— Вот ты дообзываешься, — отозвался какой-то парень в сторону Алены. — И тебя затащим.
— Нет, ну, если придурки, то, что тут смущаться, я не пойму? Или обижаться, — вполне серьезно произнесла та — и перевернулась на спину.
— А вот… и моя жертва, — проконстатировал (вроде) Саша и живо кинулся к нахалке.
И ни визг, ни мольба не помогли. Не спасли… отчаянную.
Уже через секунды к целующимся в воде Ирке и Женьке, ржущему Мише прибавилась и новая парочка забияк…
* * *
— Ну что, какие планы на день? Или пойдем погуляем?
Мило улыбнулась я Илье.
Вскинуть за и против…
— Мне сегодня в универ нужно заехать, кое-что порешать. Да и готовиться надо. Послезавтра опять экзамен.
— Оу…
— А так, я бы с радостью.
— Ну, буду ждать утром, придешь же?
— Конечно…
* * *
Но, недолго счастье было. Буквально к концу недели к нам присоединилась еще одна девушка — Лиза, их старая знакомая, которая вернулась откуда-то там, то ли из поездки по делам, то ли, вообще, от бабушки — за ее пустозвонным галдежом едва ли можно было что-то толковое понять. Странно было видеть реакцию других девчонок — ладно, мое недоверие и ревность, когда та нет-нет, да бросала многозначительные взгляды Илье, или пыталась его коснуться: и вроде дружески, и вроде — нет…
Но…
Позже Марина раскрыла все карты.
— Ты это… особо не нервничай по поводу Лизон. Она — хоть и ветреная и… навязчивая, грубо говоря, Илье давно уже на нее — пофиг.
— Илье?
Нервно сглотнула я слюну. Тяжелый вздох.
— Девочки, чего тут уединились? — пристал к нам Женя.
— Иди, иди к своей Ире, а то сейчас она сбежит.
— Куда? — удивился молодой человек.
— Не знаю, вот иди — и выясни куда.
— Чет ты… сочиняешь, — ухмыльнулся и вдруг нагло присел на лавочку рядом.
— Слушай, — скривилась Марина. — Будь другом, иди погуляй.
— Секретничаете? — ехидно заулыбался, тихо шепча, словно великую тайну.
— Да, а ты — мешаешь.
— Небось, про Лизу.
— А тебе что? — гаркнула девушка.
— Да ничего, только зря вы это. Давно бы ее за волосы — и вышвырнули отсюда. Чего нервничать? — рассмеялся.
— Дак она Вадику нравится.
— Да ладно! — взревел вдруг, но тут же осекся. — Нашему… ВАДИКУ?
— Ага.
Хмынкул.
— А она — лезет и дальше на своего Илью.
— Вообще-то, Илья теперь — Ульяны, — живо поправила его Марина.
— А ну, да, пардон. Без обид — дурак, оговорился.
Тяжело вздыхает девушка, явно, смиряясь, что надоедливого Женю уже не прогонишь.
— Встречались они немного, может, пару месяцев от силы, да и было это где-то полгода назад, — задумалась над последними словами.
— Да если не больше, — спешно уточнил Евгений. — Но потом эта швабра пошла взагул: и пока наш Илья — на тренировках и соревнованиях, та спешно в другом… упражнялась. Ну, ты… поняла. И, тем не менее…
Скривилась Марина от негодования, что тот суется не в свое дело и вместо нее рассказывает. Перебивает:
— Да, и тем не менее, он терпел. Долго терпел…
— А потом нах*й послал, — и вновь вставляет слово Женя.
— Да не матерись ты, — гаркнула девушка. — И, вообще, хватит лезть в бабьи разговоры — иди к своим.
— А вы — не мои? — заржал.
— Жень, ну, правда… А?
— Ой, я знаю, сейчас ей тут нагородишь соплей целую кучу. Забей, Уля, — вдруг обнял меня за плечи и прижал к себе. — Илья — твой и только твой, а поведение этой дуры — воспринимай как выступление обезьянки. Безобидной, безалаберной такой… обезьянки.
— Ага, давай еще обидим и обезьянку, назвав ею эту дуру, — отозвалась Марина.
Заулыбалась я невольно.
— Я не понял, что здесь творится? Жека? — ошарашенный, застыл рядом с нами Захарченко.
Живо выпускает меня из своих объятий Евгений и показательно отодвигается в сторону.
