– Дело в том, что Император не замечает меня, а я хочу привлечь его внимание… – девушка повернулась спиной и начала ловко расшнуровывать собственное платье. – Как вы считаете, ему понравится?
Обернувшись, Сюзанна встретила лишь пустоту. Лорд Грон эль Свьен бесследно исчез, оставляя неудачливую поклонницу в одиночестве. Рассердившись, в отчаянии топнула ногой. Крик ярости вырвался из груди, а ни в чем не повинная ваза полетела на пол.
– Все равно я заполучу тебя!
* * *
Материализовавшись в кабинете Совета Лордов, Грон чуть не столкнулся с Эрвином, но вовремя сделал шаг в сторону. Картина, представшая перед глазами, никак не хотела восприниматься разумом. Лорд Шевон эль Ногиш удерживал будущего Императора Киролии на расстоянии нескольких метров от стола, на котором лежала свернутая вчетверо бумажка.
– Не хочу вас отвлекать, но… что здесь происходит?
– Наконец-то, Грон! Я думал, что ты уже никогда не придешь! – Шевон отпустил Эрвина, и мужчина тут же направился прямиком к столу. – Там, кстати, для тебя записка.
Лорд эль Свьен сделал круговое движение пальцами, и, поддавшись напору стихии воздуха, записка вспорхнула, чтобы прилететь прямо в руки адресату.
– Да вы издеваетесь! – вспылил Эрвин. – Я будущий Император и должен быть в курсе всех новостей!
– А если это личное? – спокойно спросил Лорд эль Ногиш, усаживаясь в кресло.
– Тогда тем более, – прошипел мужчина.
– Эрвин, успокойся. В последнее время ты слишком эмоционален. – Развернув записку, Грон не поверил своим глазам.
– Если бы ты не закрыл мне доступ в Академию, я был бы значительно спокойнее! – приближаясь, ответил Эрвин.
– Замолчи… Шевон, как давно ушел Пракир?
– Не знаю. Когда я пришел сюда, записка уже лежала на столе.
– Хорошо. Пойдем, поможешь мне. Пропавшая адептка нашлась.
– У тебя пропала адептка? – Эрвин шагнул ближе, намереваясь пойти вместе с братом.
– Удачные поиски как-то связаны с тем, что в третьей камере грозится всех подвести под плаху Императорский отпрыск? – Шевон поднялся, накидывая на плечи зимний плащ.
– Не называй его так. Я в это не верю.
Грон приготовился к переходу тропами Тьмы, но Эрвин отвлек его внимание на себя:
– Почему ты игнорируешь меня? Кто пропал? Кто-то из знати?
– Нет. Похитили Петру. Все, мы уходим.
– Что? И ты так спокойно об этом говоришь? Да я бы всю Империю по камешку разобрал!
– Этим мы и отличаемся. Я сначала думаю, а потом делаю. Ты же беспочвенно импульсивен. – Тьма поднялась плотным облаком, скрывая своего носителя.
– Да нет, брат. Просто я, в отличие от тебя, люблю…
* * *
– Я так понимаю, Пракир решил действовать в одиночку. – Шевон потирал подбородок, рассматривая развалины Академии и удерживаемых в клетках людей, в то время как Грон пытался отодрать вцепившегося в него брата.
– Какого Дракона ты прыгнул на меня? А если бы я не смог тебя вытащить? Да отцепись же ты!
Эрвин разжал пальцы и, пошатнувшись, сделал шаг назад. Его глаза расширились от удивления, вынуждая Грона обернуться.
– Вот… Дракон.
– Какие есть предложения? Петры среди них нет. В здании пусто. – Закрыв глаза, Шевон сканировал пространство стихией воздуха.
– Помогите! Выпустите нас! – кричали зажатые в клетки люди.
– Остаточный след на разрушениях Пракира?
– Нет, Грон. Его только на клетках.
– Тогда сравняй здесь все с землей, а я пока перенесу людей и этого, – кивнул он на ошеломленного Эрвина.
– Так ее здесь нет? – очнулся будущий Император Киролии.
– Нет. Так же, как и нас никогда здесь не было.
* * *
– Ваша подпись… – Грон подвинул несколько документов ближе к Императору.
– Что это?
В рабочем кабинете Императора, кроме них, никого не было, но Лорд эль Свьен отчетливо знал, что кто-то наблюдает и, более того, подслушивает за личной беседой.
