Замечательно! До этого момента Писатель не имел ни малейшего представления, что прародителем клана Говардов был сам Говард!
- О, так вы говорите, что Говард был альбиносом?
- Нет, сынок, но моя мама - была. Она была единственной Альбиной в этих краях. Ее звали Бличи, и она была белой, как мел, - cтарик снова усмехнулся. - Моя мама была замечательной, любящей женщиной, и никто не смог бы предложить мне лучшей матери, но понимаешь, до того она была маленькой, ну знаешь, гребаной девочкой. У неё было прекраснейшее тело, и она использовала его при любой возможности… Ну, знаешь, такой тип девчонок, которых тогда называли "тележкой для пельменей" или "соусницей". Она была самой красивой вертихвосткой в деревне, и любой мог сказать об этом. Не самый лестный способ говорить о своей маме, я знаю, но эт было правдой до той ночи, и все так, как есть. Но, в любом случае, эт, должно быть, был какой-то сильный кайф, и, возможно, мистер Говард хорошо засадил в "тропу радости" моей мамы, потому что она совсем потеряла голову, и через восемь месяцев у нее появились на свет се-стер-няш-ки, да сэр! - старик улыбнулся, показывая что-то вроде деревянных зубных протезов.
Наконец-то Писатель хоть что-то узнал о мистическом клане Говардов.
- Весьма интригующе, сэр. Мог ли кто-нибудь знать ещё что-нибудь об этом человеке, кроме того, что он уроженец Род-Айленда?
- Чертовски мало, сынок, чертовски мало. Только то, что он был писатель...
Писатель чуть не выплюнул последний глоток пива марки "Collier’s Civil War Lagers", смотря на старика.
- Как тебе такое совпадение? - cказала Дон.
- Что за писатель, Дедуля? - cпросила Сноуи, ее грудь покачивалась под топом, когда она наклонилась над столом
- Без сомнения, - предположил Писатель, - Говард был, скорее всего, газетным писателем. Так ли это, сэр?
- Нет, он не был человеком новостей. Говард, говорят, был писателем-рассказчиком, из тех, что печатаются в старых журналах. Рассказы о королевствах или как там было? Фанк-та-сти-чес-кие истории!
- Еще одно совпадение! - восторженно сказала Дона.
- И еще одно, - добавила Сноуи. - Говард спас город много лет назад, и теперь ты здесь. Снова спасаешь город!
Писатель едва обратил на это внимание. Теперь его мысли были заняты образами тех набросков «Говарда», которые он слышал. Значит, он тоже писатель. И его лицо...Черт побери! Я знаю, что видел это раньше! Но, учитывая эпоху и тот факт, что тогда деревня, которая была Люнтвиллем, была бедной заводью, каковы шансы, что у кого-то была камера?
- Не думаю, что Говарда фотографировали, - сказал он больше, чем спросил.
Старик поднял голову.
- Забавно, что ты спрашиваешь, но у меня есть его фотографии. Видите ли, у кого-то в семье Кетчамов было то, что они называли фотокамерами, и у него даже была пленка в этом чертовом устройстве. Он взял пару банок “сэма”, а затем погнал лошадь до самого Кристианвилля, где были проявлены фотографии. Не думаю, что много осталось, но...- Септимус поднял согнутый палец и сказал: - Минуточку!
И после некоторого усилия вытащил бумажник из змеиной кожи, который, несомненно, был ручной работы. Он открыл его и порылся внутри.
Все это время глаза Писателя оставались открытыми. Ни за что на свете, он не вытащит настоящую фотографию Говарда...
- Это редкая вещь, сынок, - и он протянул маленькую черно-белую фотографию, глянцевую, но потрепанную и потрескавшуюся. Белая морщинистая кайма окружала туманное продолговатое поле, на котором стояли две фигуры: мужчина и женщина.
Слева на фотографии была грудастая, хорошо сложенная женщина, с вьющимися волосами, одетая в юбку, более или менее сделанную из тряпья; ее топ, прикрывающий ее широкую грудь, также был сделан из случайных лоскутков ткани. Она казалась призрачной с ее слишком белой кожей и немного дьявольской похотливой усмешкой. Писатель сразу догадался, что это “Бличи”, мать Септимуса Говарда, ибо ее внешность легко соответствовала разговорным выражениям “соусница” и “тележка для пельменей".
