— Вам помочь, госпожа?
Оторвавшись от сверкающего хромировкой, роскошного кабриолета меня окликнул то ли водитель, то ли механик в строгой форменной фуражке.
Я оглянулась — вокруг меня был внутренний дворик, с гаражами, конюшней и прочими подсобными помещениями. Если Габриэль уже ищет, то не скоро унюхает меня здесь — запахи из кухни временно приглушат его обостренное обоняние.
— Не подбросите? Хоть бы до центральной дороги? — решилась я, заметив, что машина в полной боевой готовности — уже и мотор заведен.
Прищурившись, водитель-механик мазнул по мне оценивающим взглядом.
— Вы… гостья лорда Келльского?
— Кого? — мне пришлось переспросить, до того редко я слышала дворянский титул нашего ректора.
Но мужчина расценил это… по-своему. Ухмыльнувшись, он махнул рукой, указывая на переднее сиденье автомобиля.
— Садись, красотка. Подвезу до Крестона — еду туда масло менять… А дальше уж сама, если надо…
Мне это подходило, и плевать, что про меня думает какой-то там механик. В Крестоне я сниму номер, уединюсь и буду думать, что мне делать дальше…
Еще раз обращаться в Анклав бесполезно — ведь это благодаря их злой шутке я оказалась в таком ужасном положении. Но у меня вдруг появилась совершенно сумасшедшая идея, которую необходимо было обмозговать. И как это не смешно, связана эта идея была с еще одним приворотом…
— Так ты едешь или нет? — поторопил меня водитель.
Я поспешно обошла машину. Открывать передо мной дверцу и подсаживать меня явно никто не собирался — пришлось справляться со всем самой.
С автомобилями я была знакома с детства — даже водила несколько раз. Но эта машина была нечто — последней модели «Краакен», мощный, серебристый монстр, нашпигованный всеми возможными прибамбасами, начиная от кнопочного клаксона и заканчивая встроенного в контрольную панель современного радиопередатчика.
Усаживаясь, я слегка ахнула, уловив знакомый с детства запах — а ведь машинка-то нашпигована не только электроникой. От панели управления отчетливо веяло магией — что было вполне ожидаемо от такого лицемера как наш глубокоуважаемый господин ректор. Я хмыкнула себе под нос — как это похоже на него — гнобить магию прилюдно, и втихаря пользоваться ей самому…
— Ну, с богом… — выдохнул водитель, повернул ключ, вывернул руль по направлению к открытым воротам поместья, дал газу и… рванул.
Так рванул, что меня буквально вдавило в широкое кожаное сиденье. Вот для чего ему магия нужна слабо подумала я, вцепляясь в подлокотники. Что ж… еще одна вполне ожидаемая вещь — господин ректор любит быструю езду. Очень быструю…
— Нравится? — довольно спросил водитель — таким тоном, будто это его личная машина.
— Трудно сказать…
Возможно, нравилось бы, если бы я завязала волосы в платок и надела мотоциклетные очки. А так… ветер в лицо, деревья и дома проносятся с такой скоростью, что болят глаза смотреть — в общем, удовольствия мало.
В одно мгновение машина оказалась на горной дороге, с обеих сторон которой высился густой еловый лес. Закрыв глаза, я попыталась сосредоточиться на насущих проблемах.
Итак, что мы имеем?
Мужчина и женщина — испытывающие друг к другу адскую смесь из самых разнообразных эмоций — от неприязни до глушащего рассудок желания — оказались пожизненно связаны заклятьем, рассчитанным исключительно на любящих пар. Я лично не против стать избранной господина ректора и провести с ним отмеренные мне годы, а вот как отнесется к такой судьбе он? Захочет ли придушить меня на третий день совместной жизни, или воспримет свершившееся, как шанс, подаренный судьбой?
И прежде, чем бежать, очертя голову, туда, где Габриэль никогда не найдет меня, я решила проверить, что именно он ко мне чувствует.
Сделать это было вполне возможно — легчайшим и широко известным приворотом под названием «Вера в любовь».
О, навести его способна даже не имеющая отношение к магии женщина! Достаточно сварить зелье из доступного набора трав — в определенной пропорции, разумеется — добавить туда собственные слезы и дать выпить избраннику. Достаточно одной-двух капель, смешанных с любым напитком, чтобы подействовало.