– Указы на подписание. Сможете ознакомиться, когда подпишете. Я оставлю вам копии.
– А если я не согласен?
– Мы уже проходили все это, уважаемый отец. Я не трогаю вашу бывшую фаворитку, которая проживает во Дворце и по сей день, а вы правите номинально, предоставляя всю работу Совету Лордов Тьмы.
– Но вы собираетесь воевать!
– Мы уже воюем, но вы ведь сидите здесь и не знаете об этом. Правда, пока лишь защищаем свои территории. Ставьте подписи, Ваше Величество. Я не собираюсь с вами торговаться.
Первый документ получил подтверждение, как и второй, и третий, но на четвертом недовольный Император вновь застопорился.
– Ты не имеешь права закрывать Академию Святого Нарцисса! Это учебное заведение курирует Леди эль Абон!
– Либо вы подпишете, уважаемый отец. Либо Леди эль Абон будет взята под арест, как сообщница в деле о похищении.
– Да как ты смеешь обвинять ее в таком?
– Не стал бы без веских доказательств.
Глаза Императора расширились от осознания. Его младший сын не шутил. Напротив, он был в ярости, хоть и пытался это скрыть.
– Хорошо. Я подпишу, но при одном условии.
– Каком же? – прошипел сквозь зубы Грон.
– Ты поклянешься на Тьме, что в ближайшие полгода найдешь себе невесту и представишь ее ко Двору.
– Ты не можешь указывать мне.
– Тогда я не подпишу.
– Тогда твоя обожаемая фаворитка пойдет под арест.
– Мне на нее наплевать, – просто ответил Император, но после его слов что-то с грохотом упало на пол, заставив обоих мужчин повернуться в сторону картины.
– Кажется, ей не понравился твой ответ.
– Меня это не интересует.
– Хорошо. Будь по-твоему.
На следующее утро руины Академии Святого Нарцисса официально перестали существовать. Больше никто не мог продать своих дочерей, оценивая их в горстку монет. Хотя… Кто ищет, тот всегда найдет…
ОТ НЕНАВИСТИ ДО ЛЮБВИ ОДИН ШАГ,
И ЭТОТ ШАГ – ПРОЩЕНИЕ…
Первое, что увидела, когда чужая Тьма рассеялась, – уютную гостиную в светлых тонах. К мебели с обивкой цвета топленого молока страшно было прикасаться. Кованые золотистые подсвечники украшали стены и фортепиано, чьи клавиши прятались под крышкой. Большой семейный портрет висел в нише над камином, в то время как небольшие черно-белые наброски в тонких рамках занимали одну пустующую полку средь домашней библиотеки.
– Нравится? – даже забыла, что Пракир стоит совсем рядом.
– Здесь очень уютно. Этот дом принадлежит вам?
– Скорее, моей семье. Сейчас родители находятся в отъезде. Путешествуют по Наидии.
– Ваша мама очень красивая женщина. – Рассматривала портрет, где все семейство буквально пылало от счастья.
У Петриции никогда не было такой семьи. Никогда не будет такого портрета.
– Мне всегда говорили, что я очень похож на нее, – ехидно заметил мужчина.
– Напрашиваетесь на комплимент?
– Констатирую факт своей неотразимости.
– У вас это получается довольно плохо.
– Петра! Что с вами? Посмотрите на меня! – схватив за плечи, развернул к себе лицом, пытаясь найти ответ в ровных безэмоциональных чертах.
– Я чувствую себя вполне приемлемо.
– А где слезы? Или радость? Или ненависть, в конце концов? Или… Ты что, до сих пор под Тьмой?
– А что в этом такого?
– Да, собственно, ничего, кроме того, что ты живая ледышка. Так, ладно. Ванная комната по лестнице направо. Из одежды сейчас что-нибудь найду. – Мужчина нагло провел кончиками пальцев меж разорванных тканей от шеи до поясницы, устраняя красные следы от ударов собственной силой.
Сделав шаг назад, Петра спокойно проговорила:
– Не делай так больше.
– Иначе что?
– Иначе моя Тьма уничтожит тебя.
