— Меня Морнинг позвала на концерт в субботу. В костюмах вход бесплатный, как считаешь, из меня получится Харли Квин? — собрала волосы в хвостики и высунула язык.
За гримасами очень легко прятать настоящие чувства.
— Думаю, ты будешь самой лучшей Харли Квин вечера.
— Намекаешь, что там еще будут?
— Ага, человек десять. Этот образ еще долго будет мозолить всем глаза.
— Черт. Придумаю что-то другое. Зомби-теннисистка? М? Надену свою старую форму, заляпаю ее бутафорской кровью, Мор сделает мне рваную щеку. О, еще линзы можно вставить.
— Так сильно хочешь пойти с ними?
— Ага, — соврала, не моргнув. — Ты не обидишься на меня? В другой раз пригласишь, хорошо?
Невысказанные извинения и оправдания в его взгляде сменились благодарностью.
Не за что, Эд.
Глава 28 Я не верю
Эд
Слишком долгая и насыщенная неделя для меня одного, и слишком короткая для нас с Бет. Из-за подготовки к игре мы едва ли могли проводить время вместе. Я со своей командой выстраивал линию защиты против моей Ложечки, а она в другом конце читального зала обсуждала что-то со Слоуном. Он хороший парень, и меня это злит. Не он, я сам злю. Мне все отчетливее начинает казаться, что я порчу Элизабет жизнь. Краду у нее время. Она бы могла встречаться с нормальными, честными парнями. С теми, что без стыда пожали бы руку ее отцу, с теми, что не кинули бы ее на Хеллоуин,
А что я мог? Грейс позвонила, сказав, что у Руби что-то вроде истерики. Бабуля запретила ей звать Энит. В итоге разразился страшный скандал с криками и слезами. Я бы тоже мог топнуть ногой; послать всех нахер, выкрасить волосы в зеленый и пойти с моей Харли Квин на концерт.
Но я не прощу себе, если с Руби что-то случиться, пока она ходит от дома к дому с пакетом для конфет в руках. Я должен быть рядом. Я хочу быть рядом со своей семьей. Я придумаю, что-нибудь после, объясню Энит, стараясь не обидеть и ее тоже. Потому что мне еще работать с ней. А пока…
— Эд?
Бет дернула меня за рукав, когда я замер у машины.
Тревога во взгляде, словно все-все знает и понимает. Если бы это было так на самом деле! Мне нужно поскорее выговориться. Выложить ей все как есть. Но слов подобрать не могу. Хочу выторговать еще пару недель, даже месяц, привязать Ложечку к себе так сильно, что точно не сбежит. Или найти за короткое время выход, другую работу и похоронить в прошлом последние три года моей жизни.
— Извини, задумался.
— Ты только за рулем так не выключайся. Устал?
— Есть немного.
— Хочешь с тобой доеду до твоего города, а там сяду на поезд обратно? Там же есть станция?
— Есть.
Вот опять заставила улыбаться. Засуетилась, деньги проверила, а потом быстрее меня забралась в машину и пристегнулась.
Это была бы лучшая поездка в моей жизни. Даже представил, как мы слушаем радио, корчим смешные рожи, открывая рты под музыку, останавливаемся где-то на обочине и целуемся до темноты перед глазами и боли в груди.
Поцеловал ее сейчас, обвел ладонью контур лица, потерся своим лбом о ее.
— Я очень хочу взять тебя с собой, но мы приедем поздно, я не пущу тебя одну.
— Переночую в мотеле, первым поездом вернусь в Пало-Альто.
Торгуется. Смотрит с надеждой, рвет мне сердце на части.
— Бет…
— Прости-прости. Я уже скучаю. Так глупо веду себя.
Моргает часто, взгляд прячет. Прижимаю ее к себе.
— Не глупо. Все будет, я обещаю тебе. Повеселись за меня на концерте, окей?
Кивает и цепляется мне за толстовку. Маленькая коала.
Бет
Ни на какой концерт я не собиралась. Я вообще не знала, что буду делать вечером субботы.
Рано утром водитель заехал за мной на кампус и повез к отцу на бранч*. Папа ясно дал понять, что я не смогу прикрыться учебой и не приехать на его деловую встречу. Платье и туфли выбрал он сам. Мор и Робин сочувственно проводили меня взглядами, бросив на прощанье, что толстовка Хэндерсона мне больше идет. А то я не знаю.
