Вдруг где-то в тишине хрустнула ветка и послышалось неразборчивое ругательство. Иттрик резко остановился, схватил свою спутницу за плечо. Она испуганно замерла, оборвала песню на полуслове.
— Тише, — прошептал юноша, встревоженно озираясь. — Слышишь?
— Что? — прошептала Ивенн. Его тревога передалась и ей, и она даже слегка побледнела. — Ничего такого… Это, верно, птица…
— Птицы не ругаются, — заметил Иттрик. Где-то совсем неподалёку снова зашуршали кусты, и Ивенн тихонько ахнула, крепче сжала его руку.
— Что это?
— Не знаю… Давай отойдём, послушаем.
Он потянул её за руку, они отошли на обочину дороги и в ту же секунду поняли, что совершили ошибку. Иттрик услышал треск ломающихся веток за спиной за миг до того, как чьи-то грубые руки оттащили его от Ивенн и прижали к стволу дерева. Как же он позабыл о том, что на дорогах, особенно в лесу, нужно быть осторожнее… Немало ведь и тех, кто не признаёт ничью власть, рыскает по лесам в поисках наживы. А у него мысли о том, что нужно остерегаться разбойников, совсем из головы вылетели.
— Ничего у нас нет, — выдохнул он, чувствуя сквозь рубаху жёсткую, мокрую кору дерева. — Оставьте! Пустите!
Вместо ответа в темноте сверкнул нож. Юноша попытался вырваться, но куда там… Где-то ближе к дороге вдруг раздался короткий вскрик Ивенн, а затем послышались звуки борьбы. Иттрик рванулся в сторону изо всех сил, оттолкнув того, кто его удерживал, но его помощь уже не понадобилась. Он успел увидеть, как из-под широких рукавов Ивенн вырвались чёрные дымчатые сполохи и на мгновение окутали всё пространство перед нею. Она зажмурилась и отпрянула, а потом, когда открыла глаза, увидела, что троих дюжих разбойников, что набросились на неё, больше нет. На мокрой пожухлой траве, у самых её ног, лежала груда сгоревшего тряпья. В воздухе запах мокрой земли и грибов смешался с тяжёлым запахом гари и крови.
Ивенн застыла в изумлении, разглядывая собственные руки, из которых только что вырвалось настоящее оружие, причём не поддающееся контролю и разуму. Последний разбойник, оставшийся в живых каким-то чудом, с паническим страхом смотрел на то, что осталось от его спутников, словно в оцепенении. Ивенн с трудом заставила себя отвести глаза от колец Тьмы и того, что та под собою погребла. Неожиданно лёгкий толчок в спину вернул её в реальность. Обернувшись, она встретилась с встревоженным взглядом светлых голубых глаз.
— Беги, глупышка!
Не думая ни о чём, Ивенн метнулась в кусты, только ветки затрещали за спиною и роса пролилась под одёжу, тронула холодом. Девушка чувствовала, что ещё немного, и её вывернет наизнанку — это ведь надо было сотворить с людьми такое! Тяжёлый комок подобрался к горлу и вырвался наружу неожиданными рыданиями. Слёзы сдавили грудь, Ивенн задыхалась от всхлипов и от быстрого бега, продиралась сквозь густые колючие заросли, не видя ничего перед собою, не разбирая дороги. После долгого дождя земля ещё не просохла, башмаки отяжелели от воды, девушка с трудом поднимала их на каждом шаге, но не останавливалась. Вдруг что-то скользкое подвернулось под ноги; не удержав равновесие, Ивенн рухнула на спину, ударилась затылком обо что-то твёрдое и провалилась в пустоту.
…Татуировка в виде птицы не давала покою с той самой минуты, как Уилфред заехал в лес. Объезд перевала занял ещё добрых пару суток, приехав в трактир, он узнал, что девчонка ушла в Кейне только минувшим днём, и тут же пустился в путь — за ней. Благодаря татуировке, оставленной Тьмой, он мог чувствовать её присутствие: она была где-то совсем близко, и птица на запястье пульсировала, всё сильнее и сильнее, однако Уилфреду казалось, что он не приближается: нигде, никаких следов, будто не по земле шли, а по воздуху, и мало того, где он ни спрашивал — никто не видел ни темноволосую девчонку росточком от горшка два вершка, ни парня в сером потрёпанном плаще. И Уилфред уже было отчаялся найти их, как на лесной тропинке, куда он свернул с большой дороги, татуировка начала биться с такой силой, что ему на мгновение даже показалось, что птица сейчас оживёт и сорвётся с руки. Это уже походило на какую-то игру. Раздосадованно сплюнув, Уилфред спешился, перебросил поводья через низкую ветку и пошёл напрямик через заросли: птица рвалась и оживала именно здесь. И, наконец, когда запястье пронзило резкой нежданной болью, Уилфред увидел чью-то маленькую фигурку в длинном плаще, лежавшую навзничь. Едва он склонился над нею — проверить, жив ли человек, как татуировка в один миг исчезла с руки, будто и не бывало. И Уилфред в темноте с трудом узнал ту самую девушку, что они с Эйнаром видели дважды за один вечер.
