— Не пристало так стоять перед светлейшим! Не видишь, кто перед тобой? — короткий и точный удар под колени, и юноша вынужден был опуститься на пол. Лезвие, нагретое теплом чьих-то рук, прижалось к открытой, незащищённой шее.
— Не нужно, Рамиль, — усмехнулся асикрит. Однако все понимали, что при первой возможности он как раз этот приказ и отдаст. — Мы ведь пришли просить, а не приказывать, правда, вежливости его не научили, но сейчас не об этом.
— В правде твоей мы уже недавно имели честь убедиться. Мы поверим каждому твоему слову, потому что это действительно так, нечасто приходится встретить истинных жрецов, тем более — жрецов Сварога, которых, говорят, почти совсем не осталось.
Иттрик с трудом удержался от напрашивавшегося вопроса. Император невозмутимо продолжал.
— Через несколько дней мы хотим выступить в поход в сторону Кейне, Северных земель. Нам необходимо быть уверенными в том, чем обернётся это сражение для имперской армии. В том случае, если небеса пошлют нам победу, мы можем спокойны, а если судьба уготовила нам поражение, мы должны узнать причины его и сделать всё, чтобы этого не случилось. Неужели это так трудно для тебя? Ведь ты не раз проделывал подобное для своих. Просто теперь у тебя другие условия.
— Я не стану предавать, — тихо ответил юноша. — Моя роль в вашей войне не так велика, она даже ничтожна, чтобы моё слово что-то значило. Но действовать против Кейне вы меня не заставите.
Император и асикрит переглянулись. Только начальник имперской стражи стоял молча: к своей превеликой радости, он не знал языка народов Запада, поэтому из разговора не понял ни единого слова.
— Ты нас недооцениваешь, — спокойно промолвил Витторио. — В этом подземелье бывали пленники и посмелее, и покрепче тебя. Почти все они были уверены в благосклонности судьбы, однако боги от них отворачивались, и они умирали здесь же, в муках и в луже собственной крови. И поверь, далеко не всем мы предлагали выбор, так что можешь считать, что ты особенный.
— Если ты думаешь, что мы ни на что больше не способны, то заблуждаешься, — добавил Витторио. — Нам известно и о девчонке, что была с тобою — если помнишь, ты сам проболтался. Её…
— Не трогайте Ивенн! — вдруг вырвалось у Иттрика. — Делайте со мной, что хотите, но её не трогайте!
— Надо же, как благородно! — хмыкнул Август. — Ты сейчас зря тратишь слова, парень, она давно мертва, и на сей раз уже навсегда, — продолжал он, попутно наблюдая за тем, как в светлых глазах юноши растерянность и непонимание сменяются гневом. — Когда ты рассказал моим дозорным о ней, с тобой в Империю поехали не все. А её догнали оставшиеся.
Витторио незаметно толкнул в бок Сильвестра, чтобы тот подтвердил слова светлейшего, и тот несколько раз кивнул: хоть и не понимал онхёна, знал, что лучше всего будет просто согласиться, когда того требуют. Иттрик побледнел и закусил губу. Ему показалось, что сердце рванулось и ухнуло куда-то вниз, а очертания подземелья поплыли перед глазами.
— Ежели это… и правда так… я и подавно ничего вам не расскажу, — прошептал он. — Не простят вам боги такого. И согласятся со мною, не поведают вам ни о чём.
Неожиданно его с силой швырнули вперёд, вниз лицом. В рот набились влажные комья земли, и он, попытавшись приподняться, сплюнул, но тут же древко копья прижало к полу, ткнувшись между лопаток.
— Молчи, щенок, молчи и делай то, что тебе говорят, иначе будет плохо, — спокойный голос Витторио Дени, всё такой же ледяной и бесстрастный, обжёг его и заставил непроизвольно сжаться от непонятного, необъяснимого ужаса. — Ты должен понимать, что мы не ограничимся одним тобой. Доберёмся до Кейне, — ты ведь оттуда пришёл? — и тогда уже несдобровать никому. Светлейший добр, великодушен и благосклонен даже к своим врагам, но не к тем, которые нарочно отказываются от его благосклонности. А ты сейчас можешь спасти всех — или же, наоборот, уничтожить. Ну что? — древко надавило на позвоночник сильнее, так, что в спине даже хрустнуло. — Ты будешь проводить свой ритуал?
