Мне совершенно не стыдно — хотя возможно, проснувшись, я и буду смущена распущенностью своего подсознания. Кто бы мог подумать, что в своих снах я настоящая богиня секса…
Без дальнейших промедлений, я спешу попробовать *это* на вкус — широко, вкруговую облизываю головку… и даже не знаю, что мне нравится больше — вкус, запах или долгий глухой стон, прорезавший комнату в ответ на столь простое действие. Внутренне усмехаюсь — и почему я думала, что мужчине надо что-то особенное, что-то сверх-профессиональное?
Стоп! Почему я вообще об этом думала?
Снова пытаюсь ухватить за хвост какую-то важную мысль, какое-то воспоминание из моей реальной жизни… но мужчина нетерпеливо толкается, напоминая о себе.
Я морщусь, хочу сказать ему, чтоб не мешал думать, приоткрываю для этой цели рот… и он нагло пользуется этим, точно и расчетливо пихается внутрь, моментально закупоривая меня — полностью, целиком заполняя всю полость рта — до болезненно растянутых уголков и внезапного рвотного позыва глубоко в горле…
Мои глаза расширяются от осознания, что нет, все далеко не просто — ведь я и треть еще не всосала, а уже не могу, уже тяжело, и непонятно, что делать дальше…
— Ох, черт бы тебя побрал…
В панике я поднимаю голову — он зол на меня, недоволен моей неопытностью, иначе бы не ругался!
И меня прошибает, насквозь простреливает от зрелища, что открывается передо мной — мертвой хваткой вцепившись в простыни, мужчина откинул голову и так замер, всей своей позой выражая наивысшую степень блаженства… Лишь рельефная грудь его чуть поднимается и опускается в такт стонам — судорожным и рваным, будто ему не хватает воздуха…
Я решаю, что пусть меня стошнит от рефлекса, но я хочу его таким подольше.
И набрасываюсь на его член с пугающей меня саму алчностью. Всасываю, работаю вдоль ствола языком, периодически пытаясь заглотить эрекцию в самое горло — хоть до такого умения мне еще ох как далеко… Чтобы было легче, представляю себе тающее на жаре мороженое, с которого нужно как можно скорее слизать шоколадную глазурь, иначе она стечет вниз и достанется не мне, а собакам, которых выгуливают в парке на поводке…
Через пару секунд моего пиршества, слышу хлопок, и по правой ноге больно щелкает подтяжка — порвавшаяся, как перетянутая тетива лука. Неотчетливо понимаю, что он порвал ее! — как, по всей видимости, мог сделать и раньше… и в тот же момент чувствую, как меня берут за руку…
— Помогай… помогай себе… — хрипло приказывает он, и показывает, как — обнимает своей орган моей ладонью у основания — там, где не достает мой рот. — Вот так… хорошо…
Я вспоминаю, как делал он сам и двигаю этой рукой, пытаясь пристроиться, наладить двойной ритм, головой и рукой одновременно — вверх-вниз и обратно…
Боже, как это трудно, и как же бестолково я это делаю… Он никогда не кончит со мной… Вон и сам уже ритмично толкается мне навстречу, потому что я не справляюсь…
— Эль… — стонет вдруг мужчина и закапывает руку в моих волосах, сильно сжимая пальцы. Я поднимаю на него глаза, мимолетом замечая, что уже вся в слезах от усилий… и встречаюсь с его глазами — темными, как беззвездная ночь, подернутыми дымкой. — Эль… я… сейчас…
Зрачки его закатываются на мгновение, он весь напрягается и явно пытается меня оттянуть. Но я не согласна. Я хочу его семя — хочу сделать то, на что никогда не соглашусь в реальной жизни. Хочу, чтобы он кончил мне в рот.
Поняв, что я задумала, он рычит что-то неразборчивое, и, прекратив оттягивать меня, надавливает на голову, сильно толкаясь несколько раз навстречу… замирает весь, будто окаменел… и со стоном выстреливает мне в горло вязкой, чуть солоноватой жидкостью.
Давясь и кашляя, я пытаюсь проглотить — но ее много, очень много… жидкость стекает мне по подбородку и на шею, я размазываю, вытираю ее рукой…
И в эту же минуту меня подхватывают за подмышки и тянут наверх — к нему, в горячие, мужские объятья, где вытирают лицо краем одеяла и целуют — в щеки, в губы, в подбородок — везде. Жадно и безудержно.
