Ой, мамочки!
Разум забил тревогу, я всполошилась, попыталась откатиться на другую сторону кровати, но тут же была резко схвачена и вздернута в воздух.
Еще секунда очередного ступора и… я начала сучить конечностями, пытаясь освободиться. Сделала лишь хуже.
Хватка у диковинного хищника, чьим поздним ужином или ранним завтраком мне предстояло стать, оказалась крепкой. Вцепившись в ворот ночной рубашки, пятно держало меня на весу, как… куль с картошкой. И, судя по звукам, громко принюхивалось. Еще и причмокивало, словно заранее истекало слюной.
Гадость какая!
Чем сильнее я пыталась вырваться, тем туже затягивался ворот на шее. Только, когда с ужасом поняла, что уже задыхаюсь от своеобразной удавки из своей же ночной рубашки, прекратила сопротивление.
И пятно замерло. На секунду, а может, и две. А потом резво рвануло со мной к балкону.
— К-куда? — промямлила я, сотрясаясь то ли от ужаса, то ли от мертвого, пронизывающего насквозь холода.
— С-себе оставлю, — снизошло до ответа нечто. — Вкус-сная.
Я настолько впечатлилась возможностью стать закуской хищного пятна, что как только смогла нормально вдохнуть, заверещала что есть мочи. От собственного крика заложило в ушах.
Пятно не вняло визгу. И не вздрогнуло даже. Только сильнее уцепилось за ворот, стягивая так, что через долю секунды я могла издавать лишь безумный хрип, пытаясь вдохнуть.
Балконом наглое бегство не ограничилось. Совершенно не сбавляя дикого темпа, пятно пролетело каменные перила, двигаясь дальше.
Под ногами вместо облюбованной твердой почвы сейчас виднелись мраморные плиты аккуратных дорожек и зеленая лужайка. Все бы ничего. Но подобное великолепие было ой как далеко внизу. В этот момент я стала бояться уже не того, что чернота сделает меня закуской, а того, что нечаянно выпустит из хватки!
И как назло именно после этой мысли ворот перестал сдавливать шею, позволив мне нормально вдохнуть и заверещать от ужаса:
— Не урони!
Клякса, причмокивающая над моим ухом, издала что-то сродни удивленного «кхе-кхе» и… выпустила ткань ночной рубашки.
Я отправилась в свободное падение.
Правда, длилось оно совершенно недолго. Но кровь в жилах успела застыть. А я, вероятнее всего, поседела. По крайней мере, чувствовала себя именно так. Напуганной до икоты. Растерянной. И обворованной. Причем нагло обворованной. Ибо этот краткий полет точно отобрал у меня несколько десятков лет жизни.
— Даже еду похитить нормально не можешь! — вызверилась я, как только пятно опять подхватило за ворот.
— Что?!
— Крепче держать силенок не хватает?! — откуда только смелость взялась? Наверняка, после пережитого ужаса в мозгах что-то заклинило. Что-то важное. Отвечающее за самосохранение.
— Ты меня-я ещ-ще и уч-чить бу-удеш-шь?
Говорил мне папа, что мыслить вслух — плохая привычка и до добра не доведет. Прав был.
— Ну, если ты сам не справляешься…
Судя по звукам, нечто неистово закашлялось, сильно тряхнуло меня, так что зубы клацнули и… отпустило. В свободное падение. Опять.
Выпучив глаза, я следила, как быстро приближалась земля.
Благо высоко на этот раз не было. Всего-то метра с три. Просто сознание сыграло злую шутку и падение растянулось во времени, показавшись мне адовой вечностью.
Довольно ощутимо приземлившись на пятки и упав на филейную (многострадальную в последние дни) часть, я вскочила и, как ошпаренная, припустила туда, куда глаза глядят. А глядели глаза эти, оказалось, в сторону окультуренных зарослей, что начинались сразу за великолепным садом.
Идеальное место для тихого перекуса!
Мной!
Но-о-о… менять направление и метаться было еще менее перспективным, чем со всей дури бежать на место предполагаемого зверства.
— Вс-се равно не убежиш-шь, — пыхтело над ухом нечто, не отставая и на метр.
Хорошо этой гадости насмехаться, темным облачком зависнув надо мной!
Чертыхаясь, я в который раз повыше задрала подол рубашки, что неумолимо сковывала движения, и приказала себе не останавливаться. Несмотря ни на что. Даже на резкую боль в правом боку. Или отдышку. Или разноцветных мушек перед глазами и головокружение.
