Вдруг позади, среди воинов, послышались звуки борьбы, ругательства, задыхающийся хрип. Эйнар едва успел закончить, почти сразу же вскочил, стряхнул Тьму с ладоней и обернулся. Уилфред и Ольф удерживали какого-то бродягу в грязных лохмотьях. Лицо его было затянуто давно не бритой щетиной, уже превратившейся в копну чёрных спутанных волос, глаза неясного цвета безумно сверкали из-под косматых нависших бровей, губы дёргались, как при лихорадке, в уголке их показалась пена. Если бы двое сильных воинов не скрутили его, он бы бросился на правителя: подле сапога с загнутым носом на снегу поблёскивало лезвие с костяной рукояткой.
— Так, — протянул лорд Эйнар, неспешно развернувшись и подойдя ко всем троим с лёгкой недоброй улыбкой. — А вот и виновник торжества отыскался.
Лицо бродяги исказило злобой. Он плюнул правителю под ноги. Ольф и Уилфред с силой толкнули его на землю, и он упал на колени, как подкошенный. Эйнар поднял с земли нож, прижал лезвие к подбородку незнакомца, приподнял его голову.
— Сам расскажешь, что здесь произошло, или ещё раз Тьму испробовать хочешь?
— Твари вы, — коротко и зло выплюнул тот. — И ты… ты — один из них. Строишь из себя защитника. А сам-то!.. — он помолчал немного, тяжело дыша, и, оглядев столпившихся вокруг воинов, добавил громче: — Не слушайте его! Он не наш! Не человек!
Ольф ударил пленника сапогом в спину, и он со сдавленным вздохом сунулся вперёд. Эйнар брезгливо отступил на шаг.
— Следи за языком, — холодно процедил он. — Приказы здесь отдаю я. Последний раз спрашиваю: сам расскажешь, что здесь было?
Бродяга зарычал, рванулся вперёд, нечеловеческим усилием вырвался от державших его и кинулся на Эйнара. Однако тот невозмутимо перехватил его запястья, слегка толкнул назад и швырнул на землю, а сам встал на одно колено, не отпуская его.
— Держите, — коротко приказал лорд Мансфилд. Уилфред и Альвис, тот самый парень с волосами цвета пшеницы, которого подпускал к себе конь правителя, прижали пленника к земле с обеих сторон. Эйнар прикрыл глаза, сжал виски бродяги. Тьма молнией выстрелила из-под его ладоней, ударила прямо в лицо пленнику. Тот вдруг дико закричал, взвыл, дёрнулся в железных тисках сильных рук, начал вьюном извиваться в снегу, поднимая белоснежную пыль. Ивенн испуганно охнула, зажала себе рот ладонями, но не смогла отвести глаз от этого зрелища. Через некоторое время ужасный крик сорвался на визг, отчего окружающие невольно поморщились, а потом перешёл в едва слышные, сдавленные стоны и вовсе затих. На земле, прямо перед ним, сгустилось облако Тьмы, соединилось в ровную гладкую поверхность. Ивенн не без страха узнала зеркало, которое показало ей правителя и Уилфреда впервые.
22. Проводник
В зеркале Тьмы отразились не люди, стоявшие вокруг, как и следовало ожидать. Сначала там замелькали какие-то тени, потом появилась деревенька, ещё не обгоревшая, занесённая тонким слоем снега. У колодца, расположенного в самом центре, мелькнула огненно-чёрная сфера, начала расширяться, увеличиваться и, наконец, выплюнула огромную тёмную тень, принявшую человеческие очертания. Картинки сменяли друг друга так быстро, что сам правитель и все остальные едва успевали рассмотреть их. В хороводе пляшущих теней нельзя было ничего опознать точно: это был огромный клубок Тьмы, в котором изредка проявлялись то крылья, то длинные скрюченные пальцы, то сверкающие красные глаза.