— Нет, — зло выплюнул Иттрик. Воздуха не хватало, из-за копья он не мог глубоко вздохнуть.
— Жаль, — Витторио убрал копьё и сделал знак Рамилю. — Подними его. Кажется, нам придётся научить его слушаться и исполнять приказы.
Юноша понимал, что в любой подобной ситуации уже давно перестал бы соображать или, наоборот, по обыкновению прикинулся сумасшедшим, но здесь такой выход был бы невозможен: его уже узнали как вполне вменяемого человека. Однако пока что разум оставался чистым, не затуманенным, сознание не грозило подвести. На запястьях с глухим щелчком закрылись цепи, руки вывернулись в неестественном положении. Иттрик не мог пошевелиться, зато Витторио получил полную свободу в своих действиях. Остриё клинка упёрлось в шею и слегка надавило.
— Если сам не хочешь подчиняться нам, то огонь и вода сумеют тебя заставить, — бросил он. — Подумай ещё раз. Согласишься — мы оставим тебя в покое, может быть, даже отпустим. Милость светлейшего не знает границ… А не согласишься — умрёшь здесь. Никто не станет хоронить тебя по обычаю, никто не вспомнит о тебе, не вложит в твою руку медную монету, чтобы ты мог заплатить за переход. И люди долго ещё будут плеваться, слыша твоё имя, — асикрит подошёл так близко, что стало слышно даже его частое, тяжёлое дыхание. — Твой выбор. Я всего лишь готов принять любое твоё решение.
Иттрик молчал. Он знал, что всякое слово обернётся против него самого, поэтому говорить было нечего. Большая часть того, что наговорил первый помощник — совершенная ложь. Если в возможном сражении победят дартшильдцы, Кейне грозит поражение и в дальнейшем, и здесь он бессилен. Никакие пророчества богов, никакие ритуалы не помогут: всегда нужно надеяться только на себя, уметь точно рассчитывать свои силы и возможности, и только это может помочь. К тому же он понимал, что умрёт в любом случае: если не согласится, или же если проведёт ритуал и расскажет правду, которая наверняка не придётся по нраву ни асикриту, ни самому императору.
С него сорвали рубаху, и на мгновение холод и сырость подземелья заставили сжаться и вздрогнуть, но тут же что-то слегка светящееся в темноте с размаху врезалось в плечо и, разорвав кожу под ключицей, медленно прошло дальше. Сначала Иттрик почти совсем не почувствовал боли. Она пришла, только когда вниз, к локтю, поползла густая струйка крови, а вся рука словно отнялась. Железо было раскалённым, и это он тоже не сразу понял, только когда жжение стало совсем нестерпимым. Он невольно дёрнулся в сторону, но клинок вошёл в плечо глубже.
— А ты ничего, терпеливый, — с какой-то едкой усмешкой отметил Витторио, резко выдёргивая раскалённую сталь. Иттрик почувствовал, как пальцы задрожали, но только крепче сжал зубы. — Только, боюсь, терпения твоего ненадолго хватит. Эй, Рамиль, тащи-ка сюда кошку!
Стражник куда-то ушёл, но быстро вернулся и с поклоном подал асикриту короткую плеть с тремя хвостами и железными зубцами на концах. Витторио, не церемонясь, выхватил её и с размаху ударил Иттрика по лицу. Точным, хлёстким ударом обожгло щёку, железные зубцы рассекли кожу от самого уха до края губ. У юноши потемнело в глазах, и после ещё одного удара он упал бы, но цепи удержали. Теперь длинные разорванные полосы красовались на обеих щеках. Тёплая, липкая кровь медленно сползала к подбородку и капала на землю. Виски будто сжало стальным обручем, в затылке что-то пульсировало, и он случайно вспомнил, что так бывало до или после того, когда ему снились кошмары. Что-то солёное коснулось пересохших губ — кровь пошла ещё и из носа.
— Рамиль, мой клинок остыл, — Витторио бросил стражнику в руки свой нож, слегка погнувшийся после накала. — Подогрей-ка его ещё немного. А тебя я последний раз спрашиваю: мы дождёмся от тебя ритуала или нет? Твои боги не придут тебе на помощь, пора бы уже это понять!
