Порыв холодного ветра пошевелил огонь и занавеску на двери, и тут же хлынул дождь. На фоне звука падающих капель послышался удар грома.
— Град, — сказала Рула.
— Мне нужно завести коня внутрь. Что с овцами?
— Стебан ими займется. Стебан?
Над Земстви снова громыхнул гром, и ночь прорезала молния. Овцы заблеяли.
— Стебан, прошу тебя! Пока они не подняли панику!
— Еще один урок, Стебан, — Тэйн вывел мальчика за дверь. — Нужно делать свое дело, что бы ни случилось.
Дождь был холодным и пронизывающим. Громадные капли и градины обжигали кожу. Гром и молнии усилились. Ветер вцеплялся ледяными когтями в прорехи в одежде Тэйна. Он завел коня в хлев, и присутствие мерина успокоило мула и корову. В свете молний Тэйн начал обшаривать свои мешки.
Стебан тоже загнал овец в хлев. Здесь было тесно, зато безопасно.
Тэйн подошел к нему, желая помочь, и вдруг увидел среди вспышек молний быстро приближавшегося всадника, который лежал на шее лошади, прячась от ветра. Он явно направлялся к дому.
— Отнеси этот сверток матери, — сказал Тэйн Стебану. — Скажи, пусть подождет, пока я не приду.
Стебан выбежал из хлева. Тэйн отступил в тень, дожидаясь всадника, который только что миновал источник.
— Торфин, сюда!
Пестрая лошадь сменила направление, и юноша спрыгнул на землю рядом с Тэйном.
— Ну и ночка. Что ты тут делаешь, приятель?
— Загоняю овец внутрь.
— Не против, если кайдаровец зайдет тоже?
— Ты выбрал неподходящее время, Торфин. Но заходи. И лошадь заводи.
Сверкнула молния, и ударил гром. Юноша окинул Тэйна взглядом. На поясе у бывшего солдата по-прежнему висел короткий меч.
— Что случилось?
— Ты не был в Башне?
— Уже несколько дней.
— Торфин, скажи, почему ты постоянно здесь крутишься? Почему ты все время наблюдаешь, как Стебан пасет овец?
— Гм… Клекла заслуживают лучшего.
Тэйн помог ему расседлать лошадь.
— Лучшего чем что?
— Понятно. Они тебе не рассказывали. Но они ведь скрывают свой позор, верно?
— Не понимаю.
— Та, которую называют Ведьмой, — их дочь Ширл.
— Силы небесные!
— Вот почему у них нет друзей.
— Но ты их не обвиняешь?
— Когда Дети Преисподней налагают на кого-то проклятие Силы, разве это вина родителей? Нет, я их не обвиняю. Не за это. За то, что позволили ей стать вздорной, избалованной маленькой воровкой, — да. Те, кто проклят Силой, выбирают путь в соответствии со своей личностью. Разве не так?
— Сомнительно. Судя по тому, что они говорят, ее нет в живых.
— Они просто делают вид. Прошло чуть больше года с тех пор, как она наложила свое заклятие на барона. Она думала, что он заберет ее в Ива-Сколовду и сделает ее знатной дамой. Но она ничего не понимает в политике. Барон не может вернуться назад, а она теперь не может вернуться домой и пытается купить себе будущее, занимаясь кражами.
— Сколько тебе лет, Торфин?
— Девятнадцать. Я слишком стар?
— Ты говоришь так, как будто ты намного старше. Кажется, ты мне нравишься.
— Я стал кайдаровцем случайно, а не потому, что мне этого хотелось.
— Похоже, и это тоже причиняет тебе боль.
На губах Торфина возникла легкая улыбка.
— Ты что, читаешь мысли? Кто ты, с таким мечом? — Тэйн не ответил, и он с горечью добавил: — Да, Торфину Хакессону до сих пор больно. Я был влюблен в Ширл, а она мной воспользовалась, чтобы попасть в Башню.
— Печально. Войдем лучше в дом. Но будь осторожен — вряд ли там будут рады тебя видеть. Кайдаровцы сожгли дом Коску. Погибла его дочь.
— Проклятье! Но это ведь должно было рано или поздно случиться, верно?
— Да. И это было только начало. Коску напал на Олага и Гримнира. Его тоже убили.
— Кто из них это сделал?
— Слишком поздно. Олаг — но он тоже мертв. Хотя сперва он убил Миклу и ранил Тому.
— Помоги мне оседлать лошадь. Я не могу здесь оставаться.