— Пардон. Ничего личного. Только бизнес, — кривляется…
— Какой еще нахр*н бизнес? — рассмеялся мой Илья.
— Да дурак он, что, не видно? — поспешила вмешаться Марина. — Все нормально, не обращай внимание.
— А что здесь? — а вот и сама «Лизон» подкатила к нам.
— Да ничего, так… обезьянок обсуждаем, — тотчас выдал Женя, отчего мы втроем в момент заржали (не сдержались: ни я, ни Марина, ни сам Жека).
— А… — опешила та, — что, к нам цирк приехал?
— О, да! — взвыл Евгений, а мы уж совсем чуть не лопаемся от смеха. Слезы проступили на глаза. А тот — серьезный такой, с видом знатока продолжает. — О, как они там выступают! И так, и сяк! И прыг, и скок!
— И с пятки на носок, — быстро добавляет Марина сквозь визг смеха.
Согнулись мы все трое напополам, хватаясь за животы, не имея сил противостоять наваждению.
Только остальные на нас смотрели… как на дураков.
— Да они, по ходу, курнули, — в непонимании произнес Илья, но все еще улыбается.
Глаза наши встретились.
Вдруг протянул ко мне свою руку — мгновения сомнений и взялась за нее. Ладонь в ладонь — сцепились пальцы. Потянул на себя — поддалась, вставая. Живо провернул, оборачивая ко всем лицом, а к себе спиной и, прижав к груди, крепко сжал в объятиях…
Зашевелилась толпа — кто-то плюхнулся бегом на освободившееся место. А кто-то подошел ближе и стал рядом, образовывая широкий круг.
— Че ржем? — послышалось за нашими спинами.
Косой, беглый взгляд мой в сторону. Невольно уловила Лизу: замерла та, оторопевшая, с потупленным взглядом в землю, гоняя в голове тугие мысли.
Но едва она попыталась выстрелить мне в ответ в глаза взором — как тут же я осеклась, отвернулась. Крепче сжала руки Ильи у себя на груди — поддался, ответил тем же движением, а затем и вовсе — поцеловал в макушку, и замер, вдыхая запах моих волос…
* * *
— Уля, — позвала меня мама с кухни. — Это ты?
— Угу, — промычала я, закрывая дверь на замок.
— Стой, не разувайся, — спешно крикнула мне. Вышла в коридор, вытирая полотенцем руки. — Возьми он деньги на тумбочке, сходи на рынок, купи молока и муки килограмм.
— Блины надумала спечь? — улыбаюсь.
— Да надо бы, сегодня годовщина у бабушки. И папа раньше с работы придет — съездим на кладбище.
— А, ну ладно.
— И варенья какого-нибудь купи, а то осталось только черничное, а отец его не любит.
— Любит — не любит. Обойдется.
— Уля.
— Да иду уже, иду. Только в туалет схожу — и пойду.
…
И какую муку купить? Все — высший сорт, и упаковка красивая. А цена то непомерно велика, то, как бы, и маловата. Странно. И что выбрать?
А, черт с ним.
— Дайте эту… в желтой упаковке.
— 1 кг?
— Да…
…
Неспешный разворот, засовывая на ходу в карман сдачу, еще шаг — и едва ли не налетела на него сверху.
Глаза в глаза.
— Илья? — не могла поверить своей удачи.
— О, и ты здесь?
— Ага.
— Мука? — уставился мне на руки, что неловко удерживали упаковку той.
Улыбаюсь.
— Мама блины решила испечь. А ты?
— Да вот крупы купить хочу и майонез.
— А, ну давай, я подожду, — тараторю, пропуская его к прилавку.
— Только не убегай, — спешно добавил, заметав взгляды то на меня, то на продавщицу.
Смеюсь.
— Покупай, — киваю в сторону прилавка головой, подначивая.
Минуты ожидания — и замер рядом со мной, складывая покупки в свою черную сумку (что весела у него через плечо).
— Ну что, куда? Кстати, хочешь, и твои продукты положу к себе? Потом отдам.
Рассмеялась.
— Нет, спасибо. И так удобно. Блин, мне еще варенье надо. А тебе?
— Да, — скривился, — рыбу, селедку, да только она какая-то стремная осталась. Вся померла.
Ржу.
— А тебе живая надо?
— Да нет, просто, по-моему, она уже там десятое поколение лежит.
