К этому моменту женщина с каштановыми волосами остановилась, чтобы с кем-то поговорить, в то время как мальчик подошёл ближе к ларьку, в котором продавались бенгальские огни. Пятеро парней вытащили мечи. Но они набросились, как я ожидала, не на мать, они подкрадывались ближе к мальчику… и ещё ближе… и ещё…
Мама вскочила со скамьи, её чёрный конский хвост развивался позади неё. Бросившись вперёд, она размазала первому нападающему остатки мороженого по лицу. Он издал удивлённое рычание, но она уже вырвала меч из его руки и полоснула по груди, прежде чем повернуться лицом к следующему противнику. Я нырнула за скамейку, наблюдая за всем через дырочки в металле.
Драка бушевала так быстро, что всё было размыто. Слышались гневные крики. В воздухе проносились лезвия. Везде брызгала кровь.
Каким-то образом маме удалось добраться до мальчика с зелёными глазами, который, чтобы защитить свою мать, поднял кулаки, готовый наброситься на врага. Но мама схватила его за плечо и развернув, толкнула в мою сторону.
— Забери его! — рявкнула она.
Я на пару секунд выскочила из-за скамьи, чтобы схватить мальчика за руку и затащить в моё укрытие, подальше от драки.
— Девон! — закричала его мать, в то время как охранники пытались толкнуть её себе за спину. — Девон!
Мальчик хотел побежать к ней, но я сжала его руку и заставила присесть рядом со мной.
— Оставайся здесь, — прошептала я. — Всё будет хорошо. Вот увидишь.
В его глазах мелькнули страх и недоверие, такие же яркие, как неоновые огни вокруг нас, но он остался со мной. Его свободная рука сжалась в кулак, а взгляд метнулся влево и вправо, в поисках новых нападающих. Он был готов сразиться с любым, кто нас атакует.
Но нас никто не атаковал.
Точно также, как драка началась, также быстро и закончилась, а пятеро парней лежали мёртвыми на земле. Мама стояла посреди тел с окровавленным мечом в руке и тяжело дышала. Она использовала остриё меча, чтобы разрезать рукав рубашки одного из парней. На его правом запястье блеснут золотой браслет, и мама резко втянула в себя воздух.
— Девон! Девон!
Другая женщина всё продолжала кричать, и теперь мальчик наконец вырвал свою руку из моей и побежал к ней. Это всё, что я успела увидеть, прежде чем моя мама выбросила меч, подбежала ко мне и схватила за руку.
— Мы должны бежать, Лайла, — настоятельно прошептала она. — Мы должны бежать…
Комар прожужжал вокруг головы, вырывая меня из моих воспоминаний. Парк исчез, а белая стена перед глазами побледнела, словно туман. Уже мгновение спустя, моё зрение прояснилось, и я снова уставилась на реальную Главную Аллею.
Я выдохнула и рухнула на балконные перила. Это был ещё один щекотливый момент моего таланта зрения души. Моя магия позволяла не только заглянуть в человека, нет, иногда этот магический талант катапультировал меня в прошлое, позволяя увидеть произошедшие события.
Все те воспоминания, которые я хотела забыть.
Как тот день, когда моя мама спасла Девона, и все ужасные вытекающие последствия.
Когда я начала думать о том, что случилось после, перед глазами опять вспыхнули яркие звёзды. Если я не смогу взять под контроль эмоции, это будет верным способом вызвать следующее нежелательное воспоминание, поэтому я заставила себя долго моргать, глубоко вдыхая и выдыхая. Постепенно белые звёзды исчезли, а моё сердце перестало неистово колотиться, вторя грохоту квадроциклов, на которых так любили ездить туристы по Главной Аллее.
Я больше ничего не хотела вспоминать и не позволю себе этого.
Не сегодня вечером.
Я развернулась и бросилась в комнату, захлопнув за собой балконную дверь. Как будто если перестану смотреть на Главную Аллею, то смогу как-то смягчить боль в сердце.
На следующее утро я проснулась и собралась, как будто это был самый обычный день, а не первый из моей оставшейся, возможно, короткой жизни.