Врал физрук, Никодим Прокофьевич, говоря, что во время бега обязательно откроется второе дыхание. Нагло врал!
— Надое-ело! — рявкнуло пятно мне на ухо. — Стой!
Воняющая дрянь попыталась вновь схватить меня за ворот, но я успела резко отмахнуться. Пальцы увязли в чем-то липком и позвоночник обдало леденящим холодом. От неожиданности я запнулась и плашмя полетела на землю. Пятно тоже резко остановилось, возрясь на меня вдруг появившимися зелеными глазками-пуговками. Чернильная клякса стала обретать очертания, словно проявлялась, становилась материальной. Чему несказанно… удивилась.
— Ис-стинная?! — хрипло прокаркало нечто и, жадно оскалившись, потянулось ко мне всем темным, как плотная ткань, телом. — Еще!
Каждое рваное касание отзывалось острой болью, точно по венам пускали жидкий азот, пытаясь заморозить внутренности.
— Еще! — ревела тварь.
— Катя-я! — прорвался знакомый крик в это безумие.
— Егор!
— Еще! Ма-ало! — ускорилось нечто, пытаясь оплести меня руками, прижать к себе поближе. — Ещ…
Тварь замерла, подавилась словом, из черноты появилась вполне нормальная рука, сжимающая зажигалку с крохотным оранжевым пламенем. Пятно булькнуло и… распалось едким дымом. Вместо него надо мной, обеспокоенно хмурясь, склонился… Егор.
ГЛАВА 6
— Ты в порядке?
В данную минуту я с трудом могла понять, что вообще значит так называемый «порядок», не то чтобы адекватно оценить собственное состояние.
— Катя?
Егор прерывисто и шумно дышал. И я не могла заставить себя сфокусироваться на чем-нибудь ином кроме этого рваного дыхания и неестественно побелевшего лица мужчины, что с искренним беспокойством вглядывался в меня.
Не дождавшись ответа, Егор заключив меня в такие крепкие и одновременно бережные объятья.
— Этого не должно было случиться, — выдохнул он, уткнувшись носом в ложбинку между моей шеей и плечом. — Прости.
Немного отстранившись, мужчина продолжил допытываться:
— Ты ранена? Что-то болит?
Судорожно прислушиваясь к себе, поняла, что единственное реально раненное место… нервная система. Моя гордость. Рационализм и скептицизм. Остальное не слишком и пострадало.
Кроме усталости на грани какого-то неправильного истощения, никакого особого дискомфорта не чувствовала. К тупой ноющей боли во всем теле и отдельно в попе я уже как-то и попривыкла.
— Что это было? — прохрипела я, все еще не совладав с дрожью страха.
Егор нахмурился:
— Я не могу сказать.
— Ты что издеваешься? — задохнулась я. — Что за пятно собиралось меня сожрать?
— Катя! — одернул он меня, внимательным, встревоженным взглядом обводя окрестности. Словно выискивал что, всматриваясь в окружающие заросли. — Поговорим позже. Не здесь.
— Ага! Как же! — не поддалась наглой уловке. — Лучше сразу скажи, что никогда и прикажи послушно заткнуться!
— Катя!
— Я сейчас же уезжаю домой! Хватит с меня…
Я поспешила уйти подальше. Правда, не слишком ориентировалась, в какой стороне особняк, но признавать поражение и просить помощи у Егора не собиралась.
— Стоять! — рявкнул он.
Я даже толком отреагировать не успела, как услышала громкий свистящий звук. Левый бок опалило острой мимолетной болью, а потом все неприятные ощущения были вытеснены… Егором. Который вдруг сшиб меня на землю, да еще и привалил сверху всей своей не малогабаритной тушей.
Правда, через секунды две-три сам слез, даже просить не пришлось.
— Да что же это… — мое возмущение было бесцеремонно прервано цокотом копыт.
Боковым зрением уловив движение, я с трудом села, без труда отыскав источник шума. Который оказался всего в десяти метрах от нас.
Изумленно таращась на мощные лошадиные ноги с хорошо развитыми мышцами, светло-коричневый окрас, что так волшебно лоснился в алых лучах просыпающегося солнца, я не могла решить, вижу очередную галлюцинацию или страшную реальность? Ведь лошадиная грудь только в фантазии могла переходить в крупный, жилистый человеческий торс, а вместо обычной звериной морды могло красоваться мужское лицо.