— Мисс Бэйли, — вежливо приветствовали меня партнеры отца. Протягивала им руку.
— Николас, твоя дочь очень похожа на тебя, у него твой цепкий захват.
Не люблю быть в центре внимания. Для меня эти минуты вежливости настоящая пытка. Но больше всего раздражают дежурные вопросы.
— Как учеба в Стэнфорде?
Не успеваю открыть рот.
— Элизабет очень хвалят. В понедельник она будет участвовать в постановочных слушаниях против крупной авиакомпании, — отвечает за меня отец, и его гости с еще большим ажиотажем берутся за меня, не сдерживая снисходительных ноток в голосе.
— Лиззи, когда станешь крутым адвокатом, помни, что дядюшка Майлз к тебе хорошо относился. Не засуди нас!
Смеются. Никто из них не верит, что я представляю из себя что-то. Для них я пустоголовая блондинка, решившая поиграть в учебу со скуки.
Улыбаюсь через силу, и единственный человек, которого не могу обмануть этой показухой, не сводит с меня пронзительного взгляда.
— Я горжусь тобой, Бет, — уже в машине признается отец. Он не разбрасывается такими словами, и я бережно собираю их, как детские сокровища в жестяную коробку из-под конфет.
— Спасибо, папа.
— Не стоит обижаться на окружающих. Иногда людям сложно побороть стереотипы и заглянуть дальше собственного носа. В меня тоже никто не верил.
— Я верила! Всегда, папа, — обняла его. Теперь уже плевать, что помну дорогое платье, которое больше не надену.
— Ты вообще очень доверчивая, — сказал с легким осуждением.
— Может, я просто вижу дальше собственного носа?
— Тот парень с шапкой…
Я отпрянула и прошептала его имя, боясь, что сердце и голос выдадут меня:
— Эдвард.
— Да. Эдвард Хэндерсон. Он доволен оплатой?
— Мы не обсуждали с ним деньги, папа. Ты его смутил своим широким жестом.
— Разве? Он вроде непохож на того, кого легко смутить.
Я напряглась. Отец выяснил что-то? Шумно сглотнула.
— Он не ради денег решил мне помочь.
— Да, я заметил. Ты нравишься ему.
— И ты решил показать ему его место?
— Зачем так грубо? Ты очень добрая, не хочу, чтобы у парня появилась ложная надежда. Не заморочь ему голову. Он кажется мне хорошим человеком, я тоже вижу дальше собственного носа, Бет.
— Но?
— Но ты встречаешься с Куртом.
А то я не знаю…
Норис приехал около пяти вечера. К этому времени я успела собрать сумку с вещами и натянуть на себя старый теннисный костюм. Я уже забыла, какая тут короткая юбка, и безуспешно натягивала ее на задницу. Испачкала все в бутафорской крови. Порвала ракетку, вымазала лицо, колени и кроссовки землей из цветочного горшка. Устрашающе. Как будто меня гольфкаром сбило и протащило по полю десяток метров. Пофиг. Все равно переоденусь обратно еще в машине у Кертиса.
— Огонь. Не обидишься, если целовать не буду. Это что реально земля у тебя на губах? Надо сфоткать для… Хэн… — Норис запнулся. — Для меня. Ух! Мистер Бэйли, добрый вечер.
Оперлась о ракетку, приняв максимально сексуальную позу. Неуверена, что покажу этот ужас эту. Надо было сфотографироваться в том платье.
— А где твой костюм, Курт? — поинтересовался отец.
— В машине. Я буду зомби-гольфистом, Бетти поможет мне с гримом.
— Ага, только цветочный горшок захвачу.
* * *
— Все нормально? — участливо спросил мой фиктивный парень, когда я уже пять минут остервенело пыталась оттереть лицо. Рядом со мной на заднем сидении уже выросла целая гора из ватных дисков.
— Не особо.
— Слушай, если тебе сейчас некуда приткнуться, погнали с нами. Холи будет не против.
— Забей, — нахлобучила себе капюшон на глаза. — Выкинь меня у какой-нибудь библиотеки.
— Как скажешь, но предложение в силе. Серьезно, Бет, не стесняйся. Хэндерсон мудила.
— Не мудила. Не говори так о нем. У него там дома что-то стряслось.
— Ну-ну. Спасибо, что прикрыла. Ты обращайся, если что.
— Обязательно. Вот тут меня высади!