Чёрная неоформленная тень подплыла к бродяге. Из-под складок плаща появилась высохшая костлявая рука с неестественно длинными пальцами, бродяга протянул руку в ответ. Ладони соединились, на неистово-белый снег закапала кровь, багровые пятна застыли на ледяной корке. Обладатель нечеловеческих рук сделал движение, будто дёрнул за невидимые верёвочки, и бродяга, низко склонив голову, подошёл, дёрнулся, как тряпичная кукла, остановился, приложил ладони к пылающей и бешено вращающейся сфере. Та понемногу остановилась, раздалась в стороны, из неё потянулись уже знакомые чёрные лепестки. Человек рухнул на спину, тени потянулись через него. Когда первая из них коснулась крыльца одного дома, его тут же охватило зарево пожара. В следующий миг огонь полыхал уже вовсю, деревенька будто ожила, люди метались, как растревоженные муравьи, а тени принимали самые разнообразные очертания, становились похожими на собак с драконьими хребтами, на огромных летучих мышей с человеческими руками, змей с широкими капюшонами. Они набрасывались на жителей деревеньки, поджигали всё, что попадалось им на пути, оставляли на снегу чёрные полосы копоти, сажи и крови.
Из одной избы, у которой уже горела кровля, выбежал человек в зелёной свитке — очевидно, хозяин. Чёрная тень в капюшоне, замершая перед открытым проходом, указала в его сторону, и бродяга, хранитель Тьмы, выхватил из-за пояса нож, метнулся к нему, но не успел: его отбросило назад мощным потоком Света. Серебристые нити тянулись из рук вышедшего на крыльцо человека, останавливая Тьму, разбрасывая в разные стороны жуткие её порождения. Свет коснулся и самой большой тени, оплёл её, словно паутиной, и толкнул в проход. Пылающая сфера запечаталась и растворилась в воздухе. Тени сплелись в неистовой пляске, как снежинки в бурю, и пропали.
Зеркало растаяло. Эйнар медленно поднялся, пошатнулся, словно не чувствуя земли под ногами. Уилфред тут же вскочил, встал так, чтобы он мог в случае чего опереться на его плечо. Правитель был бледен, на висках и лбу, прорезанном суровой складкой, выступили капельки испарины.
— Воды, — тихо сказал он. Кто-то подал ему флягу. Тишина стояла такая, что, казалось, слышно, как искрится тонкий слой снега под блёклыми лучами зимнего солнца.
— Он мёртв? — наконец осмелился спросить кто-то из отряда.
— Нет, но теперь точно стал безумцем, — ответил правитель. — Он мне больше не нужен.
С этими словами он отошёл от человека, скорчившегося в очередной судороге, и внимание его переключилось на пострадавшего поселянина. Тот уже почти пришёл в себя, взгляд его стал осмысленнее, движения — живее, легче.
— Альвис, у тебя самый быстрый конь, гони в Йорен вперёд нас, тут недалеко. Скажи, чтобы срочно прислали кого-нибудь сопроводить его, — он махнул в сторону лежавшего на земле мужчины, — в деревню. Ему нужен лекарь и покой, он будет жить. Ольф, останься, пригляди за ним. Остальные — со мной.
С этими словами он вернулся к своему коню, легко взобрался в седло. Все, кроме Ольфа, начали проверять подпруги, длину стремян. Альвис уже умчался, едва получив приказ.
Следующими после Ситхи лорд Эйнар хотел проверить Сулу и Йорен, поселения, располагавшиеся в нескольких милях от тех краёв. Некоторое время оставшиеся девять человек ехали молча, поражённые увиденным и услышанным. Ивенн долго не могла совладать с собой: перед внутренним взглядом всё стояли злые, колючие глаза оборванного бродяги, жуткие раны на теле хозяина избы, нанесённые Тьмой, а в памяти всё ещё оставался удушливый сладковатый запах, стоявший в тесной задней клети. И полуживые тени, потерявшие всякие очертания…
— Милорд! — она заставила свою Кайлу идти чуть быстрее и нагнала правителя. Лорд Эйнар молча обернулся. — Объясните…
— Всё очень просто, малыш, — вздохнул он. — Где-то здесь, в Ситхе, приоткрылись врата Нави. Один… одно существо сделало это с помощью человека, хранителя Тьмы. Проще говоря, тот, которого я заставил говорить, стал проводником тёмных сил, открыл врата с нашей стороны, вероятно, ему что-то пообещали. Тьме не удалось пробраться дальше, потому что нашёлся хранитель Света, тот, которого спасла ты. Он закрыл их.
— Я? — девушка недоверчиво улыбнулась.
— Если бы ты не сказала, что в доме остался кто-то живой, мы бы не пошли проверять, — отозвался лорд Эйнар.
— А что вы сделали с проводником? И что за существо, о котором вы говорите?
— Дух Нави, — коротко ответил правитель. — Свартрейн. Вряд ли ты о нём что-то знаешь.