По лестнице поднималась уверенно, будто лохмотья не свисали рваными концами, а нагие стопы не прикасались прямо к деревянной поверхности ступеней. Чувствовала спиной взгляд, но в таком состоянии он нисколько не коробил. Зайдя в небольшую комнатку, не спешила скидывать испорченное платье. Воззвала к Тьме.
Чернильное пятно вырвалось из груди, сорвалось с кончиков пальцев, чтобы материализоваться перед девушкой рваной Тенью без лика и образа. Смотрела, пытаясь найти знакомые черты, но Тьма словно закрывалась.
– Как ваше имя? – отважилась на вопрос.
– У Тьмы нет имени. У Тени тысячи имен.
– Прекратите влиять на меня. Заберите холод. Скажите свое имя, наконец, или покажите… себя.
– Тогда осознание обрушится лавиной.
– Рано или поздно. Неважно.
Тонкие темные струйки выбрались из тела Петриции и потянулись к рваному облаку, которое разрасталось в размерах, приобретая человеческие черты. Как только Тьма покинула девушку полностью, пришла расплата. Боль заполнила легкие, сжала сердце, стянула душу. Пошатнувшись, Петра шумно выдохнула, но более своих чувств никак не выказала. Подняв взгляд, от удивления сделала шаг назад, упираясь спиной в дверь. Рука сама потянулась к кулону, в недрах которого был спрятан старенький портрет.
– Мама…
Привидение дернулось, желало подлететь ближе, но боялось. Леди Габриэлла эль Колдроус так давно ждала этого дня, но сейчас попросту растерялась. Так и парила над полом, не пытаясь заговорить, ожидая, когда ее маленькая девочка даст хоть какую-то реакцию.
– Не может быть. Моя Тьма…
– Я.
– Ты так нужна была мне… – слезы лились по щекам, срывались с подбородка, утопая в ткани платья.
– Я была с тобой. – Призрачная слезинка оставила след на лице.
– Не могу… – осознание давило, вынуждало сползти по стене, усаживаясь прямо на пол. – Я убила…
– Нет-нет! Это сделала я! Ты отдала мне контроль! Я сама! Я принимала решение!
Петриция мотала головой, отрицая слова, саму жизнь. Не вникала в слова. Боль раздавливала, перемешиваясь с отчаянием и слабостью.
Габриэлла хотела быть рядом, успокоить, разделить чувства, но дочка пресекла ее действия на корню:
– Нет. Не надо. Оставь меня одну…
– Но…
– Оставь меня одну! – истерика затапливала, затуманивая разум.
Плечи Габриэллы опустились, а сама женщина молчаливо растворилась в воздухе. Петра не знала, куда перенеслась ее мать, да и не думала об этом. Теперь ощущала вину еще и за то, что прогнала. Это чувство усиливалось, угнетало израненную душу.
Свернувшись клубочком прямо на полу, зажмурила веки, но слезы не хотели отступать. Они смешивались с всхлипами, которые тоже пыталась сдерживать, да вот только безрезультатно.
– Петра, я принес вещи. – Раздался стук в дверь.
Не хотела отвечать, не хотела, чтобы видел такой.
– Петра! – молчание в ответ.
Закусывала ребро ладони, лишь бы не издать ни звука.
– Петра, я вхожу! И да, у меня нет совести!
Дверь отворилась, вынуждая девушку сжаться еще сильнее.
– Эй-эй! Ты чего? – Пракир опустился на колени рядом с Петрой, отбросив вещи в сторону, на зеленый пуфик.
Приподняв, прижал к себе, обнимая, успокаивая. Давал возможность выплакаться, позволяя своей рубашке пропитаться чужыми слезами.
– Вот и случилось, птичка? Вернула себе эмоции. – Поддерживал аккуратно, поглаживая обнаженную спину ладонью.
Пальцы второй руки вытирали мокрые щеки.
– Я убила… Там. Я… Людей.
– О чем ты, птичка? Ты никому не причинила зла. Твоя Тьма наказала виновных, но не ты.
– Я…
– Нет, Петра. Ты ничего не сделала, слышишь? – приподняв подбородок, заглянул в аметистовые глаза.
Находился так близко, что мог бы поцеловать, но сдержался, уповая на состояние девушки.
– Моя Тьма… мама…
– Мама?
– Моя мама…
– Ну, нет-нет. Так дело не пойдет! Ты же радоваться должна, глупенькая! Мама. Представляешь, она ведь всегда была с тобой. Была рядом, понимаешь? Видела все, что происходит с тобой, твоими глазами. Наверняка помогала. Ведь помогала же?
