— То-то же, — она победно усмехнулась, не подозревая, что я подыгрываю из раза в раз, чтобы избежать скандала и маминого укоризненного взгляда.
Большую часть дня я провела в спальне, демонстративно листая учебники, но на деле ничего там не видела. Мысли вились вокруг герцогского бала и кавалера на вечер. А ведь Дот права: для его семьи полуцвет — хуже дорожной грязи. Конечно, я и раньше не питала иллюзий. Даже в самых смелых мыслях не забегала так далеко. Ульрих тоже должен осознавать, какая пропасть между нами. Он кто угодно, но не идиот. Тогда почему сделал такой многообещающий шаг навстречу?
Я не знала ответов. Злилась и жаждала выскочить из дома, чтобы бежать и бежать, вдыхая остужающий морозный воздух. Как же тошно в четырех стенах! Но на улицу после вчерашней выходки Ульриха я теперь ни ногой. Наверняка, мое имя склоняется на все лады. И не пожалуешься никому. Раньше хоть черная кошка лежала под боком. Да, Тира — наглая притворщица, преследующая собственные цели, но зато как внимательно слушала, щуря желтые, похожие на две луны, глазищи.
Кстати, о кошке.
После заката, когда я вознамерилась облачиться в присланный наряд, на пороге появился очередной сюрприз от госпожи Виктории. Прибыла старшая горничная из замка с намерением помочь подготовиться к балу. Но гораздо больше факта присутствия строгого вида дамы с зализанными черными волосами поразила привезенная ею вещь: новый парик — белокурый, с легкими завитушками.
— Герцогиня Ван-се-Росса велела приехать на бал в нем, и точка! — объявила горничная железным тоном на мои попытки отбрыкаться от сомнительного подарка. — Кстати, меня зовут леди Гарриэт. Я не терплю двух вещей: неряшливости и возражений глупых девчонок. Поэтому, юная леди, закрывайте рот и начинайте сборы.
Под грозным взглядом я замолчала, решив, что преображение в блондинку — меньшее из зол, и к шести часам уселась в крытые сани при полном параде: в небесном платье, кроличьей шубке и парике, длинные волосы которого леди Гариэт уложила в сложную прическу. И не поймешь, что шевелюра не родная. Дот едва по стенке не сползла, столкнувшись в общей комнате с новой версией меня. Я ее понимала. Сама с трудом узнала себя в зеркале. Белокурые волосы и наряд спрятали ершистый характер, превратив меня в создание кроткое и безобидное.
Кучер взмахнул кнутом, и белые лошади рванули по расчищенной дороге в сторону герцогского замка, а я сидела, не шевелясь. Будто зверек в западне. Куталась в шубу и смотрела, как серое здание с высокими башнями и множеством горящих окон надвигается на меня. В замке Ван-се-Росса не чувствовалась мощь, присущая Гвендарлин, но эти стены сейчас пугали не меньше, чем колледж с его опасными обитателями. Как себя вести? Как реагировать на грубость и насмешки? Одно дело — жители Бирюзового, и совсем другое — гости герцогской четы. И вообще, я же не леди, обученная манерам. Ох, ну зачем Её светлости понадобилось приглашать меня на бал? Вряд ли это блажь. Герцогиня Виктория ничего не делает просто так.
Сани миновали кованые ворота, через которые летом я проходила пешком в качестве поломойки и сразу сворачивала налево — на дорожку, ведущую к входу для прислуги. Сейчас меня доставили к главному крыльцу с мраморной лестницей, убегающей вверх полукругом. Навстречу спешил Ульрих — в черном плаще поверх серого костюма, но цвета не мрачного, а насыщенного, чуть отливающего серебром. Парень почти достиг цели, но покачнулся. Нога поехала по сколькой степени, и лишь хорошая реакция помогла полуведьмаку устоять.
— Это… это… — пробормотал он, неприлично пялясь на белокурый парик.
— Не я, — буркнула незнакомка, в которую меня превратили. — В смысле, не моя затея, а герцогини Виктории. Моего мнения не спрашивали.
— Оригинально, но…
— Молчи уже, — приказала я сердито, но Ульрих закончил фразу.
— Это, правда, не ты.
В просторном холле слуга забрал шубу, а полуведьмак по-хозяйски взял меня под руку. Я с трудом сдержала дрожь. Надо успокоиться и не выглядеть, как испуганная (или того хуже — влюбленная) дурочка. Может, правда, превратиться в беззаботную девицу в небесном платье и вести себя соответствующе: щебетать и улыбаться другим гостям? Увы, ничего не получится. Дот права — глаза неподходящие. Выдадут с потрохами.