Девчонка была без сознания и, кажется, лишилась чувств совсем недавно: дыхание всё ещё было сбито, сердце билось и скакало, как у загнанного зверька. Уилфред немного подождал, оглядываясь по сторонам в поисках её спутника — хозяева трактира сказывали, что она ушла не одна, — но никого вокруг не было, только ветер шумел в мокрых ветвях. Уилфред осторожно повернул её, осмотрел, но в темноте нельзя было ничего разобрать, цела ли, нет. К тому же моросил мелкий дождь, в лесу было неуютно, да и девчонку было бы не худо обогреть, привести в чувства. Немного подождав и убедившись, что вокруг точно нет никого, с кем бы она могла попасть сюда, он поднял её, усадил на лошадь перед собою и, приобняв одной рукой за пояс, пустил коня шагом. Что ей придётся рассказать после того, как она очнётся? Знает ли она его, да и самого Эйнара? Может, и знает, хотя навряд ли. Маленький испуганный ребёнок… И ветер их ведает, зачем они потащились ночью через этот лес. Ведь всем известно, что на дорогах опасно, особенно как стемнеет! И где же парнишка, её спутник? Маловероятно, что он её бросил просто так…
Через несколько часов дороги они добрались до перевала. Чтобы не затягивать с возвращением и не изматывать девушку долгим переходом, Уилфред не стал делать крюк в объезд перевала. Это скоротало бы путь дня на три-четыре, ежели поспешить. Когда уставшая лошадь начала спотыкаться, да и сам всадник почувствовал, что от сидения в одном положении затекли ноги, он решил заночевать прямо здесь же, в лесу. Среди камней отыскалось что-то вроде небольшой сухой пещеры. Понадеявшись на то, что волки не почуют лёгкую добычу, он привязал коня у ручья, а сам вместе с девчонкой забрался в пещеру и задвинул вход камнем. Разводить костёр было почти совсем не из чего: несколько сухих веточек лежало на земляном полу, и всё на том. Собирать их в лесу было бы бессмысленно: после дождя кора намокла и не удержит искру. Уилфред решил собрать и поджечь то, что было, и вскоре в углу пещеры запылал небольшой костёр.
Уилфред развернул девушку поближе к огню, взяв её руки в свои, подержал их немного над пламенем, согревая, плеснул ей в лицо водой из своей фляги. Прошло добрых несколько минут, прежде чем девчонка тихо вздохнула и повернула голову набок. Уилфред облегчённо выдохнул: жива всё-таки, а он уж боялся, что нет. Наклонившись над нею, он чуть приподнял её за плечи, несколько раз встряхнул.
— Очнись, очнись же, — приглушённо воскликнул он, в который раз вглядываясь в бледное перепачканное лицо. — Очнись, девочка!
И вдруг она открыла глаза, оттолкнула его, с визгом рванулась в сторону, маленькой летучей мышкой заметалась по пещере, пока не наткнулась на выход, выскочила под дождь и, путаясь в не по размеру длинном плаще и промокшей юбке, побежала в темноту.
— Вот глупая, — Уилфред сплюнул и побежал за ней.
Несмотря на то, что бегала незнакомка не то чтобы очень быстро, расстояние между ними не сокращалось. Уилфред то и дело поскальзывался в грязи, на мокрых камнях, вытаскивал из луж сапоги, в то время как маленькой и лёгкой его спутнице пробираться сквозь всё это было гораздо легче.
— Постой! — наконец крикнул он, совсем выбившись из сил. — Остановись! Я не разбойник, не сумасшедший!
На мгновение замерев и обернувшись, девчонка побежала ещё быстрее. Дождь хлестал по лицу, по рукам, оба спотыкались, скользили и падали, но не останавливались.
— Стой! — сердито закричал Уилфред наконец. — Да кто ты такая, чтобы тебя упрашивать! Ты же не сможешь одна в лесу! Заблудишься, на чужих дозорных нарвёшься! С Тьмой своей не справишься! Погибнешь!
