должна была пролиться кровь.
Тома посмотрел на Миклу. Микла на него.
— Ну? — спросил Тома.
— Вероятно, уже слишком поздно.
— Ты пойдешь?
Микла потер лоб, откинув волосы с глаз.
— Ладно. Пойду.
Он направился к дому, Тома за ним.
Когда оба вернулись, у Миклы был меч, а у Томы посох. Обойдя вокруг дома, они молча направились в сторону деревни.
Из дома выбежала Рула.
— Тэйн! Останови их! Их убьют!
Он схватил ее за плечи, удерживая перед собой.
— Я не могу.
— Нет, можешь. Ты… ты просто не хочешь.
Что-то в ней сломалось, и к ней вернулся прежний страх. Нападение кайдаровцев подействовало на нее так, как, по их планам, оно должно было подействовать на всех жителей Земстви.
— Я просто не могу. Я сделал все возможное. Но теперь без крови не обойтись.
— Тогда иди с ними. Чтобы с ними ничего не случилось.
Тэйн печально покачал головой, чувствуя, что его загнали в угол.
Нужно было идти — чтобы защитить мужчину, заявлявшего свои права на женщину, которая нравилась Тэйну. Если он не пойдет и Тома погибнет, он всю жизнь будет задавать себе вопрос, не хотел ли он сам, чтобы это случилось.
Ненадолго закрыв глаза, он посмотрел на небо, избегая взгляда Рулы. Безоблачное и голубое, оно напомнило ему тот день, когда он в последний раз убил человека. Вдалеке, в стороне дома Коску, в воздухе кружили стервятники, предвещая новые смерти.
— Ладно. — Он подошел к сынишке Коску, который сидел возле нового дома, опустив голову на колени. — Уэс, мы идем в город. Ты останешься с госпожой Клекла?
— Хорошо, — ответил мальчик, не поднимая головы.
Тэйн направился в сторону хлева.
— Позаботься о нем, Рула. Ему сейчас нужна материнская ласка.
Тома и Микла шли быстро, и Тэйн не смог их обогнать, пока они не оказались рядом с деревней. Держась поодаль, он въехал в поселок следом за ними и оставил коня возле первого дома.
В поселке были две лошади, и обе принадлежали кайдаровцам. Тэйн сделал вид, будто их не заметил.
Коску и кайдаровец стояли посреди дороги, о чем-то ожесточенно споря. Весь поселок наблюдал за ними. Коску размахивал ножом.
Тэйн заметил второго кайдаровца. Гримнир стоял, прислонившись к стене между двумя домами, и ухмылялся. Большая шляпа скрывала его лысину.
Тэйн двинулся в сторону Томы и Миклы, продолжавших наседать на Олага.
Олаг что-то сказал. Коску бросился на кайдаровца. Блеснуло лезвие, и Коску упал. Олаг пнул его и рассмеялся. Старик застонал.
Микла и Тома кинулись вперед.
Кайдаровец вытащил меч.
Гримнир, продолжая ухмыляться, направился к ним.
Тэйн схватил его за левую руку.
— Нет!
Гримнир попытался вырваться, но тщетно. Он попытался ударить Тэйна, но тот блокировал удар, стукнув Гримнира по лицу.
— Я сказал — нет.
Гримнир помедлил. Глаза его расширились.
— Не двигайся, или я тебя убью.
Гримнир потянулся к мечу.
Тэйн сильнее сжал его руку.
Гримнир почти заскулил.
А на дороге становилось реальностью пророчество Тэйна.
Микла был когда-то солдатом, но теперь он столь же состарился, как и его меч. Олаг отбил удар его меча, сделав на нем зазубрину. Тома замахнулся посохом, целя в голову кайдаровца, но Олаг с легкостью оттолкнул его.
Тэйн печально вздохнул.
— Гримнир, выходи на дорогу, садись на лошадь и возвращайся в Башню. И побыстрее, иначе не увидишь захода солнца.
Он отпустил руку кайдаровца, положив ладонь на рукоять меча.
Гримнир ему поверил и бросился к лошади, придерживая одной рукой шляпу.
Олаг взглянул в его сторону, улыбнулся и крикнул:
— Давай, присоединяйся, верзила!
Мгновение спустя он озадаченно смотрел вслед скачущему галопом прочь Гримниру.
Тэйн направился к Олагу. Тома упал, раненный в плечо. Микла получил десяток порезов. Олаг явно с ним забавлялся, и по испуганному виду Миклы было видно, что еще немного, и он бросится бежать.
— Прекрати, — приказал Тэйн.
Олаг отступил на шаг, разглядывая его из-под рыжих бровей на бородатом лице. Он облизнул губы и улыбнулся.
— Еще один?
Он вонзил меч в живот Миклы.
Мечи Тэйна со свистом вылетели из ножен. Вечернее солнце отбрасывало на их клинках отблески цвета пурпура и индиго.
