Вопрос, кто именно это сделал и каким образом отыскать… крысу, оставался открытым. Из-за потери связи с мантикорой Егор не сможет «учуять», выявить предателя, а значит… глава сделался почти бесполезным, теряя возможность обеспечить должную безопасность! Просто прекрасно!
Егору захотелось взвыть от бессилия, которое он испытывал крайне редко. Всего третий раз в жизни. О первых двух и вспоминать не хотелось, но память невольно подсказала и о смерти родителей, и о предательстве Аники…
Мужчина пнул носком ботинка землю. Остервенело и резко, точно этот удар мог избавить его хоть от части ненужных сейчас эмоций. В воздух взметнулись травинки.
— Остынь, — тут же попытался урезонить его друг. — Совсем тебя не узнаю, старик. Свихнулся?
Егору хотелось крушить все, что могло попасться под руку, кричать и выплеснуть наконец этот разъедающий душу гнев. Но должного облегчения подобное все равно не принесло бы, поэтому мужчина лишь скрипнул зубами, возвращая зыбкое спокойствие.
— Может быть.
— Хочешь совет?
Егор саркастически изогнул бровь:
— А если нет, разве тебя это остановит?
— Нет, — хмыкнул Илларион.
— Так зачем спрашивать?
— Должен же я отдать дань вежливости. Держи себя в руках, пока не успел наделать глупостей.
— Уже успел.
— И много?
Вырвался лишь тяжелый вздох вместо ответа.
— Все так критично?
— Боюсь, что да.
На несколько секунд разговор прервался гнетущим молчанием, точно Илларион мысленно просчитывал проценты этой самой «критичности».
— Преувеличиваешь, — махнул рукой друг. — Как крысу искать будем?
— Развивать активную деятельность сейчас бесполезно, — сквозь зубы выдавил Егор. Будь его воля, собственноручно придушил бы гаденыша, что окопался в ордене. — Если мы не заметили подставы раньше, значит, предатель явно не дурак и сейчас затаится. Бессмысленно даже трепыхаться, пытаясь вызвать его промашку. Быстро вычислить крысу без возможностей мантикоры мне не по силам. Сам знаешь.
Илларион кивнул:
— Слежка?
— Режим активного внимания, — усмехнулся Егор. Он еще не успел до конца озвучить свои планы, а ученый уже обо всем догадался. Вот они преимущества многолетней дружбы. — Поставим в известность только ближний круг. Тех, в верности которых нет и десятой процента сомнений. К остальным начнем присматриваться.
— Что Тени понадобилось на нашей территории?
— Обитатели нижних миров не поднимаются на физический слой без крайней на то необходимости, — озвучил мысли вслух мужчина.
— Не верю, что тварь прорвала защиту только для того чтобы подкрепиться девчонкой, — на глухое ворчание Егора, ученый лишь пожал плечами: — Да-да, она совершенно особенная, необыкновенная, милая и дальше по списку. Для тебя. Но сути дела это не меняет. Вопрос так и остается открытым.
— Наверняка у Тени была иная цель. А Катя лишь оказалась в неподходящем месте и в ненужное время. Вот и пострадала по случайности.
— Другого варианта и у меня нет.
Внимательно вглядываясь в древко стрелы, застрявшей в земле не так далеко от места, где он стоял, Егор нахмурился. Гнев улегся, страх за жизнь Кати притупился, былая рациональность вернулась, но чувство тревоги не отпускало. Оно вызывало сомнения, словно Егор упускал что-то важное… То, что лежало у него прямо перед носом, а все никак не получалось рассмотреть под правильным углом и свести концы с концами.
— А этот подарочек здесь откуда? — проследив за тяжелым взглядом Егора, спросил Илларион.
Пришлось рассказать про нападение кентавра, что стало для главы ордена откровенной неожиданностью. Они давно не воевали с этим народом.
— Чем дальше в лес, тем…
— Избавь меня от своего увлечения народным творчеством, — поморщился Егор.
— Кого пошлешь к кентаврам?
— Сам пойду, — на удивленный хмык друга, Егор еще больше нахмурился. — Представитель их расы не только самовольно пересек границы ордена, но и предпринял попытку напасть. Значит, кентавры нарушили мирный договор существ и разобраться с этим я должен лично.