На пути встали высокие колючие заросли. Добежав до них, девушка, наконец, в нерешительности остановилась, повернулась к Уилфреду, опустилась на мокрую землю, обхватила колени руками и уткнулась в них лицом, будто спряталась. Он подошёл и тронул её за плечо.
— Тебя никто не тронет. Обещаю. Ну, пойдём.
Девушка, опасливо оглядываясь на него, медленно поднялась, отряхнула испачканную одёжу. К пещере возвращались гораздо дольше, чем бежали от неё: в темноте всё вокруг казалось одинаковым, и если бы Уилфред не вспомнил, что стреножил коня на склоне у ручья, они бы до утра искали свой ночлег.
К их счастью, костёр ещё не погас, но уже догорал. Уилфред подвинулся поближе к каменной стене, освобождая девчонке место. Тонкий плащ не особенно спасал от холода, она промокла до нитки и вся дрожала, как в лихорадке. Протянув озябшие руки к огню, она совсем затихла, и если бы не сбивчивое, чуть слышное дыхание, она стала бы почти невидимкой.
— Да не бойся ты, — наконец сказал Уилфред, поглядев на неё. Ни дать ни взять воробей нахохлившийся… — Я тебя не съем.
Девчонка испуганно взглянула на него из-под коротких светлых ресничек и тут же опустила взор. В широко распахнутых серых глазах отражались золотистые отблески пламени.
— Как тебя зовут?
— Ивенн, — ответила она едва разборчиво и прислонилась плечом к сухому камню, нагревшемуся от костра.
— Ну вот, — спутник её слегка улыбнулся. — А меня Уилфред. Ты, поди, голодна?
Несмотря на то, что девушка ничего не ответила, он встал, пошарил вокруг в поисках своей дорожной сумки и увидел её в дальнем углу пещеры. Кто её знает, как она там оказалась… Уилфред подошёл, поднял её, начал перебирать содержимое и спустя несколько минут отыскал несколько кусков хлеба и сушёного мяса, что брал с собой в дорогу.
— Сейчас хоть поужинаем немного, а то и у меня во рту с утра ничего не было… Ивенн?
Приглядевшись, он увидел, что девушка уже спит, уставшая от пережитых тревог и потрясений.
10. Обряд
— Ты, парень, прости, что ножом грозился, — выживший по воле одного только случая разбойник убрал своё оружие за пояс и развёл руками. — Непростые вы, этого мы сразу-то и не приметили. Виноваты… Ступай, ищи свою подружку. Я чай, она с перепугу далеко не убежит.
Иттрик растерянно кивнул, свернул с дороги, несколько раз ещё раз обернулся назад, но о случившемся нападении напоминала всего лишь небольшая куча сгоревшей одёжи. Юношу передёрнуло от одной только мысли о том, на что должна быть способна Тьма в более опытных руках. Например, в руках лорда Эйнара… Иттрик продрался сквозь заросли шиповника, стряхнул капельки воды с волос и огляделся. Никого, только лес гулко звенит тишиной.
— Ивенн! — закричал юноша, уже не боясь быть услышанным кем-то другим. — Ивенн!
Ответа не было. Только где-то настойчиво и печально выводила трель серая горлинка.
— Ивенн!
Иттрик осмотрел всё вокруг, все кусты, овраги, но девушка будто сквозь землю провалилась. Не отзывалась, не выходила, а все следы, которые могла оставить её обувь, смыл дождь. Он остановился в растерянности и нерешительности. Надо было бежать за помощью, вот только куда? К кому? Слишком мало вероятности того, что поблизости окажется кто-то из знакомых… Но другого выхода не было, да и медлить нельзя, а ну как с Ивенн что-нибудь случилось, и он об этом не знает? Иттрик вышел на дорогу и побежал в противоположную сторону.
Ветер нещадно хлестал по лицу и трепал волосы, без плаща было всё-таки куда холоднее, да и руки начали замерзать. Юноша не знал, сколько времени прошло с той минуты, как он расстался с Ивенн, и отыскать хоть кого-нибудь он уже было совсем отчаялся, как вдруг где-то среди деревьев мелькнули чьи-то высокие тёмные фигуры, хрустнул валежник под тяжёлым конским копытом. Иттрик понял, что эти люди — первая и последняя надежда, и бросился наперерез всадникам. Предводитель небольшого отряда успел его заметить и резко остановил коня, отчего тот поднялся на дыбы, и всадник едва удержался в седле. Остальные тоже остановились чуть поодаль — их было пятеро, и все были, как один, одеты в тёмный бархат и золото. Среди жителей Кейне и Халлы Иттрик не припоминал таких одеяний, но до того ли было…
— Совсем с ума спятил! — закричал на языке онхён предводитель, воин солнцеворотов сорока от покрова на вид. Приглядевшись, юноша заметил, что внешность у него была тоже весьма непривычная для этих краёв: тёмный загар, короткие чёрные волосы, слегка вьющиеся на висках, ровно остриженная чёрная борода. — Куда под копыта лезешь? Напился, что ли, и дороги не видишь совсем?
