— Осторожно, королева! Если вы сейчас заплачете, второй раз я уже ничего не смогу поделать с вашим лицом и глазами. Вы же этого не хотите? Давайте я лучше позову портных примерить платье — вдруг понадобятся какие-нибудь срочные переделки.
Платье оказалось фантастическим. Лиловое, отливающее зеленым золотом, как чешуя Яны в ипостаси дракона, оно облегало фигуру и придавало ей соблазнительно женственные очертания.
— Он пожалеет, — с едва заметной ноткой сомнения сказала Айта, достав откуда-то ящичек с косметическими снадобьями. Она ловко мазала чем-то ее лицо, припудривала, рисовала на нем что-то тонкими кисточками, как заправский визажист.
— Я никогда еще не была такой красивой, — ахнула Яна, взглянув в зеркало. — Но что толку? Может, и пожалеет, но вряд ли передумает.
— Не передумает, — вздохнула Айта. — Они никогда не меняют своего решения.
— Что со мной не так? — простонала Яна. — Или с ним? Или со всем этим дурацким миром?
— Скорее, с миром. Нам пора, королева. Помните, перед дверью? Только не перестарайтесь, иначе на глазах выступят счастливые слезы и потечет краска.
В зал, где ее уже ждали, Яна вошла с радостной улыбкой. Пройдя к главному столу, она милостиво кивнула собравшимся и села в центре, между Нистуром и Гиором. Место Айты также было за главным столом, но ближе к краю. Все то долгое время, пока продолжался пир, Яна не взглянула в сторону Гиора, но чувствовала себя так, словно рядом с ней раскаленная жаровня, ледяная глыба и клубок ядовитых змей. И все это в одном флаконе.
«Я выдержу, — твердила она себе, впиваясь в ладонь ногтями, до крови. — Я это переживу».
Но если на секунду боль отступала, тут же, как издевка, из памяти всплывал взгляд его серо-зеленых глаз… его губы на ее губах… его рука… ой, нет, лучше даже не думать, где.
А потом начались танцы, но Яна не принимала в них участие, оправдываясь тем, что еще не научилась этому искусству. Гиор сидел рядом, как приклеенный, и порой казалось, что она его ненавидит. Так сильно, что готова ногтями выдрать его сердце и растоптать каблуком. И тут же снова умирала от разочарования и желания, но это ни в коем случае нельзя было показать.
Наконец за полночь пытка кончилась. Айта проводила Яну в ее покои, помогла раздеться и лечь в постель. Но сон не шел. Чем дальше, тем хуже ей становилось. Наконец, решившись, она дернула шнурок.
Айта пришла быстро — в длинной белой рубашке, с распущенными волосами. Нежная, мягкая, пахнущая лесными цветами. Но и ее искусные ласки не принесли успокоения, наоборот, раздразнили еще сильнее.
— Принеси мне вина! — приказала Яна и подумала, что ведет себя точно так же, как если бы ее отшил парень в мире Тени.
Что бы она сделала там? Наверно, наплакалась бы. Купила ведро мороженого. Напилась. Переспала с другим парнем, может, даже первым попавшимся. Хотя вряд ли с женщиной. Но здесь это в порядке вещей. Не осуждается, считается почти нормальным. Просто об этом не говорят. Как и о многом другом.
25.
Утром Яна проснулась с тяжелой головой. Похоже, вино в мире Света было покрепче, чем его теневой аналог. Или выпила она его слишком много. Все вчерашнее показалось дурным сном. Но увы, это был не сон.
Айта, помогая ей одеться, ничем не показала, что ночью между ними что-то произошло. Как будто ничего и не было. И Яну это вполне устраивало. Нежные ласки Айты были приятны, но… нет, это не для нее. Хотя зарекаться и говорить «больше никогда в жизни» она бы не стала. Как знать, жизнь длинная. Бесконечно длинная.
— Королева, сегодня совет должен решить, когда состоится ваша коронация, — напомнила Айта, пытаясь подколоть шпильками ее волосы.
Яна всегда стриглась коротко, и такая прическа требовала корректировки раз в две-три недели. За последний месяц волосы отросли и выглядели вороньим гнездом. Надо было или подровнять их, или перетерпеть и отращивать длинные.
— Мне все равно, — вздохнула Яна. — Когда будет — тогда и будет.