Мы миновали отлично освещенный, длинный коридор и оказались в праздничном зале, к которому летом мне запрещалось подходить и близко. Я невольно замедлилась на пороге, но Ульрих настойчиво потянул внутрь. Он вел себя уверенно: на лице легкая надменность богача, в глазах — лед. Истинный полноценный! Легко притворятся, если внешность не играет против тебя и позволяет скрывать истинную сущность.
Музыканты виртуозно исполняли воздушный вальс, дюжина пар кружилась в танце. Слишком мало для огромного зала. Остальные гости предпочли общение, столпившись у накрытых столов вдоль дальней стены. Я едва удержалась, чтобы не сглотнуть слюну от запаха холодных закусок. Они пахли чересчур аппетитно и… дорого. Предназначались точно не для полуцветов.
— Многие гости — маги возраста герцога Эдварда, им не до танцев, — пояснил мой кавалер, направляясь к столам. — Мужчины помоложе застряли в карточном клубе через два коридора отсюда. Дамы скучают и ждут появления герцогини Виктории. Когда хозяйка официально откроет бал, игры закончатся и начнутся танцы до утра. Пока же бери тарелку и наполняй всем, чем захочешь. Кормят здесь отменно. Главное, заморского угря не пробуй. Он пересоленный.
«Кого?» — чуть не брякнула я. Но совету последовала, прицениваясь к закускам. Нечего робеть! Когда еще удастся угоститься с герцогского стола. Дот от зависти лопнет! Но едва первый кусок нежного мяса (какого зверя я не разобрала) растаял во рту, пришлось прервать трапезу. И вообще забыть о ней надолго.
— Вот ты где! А мы с мамой обыскались!
Сначала я увидела гнев в глазах Ульриха. Вспыхнувший и погасший. Затем растерянно уставилась на его родителей — разодетых и напыщенных. Внешностью полуведьмак пошел в отца: тот же разрез глаз и длинные ресницы, ровный нос, высокие скулы. Только Бернарду-старший не отличался худобой. Либо перестал ею отличаться с годами. Супруга благочестивого господина и вовсе напоминала плюшку, запросто бы составила конкуренцию застревающей в дверных проемах Дот. Зато волосы ей достались особенные: густые, цвета льна. Парикмахеры проявили чудеса изобретательности, чтобы уложить эту красоту в сложную прическу.
Ульрих повернулся к родителям с почтительной улыбкой.
— Отец, матушка, — голос полуведьмака не дрогнул, но я интуитивно ощутила ненависть, когда он обращался к госпоже Бернарду. — Позвольте представить: Лилит София Вейн — ученица Гвендарлин и гостья герцогини Виктории. Темная.
Меня одарили двумя благосклонными кивками.
— Ульрих, — заговорил господин Бернарду с сыном. — Твой брат опять запропастился. Мама волнуется. Наверняка, этот сумасбродный мальчишка пошел смотреть рыб. Но я не помню, в какой стороне тот зал и…
Отец полуведьмака замолк на полуслове, а рот так и остался открытым. Зеленые глаза (не как Ульриха, а как у Нильса) неприлично уставились на меня. Рука взметнулась, и палец, трясясь, указал на мое лицо. Госпожа Бернарду ахнула и недовольно поджала пухлые губы. Я догадалась, что стряслось, и мысленно чертыхнулась. Нас подвели мои глаза, очень не вовремя поменяв цвет.
— Ульрих, можно тебя на минуту, — отчеканил глава семейства тоном, не допускающим возражений.
Полуведьмак не возразил. Послушно кивнул отцу и обратился ко мне.
— Леди Лилит, — он нарочно сделал ударение на первом слове. — Я скоро вернусь.
Ульрих, его отец и фальшивая матушка покинули зал, чтобы не выяснять отношения у всех на виду, а я осталась у ломившегося от угощений стола. Аппетит пропал. Осталась обида, а в ушах зазвучали утренние слова тетки: «Не снизойдет. Да и родня не позволит». Так и есть. Едва сообразили, что перед ними полуцвет, скривились, будто жабу или таракана увидели. И это маги, выдающие за общего сына ребенка ведьмы! Постеснялись бы осуждать. Сами не без греха!
— Лилит!
