И когда Джим попросил меня выйти за него замуж, он пообещал: «У меня есть все, что ты хочешь».
Это не так. Эдинбург был дорогим городом, и хотя образование стоило не так дорого, как в США, оно по-прежнему не соответствовало нашему финансовому состоянию. Способы были, но это означало, что нужно немного попотеть. Возможности имелись. Но Джим не поддержал эту идею, и без его помощи я не могла ничего сделать.
Не знаю, стало ли это проявлением детского негодования, или возможно печальный факт, но я поняла — мой муж был наивным увлечением. И однажды утром я проснулась и осознала, что нарушила свое обещание его любить. Я действительно любила Джима... но не была в него влюблена. Я вышла замуж за друга, но не лучшего друга, и, как оказалось, в этом имелась большая чертова разница.
По правде говоря я понимала: мы направляемся к обрыву. Сама эта мысль пугала меня почти так же, как и мысль о том, что так будет всегда. Иногда появлялось чувство, что я меняю страны, а не ситуации, но это было не так. По крайней мере, в Эдинбурге у меня был Джим, у меня была семья, и друзья, которые заставляли меня улыбаться.
Несмотря на то, что я была в состоянии шока и настороженности, когда только приехала в Эдинбург, мать Джима Энджи и его старшая сестра Сеона позаботились обо мне. Полагаю выбора у них не было, потому что в течение первых нескольких месяцев мы жили в тесном трехкомнатном доме в районе Сайтхилл, находящимся примерно в двадцати минутах езды на запад от центра города.
Район где вырос Джим оставил меня равнодушной, а вот в центр города я влюбилась. Было трудно не влюбиться. Там была удивительная архитектура — неоклассические и григорианские здания в Новом городе поражали великолепием. Когда я впервые шла по Новому городу, то представляла себя в платьях эпохи Регентства, разыгрывая роман Джейн Остин. А потом передо мной предстал замок.
Эдинбургский замок стоял на потухшем вулкане между Старым и Новым городом. Он как гигантский царь, сидящий на троне и наблюдающий за своим королевством. И мне больше всего на свете понравился дом с видом на это величественное здание, но нам с Джимом пришлось бы в четыре раза увеличить годовой доход, чтобы позволить себе жить в месте с таким видом.
Эдинбург прекрасен. Шотландия прекрасна. Это все, о чем я мечтала, и даже больше.
Старый город тоже очарователен, но по-другому. Там находился университет, интересовавший меня. Мое вожделение.
Была также Королевская миля, улица эпохи Реформации с мощеными дорогами и темными атмосферными переулками.
Весь город был на самом деле больше, чем выглядел. В Новом городе крутились деньги: дома с красивыми апартаментами, офисы юристов, бухгалтеров и психиатров, элитарные торговые центры, коктейль-бары, пятизвездочные рестораны и роскошные бутик-отели. Амбициозный район взывал к той части меня, которая задавалась вопросом, какова была жизнь, если бы деньги не были препятствием.
Старый город был более сложным. Небрежный, непринужденный, артистический, претенциозный, веселый, серьезный, причудливый и спокойный. Переполненный студентами, и думаю — об этой суете я мечтала. И я влюбилась в эту часть города, потому что не имело значения кто ты, там находилось место и для тебя.
Что касается Лейта, района у залива, он мне тоже понравился. Он располагался вдоль берега, и тут была мешанина денег и безденежья. Роскошные апартаменты у самой воды, рестораны, отмеченные звездами Мишлен, клиники косметической хирургии, и пришвартованная Королевская Яхта «Британия» (Примеч.: с 1953 по 1997, выполняла роль борта №1 для королевской семьи, в настоящее время — музей). Но были также пабы, если и зарабатывавшие деньги, то очень давно, и торговые центры с магазинами для людей со средним доходом.
Я работала в супермаркете в Лейте, Джим получал хорошие деньги в строительной сфере. Хотя мы откладывали большую часть заработка, чтобы купить дом, Джим захотел найти для меня прекрасное место, и арендовал нам квартиру с одной спальней, расположенную всего в пятнадцати минутах ходьбы от берега, и от моей работы в супермаркете.