Он приблизился к юноше почти на расстояние ладони. В полумраке подземелья опасно сверкнули его зловещие чёрные глаза. Сил отвечать не было, желания — тоже. Иттрик плюнул ему в лицо.
— Ах ты ж…
Железные наконечники вонзались, совсем не разбирая, куда. Грудь и плечи горели от ударов, сыпавшихся градом, ноги больше не держали, и юноша был уверен, что если бы не цепи, железными кольцами сжимавшие его запястья, он давно уже не мог бы стоять. Наконец Витторио, вероятно, устал, отшвырнул плеть в сторону и словно собрался уходить, но тут же резко развернулся, вырвал из рук опешившего стражника раскалённый докрасна клинок и ударил Иттрика в другое плечо. Юноша не выдержал, из груди вырвался сдавленный стон, перед глазами поплыли разноцветные круги. Цепи разомкнули, и он рухнул ничком на землю, но по короткому приказу кто-то тут же поднял его и куда-то потащил.
— Полюбуйся на себя!
Иттрик с трудом открыл глаза, но оглядеться ему не дали. Он даже вздохнуть не успел: голова оказалась под водой. Чья-то сильная, будто железная, рука опускала его голову ниже и ниже. Он начал задыхаться, воздуха не хватало, холодная, почти ледяная вода залилась в рот, в нос. Наконец его отпустили и толкнули назад. Он упал на спину — перед затуманенным взглядом промелькнули лица асикрита, императора, начальника имперской стражи и слуги, освещённые тусклым рыжеватым отблеском факелов. Иттрик не мог отдышаться, при каждом судорожном вздохе лёгкие будто пронзало сотней длинных и тонких игл. С взлохмаченных волос ручьями лилась вода. «Хоть бы потерять сознание», — пронеслось у юноши в голове сквозь рой диких и беспорядочных мыслей. Однако и такой поблажки он не получил. По приказу Витторио стражник почти выволок его из подземелья и потащил уже знакомой дорогой. Когда тяжёлая железная дверь с грохотом захлопнулась и с противным скрежетом повернулся ключ, Иттрик вздохнул с облегчением и почти без чувств опустился на пол.
Иллюстрации
Иттрик (не совсем похож, но всё же)
Август
Витторио
Юлия
14. Не вспоминай
Витторио стрелой вылетел из подземелья, бросив на пол свой напрочь испорченный кинжал. Юлия вовремя отскочила и вжалась в стену: асикрит не заметил её. Дождавшись, пока шаги и голоса окончательно стихнут, императрица подхватила длинную накидку и побежала уже знакомой дорогой. Факелы на стенах тускло освещали путь, сырая земля налипла на обувку и сделала подошвы раза в два тяжелее. Диего, как обычно, дремал у закрытой двери, опираясь на копьё.
— Пропусти меня, — хмуро велела Юлия, кашлянув, чтобы её заметили. Диего вскинулся спросонья, осветил факелом лицо императрицы и отворил дверь.
— Только быстро, а то, никак, воротятся ещё, — буркнул он и нагнул голову довольно высокой Юлии, чтобы она не задела низкий земляной свод.
В небольшом тесном подземелье было темно, как ночью. Факел в углу уже догорал, слабый отсвет выхватывал из темноты часть стены и пола. Юлия огляделась.
— Эй!
Имя юноши как-то вылетело из головы, к тому же оно было нездешним, непривычным. Однако он, вероятно, понял, что к нему обращаются: в полумраке, которого не рассеивал свет факела, что-то зашуршало, а потом послышался тихий ответ:
— Госпожа, это вы?
Юлия подошла ближе, опустилась на землю рядом с ним. Здесь, в этом углу, было ненамного светлее, однако она смогла рассмотреть длинные глубокие царапины на груди и на плечах юноши. Она протянула руку, коснулась его подбородка, чуть приподняла, повернула его голову к свету и тихонько ахнула.
— О боги…
Кровь ещё не везде остановилась, из рваных порезов, изуродовавших лицо Иттрика, сочились алые капли. Юлия одним движением обняла его, провела рукой по его растрёпанным волосам, но он почти сразу же отстранился и смущённо пробормотал:
— Испачкаю вас…
— Пустяки.
Юлия накрыла обеими ладонями кровавые следы на его щеках, а потом вдруг он почувствовал едва уловимое тепло и лёгкое покалывание. На мгновение руки женщины озарило лёгкое золотистое свечение, немного выждав, она опустила их.