Я сунула заколки-отмычки в конский хвост и надела лучшие серые штаны-карго, вместе с синими кроссовками и голубой футболкой. Кроме того, я взяла рюкзак и переложила оттуда некоторые необходимые вещи в карманы брюк, включая несколько четвертаков. Конечно, я могла бы одеть и моё синее пальто из паучьего шёлка, а также кольчужные рукавицы, но не хотела, чтобы Клаудия увидела их. Она только станет ещё более подозрительной и начнёт спрашивать, откуда они у меня. Кроме того, я не могла избавиться от ощущения, что для меня будет лучше смешаться здесь с толпой.
И в качестве завершающего штриха, я продела через петли штанов мой чёрный кожаный пояс с сюрикэнами, прежде чем прикрепить к нему ножны с маминым мечом. Я не знала, собираются ли мне выдать здесь оружие, но хотела, чтобы её меч был при мне. Кроме того, я же телохранитель Девона, поэтому могла выглядеть в соответствии с этой ролью.
Я вытащила меч и уставилась на звезду, вырезанную на рукоятке чёрного клинка, провела пальцем по очертанию, прежде чем сделать тоже самое с другими звёздами, вырезанными на лезвии.
— Всё будет хорошо, — пробормотала я, вставляя меч в ножны.
Затем я прошла к дому пикси, надеясь, что смогу официально познакомиться, но в окнах всё ещё было темно, а от дома не исходило ни единого звука, хотя, похоже, на траве появилось больше банок от медового пива. Если Оскар и опустошил их вчера вечером, то, по крайней мере, я этого не слышала. Тини лежал на спине, а его пухлые, тёмно-зелёные ноги торчали в воздухе, пока он наслаждался своим утренним сном. Я подумала, не перевернуть ли его, но он выглядела таким довольным, поэтому я решила оставить его в покое…
Внезапно из трейлера вырвалась музыка, заставив меня удивлённо вздрогнуть. Я не узнала эту песню, но она была громкой, агрессивной и совсем не то, что мне хотелось слушать так рано утром. Я подождала, в надежде, что Оскар, наконец, соизволит выйти из своего трейлера, но пикси так и не появился. Ноги Тини вздрагивали, и он раскачивался на своём панцире из стороны в сторону, будто наслаждался музыкой во сне.
Я поморщилась. Эта музыка нравилась лишь ему. Но она становилась всё громче. Я истолковала это как явный знак убраться прочь, поэтому повернулась к закрытой двери. Никто ночью не стучал в неё, и никто не пытался войти.
Если бы кто-то попытался, было бы не так просто, потому что я взяла стул от туалетного столика и засунула под ручку. Я всегда так делала, когда спала в незнакомом, новом месте.
Но прошлой ночью я не слышала никаких звуков в коридоре, по крайней мере, ни одно достаточно громкого, который мог бы меня разбудить. Я приставила ухо к двери, но и сейчас ничего не услышала, за исключением безумно громкой музыки Оскара. Поэтому предположила, что это мне следует выйти и поприветствовать мою новую семью.
Вот повезло, так повезло.
Я убрала стул в сторону, открыла дверь и вышла в коридор.
Затем спустилась вниз по лестнице и поворачивая голову туда и сюда, пыталась одновременно разглядеть все гладкие мраморные полы, блестящее стекла и сверкающие люстры. Пока я бродила из комнаты в комнату и с одного этажа на другой, я подумывала стащить парочку вещей, чтобы добавить их к столовому серебру, спрятанному в ящике туалетного столика в моей спальне. Хрустальные канделябры на каминной полке. Шкатулка из слоновой коси на тумбочке. Серебренные подпорки для книг, в форме семейного герба: рука с мечом. Но я не поддалась искушению, чтобы отложить парочку вещей на чёрный день. Пока не поддалась.
По пути на первый этаж, я хорошо запомнила планировку дома. Окна.
Двери. Коридоры. Балконы со ступеньками, ведущими вниз. Решётки для роз, вьющихся с одного этажа на другой. Водосточные трубы, прикреплённые к наружным стенам. Я мысленно поставила крестик на карте в каждом месте с возможным путём отступления.
Я была немного удивлена, что никто не появился, чтобы остановить меня, хотя я в открытую всё вынюхивала, но через несколько минут я поняла почему. Особняк был пуст.
Никто из членов семьи не зависал в гостиных наверху и не разговаривал друг с другом. По воздуху не проносилось никаких пикси, чтобы разнести подносы с едой по этажам. В игровой комнате подростки не играли в бильярд и не смотрели фильм по большому телевизору.