— Знаю, — прошептала Ивенн. — Это долгая история. Астра, его помощница, убила моего отца и вызволила Свартрейна из Нави, позволив ему войти в его тело. Я видела и его самого, он жесток, как сам демон, глаза у него такие… — девушка содрогнулась при одном только воспоминании, поёжилась, — пустые, что ли. Так что вы сделали с…
— То же самое, что и с тобой когда-то осенью. Ритуал такой, позволяющий заглянуть в память человека, независимо от того, хочет он этого или нет. Но если в твоём случае мне нужно было узнать о твоём прошлом и вернуть тебе память, то сейчас я вошёл в сознание этого человека, чтобы увидеть произошедшее несколько часов назад. Это намного страшнее и болезненнее, чем первое, к сожалению, для обоих. За несколько секунд ты словно проживаешь то, что длилось довольно долго и к тому же случилось недавно, от этого могут произойти серьёзные нарушения сознания. К тому же больно, когда твой разум соединяется с чужим. Ты как будто разрываешь границы между собой и человеком, над которым проводишь ритуал.
— А что с ним теперь будет? — испугалась Ивенн. Эйнар пожал плечами.
— Если повезёт, умрёт к вечеру. Если нет… останется сумасшедшим.
— А почему с вами такого не произошло? Ведь у вас в голове творилось почти то же самое.
— Потому что я умею контролировать разные потоки сознания, направлять энергию Тьмы в нужное русло, скажем так, чтобы она мне не повредила. Когда придёт время, я научу тебя.
— Что вообще такое Тьма? Я слышала о ней очень многое, но не уверена, что знаю хоть что-то.
Правитель вздохнул, ненадолго отпустив поводья, провёл ладонями по лицу. Разговор обещал быть долгим.
— Всё началось давно, когда я был ещё очень молод, — Эйнар заговорил спустя несколько минут. — Тогда Навь, Явь и Правь жили в мире, всё было тихо. Между мирами скрывались источники древней силы, названия которой не было. Поговаривали, что она способна на всё: убить и исцелить, исполнить любой приказ, даже стать твоей второй сущностью, но только в умелых руках. На земле, среди простых людей, жили хранители — сильные маги, которым была доступна сила этих источников. Старики говорили, что если такая сила завладевает человеком, он получает бессмертие, правда, плата за это может оказаться слишком высока. Никто не решался проверить… До моего брата. Он разорвал ткань между мирами, добрался до источника, своей кровью скрепил союз с Тьмой и получил желаемое. Но только в своих расчётах он ошибся: Тьма завладела не только им самим, но и всей его кровью, всеми нами. Под ударом оказались и мы с Региной, потому что мы — его родная кровь. Но нам повезло: мы не совсем люди, мы — порождения этих самых источников, каждый со своей уникальной силой, но нашему брату оказалось мало. К слову, тогда же Регина потеряла способность говорить: она была единственной свидетельницей, и чтобы она никому не рассказала, брат использовал заклятие молчания, но не смог остановить его действие. Мы перепробовали всё, и я помню это время как сейчас…
219 солнцеворотов назад
Говорят, что ранним летним утром первыми просыпаются травы. Ночь ещё не уползла за горизонт, солнце ещё не взошло, а пушистые головки ковыля уже шевелятся под лёгким, сухим дыханием предутреннего ветра. Ночью шёл дождь: колосья тяжёлые, покачиваются из стороны в сторону, рассыпая за собою мелкие холодные брызги. Ранний рассвет прорезает небосклон первой золотисто-алой чертой, и длинные тонкие лучи, в которых видны пляшущие пылинки, пронизывают и оплетают невидимой паутинкой всё вокруг.
В густом, живом золоте бескрайнего поля видны три фигурки: две высокие, одна пониже. Два брата-ровесника и младшая сестра идут навстречу солнцу, щурясь и закрывая глаза руками. Мир сквозь пальцы кажется не таким уж огромным и непонятным, вот она — твоя ладонь, ограничивающая широкий обзор, вот другая твоя рука, лежащая в руке младшей сестрёнки. Девчушке нет ещё шести солнцеворотов, а она уже такая смышлёная. Взгляд пронзительно-синих глаз не по-детски серьёзен, голос по-взрослому тих и приятен. Она вообще красавица. И ты неосознанно чувствуешь, как сам же влюбляешься во всё, что у тебя есть: и в брата, и в сестру, и в это бескрайнее живое поле, и в природу, просыпающуюся до рассвета, и в солнце… Кажется, что вы все ещё так молоды, что весь мир на ладони, что счастье рядом, только протяни руку.