– Да… но я прогнала… – слезы полились с новой силой.
– Ты просто расстроена, птичка. Я понимаю, и твоя мама это понимает. Я уверен, она не в обиде.
Под нежными, невесомыми касаниями почти успокоилась, но жизненные силы не возвращались. Хотелось лечь и не вставать, а лучше заснуть, чтобы проснуться в мире, где горечь не пропитывает кожу, не оседает на языке.
– Вот и хорошо. Давай-ка лучше вымоем тебя.
Чувствовала себя безвольной куклой, безропотно соглашалась на все, лишь бы отвлечься. Пракир поднялся вместе с девушкой и, поддерживая ее, поставил на ноги. Слабая, подавленная, словно маленький ребенок, которому необходимы забота и защита. Так он заставлял себя думать, когда ладони проходились по тонким плечам в намерении снять рваное платье.
Проклинал тот миг, когда решился привести ее к себе. Уж лучше бы передал Грону… но пальцы продолжали пробегаться по коже. Сам себя обрекал на мучение, но не желал его прерывать.
Снять нижнее платье не решился, несмотря на то, что оно тоже было испорчено. Слишком большим станет искушение, хотя куда уж больше? Осторожно приподняв, усадил Петрицию в небольшой мраморный бассейн. Роскошь для других, но не для этого дома. Не удержался и погладил щеку, вызывая жалкую, неестественную улыбку.
– Не против, если мы как следует промоем твои волосы? – спросил, улыбаясь в ответ.
От воды ткань нижнего платья облепила тело, вырисовывая женственные изгибы. Безуспешно прикрывалась руками, выглядя самым очаровательным образом. Старался не опускать взгляд, смотрел в глаза, но неизбежно прокатывался по телу.
Нерешительно кивнула в ответ, а он уже и забыл о том, какой вопрос задавал.
Встав за ее спиной, провел над волосами ладонью, напитывая их влагой. Видел, что Петра зажата, а потому начал комментировать свои действия:
– Сейчас возьмем вот этот красивый бутылек. Знаешь, моя сестра, когда приезжает погостить со своим супругом, неизменно привозит в подарок разные наборы для ухода за волосами и телом, будто здесь, в Киролии, нельзя все это приобрести в лавке. – Аккуратно массировал голову, распределяя пену по длинным графитовым волосам.
Петра могла бы и замурчать подобно кошке, так нежили действия мужчины.
– А теперь нам нужно смыть пену. Запрокинь немного голову, чтобы вода не попала в глаза.
Омывал бережно, слишком медленно, словно боялся навредить такой простой, но в то же время интимной заботой. Приподняв мокрые волосы, свернул их в подобие венка, закрепляя собственной Тьмой. Больше ничего не придумал. Проделав это, Пракир задумался над тем, как быть дальше. Следовало вымыть и тело, но сделать это, когда Петра одета в нижнее платье, невозможно.
– Сможешь немного постоять, птичка?
Кивнула в знак согласия и осторожно поднялась, продолжая прикрывать самые выдающиеся места. Столкнувшись с горящим взглядом, неизбежно покраснела. Уже понемногу приходила в себя.
– Давай так. Я сейчас запущу к тебе вихрь и отвернусь, а ты снимешь нижнее платье. Сможешь сама?
Застенчиво кивнула в ответ и спрятала взгляд.
– Потом добавлю в вихрь содержимое вон того желтого пузырька. Тебе нравится запах ромашек? Хорошо.
Образовав на ладони небольшой темный вихрь, подкинул его. Разросшись, неугомонный ветер обнял Петру со всех сторон, скрывая ее тело от чужих глаз. Стояла посреди воронки, ожидая, когда Пракир все же отвернется.
– Ах, да… – повернувшись спиной, сложил руки на груди и бессовестно следил за действиями девушки через зеркало.
Сняв мокрую ткань, положила ее на бортик бассейна. Видел лишь ключицы да тонкие, словно фарфоровые, руки. Два кулона, что разместились на шее, пытались улететь вместе с круговыми потоками воздуха. Засмотревшись, очнулся лишь тогда, когда аметистовый взгляд встретился с ним в зеркале. Теперь ее щеки краснели совсем не от слез.