— Моя хорошая… — слышу, всхлипывая в его объятьях, — моя… только моя…
И медленно, сладко потягиваясь, я просыпаюсь.
Глава 10
— Ааа!! Где я… Что вы со мной сделали?! — невозможным образом пытаясь прикрыть наготу тем же одеялом, на котором лежала, я вывернулась так, что чуть не свалилась на пол.
— Стой! Куда… — успев схватить меня под руку, Габриэль подтянул мое бьющееся в панике тело поближе к себе и подальше от опасного края кровати.
ЕГО кровати! О боже, я в кровати господина ректора… И почему «Габриэль»?! Почему, к чертям собачьим, я зову ректора «Габриэль»?!
Память услужливо подкинула мне несколько картинок из моего недавнего сна.
Этот ведь был сон, правда? О, боги, пусть это был сон…
Мой мечущийся взгляд упал на пустую склянку из-под зелья, забытую на прикроватной тумбочке… потом на расслабленную шнуровку шаровар мужчины, который честно пытался успокоить меня, уложить к себе на грудь — где я и проснулась…
И тут я увидела. Волосы… черные, густые волосы в прорезе этих самых шаровар… Я все еще чувствовала их запах! Я очень хорошо его запомнила, этот запах…
О боже…
Будто невидимый клапан вдруг перекрыл приток кислорода в груди… Задыхаясь, я хватанула ртом воздух, чувствуя себя рыбой, выброшенной на берег…
— Не могу… не могу дышать… — просипела из-последних сил, хватаясь рукой за горло и выпучивая глаза. Комната поплыла вокруг, в легких что-то сильно закололо…
Мгновенно сориентировавшись, Габриэль сел в кровати, слегка размахнулся и влепил мне освежающе звонкую пощечину. Потом наклонился над моим раскрытым ртом и вдохнул в него щедрую порцию воздуха из своих собственных легких…
Это помогло. Отчасти. Во всяком случае, я снова смогла дышать и перестала пытаться запутаться в одеялах и там умереть от стыда.
— Легче? — спросил он меня после третьего раунда искусственного дыхания, грозящего перерасти в поцелуй.
Сглотнув слюну, я медленно кивнула. Потом все же помотала головой.
Нет, не легче. Я даже не могу найти утешения в том факте, что это он во всем виноват — меня ведь никто не насиловал. Живой Сон усыпляет сознание и пробуждает тело, заставляя его делать именно то, что оно хотело бы делать, если бы его не останавливали ограничители в виде стеснения или общественных устоев.
И если еще как-то было возможно смириться с тем, что я с удовольствием прогибалась и выпячивала задницу по его приказу, с тем, что я в порыве страсти, по собственной инициативе отсосала мужчине…
Я закрыла глаза и тут же почувствовала подушечки пальцев на своих щеках.
— Теперь я точно знаю, что ты не шлюха, — без тени улыбки в голосе сказал Габриэль.
— Было так плохо? — ровным голосом спросила я, не открывая глаз. Не то, чтобы меня это сильно задевало…
— Кошмарно. Уровень ноль. Я кончил исключительно потому, что представлял себе свою бывшую любовницу.
Я резко села и уже было собиралась влепить ему ответную пощечину — нашел время гадко шутить, когда мне и так стыдно… Как вдруг остановилась, сраженная наповал одним маленьким, но таким ёмким определением.
«Бывшую».
— Бывшую?.. — промямлила я, не зная, что еще сказать.
Кусая себя изнутри за щеку, ректор кивнул.
— Конечно. Нет смысла морочить ей голову и дальше.
— Но как же мой… приворот? Вы же думаете, что я вас…
Он коротко мотнул головой.
— Уже не думаю, — лег рядом и закинул руки за голову. — Не знаю, почему, Эль, но теперь я верю тебе. И в то, что в той книге не твои настоящие фотографии, тоже верю.
Что? Я в недоумении приподнялась на локте, вглядываясь в его спокойное, умиротворенное лицо. Он ведь только полчаса назад хотел меня жестко изнасиловать, считая порноактрисой, шлюхой и ведьмой… Когда успел превратиться в принца на белом коне?
Если как шлюха я себя не оправдала, и он действительно мог решить, что с таким неумением в порноиндустрию не берут, то с чего вдруг поверил, что я не привораживала его?
Если только это не…
Я снова почувствовала, что задыхаюсь.