Вскоре после того как мы переехали, Сеона получила работу в квартале от нас. Пока я не увидела, как пишется имя сестры Джима, я считала, что оно звучит как С-и-о-н-а (Примеч.: имя Сеоны на англ. — Seonaid). У читающих его людей наверняка возникало непонимание как же правильно его произносить: «Сиона», «Сеона», «Шона». После окончания школы в шестнадцать лет, по совету своей мамы, она сознательно смягчила свой акцент, чтобы звучать более англизировано, и начала работать в парикмахерской. Она приложила много усилий, чтобы в конечном итоге, устроиться на работу в модный салон в Новом городе. Сеона зарабатывала столько же, как я и Джим вместе взятые, и могла позволить себя побаловать. Девушка мне нравилась, и стала самым близким другом.
Все имеющееся свободное время мы обычно проводили с Родди и Сеоной. Иногда к нам присоединялись друзья Сеоны и ребята, с которыми работали Джим и Родди. Но чаще всего, импровизированные паб-визиты случались в составе нашей четверки.
Это произошло в воскресенье, через несколько недель после того как мы с Джимом спорили о будущем. Как и всегда.
Мы встретились с Сеоной и Родди в «Лейтс-Ландинг» — в пабе на берегу. В солнечный день мы любили сидеть снаружи у воды. Я пришла к выводу, что солнечные дни почти редкость в Шотландии, и я больше скучала по лету в Индиане, чем по своей семье.
— Вот задница! — вздохнул Родди, смотря на огромный телевизионный экран над головой Сеоны.
Показывали футбольный матч и, хотя Джим и Родди комментировали игру последние тридцать минут, я даже не смогла сказать, кто, черт возьми, играет.
Футбол напряг мое зрение, но отключил слух.
Несмотря на то, что Джим меня обнимал, я словно перестала существовать, так бывало обычно, когда ребята смотрели футбол. Сеона рассказывала мне что-то об актрисе, чьи волосы она стригла на этой неделе. Она не назвала ее имя, предлагая игру в угадайку.
Я удивилась, когда Джим внезапно повернулся ко мне и сказал:
— Я забронировал нам место в Лох-Ломонде через две недели. С пятницы по воскресенье. Думаю, тебе понравится.
Я взглянула в такое знакомое лицо. У Джима была способность разоружить меня, и вызвать чувство вины. Несмотря на то, что знала его любимый сорт кофе, от какого положения во сне он храпит, от каких продуктов пускает газы, и сколько туалетной бумаги использует каждую неделю, мой муж не знал меня. Но потом он делал для меня что-то приятное, заставляя чувствовать себя виноватой из-за отчаяния, и все компенсировалось.
С тех пор как я сюда переехала, всякий раз при наличии свободного времени, Джим показывал мне разные части Шотландии. Обычно летом мы брали отпуск и арендовали автофургон, или фургончик-кемпер в парке отдыха, или просто домик в интересной местности. Лох-Ломонд стал моим любимым местом. Что-то было в окружении холмов и тихой воды, которые успокаивали меня на некоторое время. И мир выглядел для меня не таким трудным.
— Правда?
Джим мягко поцеловал мои губы. Он отстранился, внимательно смотря на меня, и между его бровями появилась небольшая складка.
— Мне кажется, нам нужно свалить куда-нибудь вместе.
Мое злое подсознание хотело заявить, что поездка на выходные в Лох-Ломонд не решит наши проблемы, но, как и Джим, я надеялась на чудо.
— Это звучит здорово.
— О чем шепчетесь? — громко спросила Сеона через стол.
— Не твое дело, — усмехнулась я.
Она фыркнула в ответ.
— Это про универ?
Ее вопрос сразу же меня напряг. Джим приобнял меня и бросил на сестру хмурый взгляд.
— О чем вы говорите?
Сеона нахмурилась и посмотрела на меня. При виде моих широко открытых глаз, слегка покачивающейся головы и сжатых губ, она выгнула бровь.
— Хм...
Джим посмотрел на меня.
— Что, насчет универа?
— Ничего.
Он выругался себе под нос и повернулся к сестре.
— Что насчет универа?
Взгляд Сеоны стал метаться туда-сюда между мной и братом; естественно, меня она решила не слушать.