Фишка в том, что сработает этот приворот, только если под маской равнодушия человек скрывает истинную любовь, или хотя бы влюбленность. То есть, зелье не влюбляет, а наоборот, заставляет раскрыться, наплевать на условности и общественные запреты, и открыть свои истинные чувства — к тому, разумеется, кто за этим всем стоит.
Я приготовлю эту самую «Веру» — слава богу, для нее не нужна ничья сперма! — и, если получится, напою ей господина ректора. И уже исходя из того, что услышу, буду решать, признаваться мне в содеянном или бежать, куда глаза глядят…
— Хочешь персик? — перебил мои мысли водитель, выуживая из-за пазухи сочный даже на вид, розово-оранжевый плод.
Вспомнив, что не ела со вчерашнего вечера, я вежливо улыбнулась, принимая подношение.
— Спасибочки!
Поднесла ко рту, вгрызться в аппетитную мякоть…
Как вдруг почувствовала себя чрезвычайно плохо. Резко заболела голова — хоть мигреней у меня отродясь не было, свело в животе, застучало в висках… Зашлось в бешенном ритме сердце…
Что со мной? — я в панике замерла. Отравили? Персиком?! Но ведь я даже не попробовала его! Да и зачем кому-то меня травить — кроме ректора, конечно, который вообще еще не понял, что происходит…
Нет, подсказало мне некое шестое чувство — дело не в персике…
— Что с тобой? — забеспокоился водитель, мельком глянув на меня.
По его испуганному лицу я поняла, что выгляжу из рук вон плохо — так же, как, в общем-то и чувствую. И с каждой секундой, с каждой милей удаления от поместья мне становится все хуже и хуже.
— Остановите… машину… — просипела, чувствуя, что сейчас произойдет то, чего я так добивалась полчаса назад у ректора в уборной — меня просто стошнит, вывернет на собственные колени и на пол.
Водитель резко затормозил, вероятно испугавшись еще и за роскошный салон автомобиля.
Еле справившись с дверцей, я вылезла, пошатываясь… и тут же согнулась от резкого, болезненного спазма в животе…
— Ай! — вскрикнула от новой боли — в спину прилетела моя сумочка…
— Еще не хватало мне твоих проблем… — бормоча и ругаясь сквозь зубы, водитель перегнулся через пассажирское сиденье и захлопнул за мной дверцу. — С наркоты слезь, потом к приличным людям в машины садись, дура!
И с оглушительным ревом уехал.
Правильно… неотчетливо подумала я, падая на колени… чего со шлюхами церемониться…
Как в тумане поползла в сторону придорожных кустов — уже еле двигаясь и чуть не плача от боли — спазмы были уже не только в животе, но и в бедрах, в груди… каждая клеточка моего тела горела, будто нервные окончания вдруг обнажились и по каждому из них хлестали плетью…
Меня наконец вывернуло — обильно и непонятно чем… но это не помогло, хуже становилось с каждой секундой…
Я умираю, пронеслась в голове страшная догадка. Инфаркт или кровоизлияние в мозг — вот что у меня… Вот так это и происходит с людьми — в одно мгновение собираются откусить от персика, а в следующее уже корчатся на земле, собираясь отдать богу душу…
Упав на бок, я тряслась странной, бесконтрольной дрожью — так сильно, что все тело подпрыгивало… и вдруг осознала, что меня тянет, неумолимо тянет повернуться на другой бок. Я сделала это… И почему-то сразу же стало на крошечную долю легче — где-то внутри отпустило, самую малость, совсем чуть-чуть… отпустило и потребовало крутануться еще раз — непременно в правую сторону, снова через правый бок…
Из последних сил я повторила движение… и еще раз… а потом уж и на руки и колени смогла стать…
И поползла — сдирая в кровь ладони и в клочья платье, поползла по дороге обратно — в ту сторону, откуда приехала, желая только одного — чтобы это мучение прекратилась, чтобы мне стало хоть чуточку легче…
И мне становилось — о боже, мне становилось легче! С каждым преодоленным футом, с каждым новым порезом мокрых ладоней об асфальт…
За поворотом полыхнуло фарами, взвизгнули шины в отчаянной попытке притормозить… и перед самым моим носом вдруг возник бампер автомобиля — другого, не того, из которого меня только что так грубо выбросили.