— Пожалуйста… пожалуйста, скажите мне, что я не… не проглотила… это.
Мои щеки вспыхнули жаром, но мне было плевать — пусть стыдно! То, что я могла наделать, было гораздо хуже обыкновенного минета!
Он нахмурился.
— Проглотила, конечно… Причем так жадно, будто не ела уже два дня. Только не надо мне еще и по этому поводу устраивать истерик…
Не слушая, я кувыркнулась с кровати и бросилась в приоткрытую дверь уборной в углу комнаты.
Может это еще не полностью «принялось» в моем организме, и я успею хоть частично приостановить действие заклятья! Умом я понимала, что все бесполезно — если я проглотила сперму господина ректора, Даамор уже в силе. Однако уговаривала себя, что, возможно, влияние его так же ступенчато, как и потребление ингредиентов.
Ведь неспроста же ректор «чувствует» меня уже несколько дней подряд — что это как не постепенное действие Даамора? Так что, вполне есть шанс, что если я исторгну из себя последний ингредиент, удастся нивелировать самые жесткие последствия связавшего нас страшного заклятья.
Захлопнув дверь и сунув два пальца в рот, я склонилась над ватерклозетом и содрогнулась в отчаянном рвотном позыве…
Ничего!
Повторила свои действия, сунув пальцы еще глубже, в самую гортань…
Увы! Последний ингредиент прочно поселился в моем теле, совершенно не желая покидать его. Я решила попробовать еще разок — последний, прежде, чем сдаться на милость судьбы…
«Вот же дрянь…»
Вытащив пальцы из горла, я резко обернулась, не веря, что ректор зашел за мной в уборную.
И не увидела за спиной ровным счетом никого. Дверь была плотно закрыта.
«Брезгует она… это я должен брезговать… торговка тупая… ханжа…»
Поморгав и не понимая, как я могу слышать его ворчание сквозь закрытую дверь, я осторожно приблизилась. Приложила ухо к двери, внимательно прислушалась.
«Чтоб я еще раз позволил себе… Трахнул бы и дело с концом… Вылизывал ее еще, как кот сметану… и блевать не побежал, между прочим…»
У меня от ужаса похолодели уши — ректор сошел с ума! Иначе как объяснить это бормотание вслух? Да еще так громко!
Прислонившись спиной к двери, я быстро соображала. Если Даамор пришел в действие и свел Габриэля с ума, мне нужно бежать отсюда — и как можно скорее! Главное, подозрения не вызвать! И не злить его, а то иди знай, что там у него сейчас в голове творится…
— Желудок что-то шалит… — деланно смущаясь, я открыла дверь и осторожно вышла из уборной.
Все еще лежа на кровати, мэтр Вельфор молча смотрел на меня — настолько непроницаемым, холодным взглядом, что даже не верилось, что секунду назад этот человек бубнил себе под нос нечто обиженное.
— Твоя одежда на стуле, — не двигая даже пальцем, сообщил он мне, ясно давая понять, что наше свидание окончено.
Я поджала губы и кивнула, подходя к стулу.
— Конечно.
«Стой, стой! Что ты делаешь, идиот… не прогоняй ее!»
Опять!
Я резко обернулась… и обмерла, успев заметить невозможное — в то время как уши мои слышали крик отчаяния, глаза господина ректора были все так же холодны, а губы — плотно и надежно закрыты!
Я ахнула, прижимая руки к груди и мотая головой — нет-нет-нет… этого не может быть… невероятно, невозможно…
Великие предки, помилуйте меня…
Кажется… Я СЛЫШУ ЕГО МЫСЛИ!
Только бы не узнал, только бы не понял, что происходит…
Стараясь ничем больше не выдавать своего волнения, я отвернулась, дрожащими руками сняла со спинки стула чулок и, чуть нагнувшись, принялась натягивать…
«Да прости ты ее… девчонка же еще… неопытная… Но боги, какая задница…»
Запутавшись в непослушном шелке, я чуть не упала и схватилась за стул, чтобы удержаться.
«Невероятная задница… Упругая, и вместе с тем сочная… Но какая же она вся белая, будто и не с Юга приехала… Взять что ли ее в Варту, пропечь на солнце… Хм… Нет, не заслужила пока… Пусть сначала в постели научится вести себя прилично — без сбеганий в уборную…»
— Хватит! — вскричала я, не выдержав. В глазах моих стояли слезы, и я с трудом видела окружающее.