— Не стоит отчаиваться, — ответила Айта и повторила то, что Яна только что сказала самой себе: — Жизнь длинная.
— В том-то и дело. Я все больше убеждаюсь, что бессмертие — это бремя. И жить незачем, и умереть страшно.
— Да, королева. Мне тоже кажется, что живут только смертные. А мы просто существуем. Как будто нам дали бессмертие взамен на любовь. Не спросив, хотим ли мы этого. Жрецы Лиэдваля утверждают, что тех, кто умрет, ждет другая жизнь. Тоже вечная, но совсем иная. Жизнь души и разума, а не тела. Хочется верить, но вы правы — умереть страшно. А вдруг там нет совсем ничего?
— Но что мешает любить? — Яна в который уже раз задавала этот вопрос и не могла получить ответа.
— Все тот же страх.
— Любовь убивает? — как будто забрезжило что-то в тумане.
— Чем она сильнее, тем безжалостнее, — опустила глаза Айта. — Сегодня вечером прибудут те, кто остался в Брейаре. Так что коронация, вероятно, состоится в ближайшие дни. И вам придется утвердить приговор принцу.
— Спасибо, что напомнили, — поморщилась Яна. — А то я не знала. Кстати, отведи меня туда, где сейчас его вещи.
Зачем ей это понадобилось, она вряд ли смогла бы вразумительно ответить, но почему-то вдруг захотелось увидеть. Как будто вещи Леро что-то могли о нем сказать. То, о чем она не знала. Впрочем, почему «как будто»? И в самом деле могли — вещи многое могут сказать о своем хозяине.
Айта вышла и скоро вернулась с пожилым мужчиной, одетым в обычную одежду дворцовых слуг: узкие черные штаны и короткую серую тунику с длинным рукавом, которая едва прикрывала бедра.
— Это нор Карвейн, — отрекомендовала она слугу. — Он служил еще вашему отцу, королева.
Нор Карвейн низко поклонился и застыл, ожидая, что Яна первой выйдет из комнаты.
— Идите вперед, — приказала она. — Я не люблю, когда кто-то находится у меня за спиной. Поэтому с сегодняшнего дня правило, по которому королева всегда идет впереди, отменяется. Я буду ходить так, как сочту нужным.
Глубоко шокированный, слуга, тем не менее, не осмелился возражать и вышел из комнаты. Яна и Айта за ним. Они пришли в небольшую комнату с одним окном, где на полу грудой была свалена одежда, доспехи, книги, еще что-то. Яна взяла в руки толстую книгу, шевеля губами, прочитала название: «История королев». Подняла небольшой портрет в золоченой рамке, на котором была изображена черноволосая синеглазая женщина удивительной красоты. Судя по сходству с принцем, это была его мать, принцесса Гайра.
Яна подумала, что до сих пор так и не увидела портрета своей собственной матери. В Брейаре его не нашлось, но во дворце-то он наверняка должен быть.
— Я отведу вас в портретную галерею, королева, — ответил нор Карвейн на ее вопрос.
Уже собираясь уходить из комнаты, Яна вдруг заметила в груде вещей странное ожерелье — нанизанные на тонкую цепочку страшные когти, которые сразу узнала.
— Ожерелье из когтей рыболова? — она показала его Айте. — Зачем?
Та прижала руку к губам и побледнела, как будто увидела призрак.
— Ходили слухи, что ваша бабушка по отцу, эйро Итана, была колдуньей. И что она чарами приворожила вашего деда. Они оба исчезли сразу же после рождения эйра Лойена. Так же, как ваши родители, королева. И их тоже сочли погибшими. Это ожерелье принадлежало ей. Рыболов — птица смерти, ее почитают колдуны. Но как оно попало к принцу?
— Наверно, сначала перешло к моему отцу, потом осталось у матери. А принц нашел его во дворце, когда захватил трон.
Подумав, Яна забрала ожерелье — ведь по праву оно должно было принадлежать ей. Нор Карвейн провел их с Айтой по длинному переходу, освещенному тусклыми светильниками, и они оказались в отделанной резным деревом галерее, по стенам которой были развешаны портреты.
— Это королева Арна, ваша прабабушка, — нор Карвейн указал на самый первый в ряду портрет, потемневший от времени. — И ее супруг, эйр Медор. К сожалению, более ранние портреты не сохранились. Мы знаем только то, что до королевы Арны Ниэвалой правила ее мать, но никто не помнит даже ее имя.