Справа на фотографии был Говард.
Само изображение этого человека заставила Писателя задрожать, несмотря на то, что он уже видел сходство в набросках. Несомненно, это была модель для всех этих эскизов в рамках. Говард был высокий и худой, в пиджаке с тонкими лацканами и узким галстуком, как носили в те дни. Его глаза казались широко раскрытыми, как будто он был насторожен или не уверен, что его сфотографируют. Лицо его ничего не выражало, его рука лежала на голом плече альбинecсы. Самой заметной чертой Говарда, о которой говорилось выше, было его длинное узкое лицо и слегка выступающая челюсть.
Черт побери! Он выглядит ТАКИМ ЗНАКОМЫМ! Где я видел его фотографию раньше?
- Да, сэр! - пискнул старик. - Эт мои мама и папа, и я чертовски горжусь, что в моих жилах течет кровь этого героя.
Писатель вернул фотографию, все еще не оправившись от знакомого лица.
- Поразительный взгляд в прошлое, сэр. Спасибо, что поделились со мной.
Септимус потер руки.
- Да, сынок, вскоре после празднества, Говард трахал киску моей милой мамочки так, как будто завтра не наступит…
- Э-э… Да, сэр. Вы уже говорили.
-…oн разодлбал ее киску, как гребаные канноли[87]! Говард был гигантом среди людей. Он трахал всех этих девушек и не останавливался, пока они не становились косоглазыми, настолько сумасшедшими они были, дорвавшись до этого большого "куска трубы", которым был его "петух”. Так что, он долбил их дырки по много раз!
- Э-э… очаровательно, сэр. Боюсь, нам пора, но спасибо, что уделили нам время и поведали прекрасную историю.
- Уже уезжаетe, да?
Сноуи быстро обняла его.
- Да, Дедуля Септимус, просто уже поздно, но мы скоро вернемся…
- Хорошо, дорогая, - и старик уставился на Писателя. - А ты, сынок, помни, что я тебе поведал раньше. Так же, как ты вернул хорошее назад в город, так же, и нечто ужасно плохое будет преследовать тебя по пятам, будет ползти прямо за твоей спиной…
Как Писатель мог забыть такое? Как будто ворота Иблиса открываются и...
Септимус Говард уверенно кивнул.
- И ты встанешь перед НИМ, встанешь, как ТОТ САМЫЙ, и остановишь ЕГО на пути его...
Писатель сглотнул, услышав это предзнаменование, каким бы глупым оно ни казалось, а потом они все закончили прощаться. Но, в целом, эта беседа со старейшиной города была увлекательной и продуктивной, и когда они ушли, он действительно с нетерпением ждал возможности насладиться разговором старика в будущем.
К сожалению, этому не суждено было случиться, и в этот момент, сами того не зная, они видели Септимуса Говарда в последний раз, потому что он сам станет первой жертвой “ Люнтвилльского Ужаса”.
На самом деле, он будет разорван на куски, когда вернется в свою хижину в лесу, и его старая плоть будет поглощена с большим аппетитом...
* * *
Опьяненный пивом и новой информацией, Писатель последовал за девушками туда, откуда они пришли, по длинному главному проходу, вдоль которого выстроились ветхие трейлеры и еще более ветхие человеческие существа.
Столько событий всего за одну ночь, - подумал он. Местоположение дома Крафтера теперь было ему известно, как и инкапсуляция природы самого Крафтера, включая предположения о СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЙ природе, и - самое интригующее - легендарность мифической фигуры, известной как Говард, не говоря уже о неожиданном обнаружении реальной фотографии этого человека. И, как я вижу, Сноуи с Дон, наконец поладили.
Две девушки шли впереди него, держась за руки, словно влюбленная пара.
Затем Сноуи прошептала Дон:
- Дорогая, когда мы вернёмся, я хочу, чтобы моя киска побывала в твоём рту!
Дон пожала плечами.
- Конечно. Только сначала помойся. Без обид, но твоя киска имеет тенденцию вонять.
О, нет, - подумал Писатель.
Сноуи воспринялa эту информацию не слишком позитивно.
- Какого хрена ты мне сейчас это сказала? - oна остановилась и толкнула Дон.