Ректор нахмурился.
— Хватит что? Смотреть на тебя?
Я быстро закивала. Да, да, смотреть! Может, если я заставлю его не пялится не мою задницу, он перестанет о ней думать? Потому, что если он еще немного подумает в этом ключе, мне станет плохо.
— Если вы хотите, чтобы я спокойно оделась и ушла, отвернитесь. Буду премного благодарна…
«Но я не хочу, чтобы ты ушла. Я хочу разложить тебя на кровати и отжарить так, чтоб ходить не смогла назавтра. Чтоб охрипла от криков, а потом стеснялась выйти из комнаты — потому что могли услышать внизу… Хочу, чтобы ты осталась здесь на все выходные… привязать тебя к кровати и приносить еду, чтоб даже для этого не вставала…»
— Да пожалуйста, — он пожал плечами, ничем не выдавая всего того красочного беспредела, что творился у него в голове. — Больно надо на тебя смотреть…
И спокойно отвернулся. Достал из тумбочки уже отрезанную сигару и спички, нарочито медленно, просчитанными движениями закурил.
Одеваясь, я растерянно наблюдала за ним, понимая, что выгляжу как собачонка, ожидающая, когда же хозяин подзовет ее к себе.
Мне было плевать — уже научившись различать по тембру его реальный голос и мысленный, я поражалась ошеломительному контрасту между мыслями и поведением одного и того же человека. Он, наверное, отлично играет в карты с таким самообладанием…
Но почему, почему люди такие лицемеры и не делают то, чего реально хотят?
А сама? — ехидно шепнул мой собственный голос. Тебе ведь тоже ужасно не хочется уходить, и ты знаешь, что его равнодушие напускное. Так почему не сказать ему, что хочешь остаться? Он ведь будет только счастлив принять тебя…
— Что? — вдруг спросил он.
Я непонимающе уставилась на него.
— В смысле «что»? Я ничего не сказала.
— Мне показалось… — он нахмурился и выдохнул идеально-круглое колечко дыма. — Ерунда… Послышалось, наверное… — и тут же разозлился — похоже, что на самого себя. — Поторапливайся, Элайза! Сколько можно возиться?
В три секунды я напялила на себя оставшуюся одежду, схватила сумочку — и как была, в расстегнутом на спине платье, метнулась к выходу.
Бежать! Немедленно бежать отсюда!
Он ведь еще не понял, что происходит — еще немного, и мои мысли так же станут доступны ему, как и его — мне! Он будет уверен, что я провернула все это специально, для каких-то своих целей, и тогда уж точно захочет прикопать меня в ближайшем лесочке — что, конечно, ему не поможет, потому что убив меня, он тут же умрет и сам.
За своей спиной я услышала какое-то движение, будто Габриэль встал с кровати и собирался подойти ко мне… Делая вид, что ничего не замечаю, я дернула на себя ручку двери и стремглав выбежала в коридор.
* * *
К Порталу я даже и не подумала идти — я гостья в этом доме и, скорее всего, вообще не смогу его преодолеть. А ждать помощи было чревато разоблачением. Ректор ведь не глупее меня — и если уж я поняла, что слышу чужие мысли, для него это точно не составит труда.
Искать дворецкого и просить его вызвать мне такси — тоже чревато. Возможно, он решит задержать меня и дождаться распоряжений своего хозяина.
Черный ход! Надо найти черный ход — пока господин ректор сам не нашел меня, по запаху…
В конце широкого коридора я увидела исчезающую в дверном проеме горничную, и немедленно поспешила за ней. Спрошу у нее — эта уж точно не будет ради меня звать хозяина.
Оказалось, что и спрашивать не придется — девушка зашла вовсе не в комнату, а на обитую недорогим кафелем лестничную площадку, и уже спускалась по лестнице — явно служебной. Догнав и перегнав ее, я притормозила, мимоходом попросив застегнуть на мне платье, и под ее насмешливо-удивленным взором побежала по ступенькам вниз.
Один этаж, второй, третий… До меня отчетливо донеслись запахи кухни — готовили что-то пряное, со знакомым южным колоритом. Толкнув дверь, из-под которой сильнее всего пахло, я забежала в просторное помещение, миновала ряды кухонных столов, огромную, дровяную плиту с десятью конфорками, столовую для прислуги и, следом за выходящим покурить лакеем, выскочила на улицу.