Портретов в галерее было не так уж и много. Слуга переходил от одного к другому, называя имена и уточняя, кто кем приходится Яне. В центре галерея прерывалась лестницей, ведущей в каминный зал, а по другую сторону на стене висело всего два портрета.
— Это ваши родители. Королева Морана и эйр Лойен.
Королева Морана как две капли воды была похожа на свою сестру, портрет которой Яна видела в кладовой. Отец, сероглазый и светловолосый, улыбался так ясно и искренне, что у нее потеплело на сердце, и она не смогла не улыбнуться в ответ, как будто перед ней был живой человек.
— Наверно, они очень сильно любили друг друга, — то ли спрашивая, то ли утверждая, сказала Яна, повернувшись к Айте.
— Разумеется, — кивнула та. — Иначе вас не было бы на свете.
— А где портрет принца Леро?
— Мы его сняли, королева, — ответил нор Карвейн. — И передвинули остальные, чтобы не было пустого места.
— Верните на место, — приказала Яна. — Он такой же член королевской семьи, как и все остальные. Несмотря ни на что.
Глаза Айты чуть заметно расширились, губы приоткрылись, но она промолчала.
Как ни пыталась Яна держать себя в руках, следующие дни превратились для нее в сплошной кошмар. Вздернуть надменно подбородок и выставить Гиора из комнаты было легче всего. Делать вид, что ее занимает лишь предстоящая коронация, — эта задачка оказалась посложнее.
Примерки мантии и парадного платья — плотного и тяжелого, как панцирь черепахи. Репетиции церемонии и тронной речи. Все это было нудно и скучно. И ни капли не отвлекало. Яну все так же бросало от дикой ярости и черной ненависти к бесконечной тоске и безумной страсти. А потом обратно. Айту ночью она больше не звала, но вечером выпивала полкувшина вина и проваливалась в мутный омут сна, чтобы утром встать в еще более ужасном настроении и с раскалывающейся от боли головой.
Я так сопьюсь нафиг, думала она мрачно, капая в воду зеленые капли нора Юлиса, пахнущие лесными клопами. Интересно, много ли драконьих баб ищет утешение в бухле после того, как их продинамили такие вот козлы? Или все только по девочкам?
Наконец в одно совсем непрекрасное утро в ее спальню заявились все члены верховного совета и повели — между прочим, босую и в одной белой рубашке! — в храм Лиэдваля. Яна должна была быть чрезвычайно взволнована, но на самом деле она страшно злилась из-за того, что ей не дали умыться и, того хуже, сходить в туалет. Именно по последней прозаической причине всю церемонию в голове крутилось только одно: гарус, скорее!
На ступенях храма члены верховного совета должны были по очереди надеть на Яну по одному предмету одежды. По закону подлости, Гиору достался чулок. Яна чуть не взвыла, когда его пальцы коснулись ее ноги. А когда, приподняв подол рубашки, он завязывал подвязку, она уже была почти в обмороке. И кто там надевал второй, даже не заметила. Зато заметила прикушенную до крови губу Гиора.
Платье на нее натягивали сразу трое. Наконец Нистур накинул на плечи тяжелую мантию, обшитую белым мехом и украшенную сверкающими камнями. Отступив на один шаг назад, он взял Яну вытянутой рукой за кончики пальцев и повел в храм, к возвышению в центре, на котором сияла золотом статуя Лиэдваля. Остальные члены совета шли сзади, поддерживая края мантии.
Верховный жрец, одетый в жесткий, негнущийся от обилия золотых нитей балахон, взял с лиловой подушечки корону из переплетенных стрел, поклонился статуе и пропел:
— Во славу имени твоего, Лиэдваль!
Затем он поклонился Яне и надел корону на ее голову.
Все дальнейшее она помнила лишь обрывками. Как ее медленно и торжественно вели из храма в тронный зал. Как она произносила речь. Как сидела на пиру — все так же, между Нистуром и Гиором. Гиором, который — если бы только захотел! — мог сейчас находиться рядом с ней совсем в другом качестве. В качестве будущего мужа.
«Ну что ж… — сказала Яна себе. — Видит Лиэдваль, я этого не хотела».