- Следи за собой, милая, или я опущу твоё смешное лицо в грязь. Я только хотела сказать, что ты иногда немного воняешь, и если хочешь знать правду, бывают моменты, когда твоя щель пахнет хуже, чем труп животного на дороге в жаркий летний день.
- Вовсе нет! - заорала в ответ Сноуи и с молниеносной скоростью, удивившей Писателя, её ладонь треснула по лицу Дон. - Моя киска всё время хорошо пахнет!
Когда Дон оправилась от удара, на одной стороне её лица появилась пульсирующая розовая петерня от пощечины.
- Тебе не следовало этого делать, потому что теперь я собираюсь преподать тебе урок. И, знаешь что, Сноуи? Мне неприятно тебе это говорить, но окружная свалка пахнет лучше, чем твоя дырка!
- Заткнись, ебанатка!
- Ты можешь выйти из душа, но уже через пять минут твоей вонью можно разрушить стену из шлакоблока. Неудивительно, что ни один парень не хочет с тобой встречаться; в половине случаев твоя дырка воняет так сильно, что твою вонь можно почувствовать через твои грёбанные штаны.
На этом разговор о запахе закончился. Обе девушки столкнулись, oсыпaя друг друга ударами и пинками.
Писатель застонал.
- Серьёзно, девочки? Опять?
Как профессиональный рестлер, Сноуи ударила пальцами по глазам Дон, a затем саданула локтем в голову.
- Меня тошнит уже от того, что ты всё время говоришь мне гадости! Я засуну твой протез тебе же в задницу, и всё дерьмо в ней перемешаю!
Писатель вздохнул, сел на пенек и открыл последнюю банку пива.
Нахуй…
Он слишком устал, чтобы вмешиваться.
Но, вместо него вмешался кто-то другой.
Как раз в тот момент, когда Дон собиралась укусить Сноуи за лицо, а большой палец Сноуи медленно вдавливался в глазное яблоко Дон…
- Стойте, девочки! - высокий мужчина, похожий на Джеда Клэмпета из «Деревенщины в Беверли-Хиллз»[88] вплоть до помятой шляпы, появился из ниоткуда и растащил обеих девушек, энергично тряся их за воротники. - В Бэктауне нет уличных драк, и вы обе это прекрасно знаете, если хотите драться в Бэктауне, то деритесь по правилам Бэктауна.
У Сноуи чуть пена изо рта не шла, а Дон была в таком бешенстве, что, казалось, сошла с ума. Они рычали друг на друга, как животные.
- Я говорю о настоящей драке, o ПУБe! - cказал Джед Клэмпетт. – Вы, девочки, неженки или хотите уладить всё по-честному?
- О, давай сделаем это! - кипела Дон. - У этой суки нет ни единого шанса против меня!
Писатель отпил пива и спросил:
- А ПУБ - это что?
- Давай, жирнуха! - усмехнулась Сноуи. - Я ВЫЕБУ тебя!
Джeд Клэмпетт потащил обеих девушек за шиворот вокруг одного ярко освещённого трейлера. Прошло несколько мгновений, затем раздался громкий голос из мегафона:
- За покерным домом Кори Калпа будет проходить ПУБ! Сноуи и Дон будут иметь друг друга! Вход пять долларов!
Сразу после этого заявления последовала массовая миграция болтливых деревенщин со всех концов парка на указанную территорию.
Я слишком стар для такого дерьма, - подумал Писатель, затем застонал и поднялся. С пивом в руке он поплёлся в сторону суматохи. Чтобы это ни было, он решил, что должен это увидеть, потому что видение было топливом для его творческого огня…
Когда он прибыл, его встретили хаос и безумие. В поле, за трейлером, по меньшей мере сотня щербатых ухмыляющихся сенокосцев образовала большой круг вокруг участка земли, дергаясь, толкаясь, потирая свои промежности и попивая пиво. Но не только мужчины составляли зрительскую аудиторию, так как там присутствовало немало неуклюжих женщин, одна из которых заявила:
- Я обожаю хорошую ПУБ. От этого моя киска мурлыкает.
- А я люблю передёрнуть на это! - выкрикнул какой-то мужик.