На меня все смотрели как на идиотку. Ботаничка-неудачница, которая в Хеллоуин приперлась учиться. Набрала книг и спряталась за ними в читальном зале. Первым делом поймала вайфай и проверила все мессенджеры. Я уже привыкла, что Эд на выходных немногословен, но надеялась, что минутку для меня он найдет.
Не нашел, и я сделала то, что сделала бы любая нормальная девушка, я стала шариться по соцсетям в поисках его сестры. Насколько я поняла, этот праздник Руби Хэндерсон ждет начиная с первого ноября, значит, должна фоткаться.
У меня палец устал листать страницы, и я почти забила на это дело. Лучше бы забила. Лучше бы не видела эту фотку в инстаграме с кучей хештегов со словом family в разных сочетаниях.
Руби. Счастливая. С огромными крыльями в струящемся серебристом платье. Рядом с Эдвардом, его руки в карманах джинс. Взгляд сосредоточен. Очки. Те самые. Красивые, которыми он очень дорожит и носит только по особым случаям.
Моя рука задрожала. Если бы я не копалась в его личной жизни. Если бы не купила подписку на порносайте, подумала бы, что с ними вместе кузина, соседка, сиделка… да кто угодно! Но эта была девушка с видео. Та самая, которая почти всегда снимается с Эдом.
Мне хочется вырубить эмоции. Мне хочется быть и дальше доверчивой Ложечкой. Но я не могу. Захлебываюсь болью и набираю его номер. Еще. И еще раз. Какая же я дура! Сбрасывает. После моего пятого звонка вовсе выключает телефон. Вот и все.
* Бранч (англ. brunch, образовано слиянием двух английских слов breakfast и lunch, изначально сленг британских студентов) — в США и Европе прием пищи, объединяющий завтрак и ланч. Он подается между 11 часами утра и 16 часами дня.
Глава 29 Очень черный день
Эд
Жизнь не учит меня ничему. Столько раз обещал себе ничего никогда не откладывать. Некоторые моменты уже не вернуть, как это случилось с родителями. Между нами навсегда повисли мои обиды и упреки, а важного я им так и не сказал. Спасибо за бессонные ночи, за то, мама клала мне в тарелку лишний кусок, говоря, что не голодна, а отец брал кучу подработок. Я видел все это, но не нашел в себе сил на простые слова.
Я думал, что исправился, когда на мои плечи легла забота о сестре. Был сдержан, уезжая на учебу и работу целовал ее в щеку и говорил, что люблю. Но жизнь никогда не подгадывает удачных моментов, а жестоко наказывает за осечки, за ложь, нерешительность, злость, оставляя после себя только пустоту, наполненную сожалением.
Пол дня разгребал счета. Лучше было заняться цифрами, чем смотреть на виноватое лицо Грейс или чрезмерно довольную физиономию моей сестры. До пошло все.
С деньгами у нас всегда дикий напряг. Выложил на стол чек, который мне дал Николас Бэйли. Не могу я его обналичить. Просто не могу. Даже полученное за съемки меня так сильно не убивает, чем эта подачка. Как черту провели для меня. Похрен. Отложу на черный день. На очень очень черный, мать его, день. Надеюсь, такой никогда не настанет в моей жизни.
Шум в прихожей напомнил мне о визите Энит. Просто игнорируй, Эд. Она пришла к сестре. Не к тебе. Ты не делаешь ничего плохого!
Только почему мне так паршиво? Почему я не могу позвонить Бет и сказать, что скучаю. Я не просто скучаю. Она нужна мне. Ее улыбка, взгляд, голос. Все это стало для меня долгожданным просветом. Надеждой. Она показала мне, что значит быть обычным парнем, влюбленным подростком, которым я никогда не был, а сразу шагнул в очень взрослую жизнь. Вот что я упустил. Гребанную нормальность. И теперь мне мало. Хочу еще. Больше Элизабет Бэйли в моих мыслях и днях. Раствориться в ней. Полностью. Вместе со всеми моими проблемами и страхами.
— Мы готовы, Эдди. А где твой костюм? — Энит заглянула на кухню, и я отложил калькулятор в сторону.
— Я сегодня в костюме ботаника. Норм?
— Дастин спит и видит, что ты снимешься в очках. Все ждут.
Спасибо, что напомнила…
— Не дождутся. Этот образ только мой, — а еще Ложечки, — Где там Руби?