Хлопнула дверца. Прямо рядом со мной, тяжело дыша, опустился на колени мужчина, узнать которого я могла теперь даже с закрытыми глазами, в самой густой толпе…
— Что же ты надела, глупая ведьма… — прошептал он, ложась рядом прямо на дорогу и притягивая меня к себе — так близко, как только мог. — Что же ты натворила…
Глава 11
— Что еще? — меряя шагами гостиничный номер, Габриэль явно старался держать себя в руках.
Я вжала голову в плечи, не зная, как приготовить его к страшному удару.
— Мы… можем иметь детей только… друг от друга.
Он остановился, будто на невидимую стену налетел. Или будто его ударили в солнечное сплетение.
Я знала, что именно этот эффект Даамора произведет на него самое сильное впечатление, а потому тянула время, перечислив вначале другие — не менее страшные, но не столь роковые последствия.
Мы не можем иметь сексуальную связь с кем-то еще — то есть технически, ничего страшного не случится, если мне придется расставить перед кем-то ноги, но никакого удовольствия я не получу. Ни с кем и никогда — кроме как с человеком, в глазах которого сейчас полыхала такая лютая ненависть, что вероятно он вообще никогда не захочет больше это удовольствие мне доставить.
У самого же дела обстояли еще хуже — на другую женщину у него просто… не встанет.
Мы не можем отдаляться друг от друга более, чем на пару миль, без того, чтобы почувствовать себя очень и очень плохо. Если продолжать отдаляться, невзирая на самочувствие, наверняка, можно умереть.
Мы оба слышим мысли друг друга — во всяком случае те, что не пытаемся скрыть. Чувствуем эмоциональное и физиологическое состояние друг друга, можем найти один другого по запаху, а также унюхать на партнере запахи других людей.
Ну и как вишенка на торте — мы можем забыть о потомстве с кем бы то ни было, кроме как друг с другом.
«Решила себе аристократа помоложе отхватить, да?» — повернувшись ко мне, он явно еле сдерживался, чтобы не швырнуть в меня чем-нибудь тяжелым. — «Это вы с папенькой вместе придумали? Умно…»
Я подскочила, услышав его мысленный голос. И сжала кулаки.
«Вы ведь читаете мои мысли! Зачем оскорблять?»
«Я читаю только то, что лежит на поверхности. Может, правда как раз то, о чем ты решила НЕ думать?»
«Вы должны чувствовать, что я не вру! И чувствуете — я знаю, как работает заклятье!»
«Знает она! Лучше бы ты знала ДО ТОГО, как эта хреновина связала нас так, что тебе придется теперь жить в Академии и ездить со мной на все конференции! Потому что черта с два я перестану на них ездить! Так своему папане и передай!»
Он остановился напротив моего кресла, скалясь и метая глазами молнии, и я вдруг фыркнула, представив, как глупо мы выглядим со стороны — молчим и отвешиваем друг другу гневные взгляды. Осталось только поразмахивать немного руками, и карета скорой психиатрической помощи нам обеспечена.
Будто увидев ту же самую картину, Габриэль усмехнулся.
— Что ж… — сказал вслух. — по крайней мере, у кого-то из нас осталось чувство юмора. Покажи ладони.
Он подошел, и я подняла забинтованные руки — содрала их в кровь, пока ползла по дороге обратно к поместью. Новый бинт был девственно белым — кровотечение остановилось.
— Местный лекарь наверняка думает, что я извращенец и люблю поиздеваться… — пробормотал он, поглаживая большими пальцами кожу запястий.
Я кивнула, подаваясь корпусом вперед. Немного, самую малость — просто, чтобы оказаться в радиусе тепла его тела.
— Обязательно думает, — прошептала, закрывая глаза. — Ваша репутация испорчена безвозвратно, лорд Келльский…
Его ответ я услышала у самых кончиков губ, вздрагивая от мурашек, фонтаном взорвавшихся и побежавших вниз по шее.