И снова смеюсь.
Вдруг отозвался:
— Слушай, давай отнесем продукты и немного прогуляемся? Ну?
За и против. Решаюсь:
— Подождешь в сквере? Около остановки.
Тяжело вздыхает.
— Неужто даже днем нельзя тебя провести до дома?
Насупилась, дую губы.
— Ну, я же… уже объясняла.
— Хочешь, сделаем вид, что не знакомы? — улыбается, нежно так, делая щенячьими глазки, невыносимо, безжалостно обезоруживая, что нет сил ни сопротивляться, ни хмуриться — рассмеялась в ответ.
Закачала головой в негодовании.
Тяжело вздыхаю.
— Ой. Ладно, но сначала, пошли купим варенье.
…
И как мы бы не старались изображать серьезный вид с равнодушием на лицах, когда замок запищал и я открыла дверь подъезда — на мгновение наши взгляды встретились и от смущения оба рассмеялись.
Живо нырнуть в полумрак — да пройтись к лифту.
— Высоко живешь?
Ухмыляюсь. Молчу, загадочно сверля его взглядом.
Еще миг — и забрались внутрь кабины шумного прямоугольного зверя. Нажать на кнопку.
Едва створки дверей схлопнулись — как вдруг резвый, смелый его шаг ко мне ближе — обомлела от испуга.
Точным, повелительным движением ухватил мою голову в свои ладони — и впился страстным, голодным поцелуем. Защемило, затрепетало все внутри меня. Пытаюсь ответить…
Внезапно дрогнул (от меня все еще не отрываясь) — рукой куда-то подался вбок. Нащупал, видимо, кнопку, — и тотчас лифт остановился.
Еще сильнее прибил меня к стене, скользнув свободной рукой по спине, опустился к талии и прижал к себе.
Поддаюсь — руки мои сами невольно разжались, выпуская продукты на пол.
Обняла, прижала его в ответ… Сгорая от чувств счастья, нежности и неловкости…. я старалась изо всех сил ему подражать, не отставать, отчаянно скрывать свою неумелость и нелепость. Сгорая от смущения, я тонула в своем первом… и таком сладком поцелуе.
Не знаю, сколько прошло времени, но… вдруг лифт снова дрогнул — куда-то поехали. В момент пристыжено мы оторвались друг от друга.
Разошлись в стороны.
Не сразу увиденное дошло, но как только — так словно молнией в макушку.
Живо приседаю, собирая свои пожитки с пола.
Выровнялись.
Дверь открылась — и к нам зашла молоденькая, незнакомая мне девушка.
А мы стоим — каждый в своем углу, взволновано, сквозь странную улыбку и пелену метая друг на друга взгляды.
И только теперь заметила — вся одежда Ильи почему-то была в белом налете, порошке. Чертова мука. Осмотрела и себя я — аналогично. Идиотка.
Прокатиться до первого этажа — и снова не выйти, лишь выпустив незваную гостью.
И снова створки сомкнулись.
Резвый шаг его ко мне ближе — но тут же рукой пресекаю вольность.
— Стой, хватит, — улыбаюсь. — Не здесь. Меня убьют дома. И так уже…
— Ладно, — рассмеялся, понимающе. — Буду в сквере ждать. Придешь?
— Давай, лучше уже до завтра, а то скоро батя с работы вернется, — нехотя, сквозь боль в сердце, шепчу.
— Хорошо, тогда до завтра, — ласково улыбнулся.
Миг — и наконец-то открылись на моем этаже двери.
Милая, нежная улыбка в его сторону, прощальный, короткий, украдкой, взгляд в глаза — и силой вытолкала себя наружу.
— Я буду ждать! — крикнул, паразит, в спину.
Рассмеялась я, заливаясь краской смущения. А в голове еще колокол отбивал волнительные переживания от того, что мне пришлось пережить несколькими минутами… ранее.
Мой Илья… как же ты сводишь меня с ума.
Господи… и совсем нет ни сил, ни желания… сопротивляться.
* * *
С тех пор я мчала на эту прогулку, на озеро — как в рай.
И сон забыла, и еду — мысли мои только об одном: о нём, о моем Илье.
Временами днем гуляли после пробежки на озере, в парке, а иногда — просто, в городе, где придется, лишь бы вместе…
По вечерам же — исправно возвращалась домой, при этом… запрещая себя даже до двора проводить, а не, говоря уже что, до квартиры (хватит с меня прошлых приключений и экстрима).