Я чуть не уронила тарелку. Ко мне направлялся Элиас Ван-се-Росса. В костюме привычного синего цвета. Как форма в Гвендарлин.
— Почему ты одна? — спросил младший герцог строго. — Разве Ульриху не поручено тебя охранять?
«Поручено…»
Мерзкое слово ударило барабанной дробью. Я знала, что дело не только в чьем-то распоряжении. Но горечь растеклась по телу ядом.
— Ульрих в коридоре. Объясняется с родителями. Из-за меня. Из-за того, кто я есть.
Лицо Элиаса осталось каменным, но я ощутила глубоко спрятанную злость.
— Ты — гостья в нашем замке, Лилит, — начал парень. — А если кому-то не…
Окончание фразы потонуло в аплодисментах и приветственных возгласах. Порог праздничного зала перешагнули хозяева — супруги Ван-се-Росса. Оба в черно-синих нарядах. Я никогда не видела герцогскую чету вместе, а Его светлость и вовсе лицезрела исключительно издали. Картина получилась странной. Да, все знали о даре Виктории, и всё же на ее фоне Эдвард выглядел почти стариком.
— Приветствую, дорогие гости, — начал герцог, крепко держа «молодую» жену за руку. — Мы с супругой рады, что вы откликнулись на приглашение и посетили наш славный дом.
— Мы с супругой? Да неужели? — насмешливо процедил Элиас под нос и пояснил, поймав мой недоуменный взгляд. — Родители не разговаривают. Уж не знаю, какая кошка между ними пробежала, но давненько я не видел отца в таком гневе, как в эти каникулы.
— Кошка? — усмехнулась я. — Уж не та, в которую обращается твоя матушка?
Элиас поперхнулся соком.
— Кто тебе рассказал? Она сама? Ну-ну. Иногда я ее просто не понимаю.
— Только иногда? — съязвила я, вспомнив Тиру, вальяжно устроившуюся на моей постели.
— Тише, — Элиас расплылся в почтительной сыновней улыбке. — Они идут к нам.
Ноги вросли в пол, как корни векового дерева. К нам?! З-з-зачем? Одно дело герцогиня в Гвендарлин сразу после обращения. В момент, когда я сама пылала от ярости и глубоко плевала на приличия. Другое — оба герцога в собственных хоромах.
Увы, бежать поздно. Да и неучтиво. Я же, как подметили Элиас и Ульрих — гостья!
— Ваша светлость, ваша светлость, — я поочередно поприветствовала господ, сделав реверанс, как в детстве учила мама.
— Рада видеть тебя в добром здравии, Лилит, — стальные глаза герцогини оценивающе прищурились, рассматривая новый облик. — Замечательно выглядишь.
В отличие от супруги, оставшейся довольной преображением, герцог Эдвард чуть заметно поморщился, остановив взгляд на белокуром парике. Интересно, почему? Не любит блондинок? У супруги-то волосы черные, как смоль.
— Элиас, — обратилась Виктория к сыну. — Можно тебя на пару слов?
Ноги-корни столкнулись с новой напастью. Почудилось, они еще и льдом покрылись. Меня что, оставляли с герцогом наедине? Не бред ли? Но, кажется, именно это и происходило.
— Как тебе наш замок, Лилит? — спросил он любезно, словно девицу из богатого семейства.
Музыканты вновь заиграли вальс, кавалеры, оторвавшиеся от карт, вывели дам на середину зала, и на нас, к счастью, никто не обращал внимания.
— Здесь… — я запнулась, чуть не напомнив Его светлости, что летом работала в его обители поломойкой, — мило…
— Понимаю, после Гвендарлин любой замок кажется обыденным и скромным.
— Вовсе нет, — возразила я, заподозрив, что оскорбила господина. — В вашем замке очень теплая атмосфера. Мне здесь нравится. В колледже всё по-другому. Там сами стены… — представились мои руки, раздвигающие вековые камни, но я прогнала наваждение. — Они слишком много помнят: и добро, и зло. Это чувствуешь. Остро.
— Не любишь Гвендарлин? — спросил герцог Эдвард в лоб.
— Хороший вопрос, — протянула я, впервые посмотрев собеседнику в глаза.
Пробрал озноб. Что-то насторожило. И взволновало. Почти до крика. Не глаза. Они у Эдварда серые, но не холодные стальные, как у жены и сыновей, а теплого мягкого оттенка. Странную реакцию вызвал сам облик господина. Глубокие морщины «прятали» черты лица, искажали их, но я уловило что-то невероятно знакомое, родное. Но при всем старании не поняла, кого напомнил хозяин замка. Точно не детей. Эмилио и Элиас пошли в мать, а Маргариту я видела лишь со спины.