Кентавр?
Такого не бывает!
Это все сказки!
«Сказка» нагло ухмыльнулась, подмигнула мне и… поспешила ускакать.
Возможно, даже прихватив с собой мою крышу…
Егор, молниеносно вскочив, умчался за ним в кусты.
Несколько секунд я беспомощно пыталась восстановить сбившееся дыхание, а потом заозиралась по сторонам. Все же оказалось боязно сидеть в одиночестве среди зарослей… Да еще и с такой мутью вокруг!
В двух метрах от моей левой руки в земле торчала стрела. С красным древком и ярко-синим оперением.
— Так вот откуда взялся тот свист! — воскликнула я и тут же осеклась, ужаснувшись возникшей догадке.
От мысли, что кентавр только что пытался убить Егора мне еще больше поплохело…
Егор вернулся слишком быстро. Запыхавшийся и злой, как тысяча чертей. Потемневшее лицо, хмурое выражение и яростный блеск глаз — сказали о его настроении лучше любых слов. И судя по огромному недовольству, что почти физически ощущалось плотным палантином вокруг мощной фигуры, Егор лошадку не догнал…
Я даже рот открыть не успела, как мужчина рывком поднял меня на ноги, да еще и как следует тряханул, крепко сжимая предплечья.
— Какого черта ты вообще вышла из дому?!
Ответа на столь глупый вопрос совсем не потребовалось. Мужчина, не ожидая реакции с моей стороны, просто продолжил изливать пустые обвинения:
— Нельзя было послушать и вернуться в дом?! Почему ты вечно поступаешь с точностью до наоборот?
Чья бы корова мычала!
— Ты что не понимаешь, как это опасно?!
— Что я должна понять, если ты ничего не рассказываешь?! — не осталась в долгу я.
— Глупая девчонка!
Я скривилась, изо всех сил стараясь сдержать подступающие слезы. Вдруг стало та-а-ак обидно. А еще невыносимо жаль. Себя. Ага.
Дернувшись из его цепких объятий, я чуть не свалилась обратно на землю, потеряв равновесие. Но в последнюю долю секунды удалось устоять.
— Знаешь что, — борясь со слезами, выдавила я. — Моя глупость больше тебя не потревожит.
В алых лучах солнца черты лица Егора будто заострились и казались хищными.
— Не понял, — нахмурился мужчина.
— А нечего понимать, — пожала плечами я. — Нянчиться со мной больше не надо. И на дурацкие вопросы отвечать тоже. Я избавляю тебя от своего общества. Можешь перестать орать и успокоиться.
Глаза Егора полыхнули яростью.
— Я сам решу, что мне делать!
— Конечно, сам.
Не дожидаясь очередного обвинения или гневного крика, я припустила в противоположную от Егора сторону. Туда, где по всем правилам логики, все же должен был находиться особняк.
Через несколько шагов заросли, как по мановению волшебной палочки, стали редеть и я смогла рассмотреть старинные стены знакомого здания.
— Вернись! Мы не договорили!
Разбежалась, ага! Злость придавала сил. Благодаря ей мне хватило мужества и упрямства, не оборачиваться, не обращать внимания на оклики, не смотреть по сторонам, непоколебимо следовать к своей цели — быстрее добраться до особняка, собрать вещи и… уехать.
— Катя!
На половине пути к особняку перед моими глазами развернулась забавная картина.
К зарослям, где еще недавно нам с Егором повстречалась «лошадка-стрелок», направлялась целая процессия. Петр с голым торсом, но в широких портках и с пылающим факелом наперевес.
Фонарика у них нет что ли?
Илларион, взлохмаченный, в помятом халате… В отличие от дворецкого без мнимого оружия. Его руки, да и внимание, с одного взгляда можно было это понять, оказались заняты миниатюрною брюнеткой, что ругаясь, пыталась обогнать мужчин и ринуться навстречу неизвестному первой. Яростно огрызаясь, Ада егозой выкручивалась из объятий ученого, крепко сжимая в руках… сковороду.
Даже несмотря на то, что у меня на душе порядочно так скребли кошки после очередной перепалки с Егором, увиденное вызвало смешок.
Как только Петр заметил меня, то быстро сократил оставшееся расстояние и, пугая мрачной решимостью, хрипло каркнул:
— Где?