— Останься. Возможно, вместе мы сумеем прекратить кровопролитие.
— Я не могу. Они меня уже ненавидят. Из-за Ширл.
— Останься. Завтра мы пойдем в Башню. Встретимся с самим бароном. Он сможет это остановить.
— Микла жил с дочерью Стояна. Старик наверняка захочет за него отомстить.
— Тем больше причин прекратить все это.
Торфин снова подумал.
— Ладно. Ты не стал меня убивать. Возможно, в твоей душе есть что-то человеческое.
Тэйн улыбнулся.
— Я буду прикрывать твою спину, тролледингец.
XV
Рула и Тома о чем-то тихо и печально разговаривали. Когда в дверях появился Тэйн, наступила тишина, и взгляд их стал полон ненависти.
— Торфин останется у нас на ночь. Утром мы поедем в Башню, поговорить с бароном, — решительно заявил Тэйн.
Тома попытался приподняться.
— Только не в моем доме.
— Ложись, черт бы тебя побрал. Твоя гордость и страх и так уже доставили немало хлопот.
Тома промолчал. Рула напряглась, словно готовая к прыжку.
— Тэйн! — жалобно проговорил Стебан.
— Торфин рассказал о себе кое-что и готов взять на себя часть ответственности, чтобы попытаться хоть как-то все исправить. Ни в одной известной мне стране отец не позволяет дочери сбежать и лишь рыдает от горя. Мужчина ответствен за своих детей, Тома. Ты мог отправиться за ней, но проще делать вид, будто она умерла и Ведьма из Башни не имеет к тебе никакого отношения. Ты просто сидишь тут, ненавидя барона, и отказываешься признать, что и сам отчасти виноват в том, что так случилось…
Он замолчал, поняв, что начал говорить голосом командира. Бесполезно. Новобранцы должны были слушать, отвечать. Поправлять. У этих же жителей запада не было традиции личной ответственности. Круглоглазые винили во всех своих несчастьях внешние силы…
Обвинял ли Тома Миклу? И обвиняла ли Тому Рула?
— Все. Устраивать скандал я не собираюсь. Торфин переночует здесь. Рула, Стебан отдал тебе сверток?
Она молча кивнула.
— Спасибо.
На мгновение он испугался, что она его не поняла. Но она тут же еле слышно прошептала:
— Все в порядке. Буду сдерживать свои чувства.
— Бульон готов?
Она наполнила до краев деревянную миску.
— Тэйн…
— Да?
— Не рассчитывай, что я могу вообще перестать чувствовать.
— Вовсе не собираюсь. Я сам сейчас испытываю слишком много чувств. Сегодня я убил человека. Человека, которого я не знал, лишь потому, что дал волю своим чувствам. И мне это не нравится, Рула.
Она понимающе потупила взгляд.
— Но ты же был солдатом… — пробормотал Стебан.
— Стебан, предназначение солдата — поддерживать мир, а не начинать войны.
Он понимал, что это не совсем правда, что лишь добавило горечи его словам. Империя Ужаса следовала данному кредо весьма вольно, но Тэйн верил, что живет в соответствии с ним, маршируя от завоевания к завоеванию. Лишь когда Шинсан обратился против самого себя, он усомнился в том, что говорили его командиры.
— Тэйн… — В голосе Стебана звучала безграничная боль.
— Если мы это не остановим, людей будут продолжать убивать, Стебан, — Тэйн бросил травы в бульон Томы. — Твоих друзей. Возможно, кайдаровцев всего шестеро, и пастухи способны их победить. Но что случится, когда барону придется бежать?
Он надеялся, что его слушает хотя бы Тома. Стебана не интересовало отдаленное будущее. Взгляд Томы оставался жестким, но он слушал Тэйна. Похоже, он все-таки добился некоторого уважения.
— Правительства не терпят мятежа, неважно, оправдан он или нет. Стоит вам сбросить барона, и в Земстви придет целая армия.
Тома застонал.
— Тэйн! — вскрикнула Рула.
Быстро развернувшись, он в мгновение ока обезоружил Стебана. Торфин уважительно кивнул.
— Спасибо.
— Стебан, — тяжело дыша, проговорил Тома. — Иди сюда.
— Папа, он кайдаровец!
Тэйн оттолкнул от себя мальчика, в глазах которого пылала обжигающая душу ненависть. Он яростно уставился на Миклу, Торфина и Тэйна.
Тэйн неожиданно почувствовал себя очень старым и уставшим. Что он делает? Какое это имеет для него значение? Это не его война.