— А может быть еще и потому, что глава ордена никому не спускает таких явных насмешек.
— О чем ты?
— О том, что смертник разукрасил твое лицо. Хочу заметить, знатно постарался.
На явно недоуменный взгляд Илларион ответил снисходительным смешком:
— Ты уже забыл про расквашенный нос? Видок у тебя тот еще. Особенно презентабельный для переговоров с кентаврами.
— Это не кентавр.
— Нет? — заинтересовано подался вперед ученый. — А кто?
— Катя.
— Эта мартышка?
Дождавшись ответного кивка Илларион зашелся хохотом:
— Даже горжусь, — выдохнул он, отсмеявшись. — Подробностями поделишься?
— Обойдешься.
Несмотря на жгучую неловкость того факта, что хрупкая девушка расквасила ему нос, Егор помнил — заслужил. Стараясь абстрагироваться от легких насмешек друга, что продолжил с упоением петь дифирамбы неожиданному таланту Кати, мужчина присел на корточки возле стрелы.
Он, наконец, понял, что так его тревожило. С близкого расстояния это оказалось настолько явно, что не заметить мог только слепой.
На траве вокруг стрелы пестрели несколько алых росинок. Древко оказалось липким. От крови.
***
— Это немыслимо! — в который раз взвилась брюнетка, яростно размахивая совершенно не легкой, по виду, сковородой. — Ты точно ничего не перепутала?
Я лишь отрицательно качнула головой. Последние двадцать метров к особняку слабость стала невыносимой, перед глазами то и дело мелькали разноцветные мушки, заставляя меня замедлять шаг. Перенервничала что ли?
Ада, казалось, моего плохого самочувствия и вовсе не замечала, так была возмущена случившимся.
Рассказала я ей все. Почти. О вторжении Егора умолчала и своем путешествии во времени тоже.
Сама не ожидала такой откровенности от себя, но выложила, как на духу. Ада не стала крутить пальцем у виска, как я искренне ожидала, или коситься, выказывая сомнения в моей разумности. Нет.
Она нахмурилась, пожевала губы, точно собиралась с мыслями, и… выдала гневную тираду с парой-тройкой совершенно не литературных выражений. Чем ввела меня в ступор. Причиной столь эмоциональной реакции являлась не я, а… Егор, да еще и ученый, чье имя было минимум шесть раз упомянуто всуе.
— Каким же образом Тень прошла защиту? — пробормотала брюнетка.
— Тень?
— Ага, тварь эта. Падальщик низших миров. Вот я не пойму… — начала Ада, но, мельком глянув на меня, так фразу и не закончила. — Ты что не знала на кого напоролась?
— Э-э-э? Хищное пятно?
Девушка помрачнела:
— Егор тебе что сказал?
— Пытался вновь съехать на вечное «показалось».
— То есть по сути ничего. Первый раз замечаю в нем режим идиота. Видимо, дружба с этим непробиваемым упрямцем дает свои плоды.
И сказано это было с такой уверенностью в собственной правоте, одновременно с решительным выражением лица, что вызвало у меня искреннюю улыбку, перешедшую в тихое хихиканье. Привычный смех совершенно неожиданно вызвал острую боль в левом боку, отчего резко прервался, заставив меня поперхнуться воздухом.
— Не понимаю, что за таинственность? Ты у нас работаешь? Работаешь. Значит, в полной мере должна понимать на что подписалась и кто теперь будет в твоем окружении. Верно?
Я судорожно кивнула. Картинка перед глазами поплыла.
— И почему Илларион ничего тебе не рассказал? Он же должен проявлять хоть каплю заботы к своей очередной лю… Что с тобой?
— Я не…
Неожиданный порыв прохладного ветра чуть не сбил с ног. Я остро прочувствовала вспотевшую спину, к которой прилипла ткань мешковатой, ночнушки. А еще дрожь в ногах и руках усилилась.
— Катя! — послышался до боли знакомый голос. — Ка-а-атя!
Земля резво подпрыгнула и устремилась мне навстречу. Выставив руки, я избежала сильного удара, но столкновение оказалось неминуемым.
— Тебе плохо? Что? — Ада тут же подскочила ко мне и принялась тормошить.
— Катя!