— Гвендарлин притягивает, очаровывает, иногда тревожит, — продолжила я через силу. — Но вторым домом я его вряд ли назову. Слишком много…
Я хотела сказать «тайн», но герцог понял по-своему:
— Призраков?
— И их тоже, — пробормотала я осторожно, понимая, о чем думает господин.
Точнее, о ком. О дочери, которую несправедливо предали забвению.
Его светлость замолчал, а я не знала, что добавить. Высказать соболезнования? Но о самоубийцах не положено говорить. Сменить тему? Увы, я не мастер светских бесед. Положение спас Ульрих, сбежавший от недовольных родителей. Появился перед нами как всегда невозмутимый. Лучезарно улыбнулся герцогу и галантно подал руку мне.
— Прошу прощения, Ваша светлость. Но вынужден похитить даму. Леди Лилит, у нас есть дело.
Если герцог и возражал, на претензии не хватило времени. Полуведьмак утянул меня за собой со скоростью улепетывающего от опасности Урсула. Провел вдоль стены, чтобы не столкнуться с танцующими парами — в коридор.
— Пойдем, поищем поросенка Нильса, — объявил Ульрих, шустро перебирая ногами. — Надо же показать, что я достойный сын и старший брат.
— Все настолько плохо? С семьей? — приходилось идти быстро, чтобы не отстать.
— К демонам, — бросил парень небрежно. — Эта высокомерная женщина мне вообще никто. А отец — простофиля.
— Объясни толком, чего они хотят? — потребовала я. — Не приближаться ко мне на расстояние магического паса? И остановись, наконец. Мы не на забеге.
— Давай отложим разговор о моих дражайших родственниках до… э-э-э… скончания времен, — Ульрих немного сбавил скорость, ровно настолько, чтобы я перешла на размеренный шаг. — Найдем Нильса, пока опять не вляпался, и просто погуляем. Ну их — эти праздники.
Сердце екнуло. Прогулка по замку вдвоем? Звучало заманчиво и волнительно. Да, мы не раз оставались наедине внутри стен Гвендарлин. Но ведь теперь между нами всё иначе. Ведь так? Хотя с зеленоглазым паразитом не поймешь.
— Нильсу-то чего на месте не сидится? Тоже не любит праздники?
— Он любит неприятности, — проворчал Ульрих. — И рыб, как выяснилось. Герцогу Эдварду подарили… э-э-э… «несколько ценных экземпляров экзотических обитателей дна морского». Они плавают в огромных аквариумах. Смотрятся шикарно, конечно. Но не до такой степени, чтобы прилипать к стеклу на часы.
Похоже, Ульрих неплохо изучил «географию» замка Ван-се-Росса. Или, как минимум, дорогу к залу с «экзотическими обитателями». Шел уверенно, не задумываясь, куда и когда сворачивать. Я на верхних этажах прежде не бывала. Только внизу — драила лестницы и коридоры, по которым в основном ходили слуги. Поэтому сейчас с интересом глазела по сторонам. Обстановка нравилась. Цвета стен, ковров и мебели были мягкими и теплыми, приятными глазу. Картины — в основном пейзажи. Никаких портретов, с которых вечно за тобой кто-то «наблюдает».
Полуведьмак молчал, а я плохо представляла, о чем разговаривать. Мы и раньше мало общались, чаще переругивались и упражнялись в остроумии. Спросить, как он провел каникулы? И так ясно, что не очень. Говорить о нечисти Гвендарлин или ордене полной луны не стоит, да и не хочется. А разговоры о семье парень пресек сам. Ох, перебрасываться колкостями куда проще, чем вести вежливую беседу.
— Так зачем герцогине понадобилось превращать тебя… хм… в куклу? — неожиданно прервал молчание Ульрих.
Я вознамерилась обидеться и наградить парня парой ласковых. Но вдруг поняла, что он прав. В новом облике я напоминала куклу для богатых девочек: изысканную и нарядную, приторную. От меня почти ничего не осталось. Светлая кожа сливалась с волосами, и черты лица теряли привычную четкость.
— Не знаю, — проворчала я. — Сама удивляюсь. Если б хотела спрятать глаза полуцвета, снабдила б настойкой. Будто эксперименты ставит. Или развлекается.