Олаг перестал улыбаться.
Он был хорошим воином. Но кайдаровцу никогда еще не приходилось сражаться с человеком, вооруженным двумя мечами.
Двадцать секунд спустя он упал.
Жители поселка в ужасе наблюдали за происходящим. Послышался ропот, кто-то заговорил о таинственном великане Коску. Тэйн не обращал на них внимания.
Он опустился на колено.
Для Миклы все было кончено. Жизни Томы ничто не угрожало, но ясно было, что плечо будет беспокоить его до конца дней.
Тэйн перевязал рану Клеклы, затем свистнул, подзывая коня. Усадив Тому в седло, он уложил позади него Миклу, затем вытер клинки об одежду мертвого кайдаровца.
Он двинулся в сторону дома.
Тома потрясенно смотрел на горизонт, не говоря ни слова.
XIV
Рула выбежала им навстречу. Тэйн не мог понять, откуда она обо всем узнала.
Наступила темнота.
Стебан шел позади нее, бледный, с застывшим лицом. Взглянув на отца и дядю, он словно ушел в свой неприступный внутренний мир.
— Прости, Рула. Я не успел. Человек, который это сделал, мертв — если это может хоть чем-то помочь.
Охваченный неподдельным горем, он обнял ее за талию.
Стебан скользнул под его другую руку, и они направились к дерновому дому. Конь следовал за ними, держа нос в дюйме от правого плеча Тэйна. Старый солдат был рад, что животное тоже ему сочувствует.
Они положили Миклу на тюфяк, а Тому в постель.
— Как он? — спросила Рула. Она двигалась и говорила словно живой мертвец.
Тэйну знакома была подобная реакция. Ей нужно было расслабиться, иначе горе могло ее убить. Он слегка коснулся ее руки.
— Он будет жить. Рана чистая. Главная проблема сейчас — шок, скорее эмоциональный, чем физический.
Стебан смотрел на них широко раскрытыми полными тоски глазами.
Тэйн присел рядом с Томой и снова начал обрабатывать его рану.
— Принеси нитки и иглу, Рула. Так быстрее заживет.
— Ты еще и хирург?
— Я командовал сотней человек. И отвечал за их жизни.
Пламя в очаге неожиданно заплясало, и порыв ветра взмахнул закрывавшим дверной проем одеялом. В дом ворвался холодный воздух.
— Опять дождь, — сказала Рула.
— Похоже, гроза. Иголку?
— А… да.
Он взял иглу и нить.
— Стебан, иди сюда.
Мальчик двинулся к нему, словно погруженный в наркотические грезы.
— Садись. Мне нужна твоя помощь.
Стебан покачал головой.
— Ты хотел стать солдатом. Сейчас я начну тебя учить.
Стебан опустился на пол.
— Самые печальные уроки — самые тяжкие. И самые важные. Солдату приходится смотреть, как умирают его друзья. Положи сюда пальцы, вот так. Прижми. Нет, мягче. Просто держи рану закрытой.
Тэйн вдел нить в иглу.
— Дядя Микла… Как это случилось? — Мальчик до сих пор не мог поверить в происшедшее. Его дядя мог все.
— Он забыл об одной из заповедей солдата — выступил против врага, которого не знал. И он забыл о том, что прошло немало времени с тех пор, как он в последний раз пользовался мечом.
— О…
— Держи крепче, Стебан. Я начинаю.
Тома дернулся, когда игла вошла в его плоть, и из его горла вырвался стон.
— Микла! Нет! — с воспоминанием к нему вернулся рассудок.
— Тома! — резко бросил Тэйн. — Лежи смирно. Рула, помоги нам. Он должен лежать не двигаясь.
Тома продолжал сопротивляться. Пошла кровь.
Стебан судорожно закашлялся.
— Держись, Стебан. Рула, встань на колени рядом с постелью. Тома, ты меня слышишь?
Клекла перестал сопротивляться. Взгляд его встретился с взглядом Тэйна.
— Я пытаюсь тебя зашить. Лежи спокойно.
Рула провела пальцами по лицу Томы.
— Хорошо. Постарайся расслабиться. Это недолго. Да, хорошая мысль, Стебан.
Мальчик, который до этого выбежал наружу, вернулся с полными горстями шерсти. Тэйн использовал ее, чтобы стереть кровь.
— Держи края раны, Стебан.
Пальцы мальчика дрогнули, когда их коснулась кровь, но он стойко держался.
— Хорошо. Солдат должен делать то, что следует делать, нравится ему это или нет. Тома? Я начинаю.
— Угу.
На то, чтобы наложить шов, потребовалось меньше минуты, и еще столько же, чтобы забинтовать рану.
— Рула, приготовь бульона. Ему он понадобится, и немало. Я пойду в хлев, найду что-нибудь обезболивающее. Стебан, вымой руки.
Мальчик, не отрываясь, смотрел на кровь отца на своих пальцах.