Один из братьев, высокий черноволосый юноша с хмурым лицом и тонкими поджатыми губами, так и делает: протягивает руку, касаясь чего-то невидимого. Его пальцы нащупывают в воздухе какую-то преграду, он заметно напрягается, на тыльной стороне ладони набухают вены. Девчонка испуганно отшатывается, бросается к другому брату, и он успокаивающе обнимает её, прижимает к себе.
— Не нужно, — тихо, почти шёпотом повторяет он, едва заметно покачивая головой и неотступно глядя в спину черноволосому юноше. — Рейн, не надо, остановись. Это глупо.
— Отстань, — раздражённо бросает тот. — Следи за Региной, чтоб не сунулась вперёд.
Проход с глухим щелчком открывается. Из образовавшейся прорехи в ткани бытия льётся нестерпимо яркий свет. Черноволосый юноша упорно раздвигает невидимую преграду так, чтобы сквозь неё возможно было пройти. Девочка вот-вот заплачет: у неё дрожат губы, на длинных тёмных ресничках повисли слёзы, а вот уже и первая мокрая дорожка прочерчена на бледной щеке. Старший брат опускается перед ней на колени, ласково берёт за плечи, стирает с лица капли.
— Не бойся, моя хорошая. Рейн только посмотрит. Он обещал нам, помнишь?
Девчушка всхлипывает в ответ и ладошкой размазывает слёзы по лицу. Старший брат обнимает её, гладит по голове.
И вдруг ткань бытия с треском разрывается, и поток древней магии искрами вырывается наружу. На мгновение оба зажмуриваются, мощной волной их отбрасывает друг от друга. Проход полыхает Тьмой и огнём, рыжие лепестки сплетаются с иссиня-чёрными и тянутся, тянутся к троим людям, кроме которых на поле никого нет.
Парень приходит в себя спустя каких-то несколько секунд. Бросает взгляд вокруг: нет ни брата, ни сестры, только трава горит вокруг, но пламя не обжигает его, даже не касается.
— Рейн! — он вскакивает на ноги, забыв о боли, пришедшей после удара о землю, о цветных кругах перед глазами. — Регина! Регина-а!
Но ничего, только тишина ему ответом да лёгкое, чуть слышное потрескивание огня. Поле горит, и он беспомощно оглядывается, бросается к открывшемуся проходу, не невидимая преграда не пускает его. И вдруг из огня и кромешной темноты выходит тот самый черноволосый юноша. Он держит на руках девчонку. Голова её безжизненно запрокинута, волосы растрёпаны, одна рука свесилась, как неживая.
— Что ты…
— С Региной всё в порядке, она скоро придёт в себя, — Рейн подходит ближе, передаёт сестрёнку на руки брату. Длинные распущенные волосы — словно пламя, обжигают кожу. В лице ни кровинки, губы крепко сжаты, крохотная родинка на подбородке заметнее обыкновенного. А вот в глазах брата появилось что-то другое, чужое. Он изменился, но невозможно было бы описать этих изменений. Черты словно стали грубее, резче, глаза, когда-то светло-серые, потемнели и будто бы запали глубже. От него исходит нестерпимый жар, точно он побывал в самой преисподней.
— Ступайте домой, — глухо произносит он, отодвигаясь от брата. — Рассчитываю на твою честность. Ты обещал не говорить никому. А Регина точно не расскажет.
— Рейн, о чём ты? — юноша заглядывает брату в лицо, но тот только сердито отмахивается. — Что произошло?
— Ничего такого. Я всего лишь сделал то, что должен был. То, что собирался сделать уже давно.
— Ты понимаешь, что ты… — юноша задохнулся, будучи не в силах подобрать слова, — что ты разрушил всё, что только мог? Источник древней силы больше не действует! Чего ты добился? Свет и Тьма не выживут по отдельности!
— Выживут, и ещё как, — спокойно ответил его брат. — Для этого есть люди. Кто-то сам станет Светом, а кто-то — Тьмой. Как я.
И только тогда юноша опускает взор, видит на его ладони ровный, прочерченный след от клинка и запёкшуюся кровь и всё понимает. Единственный из всех троих, их брат не побоялся проверить байки стариков на правдивость и отдал себя, свою душу Тьме, взамен получив бессмертие. Договор с древней силой никогда не бывает односторонним.