На столбах горели керосиновые факелы, один человек, сидевший впереди, продавал заранее сделанные билеты. Джeд Клэмпетт продолжал руководить происходящим из своего громкоговорителя:
- Все сюда! Никто же не хочет пропустить хорошую ПУБ!
Писатель раздраженно фыркнул и снова задал ожидаемый вопрос:
- Cэр? Что такое ПУБ?
Джeд Клэмпетт пристально посмотрел на него и ответил:
- Пиздо-Ударная Борьба, мистер. Пиздо-Ударная Борьба.
Писатель молча смотрел на него.
В центре поля стояли Сноуи и Дон, теперь они обе были голые и беспокойно переминались с ноги на ногу. Свет факелов отражался от их кожи, пышные груди покачивались в такт их движениям. Они стояли друг напротив друга, как два боксёра, ожидающие начала боя.
Как ни был бы потрясён Писатель, ему пришлось спросить:
- Так как это работает?
- Мистер, всё говорится в названии, девки по очереди хреначат друг друга в пизду, пока одна не свалится. Та, которая будет на ногах - и побеждает; она же получит половину собранных денег. Вторая половина идёт в коммерческую палату Бэктауна и распределяется между местными благотворительными организациями.
Писатель нахмурился:
- Ну, а проигравшая что-нибудь получает? Какой-нибудь утешительный приз?
- Не, все проигравшие, сэр, получают только болящую киску.
Ну, собственно, этим всё сказано.
Гул празднества перешёл в шум безумия. Сноуи расхаживала взад-вперёд, ухмыляясь своей сопернице, в то время, как Дон прыгала вверх-вниз на своих ногах (одна, конечно, была из нержавеющей стали). Искусственная нога сверкала, как молния.
Внезапно Писатель осознал всю комичность своего затруднительного положения: я наблюдаю за одноногой женщиной в соревнованиях по Пиздо-Ударной Борьбe…
В трепещущем свете факелов, под луной, едва видным на заднем плане древним лесом и всеми этими неряшливыми, разношерстными деревенщинами, бессмысленно пялившимися на пару обнаженных участников, сцена казалась поистине средневековой, словно сборище крестьян, ожидающих увидеть сожженную на костре ведьму.
Наконец Джeд Клэмпетт достал старую монету в полдоллара и крикнул:
- Сноуи, что выбираешь? - и он подбросил монетку.
- Орёл! - завопила Сноуи.
Толпа притихла. Джeд наклонился, чтобы посмотреть, что выпало.
- Орёл! Сноуи, ты первая!
Дон взмахнула рукой.
- Сука бьёт первой. Я ударю последней!
Джeд заговорил в громкоговоритель:
- Вы оба знаете правила. Если ты нарушаешь правило, тo получаешь “удар пенальти”. Если пошевелишься или попытаешься прикрыть шмоньку рукой в последнюю секунду, получишь два “пенальти”. Всё понятно, девочки?
- Да, блядь! - выкрикнула Дон. - Давай начинать уже. Это всё равно не займёт много времени.
- Ты права, жирная морда, - ответила Сноуи. - Через пару минут тебя повезут в гар-спи-тал с разбитой пиздятеной!
- Не гар-спи-тал, ты, необразованная бродяга с холмов, - с усмешкой поправила Дон. - А госпиталь.
Сноуи стиснула зубы.
- О, я отобью тебе пизду так сильно, что твоя грёбаная матка вылетит из твоего поганого рта!
- Хватит! - pявкнул Джeд. - Вы обе пожмите друг други руки, чтобы мы уже могли начать.
Обе девушки нерешительно приблизились друг к другу. Сноуи протянула руку, после чего Дон…
Куур-ХОК!
…плюнула на неё.
Сноуи улыбнулась и облизала её.
- Твоя киска будет выглядеть, как лопнувший вишнёвый пирог, когда я закончу хреначить её!
- Давай уже сделаем это!
Джeд свистнул в свисток, и представление началось…
Дон стояла, широко расставив ноги почти на ярд, уперев руки в голые бёдра и нагло ухмыляясь.
Сноуи сделала три быстрых шага вперед, и…
БУХ!
…катапультировала верхнюю часть правой ноги в голую промежность Дон. Писатель поморщился от резкого звука удара: словно груда гамбургеров упала на кафельный пол.