Взгляд его встретился с взглядом Рулы. Несмотря на внутреннюю душевную борьбу, в нем промелькнули те же чувства, что и вчера. Он вздохнул. Все-таки это была его война.
Он убил человека. На его руках была кровь. И убежать от этого он не мог.
XVI
— Я хочу увидеть Ширл, — заявила Рула на следующее утро. — Я пойду с вами.
— Мама! — Стебан до сих пор ничего не понимал. Он не разговаривал с Тэйном, а на Торфина смотрел, словно мясник на тушу.
— Сперва мы позаботимся о Микле, — ответил Тэйн. — Стебан, лучше выведи овец на пастбище. — Он повернулся к Томе. — Придется построить сарай, в этом хлеву слишком тесно.
Тома не ответил, хотя за завтраком без всякого труда глотал бульон.
Наконец, он заговорил, когда Стебан отказался идти пасти овец.
— Иди сюда, малыш.
Стебан подошел, опустив голову.
— Перестань. Ты ведешь себя как Ширл. Иди паси овец, или я всыплю тебе пару ласковых по заднице.
Стебан заскрежетал зубами, яростно посмотрел на Тэйна и вышел.
Рула настояла, чтобы Миклу похоронили у порога нового дома. Тэйн и Торфин по очереди копали могилу.
Тэйн вошел в дом.
— Мы готовы, Тома. Хочешь выйти?
— Я должен. Это моя вина… Я должен видеть, как его опускают в могилу. Чтобы запомнить.
Тэйн вопросительно поднял бровь.
— Я думал о том, что ты говорил. Мне это не нравится, но ты прав. Четырех мертвецов более чем достаточно.
— Хорошо. Торфин! Помоги мне вынести Тому.
Похороны прошли в молчании. Рула тихо плакала.
Тома без слов смотрел, как его шурина засыпают землей. Молчали и Торфин с Тэйном, не в силах подобрать подходящих слов.
Тэйн оседлал коня и, набросив на мула попону, успокаивающе поговорил с ним. Пока Торфин готовил лошадь, он присел рядом с Томой.
— Как ты?
— Просто оставь мне пива. И супа с хлебом.
— Ладно.
— Тэйн?
— Да?
— Удачи тебе.
— Спасибо, Тома.
Мул позволил Руле сесть на себя, хотя и не слишком любезно. Тэйн прикрепил к поясу оружие. Все молчали. Тэйн провел Утренний ритуал, на который у него раньше не нашлось времени. Торфин наблюдал за ним. Они с Рулой не в состоянии были разговаривать — слишком много барьеров их разделяло.
Башня выглядела большим приземистым темным сооружением, внушавшим страх. Над ее бастионами развевался единственный флаг цвета киновари. Из невидимой трубы поднимался дым.
— Что-то не так, — заметил Торфин, когда их отделяло от Башни четверть мили. — Я никого не вижу.
Тэйн огляделся вокруг.
В примыкавших к Башне загонах теснились овцы и козы. Свободно бегали куры и гуси. Неподалеку паслись несколько худых коров, мул и лошади.
Нигде не было видно ни одного человека.
— Должны быть женщины и дети, — сказал Торфин. — Присматривать за скотиной.
— Давай остановимся.
— Зачем? — спросила Рула.
— На расстоянии полета стрелы. Торфин, иди вперед.
Юноша кивнул и осторожно двинулся вперед. Чем ближе он приближался, тем ниже он пригибался в седле.
— Рула, останься здесь.
Пришпорив коня, Тэйн начал рысью объезжать башню. Торфин оглянулся. Остановившись у ворот Башни, он заглянул за них, спешился, вытащил меч и вошел.
— Тпру! — Конь остановился. Тэйн спрыгнул на землю, разглядывая следы. — Шесть лошадей, — пробормотал он. — Одна поменьше. — Вскочив на коня, он галопом поскакал к воротам Башни. — Торфин! — он помахал Руле.
Торфин его не слышал. Тэйн спешился и заглянул сквозь ворота в небольшой внутренний дворик, вдоль стен которого тянулись казармы для гарнизона.
— Что такое? — спросила Рула.
— Утром отсюда уехали шесть всадников. Вероятно, Ведьма и еще пять кайдаровцев.
Щека Рулы дернулась, и она сплела пальцы.
— А как насчет тех, которые там?
— Давай найдем Торфина.
Юноша появился наверху.
— Они здесь, — мрачно сказал он.