На следующий день собрался верховный совет, который должен был утвердить смертный приговор мятежнику. Однако Яна жестом остановила Нистура, который поднялся со своего места, держа в руках лист бумаги и королевскую печать.
— Эйр Нистур, — сказала она, глядя ему в глаза. — Я отстраняю вас от управления советом. Ваше место займет…
Скользнув равнодушным — ох, если бы! — взглядом по Гиору, Яна по очереди задержала его на всех остальных.
— Эйр Зоран. Эйр Нистур, я даю вам сутки на то, чтобы передать все дела и отправиться в свой замок. До моего распоряжения вам запрещается появляться при дворе. За всеми вашими действиями и перемещениями будут наблюдать. И не благодарите за то, что я не стану выяснять, чьи люди напали на отряд, сопровождавший ройенси в Глохерт.
Члены совета зашептались. Нистур стоял, опустив голову и стиснув челюсти, его ноздри раздувались, как у скаковой лошади. Наконец он положил на стол перед эйром Зораном приговор и печать и вышел из зала.
— Теперь что касается принца…
Яна кивнула, и стражники ввели в зал Леро. Теперь он еще больше был похож на нищего дайна: растрепанный, с отросшей щетиной, в грязной рубахе, но держался с достоинством высшего сословия. Эйр Зоран начал зачитывать длинный текст приговора.
— Именем Лиэдваля, Ниэвалы и крейно Андраэль Мораны Лойен Элейенхалл морейн Леро Гайра Астус Элейенхалл приговаривается к смертной казни через отрубание головы, — закончил он и с поклоном протянул Яне лист и печать, на которой уже было вырезано ее имя.
Яна приложила печать к пропитанной чернилами подушечке, посмотрела на принца, который с вызовом встретил ее взгляд, затем, прищурившись, на Гиора, улыбнулась…
— Я воспользуюсь своим правом королевы, — сказала она. — Морейн Леро Гайра Астус Элейенхалл, согласны ли вы стать моим мужем?
26.
— А что, платья не будет? — удивилась Яна.
— Для чего? — не поняла Айта.
— Для свадьбы.
— Вы же нэрвено! Свадебные платья только у вени и ройенси.
— И что? Только не говорите, что замуж я тоже буду выходить в ночной рубашке.
Айта с улыбкой развернула перед ней длинную белую рубашку без рукавов из ткани, похожей на очень мягкий и тонкий шелк.
— Мало того, что вы будете в ней на церемонии в храме, так еще и на свадебном пиру. И спать в ней ляжете.
— Надеюсь, мне не нужно будет утром демонстрировать ее всему королевству со следами… эээ… первой брачной ночи? — саркастически поинтересовалась Яна.
— Лиэдваль с вами, королева! — с возмущением воскликнула шокированная Айта. — Никто вообще не ждет, что вы разделите с принцем ложе.
— Ну и на том спасибо. Что я вообще делаю?..
— Королева, вас ведь никто не заставлял, — Айта пожала плечами и аккуратно свернула рубашку. — Вся Ниэвала гудит, как пчелиный улей. Одни восхищаются вашим милосердием, другие предполагают, что вы сделали предложение эйру Гиору, он вам отказал, и вы выходите замуж назло ему. Но и те, и другие не ожидали от вас этого. Вообще никто не ожидал.
— Я сама от себя не ожидала, — Яна села на кровать и обхватила голову руками. — Какое, к гарусам, милосердие, конечно, назло. Наверняка я об этом пожалею, и очень скоро. Да что там, уже жалею. Впрочем, какая разница, если я не могу быть с тем, кого люблю? Вы были правы, любовь безжалостна.
Айта посмотрела на нее как-то странно, но ничего не ответила.
— Расскажите мне лучше про обмен треймирами, — попросила Яна. — Как это делают? И как это происходит у других кланов? Ведь у Лийелин и Астерана их нет.
— В храме пара дает обещание любить и уважать друг друга, жрец дает им выпить свадебное вино и благословляет от имени Лиэдваля. После этого они могут снять треймиры и обменяться ими. Потом, если будет зачат ребенок, отец должен вернуть матери ее треймир, чтобы она сохранила его до совершеннолетия младенца. Члены других кланов тоже дают обещание и пьют свадебное вино, но, разумеется, без обмена — им ведь нечем обмениваться. А для вени и ройенси даже вино не предусмотрено. Только обещания и благословение.