— Не пил я, — тихо промолвил Иттрик, протянув руку и взяв поводья его лошади. Люди, на которых он наткнулся, явно были чужаками: на онхёне просто так говорить не станут, это наречие, которое понимают здесь все, а значит, члены отряда не уверены, что юноша здешний, так как сами не из этих мест.
— Что тебе нужно? Пусти повод!
Всадник слегка ударил Иттрика хлыстом по руке, и тот вынужден был выпустить уздечку. Несмотря на то, что удар был не особенно сильный, на запястье тут же покраснел и обозначился бугорком косой рубец.
— Помогите, прошу, — в нескольких фразах Иттрик передал им случившееся, сбиваясь и путаясь от волнения в словах. Говорил он недолго, но с каждой минутой предводитель отряда, Октавий Ренн, всё внимательнее присматривался к нему и, когда он замолчал и поднял на воинов глаза в ожидании ответа, первый всадник подозвал к себе жестом другого и велел наклониться поближе.
— Вышивку видишь?
Молодой дозорный тоже взглянул на стоящего перед ними юношу, рассмотрел на его рубахе алые узоры и кивнул.
— Жрец, не иначе, — так же тихо продолжал Октавий. — Похоже, немного того. Точно… Приказ асикрита помнишь? Отыщем хоть одного — доставить в столицу. Идём с нами, парень, наш лагерь тут недалеко, — промолвил он уже громче, обращаясь к Иттрику. — Обогреешься, поешь, там и видно будет.
Юноша попытался возразить, но тон Октавия был непреклонен и возражений не допускал, пришлось покориться. Мысли об Ивенн всё никак не выходили из головы, он был уверен, что с ней непременно что-то случилось, иначе она отозвалась бы или сама отыскала его. Ведь навряд ли она успела убежать так далеко, к тому же он бы заметил её без особого труда.
Лагерь, в который незнакомцы привели Иттрика, тоже показался странным и очень непривычным взгляду. Вокруг хаотично располагались шатры, украшенные узорами, парчой, золотом, камнями и шёлком, перед ними пылали костры, то тут, то там слышались разговоры на непонятном языке. Речь была быстрой, спешной, слов невозможно было разобрать. Предводитель отряда всадников оставил Иттрика у одного из шатров под присмотром своего молодого помощника, который не проронил ни слова за всё минувшее время, и ненадолго исчез, а позже вернулся, ведя под уздцы ещё одного коня, серого в яблоках, красивого, статного. Иттрик, любивший лошадей больше всех других животных, невольно залюбовался, но грубый окрик вернул его на землю:
— Долго ждать-то? Ехать пора!
— Куда ехать? — растерянно переспросил юноша, поглаживая коня по умной кареглазой морде. — Вы обещались помочь найти Ивенн!
Октавий резко развернул свою лошадь и поглядел на него в упор.
— Сам поедешь, или руки связать?
Отпираться было бесполезно. Иттрик понял, что его обманули, слишком поздно. И только тогда он спохватился о том, что наговорил первым встречным слишком много: и про Ивенн, и про её проявления Тьмы, и про то, что девушка хотела бы стать ученицей лорда Эйнара, но это невероятно… Однако сказанного назад не воротишь. Сам виноват, теперь-то уж выкручивайся, как знаешь…
За всю дорогу, занявшую чуть больше седмицы, у Иттрика не было ни единого шанса улизнуть, ни конному, ни пешему: Октавий установил за ним постоянное наблюдение, не позволял отбиваться от строя, даже отходить от мест остановок не позволял. Напрасно юноша ждал, пока все заснут, напрасно тайком освобождал стреноженного коня, напрасно в дороге высматривал все встречающиеся на пути развилки и повороты: Октавий ставил его коня всегда в самый центр отряда, чтобы следить за ним была возможность отовсюду. Не давали покоя мысли об Ивенн — где она, что с ней, жива ли вообще? Смерть в Прави всегда казалась юноше такой глупой, хоть и вполне естественной…