— Почему он вечно орет? — поморщилась я, стараясь отогнать туманную дымку, что нагло лезла в глаза. — Что я опять сделала не так?
— Девочка моя, — лица говорившего я не увидела, слишком потемнело кругом, но этот голос и такие нежные прикосновения не смогла бы спутать ни с чем другим. Егор был рядом. — Только держись! Все будет хорошо, слышишь?!
— Н-не кричи… Я так спать хочу…
— Нет! — взвился еще громче мужчина. — Не смей засыпать! Не смей!
Он подхватил меня на руки. В левом боку, словно взорвалась бомба. От боли, казалось, искры сыпанули из глаз.
— Прости, — тут же повинился Егор. — Потерпи, хорошая моя.
— Больно, — пожаловалась я.
— Я знаю, девочка. Прости меня. Опять не защитил, не досмотрел.
— Почему… б-больно?
Бок жгло и тянуло. Я такого еще не чувствовала ни разу в жизни.
— Тебя ранили.
— Меня? Но как?
— Стрела задела. Илларион сможет сказать подробнее о серьезности раны, как только осмотрит, — тут же зачастил с объяснениями Егор, а потом вновь взорвался криком, от которого у меня зашумело в висках. — Что ты там плетешься?! Открывай уже, мать твою! Скорее! Не видишь, ей больно!
— Совсем свихнулся, — отозвался бурчанием Илларион.
Послышался слабый писк кнопок и, судя по характерному запаху, что почти мгновенно ударил мне в нос, мы оказались в медотсеке.
Гулкие быстрые шаги, что особенно громко раздавались в этом узком коридоре, помогли понять — Егор торопился. Бежал. Странно, но даже с закрытыми глазами я знала это наверняка. Чувствовала каждое движение, слышала сбившееся дыхание и просьбы-угрозы, что раздавались то еле слышным шепотом, то срывались в невразумительный крик. Мужчина старался минимизировать тряску и причинить как можно меньше боли, но эта «машина» уже набрала скорость. Если еще совсем недавно ничего кроме легкой слабости не тревожило, то сейчас боль превратилась в постоянную муку, не давая и секунды передышки.
— Еще чуть-чуть осталось, — приговаривал он. — Почти на месте.
Сейчас я склонна была верить каждому его слову. Каждому обещанию. Верить на грани какого-то болезненного отчаяния.
Неожиданно четко пришло осознание, что… рана может оказаться смертельной. Стрела — это же не какая-нибудь щепка, вред от которой можно с легкостью списать, не обращая внимания. Что если не пройдет и каких-то десяти минут, а моя жизнь навсегда оборвется?! Так глупо и… так рано.
Хотя… ведь, кому рано, а кому вовремя умирать не мне решать, правда?
Неосознанно прокрутив в памяти момент, когда услышала зловещий свист и позже увидела стрелу, затрепетала от пронзившего ужаса. Смерть пронеслась между мной и Егором! Не толкни он меня на землю… Возможно, стрела торчала бы из груди мужчины, похороны которого мне так сильно хотелось избежать!
— Мне надо с-сказать тебе, — еле разлепив пересохшие губы, просипела я. — Ты должен знать, что тебя ждет…
— Тихо, Катюша. Ты мне все обязательно скажешь. Позже.
Странная штука, но уверенность Егора каким-то образом передалась и мне, немного приободрив.
— Куда? — процедил мужчина.
Пока находилась в его руках, уже научилась различать интонации Егора. И эта — требовательно-рычащая, холодная предназначалась явно не мне.
— Сюда. Я застелил кушетку.
Как только спина коснулось прохладной ровной поверхности, боль усилилась. Стала ярче. Ослепила, словно вспышка. Точно в бок ткнули горящей палкой.
— Прости, малышка. Где болит больше всего?
— В левом боку, — послушно призналась я. — Сильно.
— Пока дезинфицирую руки, переверни Катю на правый бок и сними эту тряпку. Нужно осмотреть рану, — тут же раздал указания Илларион. — Действуй аккуратно и быстро. Так сведешь боль к минимуму.
Перспектива оказаться обнаженной перед мужчиной, пусть и с медицинским образованием, откровенно не радовала. Даже при таких обстоятельствах. К тому же несмотря на затуманенное болью сознание, я продолжала испытывать сомнения в профессионализме Иллариона, как хирурга. Не может же человек быть мастером во всем! Крайне досадно, что мне не вызвали скорую и не отвезли к специалистам.