Тэйн помог Руле подняться по крутой лестнице. Торфин встретил их перед дверью.
— Здесь. Они видели, как мы пришли.
Тэйн услышал приглушенные рыдания.
— Дело плохо, — объяснил Торфин. — Очень плохо.
— Я видел следы.
— Хуже. Она действительно сможет освободиться… — Юноша толкнул дверь. На Тэйна уставились испуганные лица.
Три женщины не были тролледингками. А их дети были слишком взрослыми, чтобы их отцами могли быть наемники.
Тэйн видел подобные лица бессчетное множество раз, в бесчисленных лагерях. Женщины с детьми, без мужей, связавшие свои жизни с солдатами-оккупантами. Это всегда были уставшие, побитые, перепуганные создания.
Матери и дети отступили в один угол спартанского помещения. Одна женщина держала мясницкий нож. Тэйн показал открытые ладони.
— Не бойтесь. Мы пришли встретиться с бароном Кайдаром.
Рула попыталась улыбнуться. Торфин согласно кивнул.
— Все в порядке. Они никому не причинят вреда.
Женщина с ножом отступила в сторону.
Тэйн впервые увидел Кайдара.
Барон лежал на тюфяке в углу — худой, невысокий, лысый, с неопрятной бородой. Он был стар, и он умирал.
Именно это имел в виду Торфин, когда говорил, что дело плохо. После смерти барона ничто не могло остановить Ведьму.
— Торфин, давай их сюда. Посмотрим, удастся ли что-нибудь сделать.
Барон закашлялся, и по его подбородку потекла кровавая пена.
Торфин махнул рукой, и люди из Башни покорно подошли к нему, словно побитые собаки. Тэйн присел возле старика.
— Давно он болеет?
— Постоянно. Он редко выходил из этой комнаты. Что с ним?
— Рула, в моей левой седельной сумке, тот же кожаный сверток, который у меня был, когда я лечил Тому. — Она вышла. — Вероятно, он умрет еще до захода солнца. Но я сделаю, что могу.
— Тэйн, если он умрет… Гримнир и остальные… они скорее перейдут в подчинение Ведьме. Ее стиль им больше подходит.
Тэйн осмотрел глаза и рот барона, вытер кровь, ощупал грудь. От Кайдара мало что осталось.
— Торфин, у кого-нибудь еще проявлялись такие симптомы?
— Вряд ли.
— Значит, проявятся. Вероятно, у девушки, если она была с ним близка.
Снова появилась Рула, услышавшая его слова.
— Что с ним?
— Туберкулез.
— Нет… Тэйн, она же еще ребенок.
— Болезнь не спрашивает. И ты могла бы сказать, что она этого заслужила.
— Нет. Это несправедливо.
— Ничто не справедливо, Рула. Ничто. Торфин, выясни, куда она отправилась.
Взяв у Рулы сверток, Тэйн сосредоточился на Кайдаре.
Полчаса спустя он вышел из комнаты и поднялся по лестнице на бастион и, сложив руки за спиной, уставился на зеленые луга Земстви.
Прекрасная страна, подумал он. Которую скоро зальет кровь.
Судьба со зловещей ухмылкой отобрала у этой земли последнюю надежду.
Торфин последовал за ним.
— Они точно не знают. Она просто увела их за собой.
— Вероятно, это уже неважно. Слишком поздно. Если только…
— Что?
— Мы раздавим голову змеи.
— Что? Он умрет? И ты не можешь ничего сделать?
— Нет. И остается только Ширл.
— Ты имеешь в виду то, о чем я думаю?
— Она должна умереть.
Торфин слабо улыбнулся.
— Друг, она тебе этого не позволит. А если она не сможет остановить тебя с помощью Силы, мне придется сделать это с помощью меча.
Тэйн пристально посмотрел на юношу. Торфин не отвел взгляд.
— Она слишком много для тебя значит, да?
— Я до сих пор ее люблю.
— В таком случае… — пробормотал Тэйн. — В таком случае… Ты смог бы поставить ее на место? Ты смог бы заставить остальных вести себя как следует?
— Могу попробовать.
— Так попробуй. Я слишком глубоко в этом увяз, парень. Если ты не сможешь с ней сладить, я попытаюсь остановить ее единственным известным мне способом.
Он снова повернулся, глядя на Земстви.
Хотя Башня была не слишком высока, с нее открывался вид, который мог сравниться только с видом с Жабы, отчетливо видневшейся вдали в очистившемся после дождя воздухе.