— Так-то лучше, — Юлия слегка улыбнулась. — Правда, до конца не заживёт, шрамы останутся.
— Что вы сделали?
— Разве ты не знал, что жрецы — отличные целители?
— Н-нет… — Иттрик нахмурился, прикоснулся к лицу: глубоких, рваных следов от железных наконечников как не бывало. — Вождь не рассказывал о подобном. Вы… можете меня научить?..
Юлия усмехнулась, тепло, по-доброму, и снова провела рукой по его затылку, приглаживая волосы.
— Думаю, ты и без меня с этим справишься. Достаточно коснуться повреждённого места и представить, что рана затягивается. Сконцентрировать на ней всё внимание, всю силу. Попробуй. А мне пора.
С этими словами Юлия поднялась и тихонько вышла. Проводив её взглядом, Иттрик положил руку себе на плечо. Получилось не сразу, спустя добрых пару часов, но результат превзошёл ожидания: рана от клинка медленно закрылась, от неё остался только небольшой рубец и тёмный ожог вокруг него.
…Август вернулся к себе и, тяжело опустившись на мягкий ковёр, откинулся на подушки, устало прикоснулся пальцами к опущенным векам. Казалось бы, не своими руками — и всё равно на душе остался неприятный, мерзкий осадок. Хотелось побыть одному, в тишине, и, когда в дверь постучали, светлейший хотел припугнуть и прогнать, но только подобрал нужные слова, как в его покои неслышно проскользнула Юлия.
Её неторопливые, лёгкие шаги приглушил пушистый ковёр, лицо было скрыто лёгкой вуалью, но воздух вокруг дрожал и был словно накалён, и даже на расстоянии император это почувствовал.
— Из чего у вас сердце сделано? — тихо спросила Юлия, остановившись прямо напротив светлейшего и не спеша опускаться. — Из камня? Или, быть может, это кусок железа?
Август со вздохом поднялся, сел поближе к супруге, обнял её сзади и, откинув вуаль, прижался губами к её затылку. Тёмные волосы, уложенные в замысловатую причёску, приторно пахли сандалом.
— Впрочем, нет, — продолжала императрица, торопясь и даже не пытаясь унять волнение и тревогу. — Ни то, ни другое. Тронь железо — ответит железо, звонко и протяжно. Ударь по камню — отзовётся камень, глухо и негромко, но отзовётся. А у вас… у вас… Это не сердце, это комок шерсти!
Август нахмурился, резко развернул Юлию к себе, обхватил её голову обеими руками и чуть запрокинул. Она не плакала, но в её тихом голосе слышался только с трудом сдерживаемый гнев.
— О чём ты?
— Вы сами знаете, о чём, вернее, о ком, — прошептала она, опуская голову на его ладони. — Вы жестоки, как сам дьявол. Вы хуже магистра Дени! Он делает это по приказу, а вы отдаёте такой приказ!
— Ты что, ходила к мальчишке? — с губ Августа сорвалось раздражённое шипение. Юлия сжалась и отпрянула.
— Нет! Но я знаю, что вы с ним сделали, во что его превратили. Весь дворец судачит, люди гнева богов боятся, он ведь не простой… И я не могу испытывать жалость?
Август вцепился в её руки. Мелькнула мысль о том, что на плечах останутся следы от его крепких, сильных пальцев. Он встряхнул супругу, как котёнка, и пристально посмотрел ей прямо в глаза.
— Не можешь, — прошипел он, крепче стискивая её плечи. — Не должна. Ты подписала брачный договор со мной, значит, ты больше не наследница, ты здесь никто. Твои слова — звон воздуха. Если я узнаю, что ты посмела перечить мне… Мне и моему первому помощнику…
— Простите меня, — обессиленно выдохнула Юлия. Сейчас, когда тучи собрались над нею, согласиться с супругом было бы куда проще и безопаснее.
— Ты пришла укорять меня? — светлейший прищурился.
— Не знаю, — едва слышно отозвалась она. — Я уже ничего не знаю… Я помню тебя другим. Я полюбила тебя другого. Что с тобой стало?
Ладонь Юлии осторожно, нежно накрыла руку Августа. Он напрягся всем телом, словно прикосновение супруги причинило ему невыносимую боль.