— Думаю, ткань лучше просто разрезать, — подала голос Ада. — Оголить нужный участок.
— Откуда такая осведомленность в том, что будет для нее лучше? — прошипел Илларион.
— Я смотрю телевизор.
— Я так и знал, что заняться тебе больше нечем! Только мыльные оперы смотреть!
— А тебе бы только лишний раз на чужую грудь полюбоваться!
Илларион закашлялся.
— Что ты вылупился? Сказать нечего? — ядовито хмыкнула брюнетка. — Или ты думал, что у нее под ночнушкой водолазный костюм?
— Заткнулись оба! — рявкнул Егор. — Выяснять отношения будете потом! Хоть глотки друг другу перегрызите — ничего не скажу! А сейчас займитесь делом!
— Извини, — поникла Ада.
— Больше не повторится, — в унисон ей выдохнул Илларион.
Хоть в чем-то эти двое сошлись.
Не знаю, где Егор успел раздобыть ножницы, пока продолжалась словесная пикировка между Илларионом и Адой, но действовал быстро.
А дальше начался ад.
Илларион действовал безжалостно, проводил осмотр, не обращая внимания на мои болезненные стоны и рычание Егора.
Странно, но Ада довольно ловко ассистировала этому эскулапу-тирану, подавая все ему необходимое.
— Стрела прошла навылет, — скупо обронил Илларион, как только перестал ощупывать мой бок. — Поверхностно и по касательной. Мартышке повезло. А вот кровотечение серьезное. Буду шить.
— Ш-шить? — испугалась я. — А может лучше в больницу?
— Не волнуйся, малышка, — баюкая мою ледяную ладошку в своих руках, сказал Егор. — Илларион все сделает правильно.
— Т-ты не уйдешь?
— Я буду рядом. Ничего плохого больше не случится. Я прослежу, моя хорошая.
Сейчас все претензии и обиды были вытеснены этой щемящей заботой и нежностью, что чувствовалась от Егора.
Я вновь слепо верила его словам. Верила, отбросив прошлые претензии, гордость и разочарование.
Последнее, что осталось в памяти — взволнованные глаза Егора и легкий укол боли в плечо, после которого сновидения заменили реальность.
ГЛАВА 7
В клубе было шумно, тесно и нечем дышать от плотной завесы табачного дыма. Впрочем, как и в любом ином заведении подобного рода. Слишком яркие вспышки цветомузыки ослепляли, точно в глаза сыпали огненными искрами. Отличие лишь в том, что эти оказались вполне безболезненными, хоть и порядком раздражающими.
На танцполе столпилось столько любителей «зажечь» под модные биты, что казалось, будто под светодиодами извивается новый, неизвестный организм. Потные тела прижимались друг к другу, ища более близкого контакта, возможности вползти под кожу, слиться воедино хоть на секунду. Если бы такое вообще было возможно.
Здесь забывали о проблемах, искали утех, утоляли чувственные желания, заполняли пустоту в душе. Кое-кто после нескольких раз пребывания в этом логове больше не возвращался, предпочитая реальную жизнь — ослепительному дурману на одну ночь. Другие, напротив, жаждали заменить реальность на продление фальши.
Она же не относилась ни к первой, ни ко второй категории.
Не потому что не имела желаний, которые хотелось бы исполнить. Нет. Причина оказалась до банального простой. Времени на себя катастрофически не хватало. Уже которое столетие подряд…
Вот и сейчас, с каждой секундой чувствуя внутреннее раздражение ко всему происходящему, девушка упрямо продолжала делать заинтересованный вид и потягивать алкогольный напиток из трубочки. Почему?
В последнее время блондинка и сама непозволительно часто задавалась этим вопросом. И сама же давала себе простой, до зубовного скрежета, ответ: «Так надо».
Призвание не дано выбирать, с ним рождаются. Не приобретя привычку бежать от обязательств, она смирилась с сопровождающими минусами. Такими, как… раздражающие декорации и… скука.
— Могу я угостить тебя выпивкой, красотка? — перекрикивая музыку, склонился к ней мужчина.