— Там, — указала себе за спину, совершенно не нуждаясь в разъяснениях, о чем именно он спрашивал.
Мужчина, не став медлить, ринулся в заросли.
— Ты… — заговорил Илларион, медленно разжимая руки, словно и сам не веря в то, что несколько секунд назад крепко прижимал к себе брыкающуюся брюнетку.
— В порядке, — я не стала тратить времени зря.
Ученый кивнул, мастерски пряча под маской отчужденности прежнюю растерянность. Уже было направившись за дворецким, мужчина остановился, одарив брюнетку непробиваемым взглядом:
— И не пытайся больше путаться у меня под ногами.
Ада лишь фыркнула:
— И не собиралась даже! Ты сам ко мне банным листом прицепился!
— Остаешься здесь, — побагровел он. — Присмотри за Катей.
— Обойдусь без твоих подсказок!
Илларион сжал кулаки, волосы на его макушке стали еще больше топорщиться в стороны. Я отвела взгляд, боясь увидеть там… пробивающиеся рога.
— Отведи ее в комнату, — приказал мужчина напоследок и побежал нагонять дворецкого.
— Идиот упрямый, — буркнула себе под нос Ада, провожая Иллариона тоскливым взглядом, из ее облика за долю секунды испарилась вся былая воинственность.
Хмыкнув, я мысленно согласилась с утверждением брюнетки. Мужчины этого дома, словно вылеплены из одного теста и щедро приправлены упрямством с эгоизмом.
— Ты визжала? — спросила Ада, как только спина Иллариона скрылась за стеной кустов и наблюдать за передвижениями мужчины стало невозможно.
— Я, — смутилась, прислушиваясь к вновь накатившей слабости, что стала гораздо мощнее, чем несколько минут назад.
— Такого будильника у меня еще не было, — улыбнулась брюнетка. — Эффективно. Что случилось хоть?
— Если бы я сама знала, — с готовностью призналась я, не сумев сдержать горестный вздох.
Судя по тому, как Ада заинтересовано подалась вперед, от нее не укрылось мое подавленное настроение, причину которому, она явно собралась выяснить…
***
Все еще сжимая кулаки в бессильной злобе, Егор не сразу заметил, как его одиночество среди зарослей перестало быть таковым.
Петр коротко осведомился о случившемся и, не став напрягать лишними вопросами, по достоинству оценил произошедшее. Правда, в отличие от Егора, выражать оценку вслух нецензурщиной не стал, просто нахмурился. А потом в срочном порядке вызвался прочесать периметр на предмет затаившейся опасности.
Егор был благодарен мужчине за профессионализм и железную выправку, что сейчас пригодилась, как никогда. Ведь он, вместо того чтобы трезво поразмыслить над вопиющим нарушением территории ордена и вычислить предателей, попался в эмоциональную ловушку. Страх за жизнь Кати пробил его до костей, сначала вылившись в неприятную дрожь, а вскоре трансформировавшись в густую, непробиваемую ярость.
Рядом с девушкой его хваленый контроль и вовсе растворялся в никуда.
Егор поморщился, медленно массируя виски.
— Нифига себе, сказал я себе, — присвистнул Илларион. — Что за ранние разборки и без меня?
Егор хмыкнул. Друг крайне редко терял врожденный оптимизм. Даже в любых, довольно сложных ситуациях. Он собирался было отшутиться в ответ, но как только понял, что так называемые «разборки» могли пройти и без него, спустись он в лабораторию немногим раньше, кровь застыла в жилах.
— Тень проникла на нашу территорию.
— Что?!
— Тварь напала на Катю.
— Быть такого не может!
— Разве можно шутить подобным?! Я как раз прервал кормление Тени и если бы заявился, — он тяжело сглотнул, удивившись враз пересохшему горлу, — всего на несколько минут позже…
— Как тварь смогла пройти через защиту?
— Если бы я знал, думаешь, стоял бы здесь? — ощетинился Егор.
— Объяснений такому грубому проникновению слишком мало, — задумчиво почесал подбородок Илларион. — У нас завелся…
— Предатель, — закончил фразу за него Егор, мрачнея с каждой секундой все больше.
Только изнутри можно было пошатнуть полог защиты, что накрывал особняк и его территории, как невидимый купол. Иначе проникновение Тени, сущности низшего уровня, было бы невозможным.