— Я заглянула в приемную Эдинбургского университета и выяснила, что Нора может поступить.
— Что? — Джим уставился на нее.
— Эдинбургский университет, — медленно сказала Сеона. — Нора может поступить.
— Как, черт возьми, Нора может попасть в универ? — неожиданно сказал Родди, не отводя взгляда от телевизора. — Это один из двадцати лучших университетов мира. Четвертый в Великобритании.
Сеона фыркнула:
— Откуда ты то, черт возьми, это знаешь?
Родди оторвал взгляд от экрана и взглянул на нее, забавляясь.
— Знаю, ты думаешь обо мне — я толстый хрен, но я умею читать.
— Я не думаю, что ты толстый хрен. Просто ленивый, — она неторопливо улыбнулась.
Его веки слегка опустились.
— Я не ленив, когда что-то имеет значение, Си-Си.
Все прекрасно поняли намек в его голосе. Сеона закатила глаза и повернулась к Джиму. После переезда, я вскоре обнаружила, что Родди единственный, кто называл Сеону «Си-Си», — по ее мнению прозвище не имело смысла, и было смешным, и, тем не менее, она его допускала. Между ними было что-то, чему я не могла дать определение. Джим, казалось, не обращал на это внимания. Либо он хорошо притворялся (очень хорошо!), что между его сестрой и лучшим другом нет ничего, кроме дружбы. Я же не была так уверена. Возможно, в Сеоне, но не в Родди. Он все время с ней флиртовал, но делал это так грубо, сухо и саркастично, что на месте Сеоны я предположила бы, что это стеб. Плюс, Сеона на четыре года старше, поэтому не думаю, что она допускала идею о парне, который вырос вместе с ее собственным младшим братом, как о претенденте на нее.
— Как... подождите... — Джим убрал руку с моего плеча и повернулся ко мне. — Как ты можешь получить место в Эдинбургском универе? И что будешь изучать?
Боясь спора, особенно после нашей последней ссоры, в которой Джим дал понять, что учеба не вариант, я покачала головой.
— Это не имеет значения.
— Это имеет значение.
— Подожди, — Сеона наклонилась через стол, — ты хочешь сказать, что не рассказала мужу о своих потрясающих оценках SАТ (Примеч.: тест академических навыков студента, используемый для поступления в американские колледжи)?
— Что за SAT?
Я услышала волнение в голосе Джима и захотела убить его сестру.
— Сеона, прекрати.
— Нет, не прекрати! — рассердился Джим. — Расскажи мне.
— SAT подобны нашим тестам, но более высокие и продвинутые, — пояснила Сеона. — Чтобы попасть в университет, нужна хорошая оценка. Если ты приехал из Штатов и хочешь поступить в Эдинбурге, тебе потребуется оценка, по крайней мере, в тысячу восемьсот баллов. Нора получила две тысячи сто баллов.
— Я понятия не имею, что это, черт возьми, значит, — рявкнул Джим.
Сеона раздраженно сказала:
— Это значит, что твоя жена невероятно чертовски умна. Что я думаю, ты наверняка уже знаешь.
Джим уставился на меня, как будто никогда не видел раньше.
— Почему я этого не знал?
— Что я умная?
— Я знаю, что ты умная, ради Христа.
Он? В самом деле?
— Она всегда читает, — он пожал плечами.
— Ну, даже безмозглый мудозвон Родди читает, Джим, — скривилась Сеона.
— Эй, у меня ничего не звенит, — возмутился Родди. — Могу доказать это.
Джим шлепнул его по голове ладонью. Родди бросил на него взгляд краем глаза.
— Чересчур?
Не обращая на него внимания, Сеона потянулась к руке брата.
— Можешь ли ты представить Нору в Эдинбургском универе? Никто в нашей семье даже помыслить не мог, что попадет туда! Мама была бы так счастлива, если бы Нора поступила.
Мой пульс бешено бился при мысли об учебе в университете, о том, чтобы быть среди тех студентов, которым я завидовала каждый раз, когда проходила мимо университетской толпы; впитывать знания вместе с единомышленниками, которым нравилось учиться; чтобы Энджи и Сеона гордились вишенкой на торте.