Я дико боялась отца, и его знакомых, что могли меня сдать. Уж точно там напридумывают всякого дерьма: а ведь всё между нами было чистым и приличным, что даже самой было, порой, стыдно. Я понимала, что ему уже почти девятнадцать, да и я — немаленькая, но на взрослые отношения не решалась. По крайней мере — пока.
И дело даже не в страхе за себя, я переживала исключительно за Илью. Батя с рук ему это точно не спустит, по крайней мере, пока закон на его стороне. И это — факт, а не просто… боязни…
Глава 4
Затишье
— Малая, а ты знаешь, что у твоего Илюхи послезавтра соревнования за Кубок страны? А дальше — сто пудово, опять на Европу поедет, — вдруг отозвался Вадик и подошел ближе.
— Дурак, не загадывай, — гаркнула Ирка.
— Знаю, он у меня сильный и ловкий, — широко заулыбалась я и погладила по голове своего мальчика. Живо Захарченко отреагировал — схватил, притянул меня к себе и усадил на колени.
— Так к чему это я, поедешь с нами? — не унимался Вадим.
— А ты тоже… выступать будешь? — подколола я.
— Ну, да.
— Да, да, пятое место — не последнее, — подстебнула Алена.
— Оу, а ты и того не достигла, — озлобленно скривился молодой человек.
— Да не, Вадик у нас тоже молодец, — спешно вставила свое слово Марина. — Если бы не тот упырь, там и третье было бы сто пудово!
Ухмыльнулся довольно, но смолчал.
— Так поедешь?
Тяжело вздохнула я. И Илья все понял. Как бы мне, нам не хотелось и не мечталось — один ответ: «Батя».
— Отстань от нее, — гаркнул Захарченко.
— Нет, ну…
— Время покажет, — мило (печально) улыбнулась я — и отвела взгляд в сторону.
— Эх, опять не пред кем будет покрасоваться, — шутливо скривился Вадим.
— Он перед своей Лизон красуйся, а не перед моей Улей.
— Та…
— Что та?
— Да ничё, — махнул рукой, разворот — и пошагал куда-то.
— Что, опять не клеится? — переспросил Илья у Марины.
— Да ну ее, — гаркнула та и тоже махнула рукой.
Прожевала эмоции…
* * *
Нет, не получилось у меня поехать даже на турнир страны, хотя, тем не менее, успешно выступить это не помешало моему Илье. У него — первое место, у Вадика — третье.
Впереди Европа. Усердные тренировки целыми днями — и все меньше сил и времени на наши встречи. Но мы не отчаивались — телефонные звонки, встречи украдкой хотя бы на полчаса-час, томные поцелуи в чужих подъездах, страстные объятия… нежные признания.
Любовь разгоралась, как громадное пламя — и ни сил, ни воздуха уже не хватало, чтобы дышать порознь. Я ждала свои восемнадцать, как нечто заветное — чтобы наконец-то хлопнуть дверью и попрощаться с тоталитаризмом. Я жаждала свободы… и полного единения с Ильей. Как душой, так и телом.
Уже не раз мечтали, как поженимся, и… какие у нас будут дети.
* * *
Еще было около пяти вечера, как Илья отзвонился — и предложил встретиться.
Быстро нацепить первое попавшееся на себя — и прожогом выскочить на улицу.
И надо было бы нарядиться, накраситься, но каждая минута дорога — и эти глупости уже давно не ставали между нами.
Нырнуть в подъезд чужой (но такой родной сердцу) четырнадцатиэтажки — и забраться, заехать на лифте на тринадцатый этаж.
Хлопнули створки — пулей промчать по коридору на общий балкон.
Взгляды встретились.
Стоит. Ждет. Улыбается.
Мигом кидаюсь на шею — хватает в свои объятия и впивается жадным, голодным поцелуем.
Ответила, как безумная, как больная, боясь хоть на мгновение оторваться от него.
Уперлись в стену — трепетно прижимает к груди, взгляды куда-то вдаль. Слушаю биение родного сердца.
— Завтра ехать уже. Дождись только…
Невольно рассмеялась.
— Куда я от тебя денусь? — едва слышно шепчу, забурилась, уткнулась носом ему в грудь. Вдыхать божественный, подобно наркотику, любимый аромат — его запах. — Я так скучаю по тебе…