— Я здесь.
Она тяжело дышала и слегка раскраснелась, не то от усталости, не то от смущения. Моя маленькая сестренка с огромными крыльями, которые ей очень-очень нужны. Ради этого мига и улыбки я даже простил Энит. Более того, я был благодарен ей за помощь. Сам бы я точно не справился и не подарил Руби праздник.
— Нравится? — робко спросил ангелочек из-под полуопущенных ресниц.
— Безумно. Тебе не тяжело таскать это все?
— Самую малость. Пойдемте на улицу!
Каждый год соседи соревновались в попытках украсить свой дом пооригинальнее. Тыквы, гробы, стремные садовые гномы… Мистер Коулман из дома напротив верен себе. Выставляет на всеобщее обозрение обряженную надувную куклу. В этом году медсестричка… Очень удивленная медсестричка.
Кочуем от дома к дому, и мне все меньше нравится подходка Руби. Надо закругляться и вести ее домой. Фоток мы наделали, знакомых встретили, конфет ей тоже отсыпали щедро. Что ни говори, а соседи у нас хорошие, даже мистер Коулман. С приветом, но классные. Но и Хэндерсоны не подарок.
В кармане завибрировало. Вздрогнул. Наверно, Бет. Первая сдалась и набрала мне. Радуюсь, как придурок. Если это окажется чертова реклама, расшибу телефон, клянусь.
Только я не успеваю ни посмотреть, кто звонит, ни ответить.
Руби как-то резко останавливается. Делает несколько судорожных вздохов и падает прежде, чем мы с Энит успеваем ее подхватить. Глухой стук головы об асфальтовую дорожку эхом проносится в моем опустевшем и оглохшем мире.
Бледная. Дышит едва-едва и не двигается.
Пытаюсь набрать девять один один, но Ложечка перезванивает мне. Сбрасываю, злюсь, дрожу от ужаса. Случайно выключил телефон.
Энит справилась с паникой быстрее. Уже диктовала адрес, пока я держал Руби на коленях.
— Эдди, они сейчас приедут. Все будет хорошо, слышишь?
Не слышал. Это я опять виноват. У меня появились мысли, что одному мне было бы проще, что я бы мог жить нормально. Вот только Руби давно стала моим смыслом, не из чувства долга я свою жизнь положил на алтарь. Она моя семья. То, что от нее осталось. Если с ней что-то случится, все было зря.
К нам уже стекались соседи, предлагали помощь, кто-то гладил меня по волосам, кто-то жалел, еще кто-то ругал за невнимательность.
Когда приехали медики, я не испытал облегчения. Видел, как они обрывают моей сестре крылья, как приковывают ее ремнями к каталке. Слушал звук сирен. Страшный, выворачивающий, убивающий. Боюсь его. Боюсь больниц, карет скорой помощи, больничного запаха и черных пластиковых мешков. Хочу забиться в дальний угол и зажать уши ладонями. Я просто не смогу пройти через этот кошмар снова, не могу забраться на подножку.
— Иди домой. Собери вещи и документы, Эд. Я поеду с ней. Я прослежу. Обещаю.
Кивал. Бежал к Грейс. Она поняла без слов, достала ту самую сумку, на случай если… Забрала у меня ключи от машины. Не спорил. Все еще боролся с собой.
— Так бывает, милый. Так бывает. Мы знали.
Толку от этого знания?! К такому никогда не бываешь готовым, потому что в нашей долбанной человеческой природе все равно вера в лучшее, надежда. Даже сейчас. Особенно сейчас я верил, надеялся и вспоминал молитвы, над которым тихо посмеивался каждое воскресенье, когда мы ходили с родителями в церковь. Не за себя прошу, за нее…
Сидел в коридоре больницы и не слышал никого. Превратился в бесполезный кусок ожидания. Грейс быстро подписала нужные бумаги, сама разговаривала с врачами, а я просто смотрел на закрытые двери. Толку от меня не было никакого. Походу вся моя функция в этой жизни свелась к тому, чтобы эффектно трахаться на камеру. Может, я обманываю сам себя. Может, это мой потолок? Уйти из Стэнфорда и работать на Дастина, пока мошонка не обвиснет до колен?
Бабушка села рядом и обняла меня сухой рукой. Крепко, тепло. Хотелось плакать. При Грейс можно. Вот при Руби нельзя. Для нее мне надо быть сильным.