Джим посмотрел на сестру, будто она говорила на другом языке. Когда он повернулся ко мне, его голос стал обвинительным:
— Что ты будешь изучать?
— Психология, — снова ответила вместо меня Сеона.
Джим прищурил глаза.
— Почему, черт возьми, ты решила изучать психологию?
— Э-э, я не знаю, — опять вместо меня ответила Сеона. — Возможно потом, она может пойти в клиническую психологию, образование или здравоохранение, или продолжит обучение, или забьет на все, концентрируясь на самом значимом для нее.
Джим сердито посмотрел на сестру.
— Не могла бы ты позволить говорить моей жене?
Сеона бросила ему дерзкий взгляд, прежде чем откинуться назад и глотнуть вино.
Молчание окутало наш стол.
— Ну…
— Джим, это спорный вопрос, не так ли? — вздохнула я.
— Ты знаешь, насколько это дорого?
— Но теперь я житель Великобритании, и плата в несколько раз меньше.
После двух лет брака я подала заявление на постоянное место жительства, а для шотландского студента годовая плата составляла существенно меньше.
— В несколько раз меньше? Несколько тысяч? Да? И что? Это деньги на дом, — твердо сказал он. — Мы это уже обсуждали.
Гнев, смущение и чувство вины наводнили меня, окрашивая щеки.
— Я знаю. Вот почему не поднимала эту тему.
Внимательно посмотрев на меня, Джим остался довольным — ведь я сказала правду, и он расслабился. Незначительно. Он снова вернул руку на мое плечо, но ее вес больше не успокаивал. Он казался угнетающим, как требование.
Я посмотрела через стол на Сеону, и заметила, как она недовольна братом. Она посмотрела на меня с беспокойством.
— Джим...
— Сеона, я люблю тебя, но это не твое чертово дело.
Неловкая тишина, которая парила над столом, казалась еще более выраженной на фоне звуков паба: стонов и криков, сопровождающих игру по телевизору, и радостную воскресную болтовню в баре.
Но Родди, не был бы самим собой, если бы в иной манере не нарушил неловкое молчание.
— Как твои дела, Си-Си? Мне было одиноко в постели прошлой ночью.
Несмотря на напряжение, излучаемое Джимом, я выплюнула свое пиво со смехом.
Игривость засверкала в темных глазах Сеоны.
— Пока у тебя есть правая рука, Родди, тебе никогда не будет одиноко.
Джим тоже затрясся от легкого смеха, и я громко рассмеялась, возможно, больше от облегчения, что мы закончили наш разговор.
Родди широко улыбнулся ей. Сеона была единственной, кто когда-либо заставлял его так улыбаться.
— Я владею двумя руками, дорогая.
— Боже, побереги себя, — она подняла бровь. — Итак, жизнь все-таки бросила тебе кость.
Улыбнувшись, Родди открыл рот, чтобы ответить, но его взгляд остановился за плечом Сеоны, и улыбка сошла с лица. Он схватил свой бокал и, прежде чем сделать длинный глоток, объявил:
— Приближается тупица.
Нынешний любовник Сеоны Фергус, шел к нашему столу. Сеона раздраженно посмотрела на Родди.
— Будь милым.
Он проигнорировал ее, внимательно уставившись в телевизор, и я знала, что он будет все игнорировать, пока Фергус рядом. Родди никогда не был милым ни с кем из парней Сеоны. Как ей не приходило в голову, что флирт Родди действительно может скрывать реальные чувства?
Или, может быть, она тоже это отрицает?
Или, возможно, Родди не ее типаж?
Сочувствие к моему другу не дало мне по-настоящему полюбить Фергуса. И факт: Сеону всегда привлекали действительно симпатичные парни, которые знали, что они выглядели красиво и сами от этого тащились.
Черты Родди были слишком резкими, чтобы соперничать с такими парнями, но, несмотря на внешность, он никогда не оставался без девушек. Его бесцеремонность, казалось, оказывала эффект на женщин. Они чувствовали, — а я знала, — что под этим грубым, резким, дерзким внешним видом, скрывался очень добрый преданный мужчина. Это сводило их с ума и радовало женские инстинкты, что именно они смогут вывести на поверхность эту сторону.