— Моя-то репутация переживет… Я же не «юная дева Элайза, только что познавшая запретный плод любви…» Или как там было, в той книге?
Я ахнула, резко открывая глаза. Нет, не потому что обиделась на идиотскую шутку, а потому что эта шутка навела меня… на одну очень интересную идею.
— Подожди-подожди… — тут же уловив ход моих мыслей, ректор отпрянул, продолжая держать меня за запястья. — Ты думаешь…
— Ну, конечно! Книга показывает то, что мы больше всего на свете хотим. В данный момент. А что если, прежде чем открыть ее…
Ноздри его затрепетали, глаза расширились.
— Мы подумаем о том, что больше всего на свете хотим узнать, как освободиться друг от друга! И книга, по идее, должна, подсказать нам решение…
— Если оно есть… — я снова поникла, — это решение.
Я попыталась убедить себя в том, что расстроилась из-за возможной безвыходности нашего положения, а вовсе не из-за того, что Габриэль так страстно желает «освободиться» от меня.
Вставая, он кивнул.
— По крайней мере, мы попробуем, — и показал подбородком на только что купленный для меня комплект чистой одежды — юбку и белую, шелковую блузку. — Переодевайся.
Домой к Габриэлю решили заехать только для того, чтобы забрать иномирную книгу.
— Хватит с нас слухов, — заявил он. — А то и в самом деле придется на тебе жениться.
Пока он ходил домой, я сидела в машине — ждала его, кусая губы от нетерпения. С нарастающим беспокойством ждала, хоть и знала, что он не может меня бросить, не сможет даже ночь провести вдали от меня…
Когда же, наконец, ворота отъехали в сторону, я не смогла сдержать вздоха облегчения. Явился… не бросил…
Габриэль чудесно смотрелся за рулем своего любимого кадиллака — того самого, в котором меня чуть не увезли от него на верную смерть. Гораздо лучше смотрелся, чем его подленький водитель… или то был механик? Впрочем, это уже не имело значения, потому что бросивший в меня сумочкой мужчина был теперь обычным безработным.
— Не обольщайся, я не из-за тебя его уволил, — буркнул мэтр Вельфор, ненароком показав мне сцену, из-за которой и задержался — хмурый, изучающий собственные ботинки водитель получает расчет лично от хозяина дома. — Я просто не желаю сплетен в доме… Пересаживайся.
Пряча улыбку, я кивнула и пересела в другую машину.
И тут же поняла, что это ошибка, что надо было сесть на другое, заднее сиденье — туда, куда он бросил книгу…
— О боже… — охнула, изо всех сил сжимая колени.
Возбуждение вспыхнуло так неожиданно, что пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать в голос.
— Твою ж мать! — охваченный тем же огнем, Габриэль рванул меня к себе за шею, впился в губы, запуская цепкие пальцы в разрез блузки…
«Обожедахочухочухочу…»
«Сучка… засажу тебе прямо сейчас…»
— Что еще делает с нами это чертово заклятье? — рыкнув, он отпустил мой рот, набросился на шею, обжигая кожу лихорадочными, горячими поцелуями…
— Мы… хотим друг друга… — я не узнавала свой голос, не верила, что это я говорю… хрипло, с придыханием, голый секс в каждом слове. — Часто… очень… почти все время…
— Так, как… сегодня? — у него получилось еще более хрипло, чем у меня. Рука уже вовсю тискала грудь, дергала, сжимала твердый, остро торчащий сосок.
— Нет, не так… — глаза мои закатились, бедра дрожали от напряжения. — По-настоящему… там, внутри…
«О возьми меня, возьми пожалуйста…»
Грязно выругавшись, Габриэль отпрянул, вытаскивая руку.
«Нетнетнетнет…»
— Спасибо… — прошептала я вслух, пытаясь отдышаться и застегнуться одновременно. Кажется, моя блузка лишилась пуговицы…
Он кивнул — коротким, дерганным кивком — и откинулся на спинку сиденья.
Посидел так молча, усиленно думая о какой-то омерзительной старухе, которую видел недавно в магазине канцтоваров…
И, наконец успокоившись, решил за нас обоих.
— В книгу сейчас смотреть бесполезно. Надеюсь, сама понимаешь, что она нам покажет…
Я понуро кивнула.