Похоже, семья Синклер была намного меньше, чем я думала.
Я добралась до первого этажа и пошла дальше. Наконец я остановилась в коридоре и втянула в себя воздух.
Пахло… беконом, интенсивно, как будто поджарили очень много. Мой желудок заурчал в ожидании. Реджинальд так и не принёс мне вчера вечером ничего съедобного, и мне пришлось довольствоваться печеньем и яблоком, которые я умыкнула во время обеда в школе.
Запах притягивал меня, словно пение сирены. Я пошла по коридору, который заканчивался огромной столовой.
Всю её заднюю стену занимали узкие высокие окна, открывая вид на тёмно-зелёные хвойные леса, граничащие с территорией особняка. Через стекло проникал солнечный свет, заставляя блестеть люстры, словно бриллианты. Между люстрами по сводчатому потолку тянулись золотые и серебряные узоры. По середине комнаты стоял ряд длинных столов, за каждым из которых могло бы легко разместиться по тридцать человек. Из-под них выглядывали чёрно-белые персидские ковры.
Здесь я, наконец, обнаружила несколько человек, хотя и не так много, как ожидала. Несколько мужчин в костюмах, смеясь, разговаривали с охранниками, на которых были одеты практичные чёрные сапоги, штаны, рубашки и плащи. Свои мечи они прислонили рядом с собой к стулу, а мушкетёрские шляпы нахлобучили на оружие. Другие люди сидели маленькими группами и нервно оглядывались по сторонам, как будто никогда не были здесь раньше. Несколько пикси носилось по воздуху. Их прозрачные крылья переливались всеми цветами радуги, пока они ставили дымящиеся тарелки с яйцами, беконом и блинами на фуршетные столы вдоль правой стены.
Все взгляды остановились на мне — новом лице. На одно мгновение лязг и грохот посуды, как и все разговоры прекратились. Было такое чувство, будто я вернулась в старшую школу. Но я проигнорировала любопытные взгляды и шёпот, схватила тарелку и положила на неё столько еды, сколько поместилось на белый фарфор. Затем села в конце стола, поближе к буфету и подальше от других людей и принялась уплетать.
Девушка-пикси подлетела и поставила стакан апельсинового сока рядом с моей тарелкой. Я пробубнила благодарность. Мой рот был забит беконом, который на вкус был таким же солёным, хрустящим и вкусным, как и на запах.
Еда была намного лучше, чем я ожидала. Яичница-болтунья — лёгкой и пушистой, а ежевичные блины в одно и тоже время сладкими и кислыми. Я уже всегда знала, что пикси отличные повара, но не ожидала нечего подобного. С другой стороны, я в основном питалась овсяными батончиками на завтрак, ела на обед лазанью в школьной столовой, а мой ужин обычно состоял из жирного гамбургера. Всё домашнее было для меня чем-то особенным. Я быстро опустошила тарелку и взяла добавки.
Я как раз снова села, когда на меня упала тень. Я подняла взгляд и обнаружила Гранта Сандерсона, стоящего на противоположной стороне стола. На нём были одеты чёрные брюки и дорогая белая рубашка поло, подчёркивающая его мускулистую грудь. Не похоже, чтобы он прикладывал какие-то усилия, чтобы улучшить свой внешний вид, и всё же, как всегда, выглядел, красиво. Вероятно, он был одним из тех парней, которые могли встать с постели и сразу выглядеть великолепно.
— О, — сказал он. — Ты уже здесь.
Я пожала плечами и продолжила есть.
Грант тоже приготовил себе еду и сел на стул напротив меня. Он взял вилку, но потом лишь постучал по краю тарелки, вместо того чтобы насадить на неё еду. Просто преступление, позволять такому бекону остыть.
— Я уверен, у тебя есть вопросы по поводу того, как здесь всё устроено, — наконец заметил он.
Я снова пожала плечами и сосредоточилась на блинах.
— Что ж, я брокер Синклеров, — объяснил Грант. — Это значит, что я отвечаю за все деловые сделки и забочусь обо всех проблемах: о жалобах клиентов, о преступлениях против туристов, о ссорах между членами семьи.
В каждой семье были три самые влиятельные позиции — брокер, страж и дворецкий. И поскольку Грант был брокером, это означало, что он один из самых влиятельных людей в клане Синклеров, равный Девону, как стражу и Реджинальду, как дворецкому. Только Клаудия, являясь главой семьи, обладала ещё большей властью.
Грант замолчал, будто ожидал, что я удивлюсь, поэтому я решила немного подыграть ему.
— Ты выглядишь очень молодым для такой важной должности.
Он раздулся от гордости.
— Мне двадцать. Я самый молодой брокер в семье.
Я подумала, не указать ли ему на тот факт, что Девону только девятнадцать, а он занимает не менее важную должность, но предпочла держать язык за зубами. Для разнообразия.
Грант окинул взглядом пустые стулья вокруг нас.
— Даже если от семьи мало что осталось.
Я съела последний кусочек блина и отодвинула тарелку. Позже я возьму себе ещё немного. Но если Грант хотел поговорить, то кто я такая, чтобы мешать ему разбалтывать тайны?
— Я знаю, кто таки люди в костюмах и охранники, — сказал я, указывая на соответствующие столы. — Они, очевидно, работают на семью. Но кто другие?
Я указала на маленькие группки из двух человек и тех, кто держался особняком.
— О, это люди, которые пришли к Клаудии, — ответил Грант. — У них какие-то проблемы. Они либо хотят попросить об одолжении, либо подать ходатайство, чтобы стать частью семьи. Что-то в этом роде. Они ждут здесь, пока она примет их в библиотеке.
Значит снежная королева действительно снизошла до аудиенции для своих подданных. Интересно, заставляет ли она их кланяться? Скорее всего.
— Хорошо, — сказала я. — Но почему остальная часть особняка такая… пустая?
Грант бросил взгляд на буфет, но все пикси как раз вернулись на кухню, чтобы принести добавку, а с нашего конца стола больше никто не сидел. Поэтому он наклонился вперёд.
— Ты же знаешь, что Лоуренс, папа Девона, был убит несколько месяцев назад, верно? — тихо спросил он. — Это было во всех новостях.
Ужасное преуменьшение. Лоуренс Синклер подвергся нападению и был зарезан после того, как ушёл с вечеринки в честь Нового года, которую организовала семья Ито. Это ещё больше отяготило и так уже напряжённые отношение между семьями.
— Да, слышала об этом. И что? Быть главой семьи — работа не из безопасных.
— С тех пор всё больше людей покидает семью, — объяснил Грант. — Все знают, что это убийство заказал Виктор Драконис. Семья Ито у него в кармане, и, вероятно, ему не составило труда заставить её выполнить всю грязную работу. Ходят слухи, что Виктор положил глаз на семью Синклеров и собирается пойти против Клаудии. Он хочет забрать её бизнес на Главной Аллеи, вытеснить её из всех контрактов и тому подобное. И всё это прежде, чем нанесёт смертельный удар.
Грант ещё больше наклонился вперёд и заговорил ещё тише.
— Люди говорят, что он планирует заставить Клаудию отказаться от имени Синклер, распустить семью и передать ему всё, что у неё есть, включая особняк. Либо это, либо…
— Он убьёт её, — невозмутимо закончила я предложение. — И всех остальных в семье, кто не присоединится к нему.
Грант нахмурился, словно мои знания удивили его.
— Да уж. И именно поэтому люди уходят. Никто не хочет быть связанным с семьёй, у которой такие проблемы, как у Синклеров.
— Так почему остаёшься ты?
Я попыталась использовать своё зрение души, но он слишком быстро отвёл взгляд, прежде чем я успела взглянуть на его чувства. Но по какой-то странной причине его глаза становились всё темнее, чем дольше я смотрела на него, будто чёрные зрачки медленно заполнили голубой цвет его радужных оболочек.
Грант облизал губы.
— Я остаюсь, потому что…
— Я должен пойти сегодня, и это окончательно, — голос Девона прозвучал в коридоре перед столовой.
— На тебя напали, Девон, — более спокойный голос Клаудии донёсся до зала. — И, по меньшей мере, один из тех людей всё ещё там.
По мрамору прогремели шаги, и мать с сыном появились в открытой двери. На Клаудии снова был одет элегантный брючный костюм, на этот раз холодного белого цвета, а на Девоне